Помоги проекту - поделись книгой:
В нашей 48-й дивизии, которая получила двойное наименование (по месту нахождения штаба стала называться Тверской, а по месту расположения ряда служб – Кашинской), оказались 142-й, 143-й и 144-й стрелковые полки, один артиллерийский полк и один кавалерийский (вскоре направленный в Туркестан на борьбу с басмачами), а также различные спецчасти и подразделения обслуживания. 144-й полк, ставший затем Кимрским, а еще позднее – Вышневолоцким, некоторое время находился в Москве, прочие же части сразу разместились в Тверской губернии. Поскольку наша бригада превратилась в полк, произошли очередные перемещения в комсоставе. Меня опять назначили помощником комполка, а когда наш командир В. И. Калинин уехал на учебу, я вступил во временное командование 142-м стрелковым полком. Между прочим, в дальнейшем мне пришлось в течение десяти лет поочередно командовать всеми полками нашей дивизии, и, могу по совести сказать, что «полковой опыт» я приобрел изрядный.
Кажется полезным упомянуть здесь о том, что же представлял тогда собой Московский военный округ, служить в котором нам выпала честь. Не касаясь столичного гарнизона, скажу лишь о губернских воинских соединениях. Округ охватывал 16 губерний. На их территории дислоцировались в 1922 году шесть стрелковых дивизий, две отдельные стрелковые бригады, авиаотряды, бронечасти, артиллерийские, инженерные, связи и другие отдельные части, а также специальные учреждения и разнообразные склады. В 1923 году округу добавили 1-ю отдельную особую кавбригаду, а в 1924 году – 14-ю (позднее 10-ю) Майкопскую кавдивизию. Эти соединения входили в корпуса. Когда в 1923 году в округе прибавился 10-й стрелковый корпус под командованием героя Октябрьской революции и гражданской войны П. Е. Дыбенко, прежнее подчинение соединений изменилось не сразу: в 3-м стрелковом корпусе (командир – опытный боевой военачальник В. Ф. Грушецкий) были 6-я Орловская, 17-я Нижегородская и 19-я Воронежская стрелковые дивизии; во 2-м – 14-я Московская, 18-я Ярославская и 48-я Тверская.
Нашим корпусом тогда командовал Д. Н. Надежный. Во время гражданской войны он командовал Северным и Западным фронтами, а потом был инспектором пехоты РККА. Его огромный опыт и широкие познания имели большое значение для упорядочения, и совершенствования службы подчиненных ему соединений. Не занимать умения было и окружному начальству. Войсками МВО в 1921–1924 годах командовал Н. И. Муралов, начальником штаба был М. И. Алафузо, а начальниками политического управления – последовательно И. В. Валентинов-Бойков, Б. А. Бреслав и П. И. Павловский. Судьба их несхожа, но никому из них нельзя было отказать в высоких деловых качествах.
Большинство командиров и политработников в своем 142-м стрелковом полку я знал давно и неплохо. Полк вырос из Богородицкого отряда Тульского укрепленного района. Когда Тульская дивизия стала 48-й, полк получил номер 425. В ее составе он прошел через сражения на Западном фронте, а теперь, как и вся армия, приступил к повседневной боевой и политической учебе в условиях мирной жизни. Над ним шефствовал Тверской уездный исполнительный комитет. Вскоре после того, как я принял полковые дела, нашей воинской части довелось пройти серьезное испытание, готовясь к сентябрьским маневрам. Это были первые в стране после гражданской войны двусторонние маневры всех родов войск, а также частей ГПУ и ЧОН. Они состоялись в присутствии главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики С. С. Каменева и первого помощника начальника Штаба РККА Б. М. Шапошникова.
Развитию военного дела уже и в ту пору придавалось большое значение. Все отлично осознавали, что мы не имеем права отставать от армий империалистических государств, а потому каждый из нас работал, насколько хватало сил и знаний. Менялось в армии и вооружение, правда, не такими быстрыми темпами, как хотелось бы. В 1922 году началось формирование так называемых показных рот, вооруженных автоматическими винтовками. В этой связи мы поставили перед полком задачу глубоко изучить новые огневые средства, овладеть и новыми приемами ведения боя с тем, чтобы перейти от линейной тактики к групповой. Накопленный опыт должен был передаваться другим подразделениям полка. К сожалению, на той стадии из-за недостатка нового вооружения делать это было почти невозможно. Поэтому всех поступавших в полк (согласно декрету от 28 сентября 1922 года об обязательной воинской повинности граждан РСФСР трудового происхождения) мы вынуждены были вооружать и обучать в основном по-прежнему. Большинство их было малограмотными или вовсе неграмотными, так что во всех частях, помимо чисто военных и политических занятий, приходилось организовывать обучение русскому языку, арифметике и географии. Таким образом, Красная Армия становилась одновременно и массовой школой ускоренной ликвидации безграмотности.
Из крупных учебных мероприятий 1922 года запомнились мне интересно проведенные зимой под Судогдой окружные маневры всех разведывательных команд войск округа, поставленных на лыжи. На двусторонних маневрах отрабатывался встречный марш в зимних условиях. Командование отрядом разведчиков от частей и соединений 2-го стрелкового корпуса было возложено на меня. Одну из сторон на этих оригинальных и поучительных маневрах возглавлял командир 2-го стрелкового корпуса Д. Н. Надежный, а другую – командир 3-го стрелкового корпуса В. Ф. Грушецкий.
Лыжной подготовке в войсках уделялось тогда большое внимание. Неплохо была поставлена она и у нас, в 142-м полку. Об этом говорят хотя бы такие факты. Отлично был проведен зимой 1923 года, в процессе подготовки к окружным соревнованиям, лыжный пробег полковой команды по маршруту Клин – Тверь. На окружных соревнованиях по маршруту Тверь – Москва, в которых принимало участие 35 лыжных команд, отряд нашего полка занял третье место, а начальник команды, командир роты Врунов, был награжден серебряной медалью.
Серьезное внимание уделялось в полку и другим видам физкультуры и спорта. Мы использовали для этой цели и внеурочное время, стремясь привить любовь к спорту всем военнослужащим и всячески поощряя отличившихся. Отрадно было видеть, как бойцы бегают взапуски по плацу, штурмуют спортивный городок, кидают в состязании на дальность броска учебную гранату или подтягиваются на турнике. На глазах менялся облик новобранцев. Чем выносливее становились они на учениях и маневрах, тем строже делалась выправка.
В 1922 году на дивизионных состязаниях по легкой атлетике команда 142-го полка завоевала семь призов из 77. В 1923 году полк в составе дивизии, наряду с другими в округе, отбывал лагерный сбор в Москве на Ходынском поле. 17 июня впервые в округе проводились соревнования команд на 10-километровый пробег по пересеченной местности с полной походной выкладкой. Посмотреть соревнования собрались тысячи москвичей. Все с нетерпением ожидали результатов. Каково же было наше ликование, когда победу одержала команда нашего 142-го стрелкового полка. Под гром аплодисментов ей торжественно был вручен переходящий приз.
Не нужно думать, что нам сопутствовали только успехи. Трудностей у нас было не меньше. Страна только-только приступала к восстановлению хозяйства, вконец подорванного гражданской войной и интервенцией. Когда весной 1923 года полк прибыл в московские Октябрьские лагеря, нам дали дополнительную, очень чувствительную, нагрузку по несению гарнизонной службы. Немало неудобств создавала неустроенность красноармейского быта. Материальное обеспечение было пока недостаточное. Не хватало обмундирования и обуви. Текучесть красноармейского состава затрудняла налаживание планов военно-учебной подготовки. Но весь начальствующий состав, в том числе наши семьи, не покладая рук работали, чтобы преодолеть все эти трудности, и добивались определенных успехов.
В сентябре 1923 года наш полк в составе дивизии принимал участие в окружных маневрах под Коломной и получил от окружного командования хорошую оценку. Рабочие предприятий Бронницкого уезда вручили политотделу дивизии почетное Красное знамя, которое было передано на хранение в 142-й стрелковый полк, как в передовую часть, 48-й дивизии.
В 1923 году было принято решение о переводе ряда дивизий на территориально-милиционную систему. До этого в РККА имелась лишь одна милиционная бригада в Петроградском военном округе. В начале года на эту систему было переведено 10 кадровых дивизий, в том числе две в МВО – 18-я Ярославская и 19-я Воронежская, а во второй половине 1923 года к ним прибавилось дополнительно еще 16 дивизий, из них четыре в МВО – 17-я Нижегородская, 14-я Московская, 81-я Калужская и 84-я Тульская. При резком сокращении государственного военного бюджета оставшиеся в частях кадры должны были обучать и призывников, и обеспечить на случай войны быстрое развертывание соединений до штатов военного времени. Первые сборы переменного состава РККА состоялись осенью 1923 года.
Местом комплектования нашей 48-й стрелковой дивизии была определена в 1924 году Тверская губерния. Каждый стрелковый полк получил свой территориальный район, из ресурсов которого к полку приписывали военнообязанных переменного состава из пяти наиболее молодых возрастов. Спецчасти, а также отдельные подразделения, укомплектовывались из всего дивизионного района путем персонального отбора и приписки военнообязанных через уездные военкоматы. Для руководства работой уездвоенкоматов при дивизии создали территориальное управление. Каждый батальон в полку и рота в батальоне, в свою очередь, имели собственные районы комплектования. Командный и политический состав этих подразделений нес ответственность за мобилизационную готовность и военную подготовку приписанных к ним военнослужащих.
Приписной состав территориальных частей проходил военную подготовку на учебных сборах. В год призыва военнообязанные усваивали курс допризывного обучения по военной, политической и физической подготовке. Учеба шла в местных районах в специальных пунктах, оборудованных заботами командования полка, батальонов, рот, а также местных партийных, советских и общественных организаций. К началу обучения (как правило, в зимний период) командный состав подразделений прибывал в районы. Туда же из полка направлялись все необходимое боевое и учебное оружие, приборы и пособия. Будущие призывники считались военнослужащими, размещались казарменно в общежитиях, подчинялись всем требованиям воинских уставов.
В первый год службы молодые призывники привлекались для прохождения трехмесячного (май – июль) сбора, а каждый год из последующих четырех – на осенние месячные общие сборы всего переменного состава, приписанного к полку. На время сборов территориальные части получали полностью все, что полагалось им по штатам военного времени: оружие, боевую технику, транспорт и имущество. Общие сборы приписного состава, как правило, заканчивались дивизионными учениями или участием дивизий на корпусных либо окружных маневрах. Общая продолжительность обучения рядового состава в стрелковом полку, не считая трехнедельного срока допризывной подготовки, составляла, таким образом, около семи месяцев.
Хотя в целом по качеству боевой подготовки территориальные части, особенно специалисты, уступали кадровым частям, но, как свидетельствовали итоги ежегодных инспекторских смотров, войсковых учений и маневров, боеспособность этих частей по тому времени могла считаться все же вполне удовлетворительной. Большой вред армии нанесла антипартийная деятельность Троцкого. ЦК партии принял решение создать комиссию для изучения боеспособности войск. Обследовав состояние вооруженных сил страны, она в начале 1924 года отметила ряд серьезнейших недостатков и подчеркнула необходимость резко повысить боеспособность Красной Армии.
Совершенно ясно, что терпеть такое положение было нельзя. Великий Ленин учил, что «всякая революция тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться». И Коммунистическая партия на протяжении всего своего славного и сложнейшего пути стремилась и стремится как можно лучше выполнить этот важнейший для Страны Советов, для тружеников всего мира, завет своего вождя. И вот на февральском пленуме ЦК партии 1924 года было принято решение о радикальном обновлении военного руководства и о проведении коренных преобразований в РККА. Партия отлично понимала, что, окруженная врагами, наша страна построит социализм только в том случае, если, как это и завещал Ленин, Красная Армия будет могучей, боеспособной силой.
Уже в марте был утвержден новый состав Реввоенсовета СССР, после чего и началась военная реформа в полном смысле слова. Она включила в себя ряд крупных мероприятий, действительно позволивших повысить боеготовность Советских Вооруженных Сил и подвести их к тому новому рубежу, который определился в связи с переходом СССР к индустриализации. Серьезное внимание было уделено переподготовке командных кадров. Так, шагая от этапа к этапу, росла и развивалась наша славная Красная Армия. Она никогда не стояла на месте, шла все время вперед вместе со всей страной, успешно строившей социалистическое общество.
В 1924 году – первом году военной реформы – я возглавлял дивизионную школу младшего командного состава. Мне тогда пришлось не только руководить подготовкой для нашей дивизии этих первых помощников среднего комсостава и непосредственных начальников рядовых красноармейцев, но и думать о том, как учитывать в работе школы все то новое, что вытекало из осуществлявшейся военной реформы. В частности, необходимо было внести изменения, связанные с переменами в структуре подразделений и частей. В стрелковом взводе было теперь три отделения, три ручных пулемета и один станковый; в роте – три стрелковых взвода и взвод станковых пулеметов; в батальоне – три стрелковые роты и рота станковых пулеметов; в полку появилась 6-орудийная батарея полковой артиллерии; легкий артполк дивизии состоял теперь из 3-батарейного легкого артдивизиона и 2-батарейного гаубичного дивизиона и т. д. Затем начали вводиться новые воинские уставы и наставления.
За этими повседневными учебными заботами и застал меня внезапный вызов в Военную академию РККА (ныне Военная академия имени М. В. Фрунзе) для сдачи вступительных экзаменов. Вызов был неожиданным не только для меня, но и для командования дивизии. Я попросил командование не посылать меня в академию, так как чувствовал себя неподготовленным. Однако Главное управление кадров Красной Армии на запрос комдива И. Ф. Максимова подтвердило вызов. По прибытии в академию я подал на имя председателя приемной комиссии заявление с просьбой вернуть меня в дивизию. Меня вызвали к заместителю председателя комиссии. И кого же я увидел? Им оказался
М. Л. Ткачев. Я хорошо знал его. Он стажировался в нашей дивизии, будучи слушателем академии, а теперь работал в аппарате Главного управления кадров Наркомата по военным и морским делам. Ему-то, как выяснилось, я и обязан был вызовом. Встретились мы дружески. Однако все попытки со стороны Ткачева уговорить меня держать немедленно экзамены ни к чему не привели. Я вернулся в дивизию.
С декабря 1924 года, после ликвидации дивизионной школы, я в течение четырех лет с перерывом командовал 143-м стрелковым полком, который с переходом 48-й дивизии на территориальную систему был передислоцирован из Серпухова в Тверь, а 142-й полк – из Твери в Ржев, где находился один из его батальонов. Командир 143-го полка Миловзоров был переведен в Москву, в войска ЧОН, а меня назначили на его место. Впрочем, большинство начсостава в новом для меня полку было мне хорошо знакомо по службе в дивизии.
Нашей дивизией после гражданской войны командовал по-прежнему Е. В. Баранович. В 1922 году его сменил Степан Михайлович Серышев. Один из создателей Народно-революционной армии Дальневосточной республики, он ушел от нас на должность помощника командира корпуса, служил затем военным атташе в Японии и, в течение пяти месяцев, вплоть до своей безвременной кончины в 1928 году, работал первым начальником Центрального дома РККА. После него дивизию принял герой гражданской войны, бывший командир 15-й Сивашской дивизии И. И. Раудмец. С конца 1925 и по 1928 год включительно дивизией командовал И. Ф. Максимов, ставший затем начальником Военно-топографического управления Наркомата по военным и морским делам. До 1931 года ею командовал бывший начальник пограничных войск Союза, большевик с дореволюционным стажем товарищ Угрюмов. Начальником штаба 48-й дивизии за это время последовательно были весьма опытные, авторитетные и уважаемые товарищи П. Н. Алексеев и А. В. Петров. В 1925 году на должность заместителя начальника штаба дивизии прибыл М. А. Пуркаев, ставший в 1928 году начальником штаба. В 1930 году он был переведен заместителем начальника штаба МВО. Особую известность и авторитет приобрел он в годы Великой Отечественной войны, возглавляя штаб фронта, командуя войсками 3-й ударной армии, Калининского и 2-го Дальневосточного фронтов. Это был отлично подготовленный, с огромным практическим опытом командно-штабной службы военачальник и хороший товарищ. Установившиеся между нами еще в дивизии дружеские, самые сердечные отношения, сохранились вплоть до последних дней его жизни.
В период моего командования 143-м стрелковым полком войсками 2-го стрелкового корпуса последовательно командовали известные в Вооруженных Силах и в стране герои гражданской войны Иван Панфилович Белов, Витовт Казимирович Путна, Иван Федорович Федько. В 1924 году сменилось и руководство военного округа. Войсками Московского военного округа стал командовать видный деятель Коммунистической партии, один из героев гражданской войны К. Е. Ворошилов. Климент Ефремович командовал войсками нашего округа в 1924–1925 годах, до момента вступления на пост Наркома по военным и морским делам и председателя РВС СССР. Помощником его, а затем командующим войсками округа, был известный военный деятель Георгий Дмитриевич Базилевич, политическое управление возглавлял опытнейший политработник, разносторонний по способностям и деятельности командир, комиссар и кадровик Антон Степанович Булин; штабом округа руководил до конца 1928 года опытный штабной работник, отлично знавший военное дело, весьма оригинальный по своему характеру Алексей Макарович Перемытов.
В Краснознаменном 143-м полку я с первых же дней встретил приветливое и теплое отношение со стороны командно-политического состава и партийной организации, и вскоре мы работали очень дружно, как говорится, рука об руку. Зимой основное внимание уделялось подготовке начальствующего состава. Главные военные занятия вел я. Немало времени отнимало у нас строительство новых гарнизонных лагерей на отведенном для них земельном участке в 25 км от города, в районе бывшей усадьбы «Сахарово», принадлежавшей когда-то генерал-фельдмаршалу Гурко. Но занимались мы хозяйственными делами не в ущерб боевой и политической подготовке.
В начале июня 1924 года после выхода в лагеря мы узнали, что вскоре Тверь и нашу дивизию посетит командующий войсками округа К. Е. Ворошилов. Полк проводил тогда обычные трехмесячные сборы новобранцев. Командующий прибыл в Тверь из Вышнего Волочка, где проводил проверку 144-го стрелкового полка. Поскольку я тогда впервые встретился и познакомился с Климентом Ефремовичем, мне хочется остановиться на этом эпизоде поподробнее.
Старый член партии, К. Е. Ворошилов не мыслил своей деятельности без общения с местной парторганизацией, с трудящимися, особенно с рабочими людьми. Поэтому первым его шагом по приезде стала встреча с активом горкома партии и горисполкома, с тружениками вагоностроительного завода и текстильной фабрики «Пролетарка». Затем последовали беседы с командованием дивизии и двухдневное детальное ознакомление с нашим полком, ходом боевой и политической подготовки, состоянием дисциплины, материальным обеспечением и хозяйством. Вместе с командующим этой работой занималась большая группа начсостава из управления и штаба округа.
В первый же вечер я представил через дивизионное руководство подробный план занятий полковых подразделений на все ближайшие дни и получил указание встретить командующего в 9 часов утра на полковом стрельбище, куда он прибудет в сопровождении комдива. По плану боевой подготовки в тот день проводил стрельбы второй батальон.
Батальон отрабатывал одно из начальных упражнений по стрельбе из винтовки. Ворошилов, вместе с сопровождавшим его известным в Красной Армии специалистом стрелкового дела С. И. Шестаковым, проверил подготовку к стрельбе очередной смены и ход самой стрельбы. Запретив отмечать на мишенях пулевые пробоины, он пошел к мишеням и тщательно осмотрел каждую из них. Туда же подвели бойцов стрелявшей смены. Каждый боец, встав у своей мишени, докладывал командующему о результатах. В целом они были хорошими, но один боец ни разу не попал в мишень. На вопрос Ворошилова, почему у него такие плохие результаты, боец ответил: «Винтовка, товарищ командующий, попалась неважная…». Последовал вопрос ко мне: «Проверен ли бой оружия перед его выдачей бойцам?» Я ответил утвердительно и потребовал у командира стрелявшей роты пристрелочную карточку на эту винтовку. Карточка свидетельствовала об отличном бое винтовки. К. Е. Ворошилов, будучи снайпером по стрельбе из всех видов стрелкового оружия, решил сам проверить винтовку и отправился вместе с ее владельцем к прицельному станку. Стрельба со станка подтвердила отменный бой винтовки. Ворошилов не удовлетворился этим и, приказав поставить соответствующую мишень в 300 м от линии огня, произвел стрельбу по ней из положения лежа с руки. Результаты и здесь оказались превосходными. После этого командующий обратился к стрелявшей смене примерно с такими словами: «Товарищи, ваша смена действовала хорошо! Спасибо вам, спасибо вашим командирам за хорошую стрельбу, за хорошую учебу. Но вот товарищ, – он назвал имя незадачливого бойца, – из вашей смены не попал в мишень ни одной пулей. На мой вопрос – почему, ответил, что виновата винтовка. Прошу посмотреть на эти мишени. Да, по-видимому, он теперь и сам убедился, как прекрасно ведет себя в умелых руках эта «неважная» винтовка. Я думаю, что нам следует, прежде всего, напомнить ему старую мудрую русскую пословицу «На зеркало неча пенять…». Порекомендуем ему посерьезнее отнестись к учебе и к концу сбора стать отменным стрелком. Но за то, что он так обидел свою ни в чем не повинную подругу, я вернуть ему ее не могу. Да к тому же ее бой я нахожу даже лучше, чем бой у моей винтовки, в стрельбе из которой я тренируюсь. А потому прошу командира полка подарить и переслать ее мне. Вторая просьба к командиру полка: дать сегодня же бойцу другую, тоже хорошего боя винтовку, а с плохим боем винтовок в вашем полку, как я надеюсь, вообще нет. По окончании летнего сбора сообщите через товарища Шестакова, как закончил «отличившийся» товарищ свою учебу и каких результатов добьется он в стрельбе».
Проверив еще две смены, а затем, ознакомившись с тем, как организованы и проводятся на стрельбищном поле стрелковые занятия в других ротах батальона, К. Е. Ворошилов заявил, что хотел бы побывать на тактических занятиях полка. Узнав, что как раз в те часы подразделения первого и третьего стрелковых батальонов отрабатывали на фоне ротных учений сколачивание отделений и взводов, он попросил провести его на занятия в третью роту. К тактическим занятиям командующий отнесся с большим интересом, задавал много вопросов, сделал полезные предложения по тактике боевых действий, использованию местности, оружия, лопаты, по маскировке, а командному составу – и по методике подготовки занятий. В целом, как он заявил на ротном разборе занятий, организация и проведение занятий его вполне удовлетворили. Остался доволен он подготовкой бойцов и состоянием роты в целом, поблагодарив за это руководившего занятиями помощника командира роты А. Д. Тимофеева и весь личный состав подразделения. Хорошо прошла на следующий день и проверка строевой подготовки полка. Не стану скрывать, что я был горд за свою воинскую часть, за то, что мы не ударили лицом в грязь перед командующим. После этого состоялся митинг. Климент Ефремович в своей речи поблагодарил полк за усердную и успешную работу и пожелал всему его личному составу новых успехов.
Это посещение дивизии и полка командующим войсками округа имело большие положительные последствия. Бойцы долго вспоминали, кому и что он сказал, восхищались его знанием воинского быта. Командование дивизии было довольно тем, что командующий составил себе мнение о 48-й стрелковой дивизии не по одному, 144-му полку, что Тверской гарнизон в целом не уступает соседям.
На пути к реконструкции
В 1926 году, будучи командиром 143-го стрелкового полка, я прошел годичное обучение на отделении командиров полков стрелково-тактических курсов «Выстрел». Это – одно из старейших и авторитетнейших учебных заведений Советских Вооруженных Сил. Его роль в подготовке среднего и старшего командного состава была и остается огромной. Всей работе со слушателями здесь был присущ сугубо практический характер. Этот полезный практицизм в определенной мере традиционен. Возникла школа на базе Офицерской стрелковой школы, а та вела свое существование от Учебного пехотного батальона, размещавшегося до революции в Ораниенбауме. Школа «Выстрел» была сформирована в ноябре 1918 года. Ее возглавлял старейший знаток огневого дела, бывший генерал царской армии Н. М. Филатов. Под его руководством с 1919 года в школе работали такие мастера оружейного дела, как В. Г. Федоров, В. А. Дегтярев, Ф. В. Токарев и другие известные создатели оружия для Красной Армии. В 1924 году школа получила название «Стрелково-тактические курсы усовершенствования командного состава РККА «Выстрел» имени Коммунистического Интернационала». Ныне она официально именуется Высшими офицерскими ордена Ленина Краснознаменными курсами «Выстрел» имени Б. М. Шапошникова.
С 1919 года и до 1926 года через курсы прошло 4 тыс. командиров, в том числе 505 командиров полков. За годы Великой Отечественной войны курсы дали Родине более 20 тыс. командиров стрелковых полков, батальонов, рот.
Курсы были укомплектованы на редкость опытными преподавателями. При мне их возглавлял известный по гражданской войне военачальник Григорий Давидович Хаханьян, награжденный тремя орденами Красного Знамени и Почетным оружием. В 1929 году вышла его интереснейшая книга «Основы военной психологии». О разносторонности знаний Г. Д. Хаханьяна может свидетельствовать тот факт, что немалое место в книге занял анализ физиологических основ поведения военнослужащих. Во введении к книге крупный специалист по изучению роли высшей нервной деятельности в трудовых процессах, сотрудник академика И. П. Павлова Ю. П. Фролов, отмечает высокий профессиональный уровень этого анализа. Работа содержала богатый материал по характеристике социальной психологии, видов военного труда, интеллектуальных и биологических основ таких явлений, как страх и паника, и по психологической подготовке армии к боевым действиям со множеством разнообразных, интересно подобранных примеров. На посту начальника курсов Г. Д. Хаханьян проявил также большой талант организатора и педагога.
Нашу подготовку составляли четыре учебных комплекса: тактика, стрелковое дело, методика и обществоведение. Занятиями по тактике руководил сам Г. Д. Хаханьян, а уроки вели В. И. Волков, Н. С. Новиков и Б. И. Рышковский. Мы изучали современный по тому времени бой во всех его разновидностях. В рамках общей тактики проходили специальные дисциплины (артиллерию, военно-инженерное и военно-химическое дело, связь, топографию и устройство тыла). Квалифицированно преподавали серьезные, вдумчивые специалисты: топограф Д. С. Шуваев, военный инженер И. Н. Петров, артиллерист Н. К. Сегеркранц, знаток военной администрации П. И. Мишутушкин. Хорошее впечатление производили на слушателей главный руководитель оружейного дела Н. М. Филатов, руководитель стрелкового дела Г. Ф. Морозов и преподаватель огневого дела С. И. Шестаков, а также преподаватели методики обучения войск В. К. Головкин и М. Г. Донченко.
Слушатели хорошо изучили материальную часть оружия, научились управлять огнем подразделений, вести пулеметную стрельбу с закрытых позиций, по воздушным целям, огонь ночью и в дыму. Большое значение придавалось занятиям по обществоведению. Для чтения докладов о международном положении в школу приглашали видных деятелей ВКП(б) и Коминтерна. Нам запомнились яркие доклады участника революционного движения в России и Польше тогдашнего редактора «Красной звезды» Феликса Яковлевича Кона и участника венгерского революционного движения, наркоминдела и наркомвоена Венгерской Советской республики в 1919 году, члена Исполкома Коминтерна Бела Куна.
Вместе со мной в школе учились многие будущие видные военачальники Советской Армии: В. И. Тупиков, Ф. Ф. Жмаченко, Н. П. Пухов, С. Г. Трофименко, А. И. Шебунин и другие товарищи. 21 ноября 1958 года в юбилейной газете «Выстрел», выпущенной к 40-летию курсов, я писал: «Курсы «Выстрел», являясь старейшей кузницей офицерских кадров Советской Армии, на всем протяжении своего существования успешно готовили высококвалифицированных офицеров для Вооруженных Сил Союза ССР. Я с благодарностью вспоминаю свое пребывание и учебу на курсах, которые дали мне твердые знания как командиру Красной Армии». Готов повторить эти слова и сейчас.
Вспоминая школу «Выстрел», я не могу не сказать хотя бы нескольких слов о том чрезвычайно скорбном событии, которое переживали Советская страна и ее Вооруженные Силы, потеряв 31 октября 1925 года председателя Реввоенсовета, народного комиссара по военным и морским делам СССР, кандидата в члены Политбюро ЦК РКП(б) Михаила Васильевича Фрунзе. Вся страна знала Михаила Васильевича как опытнейшего, несгибаемого борца-революционера, председателя Иваново-Вознесенского окружного комитета РСДРП, руководившего в 1905 году крупнейшей в России политической стачкой текстильщиков в Иваново-Вознесенске; в период гражданской войны – как крупного полководца-стратега, ведущего подчиненные ему войска от победы к победе, не знавшего поражений, а в послевоенные годы показавшего себя выдающимся государственным деятелем, крупнейшим военным теоретиком. «Подполье, баррикады, камера смертников, каторга, революция, водительство революционных войск и слава великих побед – вот путь товарища Фрунзе!» Так писала «Правда» в печальные дни смерти революционера-полководца. Я лично не имел счастья в годы гражданской войны воевать под непосредственным руководством М. В. Фрунзе. Я видел Михаила Васильевича всего лишь один раз в течение нескольких минут, и те минуты были и останутся для меня незабываемыми, минуты, когда я с глазами, полными слез, вместе с другими слушателями отделения командиров полков школы «Выстрел» был удостоен чести стоять в почетном карауле у гроба покойного полководца.
В августе 1926 года по окончании курсов я вернулся в свой 143-й полк. В то время командующим войсками Московского округа стал Борис Михайлович Шапошников. В своих воспоминаниях я буду много писать об этом необыкновенном человеке. Нам суждено было долго работать вместе. И мне хочется сказать, что немногие люди оказали на меня такое сильное влияние и дали мне так много, как он. Жизнь Б. М. Шапошникова типична для большинства военнослужащих старой армии, сразу же после социалистической революции ставших на сторону народа. 19-летним юношей Б. М. Шапошников поступил в Московское (впоследствии Алексеевское) военное училище и успешно окончил его. После нескольких лет службы в Средней Азии он учился в Академии Генерального штаба. Штабной офицер кавдивизии в годы Первой мировой войны, участник ряда сражений, Б. М. Шапошников незадолго перед Великим Октябрем становится полковником и командует Мингрельским гренадерским полком, а затем, в декабре 1917 года, избирается начальником Кавказской гренадерской дивизии. В мае 1918 года он добровольно вступает в ряды Красной Армии. К этому времени у него за плечами 16 лет военной службы, высшее военное образование, практика работы на различных штабных и командных должностях, более чем трехлетний опыт войны. Трудно переоценить значение вклада такого высококвалифицированного специалиста в строительство Красной Армии.
Вступив в Красную Армию, Борис Михайлович выполнял ответственную оперативную работу в штабах Высшего военного совета, наркомвоена Украины, а с осени 1919 года – в Полевом штабе РВСР. В грозные дни лета 1918 года, когда белогвардейцы подошли к Волге с востока, и осенью 1919 года, когда войска Деникина подходили к Орлу с юга, спокойное мужество и верность делу революции со стороны Шапошникова были отмечены и по заслугам оценены командованием Красной Армии. В годы гражданской войны Борис Михайлович не только сложился как крупный оперативно-штабной работник, но и проявил талант военного теоретика и публициста. Уже тогда стали известны его работы о боевой подготовке войск, о действиях стратегической конницы, обзоры боевых действий в кампаниях 1919–1920 годов. Обобщение и осмысление боевого опыта стало основной темой его выступлений в печати в первые годы после гражданской войны. Его труды «Конница» и «На Висле» – крупные, интересные научные исследования.
Ответственная работа Б. М. Шапошникова в Штабе РККА в период военной реформы, изучение практики генеральных штабов армий различных стран позволили ему создать обобщающий труд о генеральном штабе. Будучи командующим войсками Ленинградского и Московского военных округов, он упорно работал над вопросами боевой подготовки войск и оперативной подготовки руководящего состава, продолжая свои теоретические исследования. В это же время он написал трехтомный труд «Мозг армии» (первые два тома вышли в 1927 году, последний – в 1929 году).
Книга Б. М. Шапошникова «Мозг армии» знакомит читателя с основными взглядами на характер войны и ее масштабы, дает представление о структуре генерального штаба как органа верховного главнокомандования и о сущности его работы, о требованиях, предъявляемых современной войной к полководцу, к органам оперативного управления и их работникам. Наконец, она знакомит читателя с функциональной деятельностью генерального штаба по подготовке экономики страны к войне. Появление труда «Мозг армии» вызвало живой интерес среди командного состава РККА и нашло широкий отклик на страницах военной печати как у нас в стране, так и за рубежом. Конечно, в 1927 году я, как командир полка, не мог еще оценить в полной мере все богатство содержания труда, оно раскрывалось передо мной постепенно, по мере того, как я рос сам и продвигался от одного рубежа военной службы к другому. Много лет прошло после выхода в свет трех книг «Мозг армии», многое, конечно, за это время изменилось; жизнь внесла немало изменений и в выводы, изложенные в них. Но и сегодня значение труда Б. М. Шапошникова по-прежнему огромно…
Командный состав в те годы напряженно работал над освоением «Боевого устава пехоты». Армия оснащалась новым оружием – пулеметами отечественного производства, полковой пушкой образца 1927 года. В июне 1928 года были проведены опытная мобилизация, а затем тактические учения 48-й стрелковой дивизии в районе города Торжка. Вскрылись как сильные, так и слабые стороны боевой и мобилизационной готовности соединения, его возможности выполнять «Наставление по войсковой мобилизации», незадолго до того разработанное Штабом РККА. Непосредственно перед опытной мобилизацией нашу дивизию и 143-й стрелковый полк проинспектировал первый заместитель начальника штаба МВО К. А. Мерецков. Специальную же комиссию, прикрепленную к нашему полку на время мобилизации и учения, возглавлял начальник штаба 2-го стрелкового корпуса М. Л. Ткачев. Помимо руководства, во главе с начальником штаба округа А. М. Перемытовым, за ходом работы на протяжении всей мобилизации наблюдали особая комиссия, руководимая начальником Управления РККА товарищем Левичевым, а также заместитель наркома по военным и морским делам И. С. Уншлихт. Приятно вспомнить, что наше соединение успешно справилось с задачей. Дав хорошую оценку дивизии в целом, инспекторская группа особо выделила 143-й стрелковый полк, его боевую; мобилизационную подготовку, общее состояние и дисциплинированность. От имени наркома И. С. Уншлихт объявил личному составу нашего полка благодарность.
Вскоре 48-ю стрелковую дивизию посетил новый командующий войсками МВО Иероним Петрович Уборевич. Бывший подпоручик, блестяще проявивший себя в годы гражданской войны как один из способнейших советских военачальников, он обладал уже к 1928 году большим общегосударственным и служебным опытом, являлся мастером организации и проведения боевой, и оперативной подготовки войск. Командному составу Красной Армии были известны его военно-теоретические труды. Это была моя первая встреча с Иеронимом Петровичем.
Мы очень скоро убедились, что в вопросах боевой подготовки войск И. П. Уборевич обращает особое внимание на их умение действовать в условиях, приближенных к боевым. Знакомство с дивизией он начал с изучения уровня военной подготовки командного состава, прежде всего его высшего и старшего звена. За несколько дней своего пребывания в дивизии командующий успел дать нам на решение ряд хотя и коротких, но исключительно интересных и сложных по содержанию тактических и технических задач. Затем состоялось командно-штабное учение в поле со средствами связи, в котором приняли участие командование и штаб дивизии, а также командование и штабы всех ее частей.
Пребывание И. П. Уборевича было полезным. Мы по-новому взглянули на себя, обнаружили серьезные недостатки в нашей боевой и политической подготовке. Командующий показал нам, как и над чем именно надо работать, чтобы в ближайшее же время поднять боеспособность подчиненных нам войск. Следует сказать, что и эта встряска, и те, порою острые, замечания Иеронима Петровича в адрес каждого из нас не обидели и не расстроили командиров, а убедили в необходимости более строго оценивать свою работу, видеть ее перспективу, верить в успех. Дальнейшее показало, что подобная моральная зарядка не только полезна, но иногда бывает крайне необходима.
Месяца через два после этого мне суждено было вновь встретиться с командующим войсками округа. Произошло это в штабе округа. Встрече предшествовали особые обстоятельства, коснувшиеся меня лично, – перевод на должность командира 144-го стрелкового полка нашей же дивизии, дислоцированного в Вышнем Волочке. Полк этот считался в то время наиболее слабым и по дисциплине, и по подготовке. Перевод поразил не только меня, но и весь руководящий состав 143-го полка. Не скрою, воспринял я его с обидой. Во-первых, потому, что мне крайне не хотелось покидать 143-й Краснознаменный полк, считавшийся лучшим в дивизии (за четыре года командования в это было вложено немало и моего труда).
Нелегко было расставаться с командно-политическим составом и парторганизацией полка, с которыми у меня установились отличные взаимоотношения. И еще одно немаловажное обстоятельство беспокоило меня: именно в 143-м полку я собирался осуществить мою давнюю заветную мечту – вступить в Коммунистическую партию.
Перевод в новую часть неизбежно заставлял отложить это решение на неопределенное время. Командир и военком дивизии И. Ф. Максимов сообщил мне, что приказ издан с ведома командования округа. Цель его – в ближайшее же время вывести 144-й стрелковый полк из постоянного прорыва. Видя мое настроение, он порекомендовал мне поехать к И. П. Уборевичу, заверив меня, что переговорит с ним по телефону и постарается поддержать мою просьбу об отмене приказа.
Иероним Петрович принял меня более чем радушно, расспросил о здоровье семьи и о моих планах. Я рассказал, ничего не утаивая. Он уточнил, знаю ли я, по чьей инициативе и в результате чего появился приказ. Услышав утвердительный ответ, И. П. Уборевич сказал следующее (эти слова настолько врезались в мою память, что, по-видимому, я смогу привести их почти дословно):
– Вот вы сказали, что хотите, и, на мой взгляд, вполне достойны того, вступить в ряды партии. Но что же получается? Вопрос о вашем переводе в 144-й стрелковый полк является сугубо партийным делом. Его поставила партийная организация 48-й стрелковой дивизии, и она вместе с командованием была уверена, что вы, опираясь на партийную организацию 144-го полка, сможете вывести его из отстающих. Партийная организация в полку крепкая. Ей необходим лишь хорошо подготовленный, опытный в военном отношении командир. Вы свое дело знаете, любите его. Я уверен, что эта задача, в тех условиях, в которых вам придется трудиться, выполнима. С другой стороны, именно ваша серьезная работа в прошлом заставляет меня, как и вашего комдива, отнестись к вашим претензиям внимательно. Так вот, если вы продолжаете настаивать на том, чтобы остаться в 143-м полку, я готов просить народного комиссара об отмене приказа. Дело теперь за вами.
Мне стало не по себе. Я извинился перед командующим за непростительно отнятое у него время, попросил разрешения немедленно отправиться к месту новой службы и заверил его, что сделаю все от меня зависящее, чтобы оправдать доверие партии и командования. Это было в конце ноября 1928 года. Сумел ли я сдержать свое слово? Моя аттестация от октября 1930 года, утвержденная комвойсками МВО А. И. Корком, дает основание ответить на этот вопрос утвердительно. Должен добавить: сдержать слово мне помогли парторганизация и весь коллектив начальствующего состава 144-го стрелкового полка. Осенью 1930 года на инспекторской дивизионной проверке 144-й стрелковый полк занял в нашей дивизии первое место. Отличную оценку получил он в том же году и на осенних окружных маневрах.
И. П. Уборевич командовал войсками МВО более года, а затем был переведен на другую должность. Правда, мне и позднее не раз приходилось служить под непосредственным руководством этого незабываемого полководца-учителя, крупнейшего специалиста. Его сменил в МВО другой видный полководец гражданской войны – Август Иванович Корк, командовавший армиями, фронтом и военными округами. Начальником Политуправления МВО был тогда известный политработник Василий Гаврилович Володин, а начальником окружного штаба – тоже известный армии по Гражданской войне, опытный оператор, отличный штабной работник, практик и теоретик Евгений Александрович Шиловский.
