Достопамятные сказания о подвижничестве Святых и Блаженных Отцов

27. Один брат, пришедши в Скиту к келье аввы Арсения, посмотрел в дверь и видит, что старец весь как бы огненный. Брат сей достоин был видения. Когда он постучался, старец вышел и, видя брата как бы в ужасе, спросил его: долго ли ты стучался? не видел ли чего здесь? Брат сказал ему: нет. Побеседовав, старец отпустил его.

28. Некогда, во время пребывания аввы Арсения в Канопе, одна весьма богатая и богобоязненная девица из сенаторского рода пришла из Рима видеть его. Архиепископ Феофил принял ее. Она просила архиепископа убедить старца, чтобы он принял ее. Архиепископ пошел к авве Арсению и просил его, говоря: такая-то девица сенаторского рода пришла из Рима и желает видеть тебя. Но старец не согласился принять ее. Когда сказали об этом девице, она приказывает запрягать ослов, говоря: я надеюсь на Бога, что увижу старца; ибо я пришла видеть не человека. Людей много у нас и в городе, но я пришла видеть пророка. Когда она достигла кельи старца, случилось, по устроению Божию, быть ему вне кельи. Увидев старца, девица пала к ногам его. Но он поднял ее с гневом и, смотря на нее, сказал: если хочешь видеть лицо мое, то вот, смотри! Девица от стыда не взглянула на лицо его. Старец говорит ей: разве не слышала ты о делах моих? на них должно смотреть. Как ты решилась плыть так далеко? Разве не знаешь, что ты женщина, что тебе никогда не должно никуда выходить? Или ты для того пришла, чтобы по возвращении в Рим сказать другим женщинам: я видела Арсения, — и море сделается путем женщин, идущих ко мне? Девица отвечала: если Богу будет угодно, я не допущу ни одну женщину прийти сюда; но ты молись о мне и поминай меня всегда! Старец в ответ сказал ей: буду молиться Господу, чтобы из сердца моего Он изгладил память о тебе. Услышав сие, она пошла в смущении и, по возвращении в город, от печали впала в горячку. О болезни ее сказали блаженному архиепископу Феофилу. Он пришел к ней и просил ее сказать, что с нею случилось. Девица отвечала: лучше бы никогда не приходить мне сюда! я сказала старцу: помни обо мне, а он отвечал: буду молиться Богу, чтобы изгладилась из сердца моего память о тебе; и вот я умираю от печали. Архиепископ сказал ей: или не знаешь, что ты женщина и что чрез женщин враг воюет на святых? Потому так и отвечал тебе старец; а о душе твоей он будет всегда молиться. Таким образом успокоилась девица в мыслях и с радостью отправилась в отечество.

29. Авва Даниил рассказывал об авве Арсении: пришел некогда к нему чиновник и принес ему завещание одного сенатора, родственника Арсениева, который оставил ему очень большое наследство. Арсений, взяв завещание, хотел разодрать оное. Но чиновник пал к ногам его и говорил: прошу не раздирай завещания, иначе с меня голову снимут. Тогда авва Арсений сказал ему: он умер только теперь, а я умер еще прежде его. И отослал завещание, не приняв ничего.

30. Сказывали еще об авве Арсении, что по вечерам в субботу на воскресный день он становился спиною к солнцу и, подняв руки свои к небу, молился до того времени, как солнце начинало светить ему в лицо; после чего он садился.

31. Говорили об авве Арсении и авве Феодоре Фермейском, что они более всего ненавидели славу человеческую, почему авва Арсений редко показывался кому-либо, а авва Феодор, хотя и показывался людям, но был для них мечом.

32. Когда авва Арсений жил в Нижнем Египте и народ беспокоил его, вздумалось ему оставить келью. Ничего не взяв из нее, он пришел к ученикам своим, Александру и Зоилу Фаранским. Александру сказал: ступай на корабль и плыви вверх. Он так и сделал. Потом Зоилу сказал: пойдем со мною до реки; там сыщи мне судно, плывущее вниз к Александрии, а потом и ты плыви вверх к брату своему. Зоил, смущенный сими словами, молчал. Так разлучились они друг с другом. Старец пришел в Александрию и занемог тяжкою болезнию. Прислужники же его рассуждали между собою: не огорчил ли кто из нас старца и потому он удалился от нас? Но не находили в себе никакой вины, ибо никогда не ослушались его. Старец, по выздоровлении, сказал: пойду к моим отцам; и таким образом, отплыв вверх, пришел в Петру, где были прислужники его. Когда находился он близ реки, какая-то служанка, эфиоплянка, подошедши, прикоснулась к его милоти. Старец обличил ее. Служанка же сказала ему: если ты монах, то иди в гору. Старец, пораженный сим словом, говорил сам в себе: Арсений! если ты монах, то иди в гору. Между тем встретились с ним Александр и Зоил. Когда они пали к ногам его, повергся и старец, и все плакали. Старец спросил: ужели не слышали вы, что я был болен? Они отвечали: слышали. — Что ж вы не пришли навестить меня? — сказал старец. Авва Александр отвечал: горько для нас было твое разлучение с нами, и оно не на пользу послужило многим, которые говорили о нас: если бы не ослушались старца, он не удалился бы от них. Старец сказал им: теперь опять будут говорить люди: не нашла голубица покоя ногам своим и возвратилась к Ною в ковчег. Таким образом они примирились, и старец пребыл с ними до смерти своей.

33. Авва Даниил говорил: авва Арсений рассказывал нам будто об ином каком-то человеке и, вероятно, это был он сам — следующее. К одному старцу, когда он сидел в келье своей, был голос: иди! покажу тебе дела человеческие. Он встал и пошел. Голос привел его в одно место и показал ему эфиоплянина, который рубил дрова и, нарубив большое беремя, хотел нести оное, но не мог; вместо того, чтобы убавить из беремени, он опять рубил дрова и прикладывал к беремени и это делал очень долго. Когда старец прошел немного далее, голос еще показал ему человека, который стоял у колодезя и, черпая из него воду, лил ее в пробитый сосуд, и вода вся опять уходила в колодезь. Потом сказал ему: пойди! покажу тебе еще иное. И видит старец храм и двух мужей, которые сидели на конях и держали бревно косвенно один против другого. Они хотели войти в двери, но не могли, потому что бревно было концами по сторонам дверей, а ни один из них не хотел смириться и стать позади другого, чтобы пронести бревно вдоль, и потому оба оставались за дверьми. — Это, говорит голос, те люди, которые как будто несут иго правды, но с гордостию, и не хотят смириться, чтобы исправиться и идти путем смирения Христова, почему и остаются вне Царствия Божия. Рубящий же дрова означает человека, обремененного многими грехами, который, вместо того, чтобы покаяться в них, прилагает к грехам своим новые беззакония. А черпающий воду изображает такого человека, который хотя делает добрые дела, но примешивает к ним и худые, а чрез то губит и добрые дела свои. — Итак, всякому человеку надобно бдеть над своими делами, чтобы не напрасно трудиться.

34. Он же рассказывал: пришли однажды из Александрии некоторые отцы видеть авву Арсения. Один из них был дядя старшего Тимофея, архиепископа Александрийского, прозванного Нестяжательным, и имел с собою одного из племянников по брату. Старец был тогда болен и не хотел видеться с ними, дабы и другие также не пришли и не стали беспокоить его. В то время находился он в Петре Тройской. Отцы возвратились с печалью. После того случился набег варваров, и старец пошел и захотел остаться в нижних пределах Египта. Услышав о сем, отцы опять пришли посетить его. Старец с радостью принял их. Брат, бывший с ними, сказал ему: не помнишь ли авва, мы приходили в Трою посетить тебя, и ты не принял нас? Старец отвечал ему: вы ели хлеб и пили воду; а я, сын мой, — истину скажу тебе, — не отведывал ни хлеба, ни воды, и даже не садился, наказывая сам себя, пока не узнал совершенно, что вы возвратились в свое место; потому что для меня вы утомились, — но простите мне, братия! — Братия пошли от него утешенные.

35. Авва Даниил говорил еще: в один день призвал меня авва Арсений и сказал мне: успокой отца своего, дабы он, когда отойдет ко Господу, помолился о тебе и благо ти будет.

36. Сказывали об авве Арсении: однажды, когда он сделался болен в Скиту, пошел пресвитер и перенес его в церковную больницу; положил его на постели, и небольшая подушка была у него под головою. И вот один старец пришел посетить авву Арсения; увидев его на постели и под головою у него подушку, соблазнился и сказал: таков-то авва Арсений! вот на чем он почивает! Пресвитер отвел его в сторону и спросил: какая у тебя была работа в деревне? Он сказал: я был пастухом. — Как ты жил? — спросил еще пресвитер. Он отвечал: в больших трудностях жил я. Пресвитер спросил его: а ныне как живешь ты в келье? Старец отвечал: ныне живу я гораздо спокойнее. Тогда пресвитер говорит: видишь ли ты сего авву Арсения? В мире был он отцом царей (Аркадия и Гонория, коих отцом он назван был потому, что был их наставником и восприемником при крещении — прим. ред.); тысячи слуг, опоясанных золотом, — все в ожерельях, все в шелку, — предстояли ему, и драгоценные ковры были под ногами его! Ты, будучи пастухом, не имел в мире того успокоения, которое теперь имеешь; а он имел в мире все удовольствия, теперь же не имеет их. Итак, ты теперь покоишься, а он терпит нужду. Услышав это, старец пришел в сокрушение, поклонился и сказал: прости мне, авва! согрешил я. Совершенная правда, что авва Арсений смиряется, а я покоюсь, — И, получив пользу, старец удалился.

37. Пришел к авве Арсению один отец и постучался у дверей его. Старец, думая, что это был его прислужник, отворил дверь. Увидев же, что это другой, пал на лицо свое. Тот говорил ему: встань, авва! дай мне облобызать тебя! Но старец отвечал ему: не встану, пока ты не уйдешь. И после долгих просьб старец не встал, пока он не удалился.

38. Об одном брате, который пришел в Скит видеть авву Арсения, сказывали, что он, вошедши в церковь, просил клириков проводить его к авве Арсению. Они сказали: подожди немного, брат, и увидишь его. Но он сказал: я ничего не буду есть, пока не увижу его. Тогда послали одного брата проводить его к авве Арсению, ибо келья его находилась далеко. Постучавшись у дверей, они взошли и, приветствовав старца, сели молча. Потом провожавший из церкви брат сказал: я пойду, помолитесь обо мне. А брат-странник, не смея говорить со старцем, сказал брату: и я пойду с тобою. И вышли вместе. После сего просил он провожавшего брата: проводи меня и к авве Моисею, который был разбойником. Когда пришли к Моисею, он принял их с радостию и отпустил весьма ласково. После сего провожавший брат сказал страннику: вот я водил тебя и к чужестранцу, и к египтянину; который из них тебе понравился? Он отвечал: мне понравился египтянин. Один отец, услышав об этом, помолился Богу так: Господи! открой мне дело сие: один для имени Твоего убегает людей, а другой для Твоего же имени принимает их с отверстыми объятиями. — И вот, ему были показаны два больших корабля на реке. На одном он видит авву Арсения и Духа Божия, плывущих в безмолвии, а на другом авву Моисея и Ангелов Божиих, которые питали его сотовым медом.

39. Авва Даниил сказывал: авва Арсений, приближаясь к смерти, завещал нам: не заботьтесь делать по мне вечери любви. Ибо, если я приготовил для себя сию вечерю, то найду ее.

40. Когда приближалась кончина аввы Арсения, ученики его пришли в смятение. А он говорит им: еще не настал час; когда же настанет, скажу вам. Но я буду судиться с вами на Страшном Суде, если вы отдадите кому-либо останки мои. Они сказали: что же нам надо будет делать? Мы не знаем, как похоронить тебя. Старец отвечал им: ужели не знаете, как привязать к ноге моей веревку и тащить меня на гору?

Старец обыкновенно говаривал: Арсений, для чего ты ушел из мира? — После бесед я часто раскаивался, а после молчания — никогда.

Когда приблизилась кончина его, братия увидели, что старец плачет. Они говорят ему: правда ли, что и ты, отец, страшишься? Он отвечал им: правда, настоящий мой страх всегда был со мною с того самого времени, как я сделался монахом. — И таким образом он почил.

41. Сказывали также, что во все время жизни своей, сидя за рукодельем, он имел платок на груди, по причине слез, падавших из очей его. Авва Пимен, когда услышал, что он почил, прослезившись, сказал: блажен ты, авва Арсений, что оплакал себя в здешнем мире! Ибо кто здесь не плачет о себе, тот будет вечно плакать там. Итак, необходимо плакать или здесь — добровольно, или там — от мучений.

42. Авва Даниил сказывал, что авва Арсений никогда не хотел говорить о каком-либо спорном месте из Писания, хотя и мог, если бы захотел. Даже и письма редко писывал. Когда же приходил по временам в церковь, он становился за столбом, чтобы никто не видал лица его и чтобы самому также не смотреть на других. Вид у него был ангельский, как у Иакова; весь был сед, телом строен, впрочем, сух. Бороду имел длинную, простиравшуюся ниже груди. Ресницы выпали у него от слез. Ростом он был высок, но от старости стал горбат. От роду имел девяносто пять лет. При дворе блаженной памяти Феодосия Великого провел он сорок лет и был отцом августейших царевичей — Аркадия и Гонория. Сорок также лет провел он в Скиту; десять — в Трое верхнего Вавилона, против Мемфиса, и три года в Александрийском Канопе. На два последние года опять пришел он в Трою, где и почил, окончив течение свое в мире и страхе Божием. Яко бе муж благ и исполнь Духа Свята и веры (Деян. 11, 24). Он оставил мне кожаный хитон свой, белую жесткую власяницу и пальмовые сандалии. И я, недостойный, носил все это, дабы получить благословение.

43. Авва Даниил рассказывал еще об авве Арсении: призвал он однажды отцов моих, и авву Александра и Зоила, и со смирением сказал им: демоны нападают на меня, и не знаю, не одолевают ли они меня во сне; потрудитесь эту ночь со мною и постерегите, не задремлю ли я во время бдения. Авва Александр и Зоил сели с вечера, молча, один по правую его руку, а другой по левую. После отцы мои говорили: мы уснули, и встали, и не заметили, чтобы он задремал. Поутру же (Бог знает, нарочно ли это сделал, дабы мы подумали, что он дремал, или в самом деле природа склонила его ко сну) он трижды вздохнул и тотчас встал и сказал: да, я задремал. А мы сказали в ответ: не знаем.

44. Однажды пришли к авве Арсению старцы и усильно просились взойти к нему. Он отворил им дверь, и они просили его сказать им что-нибудь о пребывающих в безмолвии, которые никого не принимают к себе. Старец говорит им: пока девица живет в доме отца своего, многие желают иметь ее своею невестою; но когда выйдет замуж, не всем уже нравится. Одни хвалят ее, а другие унижают; ей нет уже такой чести, как прежде, когда жила она в сокровенности. Так бывает и с душою: как скоро она становится открытою для всех, — не может всем угождать.

Об авве Агафоне

Авва Петр, ученик аввы Лота, рассказывал: был я однажды в келье аввы Агафона. Тогда пришел к нему один брат и сказал: хочу жить с братиями; скажи мне, как мне жить с ними? Старец отвечает ему: как в первый день, когда придешь к ним, так и во все дни жизни твоей веди себя пред ними, как странник, и не будь дерзок. Авва Макарий спросил его: что же бывает от дерзости? Старец отвечал ему: дерзость подобна сильному жгучему ветру, от которого, когда подует, все бегут, и он портит всякой плод на древах. Авва Макарий сказал ему: ужели так вредна дерзость? Авва Агафон отвечал: нет другой страсти вреднее дерзости; она мать всем страстям. Потому подвижнику не надобно быть дерзким, хотя бы и один был в келье. Знаю одного брата, который, прожив долгое время в келье, где у него была постель, говорил: я оставил бы свою келью, не зная постели сей, если бы другой не сказал мне о ней. Такой человек — истинный делатель и воин Христов!

2. Авва Агафон говорил: монах не должен доводить себя до того, чтобы совесть обличала его в каком-либо деле.

3. Говорил также, что без соблюдения заповедей Божиих человек не успеет ни в одной добродетели.

4. Еще говорил: я никогда не ложился спать, имея что-либо против другого; и, сколько мог, не допускал также, чтобы кто-либо отходил ко сну, имея что-нибудь против меня.

5. Рассказывали об авве Агафоне следующее. Пришли к нему некоторые, услышав о великой его рассудительности. Желая испытать, не рассердится ли он, спрашивают его: ты Агафон? мы слышали о тебе, что ты блудник и гордец. Он отвечал: да, это правда. Они опять спрашивают его: ты, Агафон, пустослов и клеветник? Он отвечал: я. И еще говорят: ты, Агафон, еретик? Он отвечал: нет, я не еретик. Затем просили его: скажи нам, почему ты на первые вопросы соглашался, а последнего не вынес? Он отвечал им: первые пороки я признаю за собою, ибо это признание полезно душе моей; а быть еретиком — значит быть в отлучении от Бога; но быть отлученным от Бога я не хочу. — Услышав сие, они удивились рассудительности его и отошли, получив назидание.

6. Рассказывали об авве Агафоне: он с учениками своими довольно долгое время строил келью. Когда выстроили они келью, перешли в нее жить. Но в первую же неделю авва Агафон увидел здесь что-то для себя вредное и сказал ученикам своим: встаньте, пойдем отселе! Ученики очень смутились и сказали: если ты имел намерение перейти отселе, то для чего мы столько трудились, строив келью? Да и люди будут соблазнены нами; станут говорить: вот эти непоседы опять ушли! Видя их малодушие, Агафон говорит им: хотя и соблазнятся некоторые, но другие получат назидание и скажут: блаженны люди сии, ибо ради Бога переселились и все презрели! Впрочем, пусть идет, кто хочет идти; я теперь же ухожу. — Тогда ученики поверглись на землю и умоляли его, доколе не получили позволения идти вместе с ним.

7. Рассказывали еще, что авва Агафон часто переселялся из одного места в другое, имея в сумке только свой ножичек.

8. Спросили авву Агафона: что важнее — телесный труд или хранение сердца? На это старец отвечал: человек подобен дереву: труд телесный — листья, а хранение сердца — плод. Поелику же, по Писанию, всяко древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает, и во огнь вметаемо (Мф. 3, 10), то очевидно, что должны мы иметь все попечение о плоде, то есть о хранении ума. Впрочем, для нас нужно и лиственное одеяние и украшение, то есть труд телесный.

9. Еще братия спросили его: какая, отец, добродетель в подвижничестве труднее других? Он отвечал им: простите мне, я думаю, нет еще такого труда, как молиться Богу. Всегда, когда только захочет человек молиться, враги стараются отвлечь его, ибо знают, что ничто так им не противодействует, как молитва к Богу. Во всяком подвиге, какой бы ни предпринял человек, после усильного труда получает он успокоение, а молитва до последней минуты жизни требует борьбы.

10. Авва Агафон был мудр по уму, не ленив по телу, во всем знал меру: в рукоделии, пище и одежде.

11. Авва Агафон шел однажды со своими учениками. Один из них, нашедши на дороге небольшой зеленый чечевичный стручец, говорит старцу: отче! велишь ли мне взять его? Старец с удивлением посмотрел на него и сказал: разве ты положил его тут? Брат отвечает: нет! Старец сказал: как же ты хочешь взять то, чего не клал?

12. Один брат, пришедши к авве Агафону, сказал: позволь мне жить с тобою. Идучи же к нему, нашел он на пути немного селитры и принес с собою. Старец спросил: где ты взял селитру? — Я нашел ее на дороге, когда шел сюда, и взял ее. Старец сказал ему: если ты шел жить со мною, то для чего взял то, чего ты не клал? И послал его отнести селитру туда, где он взял ее.

13. Один брат сказал авве Агафону: мне дана заповедь, но сия заповедь соединена с искушением. Потому и хочу идти по заповеди, и боюсь искушения. Старец сказал ему в ответ: если б это был Агафон, он исполнил бы заповедь и победил искушение.

14. Тот же Агафон, когда было собрание в Скиту по какому-то делу и уже сделано было определение, пришедши после всех, сказал монахам: не право решили дело! Они сказали ему: кто ты такой, что так говоришь нам? Он отвечал: сын человеческий; ибо написано: аще воистину убо правду глаголете, правая судите, сынове человечестии (Пс. 57, 2).

15. Сказывали об авве Агафоне, что он провел три года, держа во рту камень, пока не научился молчанию.

16. Рассказывали еще о нем и об авве Аммуне, что когда они продавали какую-либо вещь, однажды назначали цену, и когда давали им ее, принимали молча и спокойно. Также, когда хотели что-либо купить, молча платили назначенную цену и брали вещь, не говоря ни слова.

17. Тот же авва Агафон говорил: я никогда не давал вечери любви, но подавать и принимать советы — было для меня вечерею любви. Ибо думаю, что польза брата твоего заменяет приношение плодов.

18. Когда авва Агафон видел какое-нибудь дело и помысл побуждал его к осуждению, говорил он самому себе: Агафон! не сделай того же. — И таким образом помысл его успокаивался,

19. Он же говорил: гневливый человек, хотя бы мертвого воскресил, не будет угоден пред Богом.

20. Некогда авва Агафон имел у себя двух учеников, которые особо жили в пустыне. В один день он спросил одного: как ты живешь в своей келье? Сей отвечал: пощусь до вечера, потом ем по два сухаря. Старец сказал ему: хорош образ жизни и не очень труден! — Спросил он и другого: ты как живешь? Этот отвечал: пощусь по два дня и потом ем по два сухаря. Старец сказал ему: ты много трудишься и ведешь двоякую брань. Ибо и тот подвизается, кто ест каждый день, но не досыта, и тот, кто постится по два дня и потом ест досыта. А ты и постишься по два дня, и не ешь досыта.

21. Один брат спросил авву Агафона о любодеянии. Старец отвечал ему: пойди, повергни пред Богом немощь твою — и будешь иметь спокойствие.

22. Однажды авва Агафон сделался болен вместе с другим старцем. Когда они лежали в келье, один брат читал книгу Бытия и дошел до того места, где говорит Иаков: Иосифа несть, Симеона несть, и Вениамина ли по́ймете? И сведете старость мою с печалию во ад (Быт. 42, 36, 38). При чем старец сказал: неужели мало для тебя, авва Иаков, других десяти? Авва Агафон сказал: перестань, старец! Бог оправдаяй, кто осуждаяй (Рим. 8, 33–34)?

23. Авва Агафон говорил: если бы я сильно любил кого и узнал бы, что он вводит меня в грех, — я отверг бы его от себя.

24. Еще сказал: человеку должно каждый час размышлять о Суде Божием.

25. Когда братия говорили о любви, авва Иосиф сказал: знаем ли мы, что такое любовь? — и рассказал об авве Агафоне следующее. Имел он ножичек. Брат пришел к нему и похвалил ножичек. Авва Агафон не дал ему выйти от себя, пока он не взял ножичка.

26. Авва Агафон сказал: если бы я нашел прокаженного и мог отдать ему свое тело, а его взять себе, охотно бы сделал это. Ибо такова совершенная любовь.

27. Еще рассказывали об авве Агафоне: пришедши однажды в город для продажи вещей своих, нашел он лежащего на улице странника, о котором никто не заботился. Старец нанял для него небольшой покой, остался при нем, платил за покой из денег, получаемых за рукоделье, а что за тем оставалось, употреблял на другие нужды больного. Старец пробыл с больным три месяца, пока сей выздоровел, и после возвратился с миром в свою келью.

28. Авва Даниил сказывал: прежде нежели авва Арсений пришел к отцам моим, они жили с аввою Агафоном. Авва Агафон любил авву Александра за то, что сей был строг в жизни и кроток. Случилось однажды, что все ученики Агафона мыли платье на реке. Как авва Александр мыл не спеша, то прочие братия сказали старцу: брат Александр ничего не делает. Старец, желая успокоить их, сказал Александру: брат Александр! мое платье лучше, ибо оно льняное. Услышав это, Александр опечалился. После того старец утешил его так: разве я не знаю, что ты хорошо делаешь? Брат мой! я так сказал тебе для них, дабы успокоить их помысл твоим послушанием.

29. Сказывали, что авва Агафон старался исполнять всякую заповедь. Когда он всходил на лодку, сам первый принимался за весла. Когда приходили к нему братия, — тотчас после молитвы своими руками предлагал им трапезу, ибо исполнен был любви Божией. Пред своею смертию он пробыл три дня с отверстыми, неподвижными очами. Братия толкнули его и спросили: авва Агафон, где ты? Он отвечал им: стою пред судилищем Божиим. Братия сказали ему: и ты, отец, боишься? Он отвечал им: сколько мог я трудился в исполнении заповедей Божиих, но я человек; почему мне знать, угодны ли были дела мои Богу? Братия еще сказали ему: и ты не уверен, что дела твои были угодны Богу? Старец отвечал: не имею дерзновения, пока не предстану Богу, ибо иное суд человеческий, а иное суд Божий. Когда же они еще хотели спросить его о чем-то, он сказал им: сделайте милость, не говорите больше со мною; мне несвободно, — и тотчас скончался с радостью. Ибо братия видели, что отходил он из сей жизни с таким же взором, с каким иной приветствует своих друзей и возлюбленных. — Он строго бдел над собою во всяком случае и говаривал: без великой бдительности человек не успеет ни в одной добродетели.

30. Однажды авва Агафон шел в город для продажи небольших сосудов и находит на дороге прокаженного. Прокаженный спрашивает его: куда идешь? Авва Агафон отвечает ему: в город продавать сосуды. Прокаженный сказал ему: сделай милость, снеси и меня туда! Старец поднял его и принес в город. Больной сказал: положи меня там, где ты будешь продавать сосуды. Старец и сделал так. Когда он продал один сосуд, прокаженный спросил его: за сколько продал ты? — За столько-то, отвечал старец. Больной сказал: купи мне пирог. Старец купил. Потом продал другой сосуд. Больной опять спросил: этот за сколько? — За столько-то, отвечал Агафон. Больной сказал: купи мне такой же пирог. Авва Агафон купил. Наконец, когда старец продал все сосуды и хотел идти назад, прокаженный спросил его: ты идешь? — Да, отвечал старец. Больной сказал ему: сделай милость, отнеси меня опять туда, где взял! Старец взял его и отнес на прежнее место его. И говорит ему тогда прокаженный: благословен ты, Агафон, от Господа на небе и на земле! Агафон посмотрел, — но уже никого не видел, ибо это был Ангел Господень, пришедший испытать его.

Об авве Аммоне

Один брат просил авву Аммона: скажи мне что-нибудь в наставление. Старец отвечает ему: пойди, имей такие мысли, какие имеют преступники, находясь в тюрьме. Они всегда спрашивают других: где судия? когда он придет? — и плачут от ожидания. Так должен и монах непрестанно внимать и обличать душу свою, говоря: увы мне! как я предстану на Суд Христов и чем буду оправдываться пред Ним? Если всегда будешь так размышлять, можешь спастись.

2. Рассказывали об авве Аммоне, как умертвил он василиска. Пошел он однажды в пустыню почерпнуть из колодца воды и увидел василиска, пал на лицо свое и сказал: Господи! или я должен умереть, или он. И действием силы Христовой василиск тотчас расторгся.

3. Авва Аммон говорил: четырнадцать лет провел я в Ските и молился Богу днем и ночью о том, чтобы Он даровал мне силу победить гнев.

4. Один из отцов рассказывал: в Келлиях (так называлось одно знаменитое место в Египетской пустыне, по великому множеству построенных в нем келий. — прим. ред.) был трудолюбивый старец, который одевался в рогожу. Пришел он однажды к авве Аммону. Сей, увидев его одетым в рогожу, сказал: не принесет она тебе никакой пользы.

Старец спрашивал авву Аммона: три помысла беспокоят меня. Один побуждает меня блуждать по пустыням, другой — уйти в чужую страну, где бы никто не знал меня, третий — заключиться в келью, ни с кем не видеться и есть чрез два дня. Авва Аммон отвечал ему: какое ни станешь ты исполнять из трех сих намерений, пользы не будет. А лучше сиди в келье своей, ешь понемногу каждый день и всегда имей в сердце своем слово мытаря — и можешь спастись.

5. Однажды братия потерпели оскорбление на месте своего пребывания и, желая оставить сие место, пошли к авве Аммону; а старец в это время плыл куда-то по реке. Увидев, что они идут по берегу реки, он сказал корабельщикам: высадите меня на берег, и, подозвав братий, сказал им: я Аммон, к которому вы идете. Утешив сердца их, он уговорил их воротиться на место, из которого вышли. Ибо случившееся с ними не вредило душе их, но было оскорбление человеческое.

6. Однажды авва Аммон пошел, чтобы переехать через реку, нашел готовое судно и сел в него. К этому же месту шло другое судно, перевозившее известных людей. Сии говорят ему: пойди и ты, авва, переправляйся с нами. Аммон отвечал им: я не взойду на судно, если оно не общественное. Он имел у себя связку пальмовых ветвей и во все время, пока был в лодке, плел плетенку и опять расплетал ее, доколе переправился. Братия, поклонившись ему, спросили: для чего ты это делал? Старец отвечал им: для того, чтобы мысль не была у меня в постоянном напряжении. — Вот пример, с какою осторожностию надобно нам идти по пути Божию!

7. Однажды авва Аммон пошел посетить авву Антония и сбился с пути. Присевши, он немного соснул; потом, встав от сна, молился Богу так: молю Тебя, Господи Боже мой, не погуби создания Твоего! — И явилась ему как бы человеческая рука, висящая с неба, которая показывала ему путь до тех пор, пока он пришел и стал у пещеры аввы Антония.

8. Авва Антоний предсказывал авве Аммону, говоря: ты успеешь в страхе Божием! Потом вывел его из кельи, указал ему камень и сказал: брани этот камень и бей его. Аммон сделал это. Авва Антоний спросил его: что, камень ничего не сказал? — Ничего, отвечал Аммон. — В сию меру придешь и ты, сказал ему тогда авва Антоний. Что и исполнилось. Авва Аммон так усовершился, что от множества доброты не знал зла. Когда сделался он епископом, привели к нему девицу, зачавшую во чреве, и сказали ему: такой-то сделал это; наложи на них епитимию. Аммон, знаменовав крестом чрево ее, велел дать ей шесть пар полотен и сказал: когда придет время родить, не умерла бы она сама или дитя ее, и было бы в чем похоронить их. Обвинявшие девицу сказали ему: для чего ты это сделал? наложи на них епитимию. Но он отвечал им: смотрите, братия, она уже близка к смерти; что же я должен сделать? — и отпустил ее. — Так старец никогда не осмеливался осуждать кого-либо.

9. Сказывали об авве Аммоне следующее. Пришли к нему какие-то люди судиться. Старец притворился дураком. И вот одна женщина, стоявшая близ него, сказала: старец этот юродствует. Старец, услышав слова ее и подозвав ее, сказал: сколько употребил я трудов в пустынях, чтоб приобрести это юродство, и для тебя я ныне должен потерять оное!

10. Некогда авва Аммон пришел в одно место обедать. Там был человек, о коем носилась худая молва. Случилось, что шла одна женщина и зашла в келью брата, о котором была худая молва. Жители места того, узнав об этом, произвели тревогу и собрались выгнать его из кельи. Но узнав, что епископ Аммон находится тут, пришли и просили его пойти с ними. Брат, как скоро узнал об этом, скрыл женщину в большую бочку. Когда народ пришел, авва Аммон узнал тут бывшее, но для Бога скрыл дело и, вошедши, сел на бочку и велел обыскать келью. Когда же обыскали и не нашли женщины, авва Аммон сказал: что это значит? Бог да простит вам! И, помолившись, велел всем выйти, а брата взял за руки и сказал ему: брат, внимай себе! И, сказав сие, удалился.

11. Авву Аммона спросили: какой путь есть путь тесный и прискорбный? Он отвечал: путь тесный и прискорбный есть обуздание своих помыслов и отсечение собственных пожеланий для Бога. Сие-то значит: се мы оставихом вся, и в след Тебе идохом (Мф. 19, 27).

Об авве Ахиле

Пришли однажды к авве Ахиле три старца, из коих об одном носилась худая молва. Один из старцев сказал авве Ахиле: авва, сделай мне невод! Ахила отвечал: не сделаю. Другой старец сказал: окажи эту милость, чтоб в монастыре нам иметь что-нибудь на память о тебе! Авва отвечал: мне недосуг. Наконец сказал ему и тот самый, о котором была худая молва: сделай, авва, мне невод, чтобы мне иметь что-нибудь из рук твоих! Ахила тотчас отвечал ему: для тебя сделаю. После два старца спросили наедине авву Ахилу: почему, когда мы просили тебя, ты не захотел для нас сделать, а ему сказал: для тебя сделаю? Авва Ахила отвечал им: я сказал вам: не сделаю — и вы не оскорбились сим, веря, что мне недосуг; а если ему я не сделаю, то он скажет: старец, услышав о моих грехах, не захотел сделать для меня. Я тотчас стал отрезать веревку и через это ободрил душу его, чтобы он не был поглощен печалью.

2. Авва Витим рассказывал: шел я однажды в Скит, и дали мне несколько яблок для старцев. Я постучался у кельи аввы Ахилы, чтобы дать ему. Но он сказал: право, брат, не желал бы я, чтобы ты стучался теперь, хотя бы у тебя была и манна, — да не ходи и в другую келью. Итак, я возвратился в свою келью, а яблоки отнес в общую трапезу.

3. Однажды авва Ахила, в Скиту, пришел в келью аввы Исаии и увидел, что он ест. На блюде у него была вода с солью. Старец, заметив, что авва Исаия спрятал блюдо за корзину, спросил его: скажи мне, что ты ел? Исаия отвечал: прости мне, авва! резал я ветви и настал жар; я взял в рот кусок с солью, но горло мое высохло от жара, и кусок не пошел. Потому я принужден был подлить в соль немного воды, чтобы можно было мне поесть. Но прости мне! — Тогда старец сказал: пойдите, посмотрите на Исаию, как он хлебает похлебку в Скиту! Если хочешь хлебать похлебку, то ступай в Египет!

4. Один старец пришел к авве Ахиле и видит: авва изо рта своего выбрасывает кровь. Старец спросил его: отец, что это такое? Ахила отвечал: это — слово брата, оскорбившего меня; я старался ничего не говорить ему; молил Бога, чтобы слово оскорбления было взято у меня. И слово в устах моих сделалось подобно крови. Я выплюнул его и стал спокоен, забыв оскорбление.

5. Авва Аммой рассказывал: пришли мы однажды, я и авва Витим, к авве Ахиле и услышали, что он рассуждает о сих словах: не убойся, Иакове, изыти во Египет (Быт. 46, 3). Долго он рассуждал о сем. Наконец мы постучались. Он отворил нам и спросил: откуда вы? Боясь сказать: из Келлий — мы отвечали: из горы Нитрийской. Он спросил опять: за каким делом вы пришли ко мне из-за такой дали? — и ввел нас. Мы увидели, что он ночью вил большую веревку и просили его сказать нам что-нибудь. Он сказал: с вечера и до сего времени я свил двадцать локтей и, право, не имею нужды в них! Но как бы не прогневался на меня Бог и не осудил меня за то, что, будучи в силах работать, не работаю; потому тружусь и делаю по силам моим. И мы, получив пользу, удалились от него.

Об авве Аммое

Рассказывали об авве Аммое: когда ходил он в церковь, не позволял ученику своему идти подле себя, но одаль. И если ученик подходил к нему спросить о помыслах, то, как скоро дал ответ ему, тотчас отдалял его от себя, говоря: я для того не позволяю тебе быть подле меня, чтобы в наш разговор о пользе души не вмешался разговор посторонний.

2. Авва Аммой спросил авву Исаию еще в начале их подвижничества: как смотришь на меня? Исаия отвечал ему: как на Ангела, отче! Потом, спустя довольно времени, опять спросил: как ныне смотришь на меня? — Как на сатану, отвечал Исаия. Если скажешь ты мне и доброе слово, но для меня оно как меч.

3. Сказывали об авве Аммое: будучи болен, несколько лет лежал он на постели и никогда не позволял своему помыслу посмотреть на внутреннюю свою келью, чтобы видеть, что в ней находится. Ибо ему, как больному, много приносили. Когда ученик его Иоанн входил и выходил из нее, он закрывал глаза свои, чтобы не видеть, что делал он, зная, что Иоанн — верный монах.

4. Авва Пимен сказывал: пришел однажды брат к авве Аммою и просил у него наставления; пробыл с ним семь дней, но старец не отвечал ему. Уже провожая его, сказал ему: иди, внимай себе; а мои грехи сделались мрачною стеною между мною и Богом.

5. Рассказывали об авве Аммое: однажды заготовил он пятьдесят мер пшеницы для своего употребления и высыпал ее на солнце. Но прежде нежели она хорошо высохла, увидел он что-то невыгодное для себя на том месте и говорит ученикам своим: уйдем отсюда! Они весьма опечалились. Видя печаль их, он сказал им: ужели вы о хлебах печалитесь? Уверяю вас, я видел таких людей, которые убежали, оставив крашеные шкафы с пергаментными книгами, даже и дверей не заперли, но ушли, оставив их отверстыми.

Об авве Аммуне Нитрийском

Авва Аммун Нитрийский пришел к авве Антонию и говорит ему: я более твоего тружусь; почему же имя твое более прославилось между людьми, нежели мое? Авва Антоний отвечает ему: потому что я более люблю Бога, нежели ты.

2. Рассказывали об авве Аммуне: малою мерою ячменя он проживал два месяца. Однажды пришел он к авве Пимену и говорит ему: если я прихожу в келью соседа или он приходит ко мне по какой-либо нужде, то мы опасаемся разговаривать друг с другом, чтобы не вкрался какой-нибудь посторонний разговор. Старец отвечает ему: хорошо ты делаешь, ибо молодость имеет нужду в бдении. Авва Аммун спрашивает: что же делали старцы? Авва Пимен отвечал: старцы усовершившиеся не имели в душе чего-нибудь иного и на устах постороннего, о чем бы могли разговаривать. — Итак, сказал авва Аммун, если будет необходимость говорить с соседом о Священном Писании или об изречениях старцев, присоветуешь ли говорить? Старец отвечал: если уже не можешь молчать, то лучше говорить об изречениях старцев, нежели о Писании; ибо в последнем случае — немалая опасность.

3. Один брат из Скита пришел к авве Аммуну и говорит ему: отец мой посылает меня на послушание, но я боюсь блуда. Старец отвечал ему: в то самое время, как придет к тебе искушение, говори: Боже Сил, молитвами отца моего избавь меня! — Итак, в один день девица заперла за ним дверь, но он громко закричал: Боже отца моего, избавь меня! — и тотчас очутился на пути в Скит.

Об авве Анувии

Авва Иоанн рассказывал следующее: авва Анувий и авва Пимен, и прочие их братия, единоутробные и бывшие монахами в Скиту, — когда пришли мазики (мазики — варварское племя — прим. ред.) и опустошили Скит, — удалившись оттуда, пришли на место, называемое Теренуф, на время, пока найдут, где им жить, и пробыли там несколько дней в древнем храме. Однажды авва Анувий сказал авве Пимену: сделай милость, ты и каждый из братьев твоих пусть живет отдельно в безмолвии, и не будем сходиться друг с другом в сию неделю. Авва Пимен отвечал: сделаем, как ты хочешь. И сделали так. А там в самом храме была каменная статуя. Старец авва Анувий, вставая поутру, бросал камнями в лицо статуи, а вечером говорил ей: прости мне, — и делал так во всю неделю. В день субботний они сошлись вместе. Авва Пимен сказал авве Анувию: я видел, авва, что ты во всю эту неделю бросал камни в лицо статуи и потом кланялся ей; делает ли так человек правоверующий? Старец отвечал: это я делал для вас. Когда вы видели, что я бросал камни в лицо статуи, то не говорила ли она чего или не сердилась ли? Авва Пимен сказал: нет! — А когда я кланялся ей, трогалась ли она и говорила ли: не прощу? — Нет, отвечал авва Пимен. Тогда старец сказал: вот нас семь братьев; если хотите, чтобы нам друг с другом жить вместе, то будем подражать этой статуе, которая не трогается ни обидою, ни честью. Если же не хотите так вести себя, то вот четверо врат во храме: пусть каждый пойдет, куда хочет! Братья пали на землю и сказали авве Анувию: все сделаем, как ты, отец, хочешь! Будем послушны словам твоим. И авва Пимен сказывал: все время жизни нашей мы пробыли вместе, поступая по наставлению старца, которое он дал нам. Одного из нас сделал он экономом, и все, что этот ни предлагал нам, мы ели; и нельзя было никому из нас сказать: принеси нам что-нибудь другое, или: не хотим есть сего. Таким образом провели мы все время жизни нашей в тишине и мире.

2. Авва Анувий говорил: с того времени, как наречено на мне имя Христа (см. Иак. 2, 7), ложь не выходила из уст моих.

Об авве Аврааме

Рассказывали об одном старце, что он прожил пятьдесят лет и во все это время едва ли ел хлеб и пил вино. Говорил он: я умертвил в себе блуд, сребролюбие и тщеславие. И пришел к нему авва Авраам, услышав слова сии, и говорит ему: ты говорил это? — Да, отвечал старец. Авва Авраам сказал ему: вот ты входишь в келью свою и находишь на рогоже своей женщину; можешь ли не думать, что у тебя женщина? — Нет, отвечал старец, но я борюсь с помыслом, чтобы не прикасаться к ней. Тогда сказал авва Авраам: итак, ты не умертвил страсть, но она живет, хотя и обуздана. Далее, когда ты идешь и видишь камни и черепки, а посреди их золото, может ли ум твой мыслить о золоте, как о камнях и черепках? — Нет, отвечал старец, но я борюсь с помыслом, чтобы не взять золота. Старец Авраам опять говорит: итак, страсть жива, только обуздана! Наконец сказал авва Авраам: вот ты слышишь о двух братиях, что один любит тебя, а другой ненавидит тебя и злословит; если они придут к тебе, равно ли ты примешь их обоих? — Нет, отвечал старец, но я борюсь с помыслом, чтобы благотворить ненавидящему меня так же, как и любящему. И говорит ему авва Авраам: итак, страсти живут и в святых, только они ими обуздываются.

2. Один брат спросил авву Авраама: если случится мне часто есть, хорошо ли это? Старец сказал в ответ: что ты говоришь, брат? неужели ты столько ешь? или ты думаешь, что пришел на гумно?

3. Авва Авраам сказывал об одном старце, жившем в Скиту: он был писец и не ел хлеба. Однажды пришел к нему брат и просил написать ему книгу. Старец, углубившись умом в созерцание, пропустил несколько строк и не поставил точек. Брат, взяв книгу, когда хотел расставить точки, заметил недостаток смысла и сказал старцу: авва, есть пропуски! Старец говорит ему: пойди, исполни прежде то, что написано, и тогда приходи — я напишу тебе и остальное.

Об авве Арии

Авва Авраам пришел однажды к авве Арию, и в то время как они сидели, пришел к старцу брат и говорит ему: скажи, что мне делать, чтобы спастись? Старец говорит ему: пойди, во весь этот год вкушай хлеб с солью вечером, а потом опять приди, и еще скажу тебе. Брат ушел и делал так. По прошествии года он опять пришел к авве Арию. Случилось быть тут также и авве Аврааму. Старец опять сказал брату: пойди, и в этот год постись по два дня. Когда брат ушел, авва Авраам спросил авву Ария: почему ты всем прочим братиям говоришь о легком иге, а на сего брата налагаешь тяжкое бремя? Старец отвечает ему: братия как приходят спрашивать, так и уходят; а сей ради Бога приходит услышать слово, ибо он добрый делатель, и что бы я ни сказал ему, делает рачительно. Потому-то я и говорю ему слово Божие.

Об авве Алонии

Авва Алоний говорил: если человек не скажет в сердце своем: в мире я один да Бог — не найдет спокойствия.

2. Еще говорил: если бы я не разрушил всего, то не мог бы и созидать самого себя.

3. Еще говорил: человек, если захочет, от утра до вечера будет приходить в меру божественную.

Об авве Апфии

Рассказывали о епископе Оксиринхском, по имени авва Апфий. Когда он был монахом, вел весьма строгую жизнь; а когда сделался епископом, хотел вести такую же строгую жизнь и среди мира, но не мог. Повергаясь пред Богом, говорил он: неужели по причине епископства отступила от меня благодать? И было ему открыто: нет; но тогда ты был в пустыне. Там не было ни одного человека, и Бог помогал тебе; а ныне ты в мире, и люди помогают тебе.

Об авве Аполлоне

Был один старец в Келлиях, по имени Аполлон. Если кто приходил звать его на какую-нибудь работу, он шел с радостью, говоря: со Христом я ныне буду работать ради души моей, ибо она получит награду.

2. Об одном авве Аполлоне, жившем в Скиту, рассказывали следующее. Он был грубый пастух; находясь в поле, увидел жену свою, которая была беременна, и по внушению диавола сказал: хочу видеть, как лежит младенец во чреве ее. Расторгнув ее, он видел младенца. Но тотчас же совесть стала мучить его; в сокрушении пришел он в Скит и рассказал отцам о своем деле. Тут услышал он, что отцы поют: дние лет наших в нихже седмьдесят лет, аще же в силах, осмьдесят лет, и множае их труд и болезнь (Пс. 89, 10). — Мне сорок лет, сказал он, и я ни разу не молился; а теперь, если проживу другие сорок лет, непрестанно буду молиться Богу, да отпустит мне грехи мои. И он не занимался никаким рукоделием, но всегда молился, говоря: аз яко человек согреших, Ты же яко Бог помилуй меня! В сей молитве проводил день и ночь. С ним жил один брат и слышал, как он повторял: тяжко оскорбил я Тебя, Господи, но прости мне, чтобы я хотя немного успокоился! Он получил уверение, что Бог простил ему все грехи его и даже убийство жены. Но о младенце ничего не было открыто. Один из старцев сказал ему: Бог простил тебе и убиение младенца, но Он оставляет тебя в томлении, ибо это полезно душе твоей.

3. Авва Аполлон говорил о принятии братий: должно кланяться приходящим братиям, ибо не им кланяемся, а Богу. Видя брата твоего, видишь Господа Бога твоего, и это, говорит он, приняли мы от Авраама (см. Быт 18, 2). Приняв братий, убеждайте их к успокоению; сему научились мы у Лота, который принуди (см. Быт. 19, 3) Ангелов.

Об авве Андрее