Территория войны

— Ну, нет, конечно. Нет. До этого не дошло. Но вот ваша личная жизнь — могла стать причиной смерти брата. Бывает и такое. И такая версия рассматривается.

— Что?! — Альберт, вскочил со стула, но тут же остыв сел на место. — О чем это, вы намекаете?!

— О том, Альберт Петрович. О том. Я, кое — какие, справочки, о вас навел. Так вот, роман у вас был, с женой очень влиятельно человека. И мне кажется, вас могли побить за это. Не так ли?

— Что? Что вы несете? Мои романы? И убивать за этого человека? Да бред это! Бред! Не может этого быть, тем более — этот, как вы говорите влиятельный человек, теперь мой приятель. А жену свою он простил. Но главное — не было ничего у нас. Не было. Это просто фарс. Фарс и не более того!

— Хм, как знать, как знать, иногда фарс перерастает в реальность, и такое в жизни бывает, — загадочно ответил Хвалько.

— Послушайте Игорь, давайте откровенно. Вы, что — про вице мэра, всерьез?

Хвалько, задумался, ответил он не сразу. Закурив, он вновь посмотрел в окно и, помолчав — тихо сказал:

— Да нет. Просто вот хотел от вас услышать. Нет, конечно. Так, проверка.

— Да, вы, что тут, с ума сошли? У меня брата убили — а вы про мои любовные похождения спрашиваете? Если разговора не будет, давай те, что там дальше у вас по плану? В морг? Я хочу видеть брата. Говорить — о всякой ерунде мне не хочется, да и времени нет. Маму вон еще подготовить надо. И похоронами заниматься.

— Нет, Альберт Петрович, нет. Все — не ерунда. Я вас об этом не для праздного любопытства спрашиваю. Все очень важно. Все!

— Не пойму, куда вы клоните? У вас, что, есть серьезные зацепки по вице мэру?

— Нет. Боже упаси. Нет. Просто я хотел услышать от вас реакцию — как вы сами то к этой версии можете отнестись.

— Да, как я могу к этому отнестись? Бред это и все! Бред!

— Понятно. Закрыли тему. Но вот жаль, что главное то вы мне не говорите. Вернее не знаете. Что там ваш брат в последнее время копал на работе?

— А, что он там копал? — изумленно переспросил Земский. — Что он мог копать. Работа как работа. Печатал статьи. Обозреватель он был. О политике, об экономике. Он довольно толковый обозреватель был. Даже как-то страшно говорить был, у меня все еще в голове не укладывается.

— Соболезную я вам конечно. Но работа у меня такая. Копаться в трупах и их личных и производственных жизнях и связях. А о том. Что он не чего, не копал, вряд ли. Есть один фактор. Есть. Но я пока не как не могу это связать. Вот почему я и спрашиваю. Он вам ничего такого — про работу не говорил?

Земский насторожился. В словах Игоря он почувствовал искренность, подумав, он ответил:

— Знаете. По — моему, он, что то сказал, я вот сейчас после ваших слов вспоминаю, была фраза. Одна. Но я тогда значения этому не придал. А он действительно это сказал. Я вот сейчас только вспомнил.

— Что за фраза? Говорите? — Хвалько напрягся.

— Он, сказал мне тогда, что, он — наконец то нашел настоящую тему. Не все мне звездой экрана быть. И все. Я посмеялся. Что за тему, не понял. Но смешно стало. А он обиделся. И говорит — вот это я точно помню — если помнишь, первым журналюгой погибшим Холодов был, а не Листьев. Вот. Я вновь рассмеялся. И ответил, что он не Холодов, и его точно не взорвут и сейчас не середина девяностых, когда беспредел был. Да, но это вес так — было в разрезе шутки. Мы всегда с ним так шутили. Я его подкапывал. Говорил, мол — вам писакам и делать то много не чего не надо. Сходил не прессуху. По интернету текст отправил и все. А с твоими темами о политике и экономики так и вовсе, пришел, написал — отправил с ноутбука готовый пресс релиз, напачкал туда кучу умных слов и все! Но — это, поверьте, все каждый раз с ним при встрече повторялось. Он тоже, на до мной шутил. Мы шутили. И в последний раз. Все так же и было! Господи! Теперь то я понимаю — что, что-то не так у него было! Господи! Почему я тогда его не чего не спросил?!

— Вот видите, Альберт Петрович, как вы мне много рассказали? А сами в начале молчали. Нервничать стали. А тут такое. Это уже, что — то.

— А, что, что это? Он, что за тему, какую то, взялся, за которую его могли убить? Скажите, что за тема?

Хвалько, затушил сигарету и, выпустив дым — убрал со стола документы:

— Ну, а вот на счет темы. Я то у вас и хотел спросить. Но как вижу теперь, вы и о ней не знаете. А зацепочка — есть, конечно. Но пока о ней вам рано знать. Вы человек я смотрю впечатлительный и журналист к тому же, можете все испортить. Все пойдет на перекосяк. Тогда ничего не раскроем. Да и нам в морг пора, — Хвалько посмотрел на часы на руке.

— Что, вы не хотите мне говорить, что знаете? — Альберт, встал, со стула и, оторопело посмотрел на опера.

— Пока, Альберт Петрович, нет. Я вам ничего не скажу. А сейчас поехали в морг. Поехали. Нас ждут. Да и тело потом забрать сможете для похорон. Вы ведь его домой повезете? Или сразу на кладбище из морга?

— Что? Конечно, заберу. Заберем. Господи! Неужели — все, правда? — Земский, покорно, поплелся — за Хвалько в коридор.

На столе в кабинете одиноко остался стоять бронзовый Дзержинский, из его дырявой головы зловеще струился тонкий дымок.

На ступеньках краевого морга рыдала молодая женщина. Ее стройное тело дергалось в судорогах страданий. Плечи, словно спрятанные крылья — тупыми выступами шевелились после каждого вздоха. Женщина — стояла, низко опустив голову — опершись одной рукой на грязную кирпичную стену. Проходившие мимо люди сочувственно кидали печальные взгляды, но подходить к ней не решались. Возле морга, было много страданий каждый день и, поэтому такая сцена никого не удивляла.

Альберт узнал плачущую на ступеньках женщину издалека. Когда служебная «Волга» Хвалько выехала из — за поворота. Он, вздрогнул и, схватив милиционера за плечо — грубо спросил:

— А Ирине — кто о смерти Сереги то сказал? Почему ей сказали и отправили одну?!

Хвалько удивленно повернулся к нему с переднего сиденья:

— Какой Ирине?

— Ну, Ирине, Земской — жене Сергея, брата моего! Вон она — стоит на ступенях и, как вижу, рыдает! А рядом то не кого нет!

Хвалько тяжело вздохнул:

— А вот это еще один сюрприз. По крайней мере — я точно ей не сообщал. Но сейчас мы пойдем и узнаем. Только я вас Альберт Петрович попрошу — вы сами с ней пообщайтесь! Так лучше будет. А я рядом постою. Послушаю.

— Понятно! Чужими руками всю работу сделать хотите! Ладно — сделаю все сам! — зло бросил Альберт и открыл дверку автомобиля.

— Ну, зачем так. Просто так лучше, — виновато бросил ему в спину Игорь.

Земский, подошел к плачущей женщине медленно. Он не знал как себя повести. Ирина сама увидела его. Подняв голову — она внимательно посмотрела на Альберта красными от слез глазами. Ее губы тряслись. Альберт испугался. Ирина — взвыв, бросилась к нему на шею. Ее беззвучный до этого плач прорезался страшными криками рыданий:

— Господи! Алик! Алик! Горе то, какое! Господи! Господи! Аааа!!!

Земский, погладил Ирину по спине. Он поймал себя на мысли, что не знает — что сказать. Но, Ирина, и не ждала от него, не каких слов утешения, она просто рыдала. Эхо ее вскриков отражалась от стен соседних дворов. Женщина выплескивала свое горе на плече у Альберта. Через пару минут, она немного успокоилась и, оторвавшись от Земского, вытерла глаза платком.

— Понимаешь Алик, понимаешь, вот так! Вот так! Я говорила ему! Он не верил!

— Ирочка, успокойся родная! Успокойся! Что ты ему говорила? Что?

— Я говорила — не ходи ты на эту встречу! Не ходи! А он не послушал — посмеялся, говорит — вон Алька и не такие сюжеты делает, и ничего! Никто его не трогает. Жив здоров. Что я хуже. Вот схожу. Посмотрю. Может и делать то ничего не буду, может это все — вранье, какое то!

— Ирочка успокойся. Успокойся. Какая встреча? Какая? Я ничего не знаю? Кто его позвал.

— Да я тоже не знаю. Мужик, какой то бизнесмен, говорит — статью хочет заказать интересную, денег обещал и много сенсации! Вот и все! Он мне толком то ничего не рассказал. А утром позвонили! О Горе то, какое! Горе! Господи! Сереженка!

Ирина вновь забилась в рыданиях на плече. Земский, краем глаза увидел, что рядом стоит Хвалько. Бросив на него суровый взгляд — Альберт, спросил у Ирины:

— Кто позвонил то? Ира? Кто позвонил?

— Да милиция, из милиции какой то тип позвонил и сказал, что моего мужа увезли в морг. Вот и все, сказал, что могу приехать и забрать его. Что он погиб. О горе!

Альберт вновь погладил Ирину по спине и, отстранив ее от себя, ласково сказал:

— Ирочка, крепись! Мы тебя не бросим! Чем, сможем — поможем. И детям, и тебе. Но, сейчас главное, не в падать, в панику. Дети не должны видеть тебя сломанной. Им тоже тяжело будет. Поэтому возьми себя в руки. Сергей достоин, что бы ты в эту тяжелую минуту не сломалась.

Ирина всхлипнула и вытерла глаза платком. Она немного успокоилась и ответила хрипящим голосом:

— Я знаю, Алик, я знаю! Но это так тяжело! Так тяжело!

— Ира, я с тобой!

— Спасибо тебе Алик! Спасибо! Сережа — очень любил тебя! Очень!

— Да, я знаю. Но сейчас Ира я хочу тебе представить человека, который будет заниматься расследованием убийства Сережи.

Ирина с надеждой посмотрела в глаза Альберту. Тот, кивнул, на рядом стоящего Хвалько. Игорь внимательно смотрел на ее реакцию. Женщина — словно собрав себя в руки — натянуто улыбнулась:

— Здравствуйте!

— Это майор Игорь Иванович Хвалько — старший оперуполномоченный убопа.

— Мои соболезнования Ирина Павловна, — пробурчал милиционер.

— Спасибо. Спасибо. Неужели есть шансы найти убийцу? — грустно спросила женщина.

— Хм, шансы есть всегда. А идеальных преступлений не бывает, — Хвалько тяжело вздохнул.

— Дай Бог. Дай Бог. — Ирина снова заплакала.

— Ирина Павловна, мне конечно не удобно, но это моя работа. Сейчас вы должны со мной пройти в морг и опознать вашего мужа. Это конечно страшная формальность, но без этого нельзя — таков закон.

Ирина, смахнула слезу со щеки и, тяжело вздохнув — печально улыбнулась:

— Ну, что ж — если так требует закон — я готова.

— Тогда нам нужно идти. Нас ждут. — Хвалько указал рукой на дверь морга.

Альберт посмотрел на нее как на вход в преисподнюю. Там, за темным прямоугольником, казалось — затаилось зло. Земский покосился на Хвалько и робко спросил:

— Игорь Иванович, а можно я туда не пойду? Может Ирины будет достаточно? Я с детства это заведение боюсь! Ира. Ты сможешь вовнутрь без меня сходить? Или я обязательно нужен? Просто я не смогу! Я не смогу смотреть на него в таком виде! — у Альберта дрогнул голос.

Ирина, с пониманием посмотрела на Альберта и, погладив его по плечу, ласково сказала:

— Ну, что ты Алик. Что ты! Конечно. Я сама не хочу, что бы кто — то из родни — видел его в таком виде! Не хочу.

Хвалько пожал плечами:

— Ну, в принципе — тут супруга есть, и я думаю, этого будет достаточно для протокола.

— Спасибо. Тогда я вас подожду здесь. Посижу — вон там, на лавочке, — Альберт кивнул на маленький скверик в углу двора.

— Хорошо! — Хвалько решительно открыл дверь и пропустил вперед Ирину.

Та, с трудом переступив через порог, растворилась в темноте помещения. Хвалько шагнул следом. Дверь, противно скрипнув — захлопнулась за ними.

Пока шло опознание, Альберт сидел на лавочке, закрыв глаза. Откинувшись на спинку — он, словно провалился в пустоту. Мысли — крутились в голове, словно страшная карусель. Они переплетались и путались. Никакой логики. Лишь одни обрывки воспоминаний. Вот — Сергей маленький. Вот — он, уже закончил школу. Вот — он, в институте. Вот его свадьба, рождение ребенка. Сумятица. Какие то рваные картины жизни брата. Защемило сердце. Господи — как хрупка жизнь человеческая. Сознание отказывалось воспринимать, что Сергея уже нет. Что за страшная осень?

— Земский? Ты ли это? — окликнул его женский голос.

Альберт, вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стояла эффектная дама в черном кожаном плаще. Стройные ноги и туфли на высоком каблуке. Темно каштановые волосы. Внимательный взгляд. Земский, с удивление разглядывал незнакомку. Та, печально улыбнувшись, подошла поближе.

— Ну, что не узнаешь? Неужели я так постарела?

— Простите — мы знакомы?

— Еще как! — женщина присела рядом с ним на краешек лавки.

Альберт непроизвольно отодвинулся, продолжая рассматривать незнакомку. Его взгляд непроизвольно упал на темно — синий китель. Пологи не застегнутого плаща женщина откинула в сторону.

— Вы сотрудник прокуратуры?

— Да, — дама, достав из кармана сигарету — эффектно щелкнув зажигалкой — подкурила ее, — Ну, вспомнил?

— Простите, не могу, — Альберту вдруг стало стыдно.

Он всегда стыдился. Когда женщины спрашивали его — помнит он или нет. Такое было не раз. Обычно Альберт не произвольно врал — говоря, что — он, конечно, помнит, и потом в процессе разговора — освежал свою память. Альберту казалось, что сказать человеку, что он его не помнит — значит, обидеть его. Но на этот раз он сказал правду. Просто в этот момент ему было все равно, что подумает о нем — эта прокурорская дамочка, в кожаном плаще.

— Ну, хорошо, тогда я представлюсь. Елена Петровна Воропаева. Старший следователь по особо важным делам краевой прокуратуры, — дама вновь с любопытством посмотрела на него.

Альберт, пожал плечами и, опустив глаза — ответил:

— Простите, но и это мне ничего не говорит.

— Ну, Алик, ты даешь! — обиделась женщина. — Хорошо. Тогда я назову свою девичью фамилию — Безрукова.

Альберт, вздрогнул. Это была Ленка Безрукова. Его институтская любовь только на двадцать лет старше. Нет — она не постарела. Она просто стала женщиной. Женщиной в самом рассвете сил. Земский, с удивлением рассматривал Воропаеву и не мог произнести и слова.

— Алик, ты что, так и не узнал?

Альберт, тяжело вздохнул и, зажмурив глаза — стукнул себя кулаком по коленке:

— Господи! Ленка! Неужели — это ты! Господи! Лена! Сколько лет! Никогда не думал, что мы встретимся вновь!

Воропаева печально покачала головой:

— Да, пятнадцать лет, как и не было!

— Постой! Ты же вроде в Новосибирске жила? Мне так говорили. Как ты тогда меня кинула и выскочила замуж за своего — ну того лейтенанта — мента, которому я еще морду, набил. Увел тебя у меня — как цыган лошадь! Так и все! Вроде вы уехали. А как же он? Как ты? Ты, что тут делаешь?

— Ну, ну! Засыпал вопросами, — ухмыльнулась Воропаева. — Вот вернулась в свой родной город. Теперь буду здесь работать. Перевели. Да и в Новосибирске мне больше нечего делать.