Помоги проекту - поделись книгой:
– Я не узнал, – ответил Тостиг. – Просто решил сделать вид, будто мне все известно, и посмотреть, что ты на это скажешь.
– Так вы обманули нас! – воскликнул Поющий.
– Один обман стоит другого, – ответил Тостиг. – Мастер целенаведения, я догадывался о вашем плане уже давно. И уж конечно, вы могли с легкостью внушить моему простодушному другу, что единственное, чего я действительно хочу, так это смерти на поле брани и славы в песнях.
– Я не должен был его слушать, – сказал я. – Тостиг, вы все еще можете улететь. Пароль, обезвреживающий программу…
Тостиг властно вскинул лапу:
– Нет, не говорите. Иначе у меня может возникнуть искушение воспользоваться этим паролем.
Мы недоуменно взглянули на него. Потом на лице мастера целенаведения появилась угрюмая улыбка.
– Значит, я не ошибся в вас, Тостиг!
– Ты знаешь меня лучше, чем я знаю самого себя. Тот, для кого открыта душа всей расы, имеет ключи и к душе отдельного халианина.
Мы вышли вместе с Тостигом из космического корабля. При виде его халианские воины замолчали.
– Ребята, – сказал он, – корабль в порядке. Но нам он не понадобится. Слишком уж хороша возможность, чтобы упускать ее. Мы выступим против всего вражеского Флота и всех вражеских наземных сил. Совершим величайший подвиг в истории Халии. Мы и так слишком зажились. Во мне проснулся берсерк, и я готов атаковать даже в одиночку. Найдутся ли среди вас желающие примкнуть ко мне?
Оглушительный рев доказал, что трусов здесь нет. Будучи истинными халианами, они не могли не увлечься великолепной перспективой геройской смерти под предводительством знаменитого военачальника и бессмертия в песнях.
– Перед нашим последним сражением мы устроим пир, – сказал Тостиг. – А вы, мой друг Иуда, ступайте домой с миром и со всем моим уважением. Барон Тостиг держит слово. И захватите с собой поэта, потому что его сага должна быть сохранена для будущих поколений.
Поющий о Далеком Доме выпрямился во весь рост.
– Нет, Тостиг, я не уйду. Вы сделали правильный выбор, единственно достойный героя. Но мое решение правильно для поэта. Я останусь с вами, буду свидетелем вашей последней битвы и напишу окончание своей саги.
– Глупец! – воскликнул Тостиг. – Скорее всего, тебя убьют вместе с нами, ведь война не щадит даже поэтов. Что тогда станет с великой сагой обо мне?
– Я подумал об этом, – сказал Поющий, – потому что надеялся на такой оборот событий. И я принял меры предосторожности. – Из-под длинного одеяния он вытащил небольшой механизм, в котором я сразу узнал обыкновенный кассетный магнитофон. – Я сохранил этот образчик вражеской технологии, трофей нашей последней битвы, и записал на него сагу, все, что было сочинено до сего дня. Этот человек показал себя достойным вашего доверия и дружбы. Он смог увидеть всю глубину поэтической души халиан. Мы знаем, что Иуда нас не подведет. Возможно, я переживу вашу смерть, Тостиг, – судьба милостива к бардам. Тогда я сам закончу сагу и найду способ доставить ее в гильдию поэтов. Но если все же придется умереть, то Иуда сделает это за меня – переправит сагу на Халию, и ее допишут другие.
– Будет сделано. – Я сунул в карман магнитофон, пожал лапу Поющему, обнял Тостига и отправился в путь.
Остальное хорошо известно всем членам военного трибунала. Нашим силам понадобилось два месяца, чтобы запереть Тостига в Ущелье Мертвых. Мы понесли серьезные потери, прежде чем он пал в великой битве.
Что же касается великой саги, то с грустью должен сообщить: мастер целенаведения не был мастером в области техники, даже такой простой, как кассетный магнитофон. Ему удалось включить аппарат, но он, успокоенный обманчивым миганием красной лампочки, видимо, забыл отжать кнопку паузы, и поэтому ни одного слова не легло на пленку. Да и насчет милостивой к бардам судьбы Поющий о Далеком Доме оказался слишком оптимистичен: ему не посчастливилось выжить в битве и у него не было возможности вновь записать свою сагу.
То, что вы сейчас читаете, – плоды моей скромной попытки рассказать человечеству о славном халианском бароне Тостиге. Я сделал для него все, что мог. Он был моим врагом, и он был моим другом. Я предал его, как предписывалось халианским обычаем, а теперь, в меру своих скромных возможностей, спел его песнь.
Осталось добавить немного. Действуя через посредников, я передал рассказ о своей встрече с Тостигом одному из представителей халианской гильдии поэтов.
– Метрическая форма не соблюдена, – сказал он, – и тут повествуется больше о вас, чем о Тостиге. Но мы благодарны за ваши старания. Мы принимаем ваш опус. Пусть он зовется «Сагой о бароне Тостиге». И да будет вам известно, что вы являетесь единственным чужаком, написавшим сагу, которая была принята халианской гильдией поэтов.
Халианин подарил мне серебристо-серое одеяние гильдии и остроконечную шапку барда. Они слишком малы, чтобы я мог их носить, но они висят на стене моего кабинета в Новом Иерусалиме. При каждом взгляде на них я вспоминаю Тостига. Даже если это и было предательством, никто не осудит меня строже, чем я сам.
Хазара
Когда на Пердидо Бродский угодил в рекрутский набор, его послали на форпост хорьков – планету Цель, которая два года тому назад была захвачена специальным подразделением с Пердидо, поддержанным мощью Флота. Ко времени вербовки Бродского бои давно закончились, и бить там оставалось только баклуши, каковому занятию он, собственно говоря, и предавался с немалым успехом.
Но однажды к нему подошел сержант из его подразделения и объявил:
– Вас хочет видеть командир роты.
Бродский как раз наблюдал за двумя сверчками, в свою очередь наблюдающими друг за другом. Пока он торчал на Цели, волей-неволей многое узнал о насекомых и прочей мелкой живности. Если присматриваться, можно заметить нюансы, о которых не написано ни в каких книгах, – так называемые индивидуальные различия. Несмотря на отсутствие разума, поведение насекомых было не до конца предсказуемо.
– И зачем же я понадобился командиру? – спросил Бродский.
– Он, несомненно, сообщит вам об этом лично, – ответил сержант. – Так идете или нет?
– А куда деваться! – вздохнул Бродский.
– Неужели не можете ответить просто, как все нормальные люди: «Так точно, сержант!»?
– Наверное, я ненормальный.
Бродский был высок и неуклюж, координация движений оставляла желать лучшего. Зато коэффициент интеллекта был почти 185 – уровень гения. Но Бродский, казалось, не испытывал желания его применять, чем бросал вызов своему командиру, Джеймсу Келли, выходцу с планеты Катаджиния‑2, расположенной в восточном звездном секторе CJ.
Капитан Келли начал разговор любезно, но не без сарказма:
– А вот наконец и наш доморощенный философ.
– Вы оказываете мне слишком большую честь, капитан, – ответил Бродский. – Я простой искатель истины.
– И потому все время нарушаете строевой устав?
– Я вовсе не бунтовщик, – попытался оправдаться Бродский. – Это получается непроизвольно.
– То есть подсознательно?
– Вероятно. И позвольте заметить, капитан, что человека нельзя обвинять за неосознанные поступки, в которых он по определению не отдает, да и не может отдавать, себе отчета.
– Если бы вы хоть замечали, что совершаете их, – вздохнул капитан.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил Бродский.
Он смотрел в окно, испытывая сильное желание оказаться подальше отсюда.
– Вам бы в одну из старых армий, Бродский. Знаете, как поступали тогда с солдатами, которые нарушали дисциплину?
– Неужели бранили? – попробовал догадаться Бродский.
– Много хуже. Их били.
– Не понимаю, – сказал Бродский. – Каким образом при помощи битья можно предотвратить нарушения дисциплины?
– Никаким. Теперь мы это понимаем. Но в старину считали, что наказаниями можно исправить поведение.
– Странная точка зрения, – отметил Бродский.
– И совершенно ненаучная. Но вы себе не представляете, Бродский, с каким удовольствием я отдубасил бы вас. Замучили вы меня дальше некуда.
– Сэр, если ваше настроение от этого поднимется, – ответил Бродский, – то можете без всяких колебаний ударить меня. Я не буду в обиде и никому не расскажу об этом эпизоде.
– Увы, я не могу давать волю своим чувствам, как это делали командиры старых времен, и бить вас не стану, а как бы хотелось! Напротив, я собираюсь поощрить вас. Это более современно, не правда ли?
– Не уверен, что поощрение ненавистной вам манеры поведения – хорошая идея, – ответил Бродский. – Более того, у меня такое ощущение – можете назвать его предвидением, – что ваше поощрение мне не понравится.
– Называйте это хоть предвидением, – сказал капитан, – хоть свиным хрящиком – дело ваше. Но никакая сила в мире, не говоря уже о ваших просьбах, не помешает мне поощрить вас за омерзительную и бездарную службу в моем подразделении.
– Не слишком-то вы печетесь о своем подразделении, – ответил Бродский. – Ну ладно, раз уж решили поощрить, то делайте это побыстрее. Надеюсь, вы не отправите меня на трое суток в ближайший захудалый городишко, чтобы я напился в стельку на глазах у этих язвительных двухметровых птиц?
– Нет, я придумал кое-что гораздо лучше, – сказал ротный.
– Тогда, сэр, не могу даже представить, что же это может быть.
– Не беспокойтесь, сейчас узнаете. Рядовой Бродский, я произвожу вас в чин младшего лейтенанта.
– Что? – изумился Бродский. – Это и есть ваше поощрение?
– Только часть его. А хотите узнать, почему именно в младшие лейтенанты?
Бродский пожал плечами:
– Возможно, у вас есть дочь, она в меня влюбилась, и вам пришлось повысить меня, чтобы она имела возможность появляться со мной в обществе.
– Бродский, вы что, встречались с моей дочерью? – упавшим голосом спросил капитан.
– Я даже не знал, что она у вас есть. Просто предположил.
– Уф! – произнес ротный и продолжил: – По новым правилам лейтенант – самый младший чин пилота на корабле-разведчике.
– Корабль-разведчик? Пилот на корабле-разведчике? Сэр, да я не умею водить даже машину!
– Этому несложно научиться. Интеллект – волшебный ключ к овладению всякой техникой, как вы сами мне говорили.
Уже долгое время Флот вел интенсивный поиск потерянных планет Первой Империи. Она распалась две тысячи лет назад. В ее центре находились тринадцать планет, одной из которых была Земля. При последнем императоре империя состояла из ста тысяч планет. Власть держал в своих руках Флот, базировавшийся на планете Порт в созвездии тау Кита. После развала империи многие карты были утеряны и часть планет оказалась полностью отрезанной от остальных. Начались смутные времена. Одной из постоянных забот Альянса стал поиск таких планет, установление контакта с ними и возвращение их в состав Альянса.
Но Бродский не мог и предположить, что будет участвовать в этих поисках. Он не был прирожденным исследователем. Как и прирожденным военным. Собственно говоря, у него были все основания полагать, что он вообще ни на что не годен.
– Но я ничего не знаю о пилотировании, – возразил Бродский.
– На борту корабля имеется инструкция. Вам дадут несколько часов на ее изучение. К тому же у вас будет партнер, разбирающийся в технике.
– Но почему именно я? – спросил Бродский. – И почему именно на корабль-разведчик?
– Корабли-разведчики, – объяснил ротный, – предназначены для обнаружения цивилизаций и первого контакта с ними.
– Вы хотите послать меня на разведку?
– Это очень ответственное дело, Бродский. Две тысячи лет тому назад мы были частью Империи, владевшей сотней тысяч планет. Представляете себе?
– Многовато, – заметил Бродский.
– Это было грандиозно. Великий замысел.
– Ну, как посмотреть. Сдается мне, что ностальгия по Первой Империи несколько преувеличена. Смутные времена гораздо любопытнее.
– Необходимо отыскать эти планеты, – отрезал капитан Келли. – Они должны быть в составе Альянса. Надеюсь, вы не забыли о том, что идет война? С хорьками, припоминаете? И со зловещим разумом, который стоит за ними. Противник очень силен, так что нам пригодится каждый, кто встанет на нашу сторону. И если вам наплевать на себя, то подумайте хотя бы о других. Знаете, как поступает враг с покоренными цивилизациями?
– Даже слышать не хочу, – ответил Бродский.
– Эти планеты беззащитны. Большинству из них не удалось достичь уровня межпланетной цивилизации. Они остались в изоляции, через несколько поколений искусство космических полетов забылось, в лучшем случае сохранилось только в преданиях о богоподобной расе, некогда пришедшей, а потом исчезнувшей навсегда. Когда хорьки и те, другие, натыкаются на подобные планеты, они без особого труда обращают людей в рабство, вырезают всех подряд или даже замораживают про запас, чтобы использовать в качестве продовольствия.
– Ради бога, не продолжайте, – сказал Бродский, – у меня очень чувствительный желудок.
– Это все, о чем я хотел вам сообщить, – сказал ротный. Он порылся в ящике стола и выудил блестящую пеструю ленточку. – Вот ваши лейтенантские нашивки. Пришьете к краям воротника. Берите. Поздравляю вас, лейтенант Бродский.
Бродский повертел ленточку в руках.
– А теперь, сэр, давайте поговорим серьезно. Неужели мысль послать меня разведчиком на поиск новых миров действительно кажется вам удачной? По-моему, это работа для специалистов, разве не так?
– Разумеется, так, – ответил ротный. – Мы тщательнейшим образом рассмотрели все требования к кандидату на выполнение подобной работы. Разумеется, он должен быть способным лингвистом, быстро осваивать новые языки и диалекты. Знание химии поможет ему избежать отравления незнакомой пищей. Чтобы правильно оценить, будет ли новая планета полезна для Альянса или нет, он должен иметь представление о таких дисциплинах, как экономика и политика, и разбираться в технике. Не помешало бы знакомство с геологией – вам могут встретиться полезные ископаемые… Ну и с ботаникой, и с биологией, потому что некоторые из наших ценных сельскохозяйственных культур имеют инопланетное происхождение. Если у планеты имеется гидросфера – а почти на всех богатых кислородом мирах есть океаны, – то разведчику пригодилась бы специальность океанолога. Будучи зоологом, он мог бы описывать встреченных животных, а зная социологию и этнографию, провел бы сравнительный анализ различных культур, поскольку те, что попадались нам до сих пор, различались между собой не меньше, чем земные расы, племена, этнические и религиозные группы. Чтобы иметь с ними дело и избегать при этом конфликтов, надо иметь житейский опыт. Неплохо бы прибавить к этому списку профессию психолога. Ну и, наконец, надо знать толк в медицине, хотя бы для того, чтобы оказать себе помощь при заболевании вдали от дома и не зависеть от местных методов лечения, рассчитанных на чуждые нам психологию и питание. Кстати, диетология как раздел медицины – непременная составляющая курса обучения.
– Но я ведь ничего этого не знаю, – возразил Бродский.
– Конечно. Никто из наших разведчиков не обладает необходимой квалификацией. Да они бы ни на что и не годились, если бы всем этим обладали.
– Вы сами себе противоречите. Почему?
– Потому что разведчик, начиненный такой прорвой знаний, не представлял бы, как ему реагировать в нетипичной ситуации. А в ходе поиска такие ситуации возникают сплошь и рядом. Там, на этих мирах, все не так, как нас учили. Аналогии неверны, выводы нелогичны, и, в общем, лучше всего вести себя как бог на душу положит.
– Тогда по какому же принципу вы подбираете своих разведчиков?
– Берем таких, которые смогут наилучшим образом приспособиться к неожиданным и нестандартным обстоятельствам. Обычно это эксцентричные люди или неудачники.
– Думаете, я подойду?
– Да, Бродский, вы, без сомнения, подойдете.
– Капитан, если бы я не был уверен в обратном, то мог бы даже заподозрить наличие у вас чувства юмора.
Поделиться книгой: