Помоги проекту - поделись книгой:
Перевод: группа “Исторический роман“, 2015 год.
Перевод и редакция:
Домашняя страница группы В Контакте: http://vk.com/translators_historicalnovel
Поддержите нас: подписывайтесь на нашу группу В Контакте!
Посвящается моим родителям, Мэрилин и Бучу Панке
«Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь».
Послание к Римлянам апостола Павла, гл. 12, ст. 19
1 сентября 1823 года
Они бросали его. Раненый понял это, взглянув на мальчика, который потупил взор, а затем отвел взгляд в сторону, не желая смотреть в глаза.
Изо дня в день мальчик спорил с мужчиной в волчьей шапке.
Он поднял взор на высившуюся над поляной груду скал. На голом отвесном камне каким-то образом удалось прорасти одинокой скрученной сосне. Он разглядывал её не раз, но никогда ещё она не представала перед ним в таком виде, когда её прямые линии, казалось, составили крест. В первый раз он принял то, что умрет здесь, на этой поляне у родника.
Раненый чувствовал странную отчуждённость от действа, в котором играл главную роль. Они бы все погибли, если бы остались здесь, а индейцы поднялись вверх по реке. Тут же он задался вопросом - как бы он поступил на их месте.
- Ты уверен, что они поднимутся вверх по реке? - надтреснутым голосом спросил парень. В большинстве случаев он мог говорить баском, но часто срывался, когда не мог держать себя в руках.
Человек в волчьей шапке поспешно склонился у небольших козлов с мясом и принялся набивать свой парфлеш [1] полосками частично провяленного мяса. - Хочешь остаться и узнать?
Раненый попытался заговорить. Он опять почувствовал острую боль в горле. Раздался звук, но он не смог облечь его в форму слова, которое пытался высказать.
Человек в волчьей шапке не обратил внимания на звук, продолжив собирать свои немногочисленные пожитки, но паренек обернулся. - Он пытается что-то сказать.
Паренек припал на колено рядом с раненым. Будучи не в состоянии говорить, мужчина поднял здоровую руку и указал.
- Он хочет свою винтовку, - сказал паренек. - Он хочет, чтобы мы оставили ему винтовку.
Мужчина в волчьей шапке пересек отделявшее их расстояние быстрыми, вымеренными шагами. И сильно пнул мальчика в спину. - Пошевеливайся, черт тебя дери.
От мальчика он споро перешел к раненому, лежавшему рядом с небольшой кучкой своих пожитков: ягдташ, нож в обшитых бисером ножнах, томагавк, винтовка и пороховой рожок. Человек в волчьей шапке наклонился подобрать ягдташ под беспомощным взглядом раненого. Он порылся в поисках кремня и кресала и забросил их в передний карман своей кожаной рубашки. Схватив пороховой рожок, он перекинул его через плечо. Томагавк он пристегнул к широкому кожаному ремню.
- Что ты делаешь? - спросил паренёк.
Мужчина вновь нагнулся, поднял нож и кинул его пареньку. - Возьми. Паренёк поймал его, с ужасом воззрившись на ножны в руке. Осталась лишь винтовка. Человек в волчьей шапке подобрал её, быстро проверив, заряжена ли она. - Мне жаль, старина Гласс. Теперь тебе от них никакой пользы.
Мальчишка выглядел ошеломлённым. - Мы не можем бросить его без снаряжения.
Мужчина в волчьей шапке быстро оглянулся и затем исчез в лесу.
Раненый пристально смотрел на мальчика, который долгое время стоял с ножом в руке - его ножом. Наконец мальчишка поднял взор. Сначала показалось, что он собирается что-то сказать. Но вместо этого он резко обернулся и побежал к соснам.
Раненый не отрываясь смотрел на просвет между деревьями, в котором они исчезли. Его гневу не было границ. Он поглотил его подобно пламени, пробежавшему по сосновым иголкам. Он желал лишь обхватить их шеи руками и задушить.
Повинуясь инстинкту, он принялся было кричать, вновь запамятовав, что из горла вырываются не слова, а только боль. Он приподнялся на правом локте. Правую руку он мог слегка сгибать, но не мог на нее опираться. Движение отдалось мучительными приступами боли в шее и спине. Он глянул на свою ногу, туго перетянутую остатками кровавой рубашки. Нога не сгибалась.
Собрав все свои силы, он с трудом перекатился на живот. Раненый почувствовал треск разорвавшихся швов и теплую влажность свежей крови, выступившей на спине. Но боль не могла приглушить приступ его гнева.
Хью Гласс пополз.
Часть Первая
Глава первая
- Моя баржа прибудет из Сент-Луиса со дня на день, месье Эшли, - повторил дородный француз своим учтивым, но непреклонным голосом. - Я с радостью продам "Пушной компании Скалистых гор" весь груз лодки, но не могу продать вам того, чего не имею.
Уильям Г. Эшли грохнул кружкой по грубо отесанным бревнам стола. Тщательно ухоженная серая борода не могла скрыть стиснутых зубов. Сжатые челюсти едва ли могли означать очередную вспышку гнева, так как Эшли столкнулся с тем, что презирал больше всего на свете - ожиданием.
Француз с весьма необычным именем Кайова Бразо с возрастающей тревогой наблюдал за Эшли. Присутствие Эшли в отдалённой фактории представляло собой редкую возможность, и Кайова понимал, что успешное налаживание отношений могло послужить прочным основанием для его предприятия. Эшли был видным человеком в политических и деловых кругах Сент-Луиса, человеком, располагавшим идеей распространить торговлю на запад и деньгами, чтобы претворить её в жизнь. "Чужими деньгами", как называл их Эшли. Пугливыми деньгами. Беспокойными. Деньгами, которые с лёгкостью перетекают из одного рискованного предприятия в другое.
Кайова бросил взгляд из-за своих толстых очков, и хоть зрение его не было острым, в людях он разбирался превосходно. - Простите меня, месье Эшли, но, возможно, я могу предложить вам утешительный исход, пока мы дожидаемся моей лодки.
Согласия Эшли не выказал, но и тирады своей не возобновил.
- Мне нужно заказать очередную партию товаров из Сент-Луиса, - продолжил Кайова. Завтра я отправлю с каноэ курьера вниз по реке. Он может отвезти письмо от вас к вашему синдикату. Вы можете обнадёжить их, прежде чем слухи о разгроме полковника Ливенворта пустят корни.
Глубоко вздохнув, Эшли сделал затяжной глоток эля и за недостатком альтернативы, сдался, смирившись с последней задержкой. Нравился он ему или нет, совет француза разумен. Ему необходимо дать своим вкладчикам дополнительные заверения, прежде чем вести о сражении разлетятся по улицам Сент-Луиса.
Кайова нащупал подход и поспешил удержать Эшли на благоприятном курсе. Француз достал перо, чернила и пергамент и, сложив их перед Эшли, наполнил жестяную кружку элем. - Оставлю вас с вашей работой, месье, - сказал он, довольный возможностью улизнуть.
Глубокой ночью, при тусклом свете сальной свечи Эшли писал:
Эшли остановился перечитать письмо. Письмо дышало гневом, но не передавало превалирующих в нем чувств - устоявшегося оптимизма, непоколебимой веры в собственную способность добиться успеха. Господь поселил его в саду несметных наград, землях Гесема, где может преуспеть каждый, имей он храбрость и отвагу попытаться. Слабости Эшли, которые он честно признавал, были лишь помехами, устраняемыми комбинацией его сильных сторон. Эшли предвидел задержки, но вот провалов он не терпел.
Огарок свечи зашипел, пустив зловонный черный дым. Эшли поднял голову, внезапно осознав, насколько уже поздно, и как он устал. Он обмакнул перо и вернулся к своей корреспонденции, теперь, когда подвел свой отчет к заключению, выводя буквы быстрей и уверенней.
Через два дня, 16 августа 1823 года, баржа Кайовы Бразо прибыла из Сент-Луиса. В тот же день Уильям Эшли снарядил и отправил своих людей на запад. Первое рандеву было намечено на лето 1824 года; место встречи следовало согласовать посредством курьеров. Не полностью осознавая всю важность своего решения, Уильям Г. Эшли изобрел систему, которая определит эпоху.
Глава вторая
Одиннадцать человек притаились в лагере без огня. Лагерь удобно расположился на небольшой возвышенности у берега Гранд-Ривер, но ровная местность почти не давала возможности укрыться. Огонь мог выдать их расположение за многие мили, а скрытность была лучшим союзником трапперов на случай повторной атаки. Большинство использовали последний час дневного света, чтобы почистить свои винтовки, починить мокасины или поесть. Мальчик заснул, как только они устроили привал - съежившийся комок длинных конечностей в потрепанной одежде.
Люди, разбившись группами по три-четыре человека, прильнули к насыпи, прижались к скале и зарослям полыни, словно эти небольшие нагромождения могли обеспечить защиту.
Привычные для лагеря шутливые беседы сначала затмило несчастье на Миссури, а затем и полностью свело на нет второе нападение всего три ночи тому назад. Если они и заговаривали, то тихими и печальными голосами, в знак почтения к своим собратьям, устлавшим землю на их пути, и не забывая об опасностях, поджидающих впереди.
- Ты думаешь, он страдал, Хью? Я не могу выкинуть из головы, что все это время он умирал в мучениях.
Хью Гласс взглянул на задавшего вопрос Уильяма Андерсона. Прежде чем ответить, Гласс на мгновение задумался. - Я не думаю, что твой брат страдал.
- Он был старшим. Когда мы покидали Кентукки, семья наказала ему приглядывать за мной. Мне не сказали ни слова. Такое просто не пришло им в голову.
- Ты сделал все, что мог для своего брата, Уилл. Это суровая истина, но он был мертв, когда пуля попала в него три дня тому назад
Новый голос послышался из тени возле насыпи. - Жаль, что мы не похоронили его, вместо того, чтобы тащить два дня. Говоривший присел на корточки. В сгустившихся сумерках его лицо почти не выделялось, за исключением тёмной бороды и светлого шрама. Шрам начинался от уголка рта, изгибаясь книзу словно рыболовный крючок. Его заметность усугубляло отсутствие растительности на месте рубца, прорезавшего в бороде нестираемую ухмылку. Говоря, он водил толстым лезвием разделочного ножа по точильному камню, смешивая слова с медленным дребезжащим скрежетом.
- Держи пасть на замке, Фицджеральд, или клянусь могилой брата, я вырву твой подлый язык.
- Могилой твоего братца? Немного теперь осталось от могилы, а?
Находившиеся поблизости люди внезапно насторожились, поражённые несвойственным Фицджеральду поведением.
Фицджеральд уловил внимание, и оно подстегнуло его. - Скорее кучка камней. Неужели ты думаешь, он ещё лежит там, разлагаясь? - Фицджеральд на мгновение смолк, слышалось лишь скрежетание стали по камню. - Лично я в этом сомневаюсь.
И опять он выдержал паузу, проверяя эффект своих слов. - Конечно, камни не дадут канюкам до него добраться. Но думается мне, койоты уже терзают его на мелкие части ...
Вскинув руки, Андерсон набросился на Фицджеральда.
Приподнявшись, чтобы встретить атаку, Фицджеральд резко выбросил вверх ногу, со всей силы попав Андерсону голенью в пах. От удара Андерсон сложился пополам, словно некая незримая нить нагнула его шею к коленям. Фицджеральд заехал беспомощному мужчине коленом в лицо, и Андерсон повалился на спину. Фицджеральд приставил разделочный нож к горлу Андерсона. - Хочешь присоединиться к братцу? - Фицджеральд надавил на нож, из-под лезвия выступила тонкая струйка крови.
- Фицджеральд, - спокойным, но властным голосом окликнул его Гласс. - Достаточно.
Фицджеральд поднял голову. Он раздумывал над ответом Глассу, с удовольствием отметив кольцо, окружавших его, зрителей. Лучше будет оставить за собой победу, решил он. С Глассом он поквитается в другой раз. Фицджеральд убрал нож от горла Андерсона и вогнал его в обшитые бисером ножны у пояса. - Не берись за дела, которые тебе не по плечу, Андерсон. В следующий раз я закончу их за тебя.
Сквозь кольцо зевак протолкнулся капитан Эндрю Генри. Схватив Фицджеральда за шиворот, он оттащил его, с силой припечатав к насыпи. - Еще одна драка, и ты вне игры, Фицджеральд, - Генри указал за черту лагеря. - Если у тебя моча бьет через край, можешь попытаться пойти в одиночку.
Капитан обвел взглядом окружающих. - Завтра мы покроем сорок миль, если кто-то не спит, то просто попусту тратит свое время. А теперь кто заступит в первый дозор? Никто не вышел вперед. Взгляд Генри остановился на мальчишке, не обращавшем внимание на сумятицу. - Вставай, Бриджер.
Парнишка подскочил, с широко раскрытыми глазами ошалело схватившись за оружие. Ржавый торговый мушкет [5] был выдан ему в качестве задатка жалования, вместе с желтым пороховым рожком и запасом кремней.
- Я хочу, чтобы ты отошел на сто ярдов вниз по течению. Найди место повыше у берега реки. Кабан, а ты – вверх по течению. Фицджеральд, Андерсон - второй дозор ваш.
Фицджеральд стоял в дозоре прошлую ночь. На мгновение показалось, что он возмутится распределением обязанностей. Но затем, передумав, он поплёлся к краю лагеря. Парнишка, ещё не пришедший в себя, то и дело спотыкаясь, побрёл среди усеивавших берег реки валунов и исчез в синеве ночи, поглотившей отряд.
Поделиться книгой: