Помоги проекту - поделись книгой:
Разве в юной душе не запечатлелись эти импровизированные баталии? Разве детское сердечко не билось учащенно, внимая рассказам о пути, пройденном Россией?
Семья Скобелевых жила в Петербурге, а на лето выезжала в имение Спасское, находившееся в Рязанской губернии. Воспитанием юного Михаила занимался немец-гувернер. И маленький Миша, который воспитывался под впечатлением о военных подвигах его отца, постоянно «воевал» с учителями и гувернерами.
Гувернер-немец оказался человеком грубым и жестоким, он бил мальчика прутом за плохо выученный урок и за всякий другой пустяк. Миша Скобелев, который с детских лет отличался буйством и своенравием, сердился и негодовал. Между гувернером и воспитанником возникла вражда. Однажды гувернер, который ухаживал за какой-то дамой, отправляясь к ней, надел фрак, цилиндр, новые перчатки. Михаил, видя приготовления немца, измазал ручку двери ваксой, которой гувернер испортил свою одежду. Свидание не состоялось.
В 12 лет Миша влюбился в деревенскую девочку такого же возраста. Но когда он катался с ней верхом, встретил гувернера. Тот за какую-то провинность отругал мальчика и даже при девочке ударил его по щеке. В ответ юный Скобелев плюнул немцу в лицо и ударил по щеке. После этого их дальнейшее совместное проживание стало невозможным.
Дмитрий Иванович, вернувшись из походов, нашел обучение и воспитание сына неудовлетворительными. Немец получил расчет и навсегда исчез из жизни Скобелевых. Но и Михаил был подвергнут самому суровому экзамену на знание различных дисциплин и по физической подготовке. После этого экзамена суровый полковник заявил жене, что ни ликом, ни телом, ни норовом их сын для военной службы не подходит и поэтому его нужно готовить к другому виду деятельности. При этом вопрос о получении хорошего образования был поставлен на первое место.
На одном из великосветских приемов Д. И. Скобелеву был представлен владелец парижского пансиона Дезидерия Жирарде, который пользовался хорошей репутацией среди русских аристократов. Полковнику он понравился тем, что имел хорошие манеры, сдержанно рассуждал на разные темы и прекрасно владел русским языком. После этой встречи судьба Михаила была решена, и вскоре он оказался в Париже.
Учеба в пансионе Михаилу пришлась по душе. Жирарде оказался не только хорошим организатором обучения, но и душевным, отзывчивым человеком. Вскоре учитель и ученик по-настоящему сдружились.
Спустя год в Париж навестить сына приехала Ольга Николаевна Скобелева. В письме мужу она писала: «Нашему старому другу (Жирарде. –
Сам Жирарде о своем воспитаннике отзывался так: «Михаил Дмитриевич в детстве был очень умный, бойкий мальчик, очень самостоятельный, любознательный и любил выводить свои решения». В то же время наставник считал, что «он плохо кончит… потому, что он сумасшедший, этот юноша!» Имелось в виду то, что юный Михаил часто возмущался и восставал против общепринятых правил, не всегда проявлял должный такт не только к своим товарищам, но и к воспитателям.
В целом, М. Д. Скобелев провел во Франции пять лет. За это время он овладел восемью европейскими языками, выучил наизусть большие отрывки из произведений А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. С. Хомякова, И. В. Киреевского. Прочитал лучшие романы Бальзака, Шеридана, Спенсера, Геймли и других зарубежных авторов. Но больше всего юный Михаил полюбил историю, особенно ее военную составляющую. По свидетельству Жирарде, он мог часами разбирать схему какого-то сражения, наизусть знал имена и биографии многих видных военачальников и нередко задавал вопросы, ответы на которые требовали специальных военных знаний.
В то же время годы, проведенные в Париже, вдали от Родины, безусловно повлияли на формирование характера Михаила Скобелева. После завершения Крымской войны в Европе о России говорили с некоторым пренебрежением. Это приводило к тому, что юные выходцы с России, стесняясь принадлежности к своей стране, как губка впитывали в себя западную культуру и западные ценности. Скобелев не был исключением из этого правила, хотя советские исследователи и утверждают обратное. Об этом свидетельствует уже такой факт, что все его письма из Парижа в Россию были написаны по-французски или по-немецки, и в них заграничная жизнь описывалась в самых радужных красках.
В 1860 году М. Д. Скобелев вернулся в Россию для того, чтобы начать подготовку к поступлению в Петербургский университет на математический факультет. Вместе с ним в Россию приехал и Жирарде, который продолжал обучение своего воспитанника. Непосредственной подготовкой к экзаменам занимался профессор Л. Н. Модзалевский. Михаил готовился вместе со своим родственником, сыном министра двора юным Альдебергом. Подготовка, по заключению Модзалевского, прошла успешно, и экзамен, «свидетелем которого были некоторые профессора и попечитель», был сдан успешно.
В 1861 году М. Д. Скобелев поступил в Петербургский университет на выбранный им математический факультет. Однако проучился он недолго. В связи со студенческими волнениями, начавшимися после отмены крепостного права, занятия в университете временно были приостановлены.
Об участии Михаила Скобелева в этих волнениях сведений нет. Более поздние гипотезы советских авторов о том, что он, «пропитанный духом Французской революции», не мог остаться равнодушным к событиям, происходившим в России, не более чем домыслы. Зато сохранились воспоминания о нем того периода, оставленные его соучеником А. Ф. Кони. В частности, он пишет, что, когда они встретились впервые, «вышел мне навстречу молодой стройный человек высокого роста с едва пробивавшейся пушистой бородкой, холодными глазами стального цвета и коротко стриженной головой. На нем, по моде того времени, были широчайшие серые брюки, длинный белый жилет и черный однобортный сюртук, а на шее, тоже по моде того времени, был повязан узенький черный галстук с вышитыми на концах цветочками. Манеры его были изысканно вежливы и обличали хорошее воспитание…».
Едва ли этот столичный щеголь и изысканно-вежливый человек, внук и сын генералов, совсем недавно приехавший из-за границы, мог стать смутьяном в не совсем понятной ему России! Уж слишком большая пропасть отделяла внука коменданта Петропавловской крепости и сына начальника императорского конвоя от небогатого в основной массе университетского студенчества. К тому же с приходом к власти нового императора во внутренней политике России обозначились перемены, которые в последующем будут названы реформами Александра II.
Остро встал вопрос о том, что же делать дальше. Михаил Дмитриевич не хотел болтаться без дела и ждать, когда занятия в университете начнутся снова. Более того, как внук и сын военных, он в душе даже осуждал своих товарищей, затеявших смуту и тем самым подрывающих устои государства. Он все больше склонялся к тому, что должен посвятить себя служению России в качестве офицера, и однажды прямо заявил об этом отцу.
Дмитрий Иванович на этот раз выслушал его внимательно, не перебивая и не делая никаких замечаний. К тому времени он уже в корне изменил свое мнение в отношении того, что сын не годен для военной службы.
– Скобелевы верно служили Престолу и Родине много лет, – сказал он. – Послужи и ты. Но только служи так, чтобы мне за тебя краснеть не пришлось.
Вечером того же дня под диктовку отца Михаил написал прошение на имя императора о зачислении его юнкером в лейб-гвардии Кавалергардский полк, которое отец обещал передать по назначению. Несколько дней спустя он принес бумагу, на которой размашистым почерком Александра II было написано всего одно слово «Удовлетворить», которое и определило дальнейшую судьбу нашего героя.
Выбор профессии
По протекции отца 22 ноября 1861 года Михаил Скобелев был зачислен на военную службу в лейб-гвардии Кавалергардский полк – самый привилегированный полк в русской императорской армии.
Само слово «кавалергард» произошло от сочетания французских слов
В российской армии кавалергарды впервые появились 30 марта 1724 года в виде почетного конвоя императрицы Екатерины I, сформированного ко дню ее коронования. Тогда сам государь принял на себя звание их капитана. Офицерами числились генералы и полковники, капралами – подполковники, а рядовые (60 чел.) были выбраны из самых рослых и представительных обер-офицеров. Этой конной роте кавалергардов дана была особая нарядная форма, серебряные трубы и литавры. Но по окончании коронационных торжеств она была расформирована.
30 апреля 1726 года Екатерина I восстановила «кавалергардию», приняв на себя звание ее капитана, но в 1731 году кавалергардия вновь была расформирована.
Кавалергарды восстановлены были в 1762 году, исключительно из бывших лейб-кампанцев. Звание их шефов носили высшие сановники, а рядовые (числом 60–64) состояли в чинах секунд-майоров, капитанов и поручиков.
Император Павел I то распускал, то снова восстанавливал кавалергардов. В 1799 году он снова восстановил их в качестве гвардии императора как великого магистра ордена Св. Иоанна Иерусалимского. В состав этой части вошло 189 человек разных чинов из дворян, имевших знак мальтийского креста.
11 января 1800 года создается трехэскадронный Кавалергардский полк, который и вошел в состав войск гвардии, на одинаковых правах с прочими гвардейскими полками и без сохранения привилегии комплектования только дворянами. В последующем Александр I увеличил состав полка до пяти эскадронов.
Боевое крещение Кавалергардский полк принял 20 ноября 1805 года в сражении под Аустерлицем. Тогда в критический момент сражения, когда русская гвардия была прижата превосходящими силами французов к Раустицкому ручью, кавалергарды переправились через ручей по плотине и атаковали легкую французскую кавалерию. В этом бою полк, покрыв себя славой, потерял треть офицеров и 226 нижних чинов.
В 1812 году Кавалергардский полк отличился под Бородино, где вступил в сражение в критический момент, во время третьей атаки французов на батарею Раевского. В этом бою полк потерял 14 офицеров и 93 нижних чина. Но после этого особых боевых заслуг за полком не значилось.
В полку в разное время служили такие известные люди, как герой Отечественной войны 1812 года поэт-партизан Денис Васильевич Давыдов, декабристы Сергей Григорьевич Волконский, Михаил Сергеевич Лунин и Александр Михайлович Муравьев, а также убийца А. С. Пушкина Жорж Дантес. С этим полком было связано начало службы и отца М. Д. Скобелева Дмитрия Ивановича…
Когда М. Д. Скобелев поступил в Кавалергардский полк, им командовал генерал-майор свиты князь Владимир Иванович Барятинский. Полк по-прежнему сохранял свое лидерство среди полков гвардии и комплектовался отборными кадрами.
Правда, как признают современники, князь В. И. Барятинский получил тяжелое наследие – распущенный и опустившийся состав офицеров этого некогда самого блестящего полка. Относительно офицерского состава достаточно сказать, что многие из них не имели никого военного образования и очень слабое, зачастую домашнее, общее образование. Более того, подавляющая часть офицеров только числилась на военной службе, а сами постоянно находились в отпусках в своих имениях. Так, при приеме полка Барятинский указал, что «налицо оказалось только 16 офицеров, и из них только один разговаривал по-французски», а в хозяйственном отношении полк был «вполне разоренным».
Нравы офицеров-кавалергардов были невысокими, из-за чего их не жаловали в высшем обществе Петербурга. Да и сами офицеры, в большинстве своем, не стремились попасть в светские салоны, предпочитая тому кутежи, далеко не всегда приличные, и картежную игру, далеко не всегда корректную. Дошло до того, что старые кавалергарды стали отдавать своих сыновей и родственников в другие полки…
Князь В. И. Барятинский повел решительную борьбу за восстановление доброго имени Кавалергардского полка. Прежде всего он добился исключения из его состава «мертвых» душ, а затем настоял на том, чтобы в полк принимали только самых достойных. Для этого он сам «ездил в кавалерийскую школу приглашать офицеров, чтобы они выходили в Кавалергардский полк».
Следующим шагом было укрепление дисциплины и порядка. Поводом тому послужил самовольный вывод одним из эскадронных командиров 7 мая 1865 года своего подразделения по тревоге. При этом дошло до того, что некоторые офицеры, прибывшие в полк после обильного застолья, были настолько пьяны и распущенны, что на виду у подчиненных «вскочили на коров, попавшихся им по дороге на Царицын луг». Барятинский счел это недопустимым, и провинившимся офицерам было предложено перевестись в другие полки или вовсе уволиться с военной службы.
Для того чтобы приучить офицеров к «свету», командир полка привлек свою жену княгиню Бетси, которую многие относили к числу «прелестных барынь». По ее приглашению в дом командира полка ежедневно к обеду прибывало, кроме дежурного по полку, еще несколько офицеров. Один из офицеров должен был провожать княгиню к столу под руку. Обедали в парадных мундирах с соблюдением всех норм этикета. За столом требовалось вести светскую беседу на самые различные темы: поэзия, живопись. Поддержать такую беседу для некоторых офицеров было очень трудно.
Пять с половиной лет прокомандовал князь В. И. Барятинский кавалергардами. За это время он успел сделать очень многое и, как тогда выражались, «поставить кавалергардов на принадлежащее им место».
Михаил Скобелев, придя в полк, начал постигать первые премудрости военного дела. Несмотря на то, что отношение к нему со стороны командиров было достаточно лояльным, он должен был выполнять определенные требования – ежедневно участвовать в строевых занятиях, заниматься верховой ездой, ружейными приемами, стрельбой, гимнастикой, осваивать основы фехтования и сабельной рубки, изучать уставы. Позже он рассказывал, что после нескольких часов занятий, возвращаясь в свою комнату, он буквально валился с ног от усталости, но проходило совсем немного времени и дежурный снова давал команду на построение.
8 сентября 1862 года Михаил Скобелев после сдачи установленного экзамена был произведен в портупей-юнкера. Это было звание, которое было установлено в 1788 году специально для отличия лучших; удостаивались только те из юнкеров, которые отмечались за качественное исполнение служебных обязанностей и успехи в науках. Тогда по выслуге трех лет портупей-юнкера по представлению непосредственного начальника и при наличии вакансии производились в первый офицерский чин.
В портупей-юнкерах Михаил Скобелев ходил недолго. Уже 31 марта 1863 года он был произведен в корнеты лейб-гвардии Кавалергардского полка, впервые надел белоснежный офицерский мундир и уже в этом качестве поехал представляться родителям. А всего через несколько дней после этого в числе молодых офицеров гвардии он был приглашен в Зимний дворец для представления императору Александру II. Как положено кавалергарду, он стоял на правом фланге представляемых, и подошедший к строю император, услышав доклад, приветливо улыбнулся:
– Я хорошо помню твоего деда, знаю отца. Верю, что сын будет служить не хуже, – сказал он. И в словах царя Михаил Дмитриевич уловил нечто большее, чем обычную дежурную фразу.
Глава вторая
На переломе
Польское восстание
Наступил тревожный для России 1863 год, и в очередной раз восстала Польша. Либеральные устремления русского правительства стали тому причиной. В результате поражения в Крымской войне у поляков создалось мнение о слабости России, которую они считали своим поработителем, особенно после подавления восстания 1831 года.
Восстание началось не сразу. Ему предшествовали волнения, которые приобретали все более организованный, и охватывали все новые районы. Дряхлый генерал-губернатор князь М. Д. Горчаков явно не справлялся с управлением краем. Гражданский генерал-губернатор маркиз Велепольский вырывал у него одну уступку полякам за другой. На территории Польши и Литвы был развязан настоящий террор против оккупантов: убивали русских солдат, чиновников. Всего за период с 1859 по 1863 год было совершено свыше пяти тысяч убийств.
Великий князь Константин Николаевич, назначенный наместником в Варшаву после смерти Горчакова, также всячески избегал «крутых» мер, что только усложнило обстановку. Дошло до того, что во время католического праздника Тела Господня в Варшаве, Вильно, Гродно и других городах по требованию местной администрации для отдания чести процессиям вызывались русские воинские караулы. Проходившие мимо них поляки, особенно женщины, оскорбляли солдат словами и осыпали плевками «пшеклятых москалей», а оплеванные солдаты должны были безмолвно отдавать почести своим оскорбителям.
В декабре 1862 года состоялся съезд «Ржонда народова», на котором поляки решили перейти к более решительным действиям. Сигналом к восстанию должен был послужить рекрутский набор, назначенный на январь следующего года. Руководство восстанием на левом берегу Вислы брал на себя Лангевич, на правом – Левандовский, в Литве – Сераковский, все офицеры русской службы польского происхождения. Верховное командование на правах диктатора возлагалось на Мерославского, который должен был руководить восставшими из Парижа.
Восстание вспыхнуло повсеместно 10 января 1863 года. Великий князь, имевший в своем распоряжении до 90 тысяч войск, не сумел воспротивиться этому. Более того, опасаясь разгрома по частям, он приказал войскам сосредоточиться в нескольких местах, предоставив мятежникам большую часть страны. Границы Польши оказались временно открытыми, и через них хлынул обильный поток оружия, боеприпасов и других материальных средств. Повстанцы, организовав большое количество отрядов, начали масштабную партизанскую войну.
Наконец-то русское командование решилось на ответные меры. Диктатор Мерославский, прибывший в Польшу из Парижа в конце января, через несколько дней вместе со своим отрядом был разбит войсками полковника Шильдер-Шульднера у Троячинцев и бежал обратно за границу. Восстание возглавил Лангевич, собравший под Сандомиром отряд силой до четырех тысяч человек. Но 12 февраля и этот отряд был разгромлен под Молочинцами, а сам Лангевич 9 марта перешел австрийскую границу.
Из оставшихся отрядов на левом берегу Вислы самым крупным был отряд старика Чаховского, бывшего адъютанта Дембинского и злейшего ненавистника русских. Собрав до двух тысяч партизан, он продолжал оказывать упорное сопротивление войскам, временами совершая дерзкие рейды по их тылам.
31 марта 1863 года русское правительство, желая прекратить кровопролитие, объявило повстанцам всеобщую амнистию, которая, однако, успеха не имела. После этого в Петербурге было принято решение перейти к более жестким мерам и направить в Польшу дополнительный контингент войск, в том числе и гвардию. Однако Кавалергардский полк в список частей, направлявшихся на театр военных действий, не попал.
Корнет Скобелев был сторонником самых крутых мер к посягнувшим на спокойствие Отечества. Не без помощи дяди Михаил получил назначение в свиту генерал-адъютанта Баранова, которому Александр II поручил обнародовать манифест к полякам. Но едва посольство пересекло границу Польши, как молодой ординарец захандрил и стал тяготиться немудреными свитскими обязанностями. Баранов, скрепя сердце, уступил настойчивым просьбам корнета отпустить его волонтером в войска. Михаил Дмитриевич был прикомандирован к лейб-гвардии Гродненскому гусарскому полку, часть которого в то время находилась в Литве. Скобелев вошел в состав группы, которая преследовала отряд некого Шпака. После нескольких ожесточенных стычек этот отряд был уничтожен, а его остатки рассеяны по лесам.
31 марта, в день объявления амнистии, Скобелев появился в отряде подполковника В. К. Занкисова, осуществлявшем глубокие рейды с целью очистки территории от восставших. Этот отряд в то время вел преследование крупной банды мятежников под командованием Михая Шемиота. Михаил Дмитриевич напросился в авангард, который и настиг противника в Радковицком лесу.
Поляки, устроив лесные завалы, оказали ожесточенное сопротивление. Несколько кавалерийских атак русских были отбиты. Тогда Скобелев предложил повторить атаку под прикрытием дымов, но уже в пешем порядке. Удалось поджечь несколько скирд соломы, стоявших в поле у самого леса, оттуда огонь перебросился на кустарник, задымились валежник и отдельные деревья. Кавалеристы, спешившись, под прикрытием дыма почти вплотную подошли к завалу и по команде бросились на штурм. Атаку поддержали товарищи уже в конном строю. Вражеские завалы были взяты штурмом, а находившиеся за ним повстанцы – почти полностью уничтожены.
Стычка с отрядом косинеров под предводительством Шемиота была скоротечной и жестокой. Ситуация менялась стремительно, словно в калейдоскопе. Люди падали под ударами сабель и кос, оставляя на земле кровавые следы. Смерть не щадила ни поляков, ни русских. Выстрелы из ружей, пороховой дым, скрежет металла, ржание лошадей, призывы и команды слились в единую какофонию, присущую только войне. Поведение Скобелева в этом бою в реляции описано так: «Прямое и отличное исполнение приказаний, а также оказанное мужество при взятии в плен повстанца Безкишкина, 15 апреля, вполне заслуживает награды Св. Анны IV ст. за храбрость».
За этот бой Скобелев получил свою первую боевую награду – орден Святой Анны 4-й степени «За храбрость», знак и лента которого располагались на сабле. Позже такая сабля стала называться «Аннинским оружием». Так в послужном списке Михаила Скобелева появился первый боевой орден. Напомним: в ту пору ему шел двадцать первый год.
Участие в боях во время подавления польского восстания для Скобелева стало памятным несколькими моментами. Во-первых, он увидел войну собственными глазами, причем не ту классическую, к которой обычно готовили войска, а войну против противника, применявшего методы партизанской борьбы. В этой войне нередко врага трудно было отличить от мирного жителя, не было четко обозначенной линии фронта и удары наносились отовсюду. Нужно было обладать особым чутьем для того, чтобы правильно ориентироваться в такой обстановке и, расслабившись, не стать жертвой случая. Во-вторых, он впервые столкнулся со смертельной опасностью и был вынужден четко определить свое место и роль в бою. Именно тогда в нем обозначился образ бесстрашного командира-лидера, способного вести за собой подчиненных, рискуя собственной жизнью. Все это в нем еще не раз было проявлено в последующих боях.
В то же время польское восстание и его подавление в очередной раз продемонстрировали то нездоровое отношение, которое складывалось в Европе и в самой России по отношению к властям, стремившимся к наведению порядка любыми средствами, вплоть до вооруженной силы. Так, историк А. А. Керсновский, говоря об этом конфликте, позже писал:
«Повстанце 1863 года своим масштабом уступает «инсурекции» 1794 года, не говоря уж о кровопролитной русско-польской войне при Николае I (1831 года. –
За 1863 год отмечено 547 дел (боев, стычек, перестрелок), за 1864 год – 84 дела. Повстанцев было перебито свыше 30 000. Русские потери – свыше 3000, примерно 2 процента всех действовавших сил… Боевых отличий воинским частям за усмирение этого мятежа не жаловалось…»
Исследователь не может не отметить с чувством брезгливости первое проявление в 1863 году русского пораженчества. «Колокол», издававшийся в Лондоне Герценом и проводивший русофобскую политику, призывал Европу к походу на ненавистную Россию. «Всю Россию охватил сифилис патриотизма!» – сокрушался Герцен, констатируя подъем духа, охвативший разные слои русского общества при наметившейся угрозе Запада. Следует оговориться, что «сифилисом» Герцен считал только русский патриотизм. Всякий другой – английский, французский, польский – он приветствовал, упрашивая иностранцев обратить гром и молнии на страну, бывшую ведь его родиной. Он подбодрял польских повстанцев истреблять проклятых русских офицеров, гнусных русских солдат и писал про русские войска всякие небылицы…».
Таким образом, во время подавления польского восстания в молодой пореформенной России и вокруг нее, в ряде стран Европы, постепенно начинает формироваться та сила, которая со временем перерастет в мощную оппозицию русскому правительству и проявится вначале в виде массового терроризма, а затем – в виде революций.
Но М. Д. Скобелев в то время был очень далек от политики. Он откровенно наслаждался своей удалью и гордился тем, что начал офицерскую службу не в столичных караулах, а на полях сражений. Этому также способствовало и то, что в завершение польской кампании М. Д. Скобелев был произведен в поручики и награжден серебряной медалью «За усмирение польского мятежа. 1863–1864 гг.», которая носилась на груди на романовской бело-оранжево-черной ленте.
Германо-датская война 1864 года
Но дождаться конца военных действий при подавлении польского восстания Михаилу Скобелеву не довелось. Неожиданно для себя весной 1864 года он был отозван в Петербург и вызван в Главный штаб, где получил предписание в качестве частного лица отправляться в Западную Европу, где в то время шла война между Данией и Пруссией.
– Эта война будет характерна, прежде всего, применением нового оружия, которым располагают обе стороны, – сказал молодому офицеру штабной полковник, наставлявший Скобелева перед дорогой. – Нам важно знать возможности этого оружия и его количество в пехотном полку. Постарайтесь сблизиться с офицерами, непосредственно участвовавшими в боях, поговорите с ними о способах действий войск в новых условиях. Не исключено, что вскоре и нам придется столкнуться со все этим. Нужно знать, к чему готовиться.
Перед отъездом Скобелев посетил департамент Министерства иностранных дел, где узнал, что причиной этой войны стало соперничество, которое в середине XIX века возникло между Данией и Пруссией из-за герцогств Шлезвиг и Гольштейн, которые находились в личной унии с Данией. В 1848 году это соперничество переросло в войну, которая продолжалась до 1850 года. После ее окончания прежний статус герцогств был подтвержден Лондонскими протоколами 1850 и 1852 годов. Но в ноябре 1863 года в Дании была принята новая конституция, по которой Шлезвиг присоединялся к Датскому королевству, становясь частью его территории.
Австрия и Пруссия, которые также имели определенные виды на Шлезвиг и Гольштейн, при поддержке ряда государств Германского Союза объявили этот шаг нарушением прежних договоренностей. Они потребовали у Дании отменить конституцию, а затем оккупировали Гольштейн, а также германское княжество Лауэнбург, на которое претендовала Дания.
А 16 января 1864 года Австрия и Пруссия объявили Дании ультиматум с требованием восстановить статус Шлезвига, но в конце января Дания отклонила этот ультиматум. Возник военный конфликт между Датским королевством и прусско-австрийской коалицией за отделение приэльбских герцогств Шлезвиг и Гольштейн от владений датской короны. Реально же это была первая из войн в процессе объединения Германии вокруг Пруссии.
Михаил Дмитриевич и сам сильно интересовался этой войной. Однако та скудная информация, которая появлялась в газетах, не давала ответы на его вопросы. Хотелось все увидеть собственными глазами. Поэтому, не откладывая, он быстро собрался и первым же рейсом направился в Ригу, а оттуда дальше на запад.
Когда М. Д. Скобелев приехал в Кенигсберг, война между Пруссией и Данией была в самом разгаре. Он узнал, что еще 1 февраля объединенные прусско-австрийские войска численностью в 60 тысяч человек при поддержке 158 орудий под общим командованием прусского генерал-фельдмаршала Ф. Врангеля вступили на территорию Шлезвига. Им противостояла датская армия (38 тысяч человек, 277 орудий) под командованием генерал-лейтенанта К. де Меца. Используя свое превосходство в артиллерии, она могла обороняться, но датские военачальники вместо этого избрали пассивную тактику наблюдения за противником.
Воспользовавшись этим, 3 и 4 февраля главные силы немцев атаковали Данневеркскую линию датчан с фронта, между тем как их особый корпус, переправившись через залив Шлей, нанес удар во фланг противнику. Вследствие этого, в ночь на 6 февраля, датчане отступили к Фленсбургу, который союзники практически без боя заняли на следующий день. После потери Фленсбурга датская армия отошла частью к Дюппелю, частью на север Ютландии, оказавшись, таким образом, разделенной на две части. К марту 1864 года ее первая часть заняла укрепленные позиции в районе города Дюппель, а другая засела в крепости Фредерисия.
К моменту приезда Скобелева прусско-австрийские войска осадили крепость Фредерисию, а 18 апреля разгромили датчан у Дюббеля. 29 апреля датские войска вынуждены были оставить Фредерисию и эвакуироваться на острова Альс и Фюн. Правда, на море в то время еще господствовал более сильный датский флот, блокировавший побережье Германии, но морские сражения датчан с прусской эскадрой у Ясмунда (о. Рюген) 17 марта и с австрийской эскадрой у Гельголанда 9 мая не дали определенного результата. Обе воюющие стороны объявили о своих победах в этих сражениях, а их дипломаты уже готовили почву для переговоров.
25 апреля 1864 года в Лондоне начались мирные переговоры между представительствами воюющих государств при участии Великобритании, Франции и России. Было заключено перемирие до 26 июня.
29 июня прусско-австрийские войска, получив значительное подкрепление, возобновили наступление. Главнокомандующим союзной армией был назначен принц Фридрих-Карл. Второй период войны для датчан был еще неудачнее первого. После занятия пруссаками острова Альзена 29 июня, датским войскам приходилось повсюду отступать, а союзные войска все более и более распространялись по территории королевства.
Лишь к концу октября 1864 года конфликт был урегулирован полностью, и 30 октября в Вене был подписан мирный договор. Дания отказалась от своих притязаний на Лауэнбург, Шлезвиг и Гольштейн. Герцогства были объявлены совместными владениями Пруссии и Австрии, причем Шлезвигом отныне управляла Пруссия, а Гольштейном – Австрия.
Германо-датская война 1864 года явилась важным этапом на пути объединения Германии под гегемонией Пруссии.
Немцы за это заплатили не такую уж большую цену – погибло в боях и умерло от ран и болезней немногим более 3 тысяч человек. Потери Дании убитыми и ранеными достигли 7 тысяч человек.
После возвращения в Петербург М. Д. Скобелев написал подробный отчет о своей командировке. Он представляет собой десяток страниц с перечислением отдельных боев и маршрутов передвижения войск. В отношении нового оружия имеется особый рапорт, в котором изложено описание и приемы использования при штурме крепости Фредерисии тяжелой артиллерии, которая вела по противнику «губительный огонь с большого расстояния». Также определенную ценность представляет справка о применении железнодорожного транспорта для переброски войск и грузов на большое расстояние.
Александр II
В начале 60-х годов Российская империя переживала бурный период своего развития, который был связан с целым рядом реформ, проводимых императором Александром II и его правительством. Позже эти реформы будут называть по именам министров. Но реально во главе этого сложного и противоречивого процесса стоял император Александр II.
Александр Николаевич Романов взошел на престол после кончины своего отца императора Николая I в 1855 году. Наследство ему досталось неважное. Россия буквально истекала кровью в войне, сражаясь одновременно против трех могучих противников: Англии, Франции и Османской империи. Каждый из этих противников был достойным соперником. Объединившись, они причинили России много неприятностей: пал Севастополь, был затоплен Черноморский флот, и, как итог, 16 марта 1856 года Россия вынуждена была подписать унизительный для нее Парижский мир, по которому она лишалась права иметь флот на Черном море, уступала Южную Бессарабию Молдавии и возвращала Турции все свои завоевания на Кавказе.
Но кроме этих видимых ран поражения, были и другие, менее видимые и потому, возможно, более страшные. Высшее политическое руководство страны, дипломаты и военные проявили свою неспособность достойно строить политику в сложной ситуации. Николай I командовал Россией, как полком, предпочитая четкий строй и внешний блеск сложным перестроениям и маневрам. Дипломаты были под впечатлением политики Священного Союза, выгодного Австрии и Пруссии, но который самой России не принес ничего положительного. Верхушку военной иерархии представляли в основном ученики «Школы фельдмаршала Паскевича», которые, по словам князя Горчакова, «до того закоснели, что без него не могут и пальцем пошевелить».
Сам Александр Николаевич в момент восшествия на российский престол в феврале 1855 г. был рослым красавцем в возрасте 37 лет. Он был жертвой строгого милитаристического воспитания со стороны отца – деспота и матери – немки Александры Федоровны (Шарлотты Вильгельмины), у которых кроме него было еще шестеро детей. Сам Александр с 1841 года также был женат на Марии, младшей дочери герцога Людовика I Гессен-Дармштадского, от которой к 1860 году у него было уже восемь детей. И хотя императрица по русскому обычаю именовалась Марией Александровной, по крови и воспитанию она оставалась немкой.
Об императорской чете князь Петр Александрович Кропоткин, который в 1861 году был камер-пажом, позже писал: «Александр II унаследовал от отца много черт деспота, и они просвечивались иногда, несмотря на обычное добродушие его манер. Он легко поддавался гневу и часто обходился крайне пренебрежительно с придворными. Ни в вопросах политики, ни в личных симпатиях он не был человеком, на которого можно было положиться, и вдобавок отличался мстительностью. Сомневаюсь, чтобы он искренно был привязан к кому-нибудь…
Главной заботой императора Александра I до начала 1860-х гг. были попытки ликвидировать международную изоляцию России, ставшую следствием Крымской войны. Но Великобритания, которой Россия мешала в ее притязаниях на мировое господство, была настроена крайне враждебно. Пруссию в мире явно недооценивали, считая ее слишком слабой.
– Нужно больше опираться на Францию, – утверждал министр иностранных дел князь Горчаков. – Это государство, как и мы сами, настроено враждебно по отношению к Австрии.
Император слушал своего министра. На встрече с императором Наполеоном III Александр II дал согласие на заключение соглашения, в котором Россия обязывалась сохранять нейтралитет в случае войны Франции с Австрией. Французы, в свою очередь, обязывались помочь России в деле пересмотра статьи Парижского договора.
Но это соглашение разочаровало обе стороны. Короткая война между Францией и Австрией в 1859 году не оправдала надежд Франции. Она была недовольна нежеланием России проводить более активную политику против Австрии.
– Поддержав Францию, я невольно помог революции в Италии, – заявил Александр II Горчакову.
Польское восстание 1863 года углубило его разочарование. Наполеон III присоединился к британцам и австрийцам в их осуждении польской политики русских.
Брошенная сильными, Россия искала союзников среди слабых. Русские дипломаты зачастили в Берлин. Наметился контакт между Пруссией и Россией.
– Великобритания и Франция с подозрительностью относятся к нашим действиям на Востоке, – заявил Горчаков. – Айгунский и Тяньщзиньский договоры 1858 года, Пекинский договор 1860 года обеспечили присоединение к России земель по левому берегу реки Амур и территории от реки Уссури до Японского моря. Мы основали Хабаровск и порт Владивосток. Приобретения на Востоке с лихвой компенсировали наши неудачи на Западе.
– К сожалению, в самой России это понимают, князь, очень немногие, – горько улыбнулся император. – В стране появились враждебные мне настроения, которые охватывают все больше людей.
В 1864 году в стране была проведена судебная реформа, которая, как писал историк А. А. Керсновский, «даровала суд скорый, правый и милостивый, равный для всех сословий. Характерной чертой русского суда являлась его неподкупность и редкая независимость, столь отличавшие его от продажной западноевропейской магистратуры, целиком находящейся в руках политических партий, финансовых кружков и политической полиции».
Была проведена земская реформа, которая вводила широкую и либеральную децентрализацию страны. Императорское правительство добровольно уступило русскому обществу, русской общественности все те отрасли, где, по его мнению, общественная деятельность могла оказаться полезнее правительственной деятельности в силу того, что «местный лучше судит». Такой широкий либерализм на много десятилетий опередил «передовую Европу» (где о подобной децентрализации и частной инициативе не смели и мечтать). Правда, им сразу же злоупотребила русская либеральная и радикальная общественность, в руках которой земский аппарат оказался мощным антиправительственным орудием.
Одновременно с этими правительственными мероприятиями огромными шагами развивалась экономическая жизнь страны. И в первую очередь за счет строительства железных дорог. За сравнительно короткий срок, с 1861 по 1870 год, была создана целая железнодорожная сеть. Если в 1857 году общая протяженность железных дорог составляла 979 верст, то в 1863 году уже было построено 3071 верста, в 1867 году – 4243 версты, в 1870 году – 7654 версты, в 1876 году – уже 17 658 верст, а к 1881 году – 21 900 верст. Если в 60-е годы ежегодно строилось по 500 верст железных дорог, то в 70-е – по 1400 верст.
А. А. Керсновский пишет: «Шестидесятые годы, знаменовавшие собой наступление «века пара и электричества» и торжество «прогресса», можно сравнить лишь с концом девяностых годов XVII века и началом семисотых…»
Поделиться книгой: