Клика – банда весьма примечательных детишек. Ее члены – не тупоголовые бандиты, а пугающе умные задохлики. Ключевую роль играет Кивенс. Ее лучший друг и мой, так сказать, суррогатный сын, очередной приемыш, Кипрос Проуз, – их лидер. Клика столь же плохо приспособлена к нормальной жизни, сколь и обычные юные гангстеры, но, повторюсь, ее представители очень умны. И многие родом с Холма.
– Ты уверен? Никто из этих ребятишек не страдает от амбиций. Они лишь хотят, чтобы взрослые оставили их в покое и дали заниматься странными хобби и непонятными исследованиями.
Он издевается? Эти слова подозрительно похожи на мои собственные. Более того, они напоминают шпильку по поводу моей склонности вести неподвижный образ жизни.
Однако…
– Есть идеи, как заставить их прийти сюда?
Я начал говорить что-то по поводу того, что лживые взрослые составляют добрую половину причин, по которым эти детки такие странные.
Я посмотрел на Страфу, которая слышала наш разговор. Она кивнула. Она была с ним согласна.
– Это для их же безопасности, Гаррет. Я приведу Кивенс. Она приведет Кипа. – А за Кипом подтянутся остальные.
Возможно, мне все же не придется становиться главным плохишом.
Вполне предсказуемо, финансовая совесть дома выбрала для своего появления именно этот момент. Покойник держал Пулар в курсе событий.
– У нас нет денег, чтобы предложить охранные услуги за наш счет, на удачу. А эти люди часто не выполняют своих финансовых обязательств.
– Я могу позволить себе присмотреть за своей дочерью, – сказала Страфа. – И за Кипом. – И за прочими членами Клики, по правде говоря. Я не был готов к тому, насколько богатым оказалось семейство Альгарда, причем большая часть денег каким-то образом попала к Страфе, возможно, из-за того, что во всех прочих аспектах семья сделала ее жизнь невыносимой.
Я ничего не знал о ее доходах, когда увлекся Страфой. Она о них не упоминала. В действительности сейчас я оказался в курсе лишь потому, что Покойник увидел это в голове Страфы и решил, что мне следует знать всю правду о будущей жене.
– Кип сам за собой присмотрит, – сказал я. Он богаче большинства богов. Проблема в том, как убедить его в реальности угрозы.
Паленая слегка наклонила голову.
– С ним придется повозиться.
– Конечно, мы не можем просто нанять Плоскомордого Тарпа и парочку головорезов и рассчитывать, что бандиты оставят нас в покое. В чем будут состоять осложнения?
Мы не дали Паленой шанса забить еще один гвоздь в крышку финансового гроба.
Мои брови взлетели вверх. Брови Паленой проделали бы то же самое, если бы она их имела. Разве Старые Кости не выведал у Страфы все маленькие грязные секреты, оставленные Метательницей Теней? Беспрецедентная осторожность и тактичность.
– Она упомянула о них, однако четкого объяснения не дала. Я знаю, что это сверхъестественные помощники, но не более того.
Как ему удалось не разворотить ментальную почву, когда он топтался по мозговым садам Страфы? Что случилось со старым психическим хулиганом?
– Она намного больше времени уделила обычным Компаньонам. Очевидно, выбор человека, способного противостоять любому давлению, критичен. А разве Ужасные компаньоны – не то же самое, только в сверхъестественном смысле?
– Надо же, – как можно саркастичней усмехнулся я. – А стариканы потрудились, чтобы придать вес полуорганизованной сваре.
– Да ладно. Это звучит слишком странно, – проворчал я.
– Бабушка действительно сказала мне следить, не появятся ли рядом с Кивенс демоны. Однако она не считала, что они представляют главную угрозу. Она говорит, что царство демонов по горло сыто человеческой некомпетентностью и что появившиеся их представители наверняка окажутся мелкими вымогателями. Демоническими разновидностями карманников, тупыми, как обычная уличная шпана.
– Это что, хорошие новости? – спросил я.
– Насколько я понимаю, у нас полно информации, которая может не соответствовать действительности. Нужно решить, чего ожидать сегодня.
– Я могу у нее спросить. Сами понимаете, какова вероятность того, что она согласится прийти сюда.
В свое время Покойник продегустировал достаточное количество безнравственной дряни, но я сомневался, что он готов к встрече с Метательницей Теней.
Опыт подсказывал довериться его суждению. Но от Бабули меня действительно бросало в дрожь.
– Что думаешь, Весельчак? Стоит ли нам вообще ввязываться? Раньше все рассасывалось само по себе.
В моем сознании возникли лица, сначала – Кип Проуз и Кивенс Альгарда. Потом он показал мне Страфу, глядевшую на меня так, словно она не верила своим глазам.
– Дорогой, ты что, не только туповат, но еще и глуховат? У тебя нет выбора. Мы замешаны в этом деле, нравится нам это или нет. И оказались замешаны еще прежде, чем бабушка попросила тебя повынюхивать. Пожалуйста, пораскинь мозгами.
Надо же.
– Вижу. И как, по-твоему, нам следует действовать?
В последовавший разговор он Страфу не включил.
Старые Кости думал, что это нужно решить вне семьи.
Он вернулся к сделанному ранее замечанию, на сей раз подробнее.
– Э-э? – Что бы он ни имел в виду, я тоже этого не учел.
– Да! Ха! – рассмеялся я. Чистая правда. Возможно, мне удастся прервать все турнирные ужасы визитом в один офис, если я смогу быть достаточно убедительным. – Дил Релвей придет в ярость!
10
Вечер выдался дождливым, но без ветра. Потом дождь перешел в морось, которая скорее нагоняет тоску, а не мочит: равнодушная погода, заставляющая мир казаться холоднее, а людей – желать как можно скорее очутиться под крышей, поближе к огню. Затем прояснилось.
Приятно проведя время на Макунадо, мы со Страфой расстались. Она хотела полетать, заглянуть к своей бабушке и попытаться убедить людей, которых мы там видели, навестить Покойника. Мы договорились встретиться завтра днем у нее дома.
После обильного завтрака в неуместно ранний час я направился в Аль-Хар. Снова шел дождь. Я плотнее закутался в парусиновую куртку. Ветер дул мне в спину, и я сосредоточился на желании в недалеком будущем обзавестись шляпой с более широкими полями, особенно сзади. Сидевшая на моей голове в настоящий момент не защищала от дождя, стекавшего за шиворот.
Люди на улицах трудились, невзирая на время и погоду. Я пожалел их за то, что им приходится работать, потом пожалел себя за то, что мне приходится бродить под дождем, когда по справедливости я мог бы и пальцем не шевелить.
Уродливая грязно-желтая громада Аль-Хара, штаб-квартиры Гражданской Стражи Танфера, выступила из тумана. Им следовало бы ее покрасить. Или сделать что-нибудь еще, чтобы не так резала глаза.
Я протопал мимо ряда молодых тополей, которые, когда вырастут и зазеленеют, немного прикроют уродство, и поднялся к похожему на туннель боковому входу, наконец-то укрывшись от дождя. Внимательно изучил деревья. Они многое говорили о Гражданской Страже. Провозглашали начало эры закона и порядка. Призывали смельчаков попробовать пустить собственность Стражи на дрова.
Город лишился практически всех деревьев за пределами Королевского дендрария – их использовали, чтобы согреться, нищие и беженцы, прежде чем эпидемия закона и порядка поразила весь город.
– Могу ли я вам помочь, сэр?
Голос прозвучал из-за маленького зарешеченного окошка в левой стене туннеля, который перекрывали древние массивные деревянные двери. Сквозь прутья на меня смотрела симпатичная брюнетка. Не так давно я бы с энтузиазмом сообщил, что да, она действительно может мне помочь некоторыми интересными способами. Теперь я употребил джентльменские навыки, которые начал оттачивать после того, как Страфа предъявила на меня права с полной поддержкой верного и ужасного клана Альгарда.
– Да, мадам. Меня зовут Гаррет. Я обладаю секретной информацией, которую должен лично передать генералу.
Молчание растянулось на несколько ударов сердца. Она прижалась лицом к решетке. Проклятие, какие красивые глаза.
– Гаррет, вы сказали?
– Гаррет. Да, мадам. Тот самый Гаррет.
– Что ж, вы достаточно большой. И выглядите так, будто могли служить в морской пехоте. Давным-давно.
Она не могла не знать, кто я такой. Все в Аль-Харе знают Гаррета. Гаррет уникален…
– Утратили форму, верно?
– Простите?
– Извините меня. Вы не соответствуете описанию.
– Что?
– А еще я думала, что вы симпатичней. И не такой помятый.
– Такой уж у меня характер! – Что за чертовщина? – Мне жаль, что я обманул ваши надежды. Слушайте, не то чтобы я испытывал дефицит времени, но к словесным оскорблениям я не готов. И стоять под дождем тоже. И я думаю, что меня могли преследовать. Не исключено, что они спонтанно решат попробовать остановить меня, когда поймут, куда я направляюсь.
Про слежку я придумал. Может, это заставит ее пошевелиться.
– Извините. Просто я удивилась, что вы не гигант. Здесь вы в безопасности, если будете держаться за бойницами. Я сейчас вернусь.
Железная пластина опустилась перед железными прутьями. Я протестующе рявкнул, но заткнулся, услышав скрип тетивы арбалета, натягиваемой за одной из бойниц.
Меня никто не послушает – и еще меньше народу поинтересуется, что я могу сказать.
В десятке футов за моей спиной проход перегораживали массивные деревянные двери, обитые железом. Но стены здесь не такие уж толстые. Аль-Хар только притворяется крепостью. Внешние стены здания являлись задними внутренними стенами камер и кабинетов, хотя уличная каменная кладка могла противостоять значительным нагрузкам. Ширина коридора составляла восемь футов. В левой створке дверей имелась дверца, настолько узкая, что мне пришлось бы протискиваться в нее боком.
Эта узкая дверца приветственно распахнулась.
Я часто посещал Аль-Хар, обычно по делу, иногда – в качестве невольного гостя. Я не пользовался этим входом с тех пор, как они установили приветственное окно и дверцу. А вот бойницы были всегда, вместе с парнями, надеявшимися, что уж сегодня-то им доведется использовать арбалет по назначению. Я протиснулся в дверцу, думая, что за ней ждет пара стражников, желающих обыскать меня, прежде чем вести к генералу.
Вместо этого я оказался в вертикально стоящем гробу. Прежде чем успел передумать, дверца с лязгом захлопнулась.
Я не люблю тесные пространства. Совершенно. Терпеть их не могу. Чудо, что я сохранил способность мыслить здраво. Я позволил себе только один долгий девчачий взвизг, после чего сосредоточился на подборе творческих эпитетов для безродных сук, которые…
Задняя стенка гроба скользнула в сторону.
Я прервал свой монолог. Некоторые стражники излишне чувствительны.
С возрастом я становлюсь все умнее. А может, у меня развилась аллергия на дубинки.
За дверью обнаружились четыре жестяных свистка. Трое моего размера, чуть выше шести футов, чуть тяжелее двух сотен фунтов колышущихся… мускулов, все покрытые шрамами. Четвертый – большой парень, вероятно, завтракавший кирпичами, вымоченными в кислоте. При себе у них были цепи и дубинки, палки с крючьями и по крайней мере одна утяжеленная метательная сеть.
– Простите, парни! Возможно, я перевозбудился. Я пришел сообщить…
Они меня проигнорировали.
Большая дверь, к которой не крепился гроб, со скрипом распахнулась. Ой-ей. Я заметил, что свистки были одеты по погоде. Они отправлялись за моими воображаемыми преследователями.
Я стиснул зубы, припоминая, сколько раз матушка говорила мне, что человек узнает значительно больше и быстрее, когда не раскрывает пасть, чтобы обмануть кого-то с молотком.
Мама была святой и мудрой женщиной. И еще кое-какой, при воспоминании о чем я до сих пор прихожу в смущение.
Появилась сидевшая за окошком женщина. В качестве портрета она мне нравилась больше, чем целиком. Вся ее нижняя часть оказалась слишком широкой, слишком пухлой, слишком неадекватной или просто странной.
Это была личность.