В округе шли почти непрерывные учения. В марте 1929 года состоялись двусторонние тактические учения: в мае – двухстепенная оперативно-тактическая военная игра, в сентябре – окружные маневры; в 1930 году: в январе – двухстепенная авиационная оперативная игра по использованию ВВС в армейской наступательной операции, в марте – большие окружные учения, в апреле – артиллерийская оперативная игра с руководящим начсоставом, в июле – авиационные учения, в октябре – новые окружные маневры, а в промежутках – ряд других учебных мероприятий.
Войска округа несли службу уже не в прежних границах. После 1929 года МВО включал Нижегородский край, Московскую, Ивановскую и Центральную Черноземную области.
Техническая реконструкция армии шла в двух направлениях: пехота получала модернизированную винтовку и другое оружие, а наряду с пехотой, конницей, артиллерией стали интенсивнее выделяться в самостоятельный род автобронетанковые войска. Первой такой ласточкой явилась сформированная тогда в РККА механизированная бригада (в дальнейшем имени К. Б. Калиновского), и вскоре на парадах на Красной площади Москвы загрохотали советские танки.
Новое оружие и боевая техника потребовали пересмотра некоторых положений военного искусства. Инициаторами в этом большом деле среди высшего начсостава РККА выступили крупные военные мыслители – М. Н. Тухачевский («Вопросы современной стратегии», 1926 год), А. А. Свечин («Стратегия», 1927 год), А. К. Коленковский («О наступательной операции армии, входящей в состав фронта», 1929 год) и ряд других видных специалистов. Среди них мне хочется выделить В. К. Триандафиллова (его труд «Характер операций современных армий» наиболее известен в последнем издании, 1932 год). Владимир Кириакович Триандафиллов вступил в командование 2-м стрелковым корпусом МВО в 1928 году. Вышедшая в свет его книга явилась по существу первым трудом, в котором оперативно-стратегические проблемы освещались с учетом последних требований военного искусства.
В. К. Триандафиллов положил начало разработке теории глубокой операции. Эта теория как раз и наметила способы применения войск, оснащенных новейшей боевой техникой. Теория глубокой операции видела полный разгром вражеских сил в одновременном подавлении обороны противника на всю ее глубину. Применением авиации и воздушно-десантных частей обеспечивался быстрый прорыв этой обороны, выход на оперативный простор и во вражеский тыл. В труде В. К. Триандафиллова разрабатывалась тактическая теория общевойскового глубокого боя, преимущественно наступательного.
Нельзя не сказать о В. К. Триандафиллове и как о командире корпуса (в этой должности он стажировался, оставаясь начальником Оперативного управления и заместителем начальника Штаба РККА). Как командир 144-го полка я в течение двух лет фактически едва ли не постоянно учился и работал под его руководством. Всесторонне подготовленный оператор-генштабист, высококлассный методист подготовки командных кадров и штабов, Владимир Кириакович успешно сочетал работу над исследованием и обобщением таких проблем, как характер, и масштаб современной войны в целом, или структура и вооружение Красной Армии, с вопросами, имевшими непосредственное отношение к обучению, и повседневному воспитанию бойцов, к изучению их жизни, и быта. Трудно представить себе человека, который более, чем он, любил свою профессию. В военном деле его интересовало буквально все. В. К. Триандафиллов неизменно был полон бодрости, энергии, творческого энтузиазма. И этот духовный подъем, уверенность в успехе труда заражали подчиненных, все те воинские коллективы, которыми он командовал.
Командир корпуса часто бывал в 144-м стрелковом полку. Те ценные беседы, которые мне приходилось с ним вести, советы и мысли, которыми он охотно делился, свежи в моей памяти и по сей день. Во время его посещений полка и дивизии в летние месяцы, в период лагерной учебы, обязательно проводились длительные, с большим отрывом от лагерей войсковые учения. Шла отработка новых способов и форм ведения современного боя, освоения и использования последних образцов вооружений и боевой техники. Особое внимание уделялось взаимодействию пехоты, артиллерии, танков и авиации в различных видах общевойскового боя, и управлению войсками. Учения проводились, как правило, в интересной по замыслу, сложной и весьма поучительной для войск и командования тактической обстановке.
Много пользы приносили проводившиеся В. К. Триандафилловым перед началом каждого летнего периода сборы командиров и комиссаров полков, батальонов и артдивизионов. На этих сборах мы также занимались отработкой управления войсками в бою с привлечением всех штабов, средств связи, войск (для этой цели использовались полковые школы младшего командного состава, которые сводились на это время в батальоны и полки). На ежедневных учениях командиры и комиссары вместе со своими штабами по очереди управляли войсковыми частями в условиях сложной боевой обстановки. Командир корпуса подводил итоги учения, отмечал положительные и отрицательные стороны, подробно разбирал ошибки, анализировал их причины, и тут же указывал, как надо было в данном случае поступить, и почему. Сборы были очень полезны, давали много нового.
Такая же – с большими или меньшими результатами – учеба проходила в войсках всех военных округов. Это диктовалось международным положением, которое оставалось крайне неблагоприятным, а порою резко обострялось.
Каждый командир, комиссар Красной Армии, знали, что не сегодня, так завтра нам предстоит стать на защиту нашей Родины. И мы учились ежедневно и ежечасно, учились хорошо воевать, бить захватчиков без пощады, отстаивать свои границы.
Партия проводила большую работу по воспитанию личного состава армии и флота в духе советского патриотизма. Помню регулярные «Декады» и «Недели обороны». Особенно запомнилась мне «Оборонная декада» в ноябре 1930 года, приуроченная к 10-летию разгрома Врангеля. Немалую роль в обострении чувства революционной бдительности сыграло опубликованное в газетах «Обвинительное заключение по делу контрреволюционной организации Союза инженерных организаций» (процесс «Промпартии»). Представители воинских частей, в том числе и нашей, посетили ряд промышленных предприятий, встречались с трудящимися, помогали Осоавиахиму. Рабочие и крестьяне провели массовый субботник, средства от которого пошли в фонд обороны РККА. Военно-Воздушный Флот страны получил десятки самолетов, построенных на добровольные взносы трудящихся.
144-й стрелковый полк, как я отмечал, находился в Вышнем Волочке. Мне очень нравился этот русский городок с его старинными каналами и шлюзами, садами и бульварами. Здесь служилось хорошо. Я старался передать командирам подразделений и красноармейцам все из того, что знал сам, что успел приобрести и осмыслить за 17 лет военной службы, из которых 12 лет в славных рядах РККА, а всего тогда мне было 35 лет. 144-й полк стал мне близким и родным, и я полагал, что надолго. Но командирская доля едва ли не самая переменчивая.
Осенью 1930 года, после больших и удачных для дивизии и нашего полка окружных маневров под Москвой, на которых присутствовали народный комиссар по военным и морским делам, представители ряда военных округов, высших военно-учебных заведений и военные делегации зарубежных стран, В. К. Триандафиллов, прощаясь со мною, сказал, что в интересах дела я в ближайшее время буду, скорее всего, переведен на работу в центральный аппарат наркомата. Весной 1931 года, несмотря на мои просьбы оставить меня в 48-й стрелковой дивизии, приказом наркома меня назначили в формировавшееся в то время Управление боевой подготовки РККА.
В 48-й дивизии я прослужил в общей сложности 12 лет, включая последние годы гражданской войны. На новом месте службы мне, по-видимому, пришлось бы снова отложить решение важного для меня вопроса – вступления в ряды Коммунистической партии. И я подал заявление в партбюро полка о принятии меня кандидатом в члены ВКП(б). Партийное бюро поддержало мою просьбу.
Партийное собрание состоялось в последнее воскресенье перед моим отъездом в Москву. Оно было открытым, и на Ленинской площадке полковой школы младшего командного состава, где оно проходило, собрался почти весь полк. Вряд ли я сумею передать на бумаге все чувства, которые переполняли меня в тот момент. Мои товарищи из числа старшего и среднего командно-политического, младшего начальствующего состава, а также рядовые бойцы очень тепло говорили обо мне, давали высокую оценку моей работе. Я понимал, что их хорошие слова в мой адрес ко многому меня обязывают. Единогласным решением партийного собрания я был принят кандидатом в члены Коммунистической партии. Через несколько дней парткомиссия дивизии утвердила решение и направила его в окружную партийную комиссию. В августе 1931 года его утвердила парткомиссия Московского военного округа, и я стал кандидатом в члены ВКП(б). А 13 декабря 1933 года я, в составе парторганизации Управления боевой подготовки РККА, прошел партийную чистку. Как известно, в связи с чисткой ВКП(б), проходившей тогда, а затем, вследствие проверки и обмена партийных документов, прием в партию с 1933 до конца 1936 года был решением ЦК прекращен.
Мое пребывание кандидатом в члены партии, в связи с этим, несмотря на данные мне положительные служебные аттестации и партийные характеристики, задержалось. Лишь в начале 1938 года открытое партийное собрание Генерального штаба РККА единогласно приняло меня в члены партии. В марте того же года партийная комиссия ПУРККА утвердила это решение.
Я с особым теплом вспоминаю 48-ю дивизию, с которой я распрощался весной 1931 года. Лица моих друзей по дивизии, учителей-командиров и однополчан проходят перед глазами уже подернутые дымкой времени. Неутомимый рационализатор методики боевой подготовки, впоследствии начальник Института рационализации трудовых процессов, командир стрелкового корпуса в Великую Отечественную войну М. И. Запорожченко. Соратник В. И. Чапаева, возглавлявший позднее соединение и объединения РККА, бесстрашный И. С. Кутяков. Прославленный начдив 27-й Омской дивизии, увековеченной в красноармейском песенном фольклоре, В. К. Путна. Галерея командиров полков, чьими трудами упрочилось в стране доброе мнение о 48-й стрелковой дивизии, – П. А. Поведений, П. И. Воробьев, М. И. Скородумов, Б. П. Пекутовский, В. И. Калинин, В. И. Бахарев. Отличные политработники, беспредельно преданные делу партии большевиков, – П. И. Кузнецов, Л. И. Лифшиц, В. А. Шкуратенко, А. К. Безбородов, М. Г. Баранов и другие. Прекрасные штабные работники и командиры подразделений, на которых всегда можно было опереться в работе, – Н. И. Изумрудов, В. Ф. Виноградов и другие. Все они были моими добрыми наставниками и помощниками в дорогой моей памяти 48-й стрелковой дивизии.
Там, где бьется пульс армии
Командирская служба предполагает, в принципе, достаточно частое перемещение с одной должности на другую, из одной местности – в другую, смену условий работы и ее форм.
Сознавая все это, я, тем не менее, уезжал из родной дивизии не с веселым настроением. Мне думалось, что я, привыкший работать с людьми в войсковых коллективах, любивший смену занятий в течение года, чередование казарменных классов, плаца, стрельбищ и природных просторов, по-видимому, не смогу привыкнуть к кабинетной должности.
Управление боевой подготовки я застал в стадии формирования. Меня поселили в Сокольниках. Как-то в один из первых выходных дней недалеко от дома я случайно встретил В. К. Триандафиллова с супругой. Несмотря на большую разницу в нашем служебном положении, встреча была столь же простой и сердечной, как и все предыдущие в Твери и Вышнем Волочке. Мне она особенно памятна потому, что она оказалась последней… Начальник Оперуправления поздравил меня с новым назначением. Услышав о моих сомнениях, всячески старался меня подбодрить, уверяя, что служба в управлении, куда я назначен, предстоит огромная, интересная, разносторонняя.
Увы, всего лишь несколько недель спустя после этой встречи, я, вместе со всей Красной Армией, скорбел, провожая в последний путь дорогого Владимира Кириаковича. Он погиб на служебном посту в результате авиационной катастрофы 12 июля 1931 года.
В отношении моей новой работы Владимир Кириакович оказался прав. Потребовалось немного времени, чтобы она увлекла и целиком поглотила меня. Я работал в Управлении боевой подготовки от начала его формирования в 1931 году до конца 1934 года.
Оно явилось для меня исключительно полезной школой, причем не только военной, но и партийно-политической.
Управление состояло тогда из штаба боевой подготовки и нескольких инспекций: пехоты, конницы, артиллерии, инженерных войск, войск связи, физподготовки и военных оркестров. Уже сама эта структура, объединявшая все рода войск Красной Армии (за исключением бронетанковых и авиации), не могла не сказаться положительно на организации боевой подготовки в целом, особенно на отработке вопросов взаимодействия родов войск, что крайне важно в современном бою.
Наркомат удачно укомплектовал управление руководящими кадрами. Сюда назначались, как правило, военачальники, имевшие за плечами большой командный или штабной стаж службы, отличные аттестации и боевой опыт Гражданской или даже Первой мировой войн.
За годы моей работы там управление возглавляли общепризнанные знатоки боевой подготовки. Вначале им руководил Альберт Янович Лапин (Лапиньш), незадолго до того вернувшийся из Китая, где он в качестве военного советника помогал Народно-революционной армии в борьбе с китайской реакцией. Его сменил Александр Игнатьевич Седякин, впоследствии командарм 2-го ранга, крупный военачальник и хороший практик. Во главе инспекций стояли: пехоты – Матвей Иванович Василенко, бывший штабс-капитан, командовавший ранее 11-й, 9-й, 14-й армиями, участник освобождения Армении от дашнаков; конницы – народный герой Семен Михайлович Буденный, инспектор кавалерии РККА; артиллерии – серьезный знаток военного дела, впоследствии командарм 2-го ранга В. Д. Грендаль (в 1933 году его сменил Н. М. Роговский); инженерных войск – Николай Николаевич Петин, в годы Гражданской войны начальник штаба 6-й армии, Западного, Южного и Юго-Западного фронтов, а позднее – командующий Киевским и Сибирским военными округами; связи – товарищ Синявский, а позднее товарищ Лонгва. Одновременно со мной в Управлении боевой подготовки служили в те годы такие военные специалисты, как Виталий Маркович Примаков, крупный кавалерийский военачальник, до назначения в управление советский военный атташе в Афганистане и Японии; известный по 1-й Конной армии в годы Гражданской войны (позднее – как командующий Закавказским фронтом в период Великой Отечественной войны) Иван Владимирович Тюленев; окончивший незадолго до того курсы усовершенствования высшего начсостава Георгий Константинович Жуков; превосходные штабисты и строевики П. А. Белов, В. Н. Гордов, С. А. Зотов, К. А. Коваленко, А. А. Коробков, И. Д. Косогов, А. Д. Пулко-Дмитриев, П. Н. Рубцов, А. И. Сатин, П. П. Сабенников, Г. Д. Стельмах, М. Л. Ткачев, А. Г. Шабловский и другие.
Партийная организация управления по своему численному составу была одной из самых больших в Наркомате обороны. На первом общем собрании коммунистов всех инспекций и штаба Управления боевой подготовки секретарем партийного бюро был избран помощник инспектора кавалерии Г. К. Жуков, а заместителем – И. В. Тюленев.
Чем же занималось Управление боевой подготовки? Я глубоко заблуждался, когда предполагал, что буду «кабинетным» работником. Мы выезжали в войска, проверяли ход боевой подготовки, выявляли ее слабые стороны; проводили для командного состава показные занятия, отрабатывали в войсках новые методы ведения общевойскового боя, усовершенствовали методы обучения войск. На учениях с войсками проверяли на практике подготавливаемые боевые уставы и специальные наставления для родов войск, подчиненных по линии боевой подготовки нашему управлению. Разрабатывали уставы для общевойсковых соединений, до стрелкового и кавалерийского корпуса включительно. В конце года подводились итоги боевой подготовки войск, которые докладывались начальнику Штаба РККА и народному комиссару по военным и морским делам, а также разрабатывались руководящие указания на следующий период или учебный год (в виде приказов либо директив наркома, начальника Штаба РККА или начальника УБП).
Все работники нашего управления большую часть времени, к моей радости, обязаны были проводить в войсках. Каждой поездке предшествовала тщательная отработка всех подлежащих проверке заданий под руководством начальника управления, начальника его штаба или одного из инспекторов, в зависимости от содержания вопроса. На меня, кроме того, с 1931 года были возложены обязанности по редактированию и изданию выпускавшегося управлением «Бюллетеня боевой подготовки» – теоретического и методического пособия для командного состава РККА, и оказание помощи редакции издававшегося с 1921 года непосредственно при наркомате, а с 1931 года – при УБП журнала «Военный вестник», существующего и поныне.
Особое внимание в РККА в целом и в Управлении боевой подготовки уделялось теории глубокого боя. Ею непосредственно занимались зимой 1933 года А. И. Седякин совместно с военными округами. В разработке теории наступательных операций принимал участие заместитель наркома М. Н. Тухачевский, творчески развивавший проблемы ведения боя в своих трудах «Маневр и артиллерия», «Бой пехоты», «Наши учебно-тактические задачи».
А летом в лагерях Приволжского военного округа, куда были направлены войска, вооружение и техника, проводились опытные учения по практической отработке вопросов, связанных с организацией и проведением глубокого общевойскового боя.
Главным руководителем учений, проходивших в его родных местах, являлся начальник Штаба РККА Александр Ильич Егоров. Его заместителями были: основным, с постоянным пребыванием в районе учений, – начальник артиллерии РККА Н. М. Роговский, а также И. Ф. Федько как командующий войсками этого округа. При главном руководстве, на время учений, создали штаб из работников штаба Управления боевой подготовки, Штаба РККА, инспекций и Управления бронетанковых войск. Возглавлять штаб по руководству учениями было приказано мне. Вся эта наша летняя работа закончилась крупными общевойсковыми учениями, итоги которых подвел непосредственно А. И. Егоров.
Настойчиво трудились над отработкой глубокого боя под руководством своих командующих и войска других военных округов, особенно Белорусского и Киевского. Результатом длительного и кропотливого труда всего армейского коллектива были «Инструкция по ведению глубокого общевойскового боя» и «Инструкция по взаимодействию пехоты, артиллерии, танков и авиации в современном общевойсковом бою».
В том же году мне пришлось принять участие в подготовке штабом управления совместно с работниками Штаба РККА «Наставления по службе войсковых штабов», которое после утверждения начальником Штаба РККА было направлено в войска. В свободное от выездов в части время я участвовал вместе со своими коллегами по УБП в систематических занятиях тактического, технического и методического порядка. Нередко работники управления выезжали для ознакомления с новейшей техникой в соответствующие институты или на артиллерийские, танковые и инженерные полигоны. По приказу наркома при Управлении боевой подготовки неоднократно проводились также занятия с начальниками центральных управлений наркомата. Иногда это были учебные сборы, и их участники освобождались от работы у себя в управлениях. Некоторые, наиболее принципиальные по значению занятия проводил М. Н. Тухачевский, уделявший боевой подготовке войск и работе нашего управления повседневное внимание. Так, прежде чем доложить наркому «Инструкцию по ведению глубокого общевойскового боя», хотя она появилась в результате тщательной отработки, ее вновь проверили на многократных занятиях, проводившихся в залах Центрального дома Красной Армии с участием всех начальников родов войск и основных управлений наркомата.
Проводил занятия, как правило, начальник УБП А. И. Седякин со всей присущей ему тщательностью. А. Г. Шабловский, я и другие работники УБП помогали готовить эти занятия. Все спорные вопросы выносились на рассмотрение М. Н. Тухачевского. Иногда окончательному решению предшествовали дополнительные занятия на ящике с песком у него в кабинете или даже учения с войсками под Москвой (с использованием Московской Пролетарской дивизии, специальных частей и военных школ Московского гарнизона).
Другой проблемой, которой УБП уделяло неослабное внимание, была теория глубокой операции фронта и армии. По мере обострения международной обстановки эта теория приобретала все более важное значение. Япония захватила Маньчжурию; возник очаг новой войны в Азии. В Германии пришел к власти Гитлер. Фашисты становились ударным отрядом международного империализма. Советскому Союзу грозила непосредственная опасность. На наших границах участились антисоветские вооруженные провокации. Зарубежная реакционная печать трубила о «крестовом походе против большевизма».
ЦК ВКП(б) и Советское правительство настойчиво требовали крепить оборонную мощь СССР, и проводили твердую линию на дальнейшее всестороннее развитие и совершенствование РККА. Успехи советского народа в осуществлении первой и второй пятилеток, торжество политики индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства, обеспечивали создание надежной экономической базы и для наращивания оборонной мощи Красной Армии. Мы готовились отразить возможную агрессию, бить захватчиков на их же территории, ответить быстрым контрударом, с использованием новейших достижений военной науки и боевой техники. Вот почему теория глубокой операции становилась все более актуальной.
Большую роль в дальнейшей разработке этой теории сыграли Штаб РККА, командующие родами войск и военными округами, начальники их штабов, работники УБП, начальники военных академий, видные теоретики и практики военного дела. Неослабное внимание ей уделяли замнаркома М. Н. Тухачевский, командующий Белорусским военным округом И. П. Уборевич, командующий Украинским военным округом И. Э. Якир, командующий Военно-Воздушными Силами Я. И. Алкснис. Важные проблемы разрабатывались в трудах М. Н. Тухачевского «Характер пограничных операций» (1934), И. П. Уборевича «Оперативно-тактические и авиационные военные игры» (1929), Г. С. Иссерсона «Эволюция оперативного искусства» (1932), С. Н. Красильникова «Организация крупных общевойсковых соединений» (1933), В. Л. Меликова «Проблема стратегического развертывания» (1935), в трудах В. К. Триандафиллова. В результате теоретической и практической деятельности видные талантливые военачальники армии разработали, в ходе командно-штабных учений, военных игр, полевых поездок и войсковых маневров, новые и оригинальные формы и методы ведения вооруженной борьбы. Этот багаж был весьма полезен в годы Великой Отечественной войны.
Менялась, совершенствуясь, и организационная структура Красной Армии. Еще в самом начале 30-х годов стали создаваться бронетанковые бригады, а в 1932 году был сформирован первый в мире механизированный корпус. Затем создали ряд таких корпусов. Для подготовки необходимых командных кадров в 1932 году образовали Военную академию механизации и моторизации. Большое внимание уделялось также развитию воздушно-десантных войск. В 1933 году из авиамотодесантного отряда Ленинградского военного округа была сформирована воздушно-десантная бригада. Применение таких десантов с тактическими, а затем и с оперативными целями, тоже впервые, было продемонстрировано в присутствии военных делегаций ряда капиталистических стран на войсковых маневрах Красной Армии в 1934 году. Совершенствовалось вооружение Военно-Воздушных Сил, отрабатывались вопросы наиболее эффективного использования их в тактическом и оперативном взаимодействии с другими родами войск.
Неизмеримо выросли требования, предъявляемые к уровню боевой подготовки в войсковых частях и соединениях. Когда на летних войсковых маневрах 1934 года, в Приволжском военном округе был выявлен ряд недочетов как в области оперативно-тактической подготовки, так и в вопросах управления войсками, особенно в дивизионном и корпусном звеньях, последовал памятный, по-видимому, для всех нас, старых работников Советских Вооруженных Сил, приказ народного комиссара с соответствующими оценками, указаниями по результатам этих маневров и с организационными выводами по ним. Приказ коснулся и меня: в связи с необходимостью усилить аппарат штаба Приволжского округа меня направили туда начальником отдела боевой подготовки.
Войсками Приволжского военного округа тогда командовал герой Октябрьской революции и гражданской войны Павел Ефимович Дыбенко. Штаб округа последовательно возглавляли крупные специалисты штабной службы Н. В. Лисовский и профессор И. Е. Варфоломеев, работавший перед этим заместителем начальника цикла стратегии в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Широко были известны труды Н. Е. Варфоломеева «Оперативные документы войсковых штабов», «Организация войск и управление ими», «Техника штабной службы», а особенно «Ударная армия» и «Наступательная операция», в которых он, на основе исследования основных операций Первой мировой войны, делал выводы о характере наступательных операций в новых условиях. Полагаю, что эти работы не утратили некоторого значения для нас и в настоящее время.
Поделиться книгой: