В общем, эгрегориальный «заказ» на объединение племён к началу I тысячелетия сложился в среде иранского конгломерата кочевников[40] и ощущался на уровне некоторых жреческих племенных каст как вопрос «жизни или смерти». На социальном уровне тупиковость дальнейшего раздельного существования разрозненных племён и даже их ограниченных союзов выразилась в обостряющейся вражде как между самими племенами, так в непрекращающихся жестоких набегах кочевников на оседлые социальные образования этих территорий. Продолжение и усугубление взаимной вражды и набегов могло вылиться в затяжную войну «всех против всех» с истреблением большой части как кочевников, так и оседлого населения. Естественно, что решить проблему концентрации власти можно было лишь с помощью унификации и модернизации религиозной системы большинства племён на базе существующих верований. А сделать это мог лишь жрец (либо каста жрецов), полностью поднявшейся над своекорыстными интересами родов и племён, который всерьёз задумался бы не только о будущем, но и о смысле жизни, о бессмысленности вражды, о способе жить иначе, а значит и о высшей справедливости.
Владея навыками шамана-жреца, Заратуштра, по-видимому, с детства практиковался в эгрегориальных мистериях (в трансовых состояниях входил в эгрегоры рода-племени и выше)[41] — но он работал не столько на племенную толпу, сколько для собственного познания мира. Так он, постепенно умножал свои жреческие знания, а многие детские и юношеские ощущения становились для него истиной, которую он сверял с эгрегориальной информацией, раскодируя последнюю после транса, и впоследствии проверяя жизнью.
При одном из таких занятий, как гласит легенда, ему явился «Добрый Дух», ставший для него источником «откровений». Можно предположить, что Заратуштра продрался через иерархию родоплеменных эгрегоров (назовём их так) в некий надплеменной (общеплеменной) эгрегор высокого порядка — который сложился в результате многовекового взаимодействия разных племенных эгрегоров в «поисках будущего устройства», «смысла жизни» и т. п. То есть он попал в эгрегор, образовавшийся в результате экстраполяции в основном бессознательной мыследеятельности людей (в первую очередь жрецов, которые по «должности» занимались прогнозированием будущего), где в образах уже сложилась ситуация, близкая к получению многих ответов на интересующие его вопросы[42] в системе кодирования соответствующей культуры региона (но местечковые жрецы туда не могли попасть: их устремления были слишком мелкие). Мало того, из этого «надплеменного» эгрегора, скорее всего, было не так трудно попасть и выше — в те области духовной культуры человечества, где содержится информация о Мироздании вообще, когда-то предоставленная Богом людям (по их нравственным запросам). Ведь Бог не препятствует никому в доступе к этой обработанной самими же людьми информации, но предоставляет доступ туда лишь по нравственности. Нравственность Заратуштры была, как можно понять, гораздо благонравнее, чем у племенных жрецов — поэтому он и смог попасть туда, куда он и попал. Из чего впоследствии сложился зороастризм.
Кроме того, предание гласит, что Заратуштра с детства был против употребления опьяняющего напитка хаомы (и сам, скорее всего её не употреблял), правда на этот счёт не всё предание едино. Подавляющее большинство жрецов древнеиранской общности племён употребляло наркотик, называющийся хаома, для вхождения в мистерический транс.[43] Этим древнее иранское жречество ограничивало свои возможности определённым уровнем иерархии эгрегоров (скорее всего родоплеменных или чуть выше), выше которых доступ людям, угнетающим свою психику наркотиками, был закрыт. Кроме того, уровень понимания и раскодировки полученной в ходе мистерий информации (в первую очередь о будущем) для употребляющих наркотики был естественным образом затруднён, а в особо важных фрагментах просто невозможен. Возможно что Заратуштра, будучи с детства благонравнее своих «коллег», самостоятельно отказался от употребления хаомы, но, освоив навыки жреца-шамана, этим самым открыл себе «сверхвозможности», психически закрытые для его «коллег» наркотиками. Не случайно предание гласит, что при первом «откровении» он «пребывал в состоянии ритуальной чистоты» — что для самого Заратуштры лично могло означать абсолютную трезвость. Эти «сверхвозможности» заключались во-первых том, что Заратуштра поднялся над местечковыми эгрегорами куда-то выше, и во-вторых, в том, что он получил возможность мыслить свободно от наркотиков — ясно понимая образы, получаемые в эгрегориальном «откровении».
Не случайно с зороастризмом связано представление о переходе от племенных культов к межгосударственным религиям. Зороастризм был первой религиозной системой древнеиранского региона, сумевшей объединить значительные пространства под единым духовным «флагом». Естественно, что первое монотеистическое (насколько его позволяет так назвать зороастрийский дуализм) религиозное учение сперва было мало кем поддержано. Не случайно первым его поддержал царь — верхушка государства, пусть даже маленького, который по должности обязан был заботиться о прочной основе укрупнения своей власти и могущества. В первой части Авесты прослеживается противостояние кочевнического и оседлого, земледельческого образа жизни; первый осуждается и трактуется как проявление мирового зла, а второй хвалится как проявление доброго начала. То есть, Заратуштра, пытался опереться на царей оседлых государственных образований, чтобы закрепить с их помощью культы новой религиозной системы, которую он считал истинной. Видимо, никто из руководства кочевников его не поддерживал.
Не легко было найти поддержку и среди руководства оседлого населения. Как гласит авестийская легенда, царь Виштаспа скорее всего был инициирован в новую веру с помощью наркотиков и эгрегориальной магии самим Заратуштрой: «Виштаспу была предложена чаша с вином и мангом, после чего царь уснул, а его душа отправилась в потусторонний мир. Там ей были обещаны все радости Рая в случае, если царь примет зороастризм». Такая вот сделка. Так Заратуштра преодолевал трудности сопротивления новой вере.
Такова была основная проблема, которую решал Заратуштра и его сторонники. Именно поэтому его поддерживал Бог в части, касающейся праведной, объединяющей стороны (племена) религии: ведь зороастризм следующая за родоплеменными разрозненными политеистическими культами передовая и во многом полезная для того этапа развития религиозная система, в которой объединились многие жизненно важные предписания — особенно обыденной жизни и быта, чистоты, гигиены, питания, медицины и пр. Заратуштра проповедовал мораль, несущую (правда очень абстрактно) простые и понятные истины о чистоте помыслов, благожелательном отношении к людям, помощи в нужде и опасности, активной борьбе со злом, мире и согласии со всеми, единодушии, долге и справедливости. Это пробуждало отвержение зависти, необузданного гнева, мелких страстей и необдуманных поступков. Человек, согласно учению Заратуштры, должен быть умеренным в своих желаниях и мыслях, удалить от себя корысть и жестокость, тщеславие и беззаконие.
Всё вышеизложенное объясняет и основное содержание Гат (стихотворных гимнов, созданных по преданию самим Заратуштой). Это в первую очередь обличение существующих верований и стоящей за ними жреческой касты. Заратуштра в Гатах призывает к ниспровержению «ложных богов» и их почитателей, включая и тех правителей, что покровительствуют «дурным проповедям». Отвергнув культ древних божеств дэвов, и низведя их в разряд демонов, Заратуштра сам выступил «пророком» верховного бога Ахура-Мазды (в греческом звучании — Ормузд).[44] Заратуштра учил, что Ахура-Мазда — бог добра, олицетворяющий жизнь и правду. Он существовал предвечно и создал мир. Но наряду с Ахура-Маздой изначально существовал и его антипод — дух зла Анхра-Майнью (Ариман), олицетворяющий мрак и смерть. Сам Заратуштра занял бескомпромиссную позицию Ахура-Мазды, и, назвавшись его пророком, вступил в пожизненную борьбу с Анхра-Майнью и его сторонниками.
На этой религиозной «волне», обращаясь всякий раз к пророчествуемой им вере, Заратуштра вводил новый «кодекс» поведения людей, а всё, что в этот «кодекс» не укладывалось — признавалось творением Анхра-Майнью и его демонов. Нет сомнения в том, что сам Заратуштра искренне верил в своё предназначение «пророка», обращаясь всякий раз к инициировавшему его эгрегору, куда доступ другим «жрецам» был закрыт. Мы уже знаем, что культ Ахура-Мазды существовал и до Заратуштры: последний его возвысил, буквально «закачав» в уже существовавший эгрегор Ахура-Мазды информацию, которую он получил от инициировавшего его эгрегора. Таким образом, возможно, и возвысился обновлённый эгрегор Ахура-Мазды.
В дальнейшем культ Ахура-Мазды (дополненный зороастрийским содержанием) постепенно эгрегориально возвышался над другими культами, обеспечивая тем самым централизацию власти земных «владык» с его помощью. Но вряд ли зороастризм стал бы религиозной системой крупнейшей персидской Империи, если бы в него не было заложено Заратуштрой много передового и полезного для того времени и места. Одним из самых передовых было утверждение о свободе воли и свободе выбора человеком линии своего поведения. Привлекала и «доктрина справедливости», тщательно разработанная Заратуштрой и замкнутая на противостояние «добра» и «зла». Многие положения, высказанные Заратуштрой в гимнах развивались и выстроились со временем в стройный жизненный «кодекс», дошедший до нас в виде Малой Авесты.
Как мы уже говорили, Гаты в основном содержат гимны в честь Ахура-Мазды и обличение существующих богов (помимо верховного) и демонов. Вместе с этим проводимая идея борьбы Ахура-Мазды с Анхра-Майнью во времена Заратуштры на религиозном уровне сопровождала реальные общественные процессы — конфликты между кочевниками и оседлым населением, между разным «жречеством», между вождями и царями. Так, в Гатах (помимо очищения веры от культов богов старого пантеона помимо Ахура-Мазды) часто в разных сочетаниях упоминается скотоводство, говорится о домашних животных. Заратуштра призывает заботиться о скоте, беречь его от массовых забоев при принятых жертвоприношениях, и главное — от хищничества и разбоя. Призывая покровительствовать мирному скотоводству, как залогу будущего процветания, Заратуштра указывал на ту силу, которая способна избавить общество от набегов и грабежей, утвердить на земле «порядок и справедливость». Эта сила — хштара — власть земных владык. В 17-ти Гатах Заратуштры это понятие упомянуто более 60-ти раз. По мнению «пророка», добрый правитель несёт смерть и истребление врагам и тем самым созидает мир для благополучных селений. Нельзя не признать, что в те времена такой подход был более чем актуальным. Впоследствии же мораль и «кодекс», высказываемые Заратуштрой применительно к конкретным историческим условиям — были унифицированы в стройную религиозную систему и приняты на государственном уровне как истина. Так в истории бывало неоднократно.
Можно предположить, что проповеди Заратуштры в его время воспринимались окружающими не только, а возможно, и не столько как вероучительные новации — но как злободневные эмоциональные политические манифесты-гимны (такая уж форма подачи информации была в те времена — песенно-символичная форма, свойственная племенным шаманам, местечковым жрецам), призывающие к созданию крупных государственных объединений под властью «праведных царей». Идея об Ахуре-Мазде прямо соотносится с идеей сильной центральной власти. Вероятно этим и объясняется неприятие учения Заратуштры в той среде, в которой он родился, и образ жизни которой он порицал. И напротив, сравнительно быстрое принятие его проповедей в среде знати, стремящейся закрепить приобретённый ею имущественный и социальный статус. Зороастризм изначально был религией «верхов» древнеиранского общества и эта религиозная система «опускалась» «сверху вниз» на остальные уже сложившееся к тому времени общественные касты. Последние же мало задумывались о содержании новой религиозной системы: в своей духовно-религиозной части она представляла собой сплошной «манифест» (собрание гимнов, молитв и славословий), воспринимающийся на эмоциональной (а не содержательной) «волне»; в части же обрядово-культовых норм это был «кодекс» правил поведения, которым должны следовать верующие (принявшие клятву верности) — для поддержки зороастрийского «добра». В общем новая вера ещё более закрепляла кастовую систему авторитетом возвышенного бога Ахура-Мазды.[45]
Для более полного ощущения и понимания, что же из себя представляет Авеста, приведём несколько фрагментов из её текстов (примечания, вошедшие в сноску — переводчика):
28:1 Моление о Слове
1. С упоением молюсь, Простираю к Мазде руки я, Чтобы Добрый Дух сперва принял всё, что приготовил я. С Артой радуются пусть Воху-Мана[46] и Душа Быка! 6. Воху-Мана! Вразуми, пусть прибавит Арта силы мне! Мазда, Заратуштре дай Слово чудодейственное то, Что поможет наконец одолеть всех злобных недругов! 7. Арта — Правда! За дела дай мне щедрый, Воху-Маны дар! Мать Армайти, укрепи меня и вождя Виштаспу утверди! Мазда, помоги певцу сделать всех послушными тебе! Гаты состоят из нескольких разделов, включающих в себя в частности «Моление о Слове», «Моление о поддержке скотоводства», «Доктрину дуализма», «Путь праведности», «Проповедь в форме вопросов», «Молитвы Заратуштры» и другие. На содержании некоторых разделов Гат мы остановимся позже, когда будем рассматривать суть религиозной системы зороастризма.
Из Младшей Ясны особо интересен «Символ Веры» зороастризма (XII глава), который мы приводим полностью.[47]
1. Проклинаю дэвов. Исповедую себя поклонником Мазды, зороастрийцем, врагом дэвов, последователем Ахуры, славословящим Амэша-Спэнта, молящимся Амэша-Спэнта.
Доброму, исполненному блага Ахура-Мазде я приписываю всё хорошее, и всё лучшее — ему, носителю Арты, сияющему, наделённому Хварно; его [творение] — скот и Арту, и свет, чьими лучами наполнена обитель блаженных.
2. Я выбираю для себя святую, добрую Армайти; пусть она будет моею. Отрекаюсь от хищения и захвата скота, от причинения ущерба и разорения маздаяснийским селениям.
3. Я обеспечиваю свободное движение и свободную жизнь тем хозяевам, которые содержат на этой земле скот. С поклоном Арте и приношениями я даю обет: отныне я не буду ради своего тела и жизни причинять ущерб и разорение маздаяснийским селениям.
4. Отрекаюсь от сообщества с мерзкими, вредоносными, неартовскими, злокозненными дэвами, самыми лживыми, самыми зловонными, самыми вредными из всех существ, [отрекаюсь] от дэвов и их сообщников; от тех, кто насильничает над живыми существами. Отрекаюсь в мыслях, в словах, в знамениях [делах]. Отрекаюсь от всего друджевского.[48]
5. Именно так, как Ахура-Мазда учил Заратуштру на всех беседах, на всех встречах, на которых Мазда и Заратуштра говорили между собой.
6. Именно так, как Заратуштра отрекался от сообщества с дэвами на всех беседах, на всех встречах, на которых Мазда и Заратуштра говорили между собой, — так и я, поклонник Мазды, зороастриец, отрекаюсь от сообщества с дэвами, как отрекся праведный [артовский] Заратуштра.
7. Согласно тому выбору [между Добром и Злом], какой сделали воды, растения, скот-благодетель, какой сделал Ахура-Мазда, когда он создал скот и артовского человека; какой сделали Заратуштра, Кави-Виштаспа, Фрашаоштра и Джамаспа[49]<…> согласно этому выбору я являюсь маздаяснийцем.
8. Исповедую себя поклонником Мазды, зороастрийцем [настоящей] клятвой и исповеданием. Клятвой обязуюсь вершить добрую мысль, клятвой обязуюсь вершить доброе слово, клятвой обязуюсь вершить доброе деяние.
9. Клятвой обязуюсь быть верным маздаяснийской Вере, [которая учит] прекратить военные набеги, сложить оружие, заключать браки между своими; артовской [Вере], которая из всех существующих и будущих [вер] величайшая, лучшая и светлейшая, которая — ахуровская, заратуштровская. Признаю, что Ахура-Мазде [принадлежит] всякое добро. Сия есть присяга Вере маздаяснийской.
Даже дошедшая до нас неполная Авеста достаточно обширна и составлена из текстов различной давности.
Общие рассуждения о зороастризме
Большинство историков и религиоведов сходятся в том, что во всех мировых религиях можно встретить следы влияния зороастризма — особенно в иудаизме и исламе. Но следов зороастризма немало и в библейском христианстве. В дальнейших рассуждениях мы будем часто обращаться к таким параллелям между уже описанными нами религиозными системами и зороастризмом. Ведь не надо забывать, что именно зороастризм стал первой религиозной системой монотеизма, под духовностью которой была создана великая Ахеменидская держава[50] (550–330 гг. до н. э.), простиравшуюся от реки Инд на востоке до Эгейского моря на западе и от Армении на севере до первых порогов Нила на юге, куда вошла Персия. Как мы уже знаем, точно не известно время проповеди Заратуштры, но его усилия не прошли впустую. Через несколько веков (а может быть и меньше) зороастризм стал востребован на уровне крупной империи-цивилизации, равных которой по территориальному охвату и могуществу не было до времени Александра Македонского.
Следует сразу заметить, что религиозная система Заратуштры была максимально адаптирована к духовности и быту племён, в среде которых «пророк» родился и вырос. Кроме того, она основывалась на существующих в том регионе религиозных системах и понятиях, но одновременно была крайне реформаторской по отношению к первым. И ещё нужно учитывать, что сам Заратуштра, хоть и был «на голову выше» всех местных племенных и государственных жрецов (поэтому последователи зороастризма его и считают «пророком»), но всё же он был, как и последние — продуктом как своей эпохи, так и всей предыдущей культуры региона. Всё это вместе взятое даёт основания рассматривать зороастризм как крупнейший духовный шаг вперёд по отношению к древнему политеизму, но не даёт оснований называть зороастризм «религией откровения Свыше». Зороастризм можно уверенно назвать «религией эгрегориального «откровения»», и при этом учитывать, что духовный уровень, с которого Заратуштра получал «пророчества» был достаточно высоким по сравнению с эгрегориальным уровнем, с которым «общались» жрецы-шаманы до Заратуштры.
Пророками обычно называют выдающихся личностей, которые могут вещать удивительные и необычные вещи, судить о будущем от имени Бога или богов. Но Бог никого не назначает «пророком». Бог может поддерживать передовые мысли кого-либо из выдающихся личностей; может не поддерживать, не вмешиваться; а может и «вмешаться» из-за вредности «пророчества».[51] Всё зависит от того, насколько высказанное «пророком» ложится в русло Промысла Божиего (в части не касающейся попущения). «Пророки» выделяются новизной и необычностью их деклараций, после чего, если люди принимают на веру всё сказанное «пророком», может начаться длительная проверка веры на жизненную пригодность, в которую естественно «вмешивается» Бог, поскольку идёт сравнение матрицы, в которой люди существуют после «пророка» и Божиего Промысла. При этом не надо забывать, что Промысел Божий является Божией Мирой развития для Его творений, а частной Мирой Божиего Промысла является время. В этом отношении правильно иногда говорят: «для каждого времени свои пророки». Но чтобы лично Бог кого-то назначал Своим «пророком» — такое вряд ли возможно: это противоречит свободе выбора, которую Бог дал людям, ограничив выбор людей Своим Промыслом (назначив кого-то «пророком» Бог выступил бы в качестве хозяина своего «зомби», лишённого свободы выбора). Наследство Заратуштры имеет свои объективно хорошие и плохие стороны: их можно сравнительно точно «классифицировать», пользуясь мировоззренческой системой сравнительного богословия.[52]
Все проповеди Заратуштры отличаются очень высоким эмоциональным уровнем (почти везде оптимистичным, уверенно предписывающим, учащим «истине») — который очевидно ошарашивает читателя, прежде чем последний пытается вникнуть в суть проповедей. Есть немалая доля людей, которые реагируют не на содержание, а на эмоции, ритмику текстов и, тем более, стихов. Бросающийся в глаза эмоциональный оптимизм зороастрийской веры в совокупности с его относительным житейским либерализмом подкупает людей, которые поверхностно судят о сути религиозных систем.
Одним из верных признаков эгрегориального «пророчества» является бросающееся в глаза превышение эмоционального настроя «пророка» над содержательной частью его учения. Мало того, даже внешне неразличимое несоответствие эмоциональной и смысловой составляющей текстов не может быть верным признаком того, что автор «пророчества» глубоко продумывал свои слова (пропускал их смыслы через свою систему миропонимания), и что последние не «лились» из его психики на «автомате» эгрегориального «зомби-пророка».[53] В таком случае умеренные эмоции (либо необусловленное уныние: пониженный эмоциональный фон) могут не соответствовать смыслам (грубо говоря, быть не к месту). Одним из показателей возможной правоты (возможной, но не обязательной правоты) вещающего «пророка» является нормальный для человечного типа психики эмоциональный фон (не взвинченный, но и не пониженный) и соответствующее этому фону содержание.
Всё это свидетельствует о том, что зороастризм изначально рождался как эгрегориальная религиозная система (высшего порядка по отношению к местным традиционным религиозным системам) — естественным образом (то есть без прямого вмешательства кураторов проекта — на уровне сопровождения «пророка» при его жизни) в ходе глобального исторического процесса. зная система)ились» мом подкупает людей, которые поверхностно судят о сути тольку идёт сравне Заратуштра, безусловно, был человеком высокого нрава (по отношению к остальным), который задумывался о человечности, о вечности, о творении, о будущем, о правде-истине…, но вряд ли пребывал в человечном типе строя психики — в противном случае многие положения зороастрийской веры были бы для него неприемлемы. Заратуштра был лучшим из людей своего времени хотя бы тем, что всю жизнь находился в поисках Правды-Истины, старался не для себя, а для людей. Мы уже знаем, что Бог поддерживает ищущих людей и не поддерживает людей, живущих в обществе, но «гребущих» «под себя», безразличных к основным философским вопросам. Религиозная система «ценностей» Заратуштры была выстрадана им всей жизнью, востребована обществом и получила широкое распространение после его смерти.
Зороастризм, как стал изначально религиозной системой некоторых восточных «элит», так и утвердился впервые в эпоху Ахеменидов как государственная религия, опущенная «сверху» для стратифицированной имперской толпы. На базе стройной системы «ценностей» зороастризма было удобно управлять, тем более, что зороастризм являлся религией своеобразного монотеизма, концентрация власти царей при которой наиболее эффективна: множество богов распыляет авторитет царя, а имя одного бога легко связывается с божественностью царя (поэтому часто изображение бога и лик царя были одним и тем же символом в империи), которому, как богу, должна подчиняться толпа согласно религиозной системе духовных и материальных ценностей — как «кодексу» прав и обязанностей.
Заратуштра преодолел в своей психике примитивное племенное идолопоклонничество, выделив одного «Бога» — Ахура-Мазду («божественный» дуализм мы рассмотрим позже). Мало того, он запрещал поклонение старым божествам. Раннему зороастризму действительно было чуждо идолопоклонничество, с которым боролся Заратуштра. В Гатах Ахура-Мазда выступает как существо абстрактное, бестелесное — что подчёркивало стремление Заратуштры избавить людей от поклонения не только идолам второстепенных богов, но и от создания культа идола из верховного единого «Бога»: для того периода развития это было весьма прогрессивно и верно. Но культ идола «Бога» и культ «Бога» — разные вещи, причём обе они плохи. От культа идола «Бога» Заратуштра предупреждал людей, а вот эмоционально взвинченный культ Ахура-Маздры (не воплощённого при нём в конкретном образе) он сам и возглавил. Но такова была эта древняя эпоха: без единообразных культов толпу было мирно не собрать в единой вере и винить Заратуштру в умышленном создании культа Ахура-Мазды не следует.
Уже при Ахеменидах появляется антропоморфный образ Ахура-Мазды, лик которого украшен солнечным диском и распахнутыми крыльями, символом, широко распространённым в Египте. Возможно, что не позднее времён Ахеменидов зороастризм перестал «естественно» развиваться и стал предметом интереса кураторов глобального проекта, выплеснувшегося из Египта времён Моисея.[54] Во всяком случае учение Заратуштры и зороастризм Ахеменидов — уже здорово содержательно и по культам отличаются. Персидская высшая «элита» и персидское «жречество» скорее всего уже попало под непреодолимое влияние последователей древнеегипетского «жречества», а Персия была «сферой интересов» последнего. Можно предположить, что до этого периода (середина VI в. до н. э.), «мировая закулиса» изучала наследие Заратуштры и решала, как его можно употребить для нужд своего проекта. Но, поскольку Персия находилась в раздробленности и не была в прямом подчинении у ставленников «закулисы» (через властные верхушки многочисленных персидских царей), последние старались внедрить свои культы в религиозную систему ахеменидского зороастризма (культурно сотрудничая с её «жречеством»), что им частично и удалось. В религиозной системе ахеменидского зороастризма мы видим «до боли знакомые» культы царей-богов, что издревле были на «знамени» в древнем Египте и Месопотамии.
Жизнелюбивый дух зороастризма сохранился в дошедших до нас преданиях и мифологических образах, в открытости и раскованности мировоззрения, принесённого Заратуштрой. Для привыкших к свободному образу жизни степных кочевников зороастризм стал объединяющей верой, поскольку в нём много свободы (даже в выборе на какую сторону встать: на сторону зороастрийского «добра» или «зла»). В общем, по сравнению с религиозными системами, пришедшими на смену зороастризма — последний дал человеку гораздо большую свободу выбора и признал за человеком право на проявление «свободной» воли.
Зороастризм наследовал от индоиранцев культы огня и воды, тотемизм, многие другие древние мифологические темы: об ответственности человека перед судьбой, об очищении и исцелении, коллективные образы всадника, коня, воинских набегов, верности родному очагу и древнему пониманию справедливости, близость к природе, жизнелюбие и гордость — что зафиксировано во многочисленных мифологических темах. Геродот писал, что от зороастризма остались установки не воздвигать кумиров, храмы и алтари, а приносить умеренные жертвы солнцу, луне, земле, огню, воде и ветрам.
«Космогония» зороастризма
Как мы уже знаем, дуалистические представления и культ Мазды существовали и развивались у части индоиранских племён задолго до Заратуштры. А сам Заратуштра был лучшим представителем культуры своих древних предков. Он представил религиозную систему, в которой впервые важное первостепенное место отведено человеку, и в которой вместе с социально-этическими положениями большую роль играли абстрактные понятия и образы. Но для этого нужна была убедительная космогоническая[55] доктрина: ведь люди хотели знать откуда они и что их ждёт. История мира, согласно ортодоксальному зороастризму, представляет собой грандиозную драму, охватывающую четыре трёхтысячелетних периода.
В первый трёхтысячелетний период мир еще не имел материального существования; при этом его существование могло мыслиться либо как совершенное, либо как эмбриональное. На этой стадии небесного творения уже существовали прообразы всего, что позднее было создано на Земле. Это состояние мира называется менок («невидимый» или «духовный»).
Ахура-Мазда, согласно этой космогонической легенде, сотворил в бесконечном времени замкнутый отрезок времени продолжительностью 12 тысяч лет. Затем он создал шесть низших божеств — Амешаспента. У каждого из них было собственное имя и всех их называли «Бессмертные Святые». Эти божества, согласно легенде, взывали к жизни другие благие существа. То были добрые боги, почитавшиеся за тысячелетия до Заратуштры, среди которых впоследствии выделился бог Солнца и Луны Митра. Семь высших божеств совместно создали мир, в котором было семь великих творений — четыре стихии (воздух, земля, огонь и вода), растения, животные и человек. Первые три тысячи лет все они были свободны от телесных оболочек, и только затем им был придан «материальный» вид.
Второй трёхтысячелетний период характеризуется материальным творением. Всё сущее было сотворено в своих материальных формах — начиная с неба, солнца, луны и звёзд и заканчивая первочеловеком, именовавшимся «Смертная жизнь», и первобыком, именовавшимся «Единотворным». Материальное бытие было лучше, чем предшествующее нематериальное, потому что совершенные творения Ахура-Мазды получили в нём благо в форме чего-то цельного и ощутимого. Этот период называется «эрой Творения».
Если говорить в современных понятиях, то всё в мире было когда-то размерено Мирой, которую можно «увидеть» и ощутить. Но Восток — есть Восток: его обитатели всегда страдали и страдают ностальгией по «нематериальной» жизни… Именно поэтому первые три тысячи лет до материального творения, которые якобы предшествовали «материальному бытию» — считаются «золотым веком», в котором не было ни холода, ни зноя, ни болезней, ни смерти, ни старости… в общем обитатели «золотого века» жили «как в раю». Космогоническая легенда зороастризма запутана и в разных редакциях выглядит несколько по-разному. В одной из редакций «золотым веком» назван отрезок времени третьего трёхтысячелетнего периода (будет рассмотрен ниже), когда некий царь Йима вместе с добрыми божествами, победив зло, выстроил государство, в котором не было ни жары, ни холода, ни зависти, ни смерти — после того, как «Смертная Жизнь» (почти все люди и животные) была убита злыми демонами. Но смысловое содержание «золотого века», как он представлен в идеале зороастризма — примерно одинаково: как «до материального творения», так и «при царе Йиме», и очень похоже на мифический вожделенный рай.
Материальное творение оказалось уязвимым для сил зла. На него сразу же набросился злой дух Ангра-Майнью. Ворвавшись в мир через нижнюю сферу каменного неба, он погубил всё совершенство мира. Он вынырнул из воды, сделав большую часть её солёной, ринулся к земле, и там, куда он проник, образовались пустыни, иссушил растения, убил животных и набросился на человека, он даже нарушил ход небесных светил, создав кометы и метеоры. В конце концов он напал на огонь и испортил его дымом. В общем Ангра-Майнью ответил на творение антитворением — согласно легенде так продолжается период второй трёхтысячелетки.
Ангра-Майнью вторгся в пределы небосвода, создал планеты и кометы, не подчиняющиеся равномерному движению небесных сфер, загрязнил воду, наслал смерть на первого человека Гайомарта. Но от первого человека родились мужчина и женщина, давшие начало роду человеческому. От столкновения двух противоборствующих начал весь мир пришёл в движение: воды обрели текучесть, возникли горы, задвигались небесные тела. Чтобы нейтрализовать действия «вредных» планет, Ахура-Мазда к каждой планете приставил благих духов. Это стало основой начала «эры Смешения».
Третий трёхтысячелетний период отмечен вмешательством Ангра-Майнью в творение Ахуры-Мазды, в результате которого были убиты как «Смертная жизнь», от которой ведут своё происхождение люди и металлы, так и первобык, от которого произошли животные и растения. В этот период действуют мифологические герои Авесты. Один из них — «царь золотого века Йима Сияющий, в царстве которого нет ни жары, ни холода, ни старости, ни зависти — творений дэвов». Этот царь спасает людей и скот от потопа, построив для них специальное убежище.[56] Наступивший на земле «золотой век» был связан с именем царя Йимы. Ахура-Мазда предложил Йиме провозгласить себя пророком новой религии, но тот отказался… В числе праведных этого времени упоминается и правитель некоей территории Виштаспа; именно он стал покровителем Заратуштры.
Однако, победить Ангра-Майнью и его помощников — дэвов — полностью не удалось. Они продолжали нападать на спасённый Йимой и благими божествами мир, причиняя ущерб материальным творениям и вызывая нравственные пороки и духовное зло в людях. В этой борьбе, согласно космогонической легенде, проходила и проходит вторая эпоха существования мира, в которой живём и мы — эра Смешения (добра и зла).
Начало четвертого, завершающего трёхтысячелетнего периода ознаменовалось приходом на землю зороастрийской религии, то есть — рождением Заратуштры. Согласно легенде считается, что конец каждого тысячелетия в этот период будет отмечен приходом нового спасителя, преемника и чудесного потомка (сына) Заратуштры. Последний из них, «Спаситель Саошьянт», решит судьбу мира и человечества.[57] Он воскресит мёртвых, победит Ангра-Майнью, после чего наступит очищение мира «потоком расплавленного металла»,[58] а всё, что останется после этого, обретёт вечную жизнь. Последнее ознаменует начало эры Разделения.[59]
Эта космогоническая легенда многим кажется безобидной, наивной и даже привлекательной. В действительности именно с неё (содержание легенды может здорово отличаться, но общая этическая основа остаётся единой) и начинается восточный дуализм — со всеми вытекающими из такого дуалистического мировоззрения последствиями для людей, живущих на планете Земля: дело в том, что восточный дуализм вошёл в мировоззренческие системы не только цивилизаций всего Востока, но и библейского Запада. Без легендарной космогонической основы зороастризма восточный дуализм (в его духовной и материальной сферах) было бы нечем обосновать. Можно лишь предполагать, как и когда появилась дуалистическая космогония на Востоке: это духовные последствия-наваждения наследия Атлантиды; либо древнее индоиранское (а может и пошире) естественное порождение людей нашей цивилизации; либо и то и другое… Ясно одно: космогония восточного дуализма появилась задолго до Заратуштры в восточных преданиях и мифах. Зороастрийский «пророк» взял их за основу и развил, выстроив на них передовую религиозно-этическую систему ценностей. После чего дуалистическая легенда, «освящённая» деятельностью «пророка» объясняла людям многое в мире и главное — была нравственно приемлема и очень удобна[60] большинству людей региона, на который распространился зороастризм. Впервые дуалистическая легенда была достаточно однообразно сформулирована и записана уже после Заратуштры, став космогонической основой государственной религиозной системы первой империи Ахеменидов (550–330 гг. до н. э.) древнего Ирана (Персии).
Дуализм зороастрийской космогонии очень логично и красиво переходит к доктрине посмертного воздаяния — объясняя временные «неудобства» эры Смешения для праведников. Космогоническая легенда учит, что до тех пор, пока не наступит эра Разделения, душа человека после его смерти должна покидать мир и возвращаться в нематериальное состояние. При этом душа должна быть судима за то, что она совершала на протяжении всей жизни. Для этого душа должна подойти к подножию Горы Справедливости, откуда к её вершине ведёт особый мост. На вершине Горы восседает Митра и его помощники, взвешивающие мысли, слова и дела каждой души: добрые — на одной чаше, дурные — на другой. Если добрых дел окажется больше, душа считается достойной рая. Мост расширяется, становясь удобным и безопасным для прохода. Ведомая прекрасной девушкой, олицетворяющей собственную совесть каждого человека, душа стремится ввысь. Если же весы склонились в сторону зла, тогда мост отчуждения сужается и становится словно лезвие клинка, а отвратительная ведьма, встречающая душу на мосту, влечёт её вниз в преисподнюю, где грешник должен пережить «долгий век страданий, мрака, дурной пищи и скорбных стонов».
Таким образом, души праведников и грешников, каждая в заслуженном ими месте будут ожидать момента Разделения. Тогда, и только тогда, наступит Последний Суд, когда праведники будут отделены от грешников — как от тех, кто дожил до этого времени, так и от тех, которые были осуждены ранее. С гор потечёт река из расплавленного металла. Все люди пройдут через эту реку, но одним она покажется парным молоком, а другие испарятся с лица земли. Демоны-дэвы и силы тьмы будут уничтожены в последнем великом сражении с добрыми божествами. Река расплавленного металла потечёт вниз в ад: убьёт Ангра-Майнью и сожжёт последние остатки зла в мире.[61]
После этого победивший Ахура-Мазда и добрые божества приготовят мистический напиток «белую хаому», который дарует всем вкусившим его бессмертие. Люди станут как боги — едиными в мыслях, делах и поступках, нестареющими, не знающими болезней, вечно радостными и счастливыми.[62] Горы и долины уступят место равнинам, наполненным разнообразными животными и растениями, возникшими ещё в эру Смешения.[63]
Поскольку Заратуштра прекрасно понимал, что не доживёт до полного торжества эры Разделения (Справедливости), то начатое его проповедью дело должен был завершить «праведный человек благого происхождения». Последователи Заратуштры надеялись, что Спаситель родится от семени пророка, хранящегося, согласно легенде, в глубинах одного горного озера. Когда приблизится «конец времён», в этом озере искупается смертная девушка и зачнёт от пророка. Родившийся таким образом Спаситель и перевесит чашу весов в пользу добра.
Чем не «предтеча» библейской легенды о непорочном зачатии «Спасителя»? Кроме того, такая мифическая миссия «Спасителя» не только закрепляет восточную кастовость, но и даже а какой-то мере является проявлением расизма: «человеку благого происхождения» всегда дано творить на земле «добро» (то есть, он всегда прав), а остальным оставлен удел выбора между добром и злом, которые с момента Творения борются за души людей между собой.
Древнейшие истоки восточного дуализма
Начнём с того, что в Гатах содержится «Доктрина дуализма». Поскольку Гаты считаются произведением самого Заратуштры — это можно назвать «документом», указывающим на «пророческую» проповедь восточного дуализма. Приведём полностью «Доктрину дуализма» в одном из переводов:[64]
1. Провозглашу, о пришедшие! хвалы тебе, Ахура-Мазда! всеведущему, и песни доброму духу [Воху-Мана]; мудрая Праведность [Аша]! молюсь, чтобы чрез небесные светила вы показали свою милость.
2. Внемлите ушами лучшему, узрите душою явное, чтобы для себя самого каждый выбирал веру. До великого дела, да явятся возбуждающие нас к этому.
3. Те два первобытных Духа [Спэнта-Манью и Анхра-Манью], будучи близнецами, считаются противоположными друг другу в мыслях, словах и делах. Они — Добро и Зло, и между ними верно различали добродетельные, но не грешные.
4. Когда эти два Духа сошлись впервые, они создали жизнь и тленность, и [назначили их], когда будет конец мира. Лукавый — для грешников, а для праведников — Добрейший Дух.
5. Из этих двух Духов выбрал Лукавый худшие дела, праведность же [выбрал] Святейший Дух облаченный в твердейшие небеса, и те, которые удовлетворяют Ахуру правдивыми делами, веруя в Мазду.
6. Между ними не сумели различить поклонники дэвов, так что они, советуясь между собою, попали в обман, выдуманный Лукавым Духом, и помчались к Айшме, чтобы мучить болезнями жизнь человека.
7. И ему достались богатства, и добрые мысли, и праведность, а телу его дала крепость вечная Армайти: из них тебе [одному] досталось, что её дарами ты полон [богат].
8. А когда наступит наказание этих злодеев, — о Мазда! твоё царство достигается добрыми мыслями, приобретается теми, Ахура! которые дают Друдж [Ложь] в руку Аше [Правде], —
10.[65] Тогда, именно вследствие того, наступит поражение пагубной Друджи. Но, сделавшись вечными, соберутся в прекрасное обиталище Доброго Духа, Мазды и Праведности [Аша] те, которые вели себя достойно лучшей славы! чтобы мудрый пребывал там, где обитает премудрость.
9. Итак, да постараемся мы поспешествовать этому миру твоему, о Мазда-Ахура и дающая благодать Праведность [Аша.].
11. Если вы поверите в эти откровения, которые дал Мазда, о люди, во счастие и славу, и которые — долгая беда для грешников, а польза для праведника, то ими вы достигнете блаженства.
В общем, «каноническая» основа зороастрийского дуализма,[66] была сформулирована Заратуштрой — как логическое продолжение культурного наследия индоиранских дуалистических представлений глубокой древности. В зороастрийских «канонах» Авесты и преданиях веры восточный дуализм был развит до красивого «совершенства», которое верующие восприняли как истину. Как видно из текста «Доктрины дуализма», она представляет собой декларативное стихотворно-лозунговое изложение космологии зороастризма, которую мы подробно рассмотрели выше.
Зная наперёд, что доктрина посмертного воздаяния является по меньшей мере наваждением, вошедшим не только в зороастризм, но и в библейскую культуру, и в культуру исторического ислама — рассмотрим возможные истоки восточного дуализма, который является мировоззренческой основой этой доктрины. Важнейшим «ключом» к разрешению этого вопроса является зороастрийская религиозная система: её истоки и исторический путь.
Мы уже говорили, что древняя индоиранская религиозная система политеизма до Заратуштры уже была основана на восточном дуализме. Древние индоиранцы делили божества на две группы — ахуры и дэвы. На определённом историческом этапе, когда перед людьми остро встал вопрос об этических сторонах Творения, ахуры становятся добрыми божествами, а дэвы — злыми. И это разделение божеств согласуется с древними индоиранскими космогоническими мифами о Творении мира и его будущем.
Мы безусловно признаём факт Творения мира Богом — Творцом и Вседержителем. С первых же дней творения первые люди попали не в пустоту, а в определённую экологическую нишу, предоставленную им на Земле Богом. Последняя мировая цивилизация, которую мы рассматриваем с богословских позиций, образовалась после глобальной катастрофы предшествующей ей глобальной цивилизации и, помимо возможной корректировки Свыше Предопределения жизни людей на Земле, на психику её обитателей оказали воздействие по меньшей мере два объективных фактора:
1. Культурное наследие уцелевших представителей предыдущей погибшей цивилизации.
2. Давление природной среды, в которой естественным образом оказались и развивались региональные цивилизации, возникшие после глобальной катастрофы.
Известно, что психика и генетический аппарат биоценозов (в том числе и «человека разумного») способен подстраиваться под давление среды, в которой оказались биоценозы. В противном случае тот вид биоценозов, который не сумел подстроиться под внешнюю среду, обречён на вымирание.
«Человек разумный» отличается от других биоценозов тем, что он Свыше наделён способностью абстрактного мышления (мышления, оторванного от конкретных жизненных обстоятельств), волей, развитым интеллектом и свободой творчества. Именно поэтому «человек разумный» способен не только подстраиваться под окружающую его среду, но и изменять окружающую его среду по своему разумению и воле, чего не дано ни одному другому биологическому виду. Кроме этого в природу «человека разумного» заложена Творцом естественная религиозность — ощущение существования Надмирной Реальности — Бога.
Издревле люди, сталкиваясь с давлением окружающей среды, в первую очередь — заботились о собственном выживании в условиях той экологической ниши, в которой они находились. В то же время, стойкая «генетическая» уверенность в существовании Высших Сил обуславливала обожествлениев первую очередь тех сил природы, в отношении которых люди были беспомощны в те времена, перед которыми поклонялись и даже боялись, а затем уже и других, менее «могущественных» сил природы и Космоса. То есть, люди видели себя объектами управления проявлений тех Высших Сил перед которыми они были бессильны. Одновременно с этим, по мере развития, многие жизненные явления, той окружающей среды (экологической ниши), в которой развивались люди — постепенно становились для последних в разной мере объектами управления, а сами люди в отношении этих объектов управления становились субъектами управления. Так люди учились воздействовать своей волей на часть окружающей их среды и у них это получалось в первую очередь по отношению к некоторым животным и растениям. Также люди учились воздействовать на некоторые неподвластные им в обычной мирской жизни стихии с помощью примитивной эгрегориальной магии — «общения с разнообразными богами» — но при этом «боги» не всегда отвечали людям тем, что они просили и ждали от магического взаимодействия с теми.
В общем люди постоянно учились воздействию на различные объекты управления (в основном из окружающей среды: животные, растения, стихии…) как с помощью непосредственного контакта с последними, так и с помощью эгрегориальной магии. Одновременно с этим люди стали замечать, что некоторые объекты, попавшие в сферу их жизненно важных интересов, сравнительно легко поддаются воздействию (как в непосредственном земном контакте, так и в магическом взаимодействии — через «богов»-эгрегоров), а некоторые другие объекты, в отношении которых люди желали бы осуществлять такое же управление, как и на «поддающиеся» объекты — не «слушаются» их и даже «вредят».
Мало того, обращение к «богам» за помощью для воздействия на эти «непослушные» объекты и стихии — зачастую приводило к противоположным негативным результатам. В то же время, властные запросы и возможности людей росли, они желали всё в большей мере уметь оказывать властные волевые воздействия на окружающий их мир и даже на своих соперников — на людей других «враждебных» племён, с которыми они сталкивались. Действительно, в природу «человека разумного» заложена Свыше возможность своей волей менять окружающий мир, а не только подстраиваться под него,[67] как мы уже сказали выше. Но всё же не на все окружающие людей явления они могли оказывать вожделенное управленческое воздействие, что создавало ощущение в глубоко религиозной и чувствительной психике древних людей, что не все «боги» им помогают, а есть такие «боги», которые мешают им жить.
Скорее всего именно с этого момента известное издревле деление высших сил в индоиранской общности на ахуров и дэвов всё больше приобретает характерные особенности разделения на добрых и злых богов и духов. Добрыми назначаются «боги»-эгрегоры, которые помогают людям выполнять их волевые властные и честолюбивые вожделения по изменению под себя окружающего мира. В противоположность добрым — злыми назначаются те «боги»-эгрегоры, воздействие которых на людей приводило их в недоумение, которое можно было объяснить лишь «злом», поскольку это воздействие было неприятным и недоступным прямому и магическому воздействию людей — так, как бы они хотели, исходя из своей нравственности. Даже уже из этого становится ясно, что разделение на добрых и злых богов (и соответствующее этому разделению — деление явлений и объектов управления) складывалось в основном под воздействием субъективизма самих людей, «Я-центризма», их логики мышления, соответствующей древнему периоду развития.
В определённый момент, когда разделение на восточное «добро-зло» уже произошло естественным образом, оформился космогонический миф о Творении, который по существу является «калькой», снятой с представлений людей о добре и зле и перенесённой на взаимоотношения богов и духов, то есть — из мира людей в высший духовный мир. Богам и духам была приписана людская логика того времени — древнее понимание добра и зла. А для объяснения самим себе, почему одни явления и объекты поддаются волевому управлению, а другие не поддаются, люди объявили поддающиеся объекты сферой владения «добрых» богов, а неподдающиеся — «злых». Но возможно, что космогонический миф о Творении в некоторой «редакции» является духовным наследием Атлантиды.[68] Просто и он в определённый момент был переработан племенными жрецами и лёг в основу концепции восточного дуализма.
Так возник пресловутый «восточный дуализм». Нетрудно догадаться, что разделение явлений, «богов» и других вполне материальных объектов на «добрых — злых» соответствовало уровню мировоззрения общества людей, в котором господствовал животный тип строя психики. Такое первичное разделение с сохранением племенного политеизма, хоть и видоизменялось по форме, но долгое время было неизменным по содержанию[69] — до тех пор, пока общество не созрело до образования из конгломерата племён первых национально-государственных образований. В индоиранской общности это стало происходить на рубеже II–I тысячелетий до н. э., когда и появился Заратуштра.
При этом стоит особо отметить, что индоиранская племенная общность исторически до этого периода оказывалась в стороне от влияния на неё цивилизаторов-глобализаторов — в отличие от регионов Междуречья, Египта, Сирии, Финикии, Палестины и пр. То есть, религиозные процессы в этом регионе шли, можно сказать, естественным образом. А на развитие мировоззрения и изменение психики людей оказывала основополагающее влияние географическая среда и, возможно, атлантическая мифология (в некоторой мере).
В одной из сносок ранее мы уже говорили о возможных истоках восточного дуализма. Повторим здесь это с дополнением.
Скорее всего одними из факторов возникновения дуализма с глубокой древности на степном и пустынном Востоке явились географическая среда, бедная растительностью и водными ресурсами, доминирование скотоводства над земледелием. Отсутствие многообразия растительности, кочевой образ жизни скотоводов, и многие другие географические факторы (факторы давления среды, многие из которых казались древним скотоводам «злыми», поскольку степная и пустынная экологическая ниша выглядит агрессивнее, чем равнинный ландшафт, богатый растительностью, лесами и водоёмами) — могли породить в психике людей первичную дуалистическую картину мира типа «свой-чужой», «хороший-плохой». Дефицит многообразия экосреды породил в психике жителей степей и полупустынь «контрастную» картину мира — как упрощённую до примитивизма древнего понимания нормальную для человека мозаику (нормальная для человека мозаика — мозаичная картина мира — должна включать в себя любое явление в качестве отличного от остальных, но не противоположному чему-то). Такова древняя психологическая проблема древних цивилизаций Востока, откуда раньше других стали распространяться мировые религиозные системы.
Видимо не случайно география древнеиранского региона оставила свой след в «Священном Писании» зороастрийцев — Авесте. В Видевдате есть «Географическая поэма», ограничивающая «сферу творений» Ахура-Мазды регионами распространения зороастрийской религиозной системы[70] на момент записи поэмы (как полагают многие исследователи этой поэмы). Приведём её в редакции И.В.Рака[71] (обширные примечания и комментарии автора):
«Ахура-Мазда последовательно творит шестнадцать «лучших стран и мест обитания»; Анхра-Манью «в противовес этому» создает «контртворения» — различные бедствия и грехи. Таким образом, к каждому благому творению Ахуры примешивается Зло, и у каждой страны есть свой бич.
Локализация стран «Географической поэмы» следующая:
1. Арианам-Вайджа — (Авест. «Арийский простор»; среднеперс. Эранвеж — «Иранский простор») мифическая прародина иранцев. Относительно её отождествления выдвигаются разные гипотезы: Хорезм; одна из долин Памиро-Гиндукушского региона; Ариана (Ария) греков; в «мидийской теории» — долина Аракса. В частности, И.М. Дьяконов считает, что в Авесте понятие «А.-В.» «имеет гораздо более широкое значение, обнимающее не одну какую-нибудь область. Так, «Арийским простором» называется место где обитал как Заратуштра (например, «Яшт» 9.25), так и Кави-Виштаспа (например, «Яшт» 9.29); однако по легенде Заратуштра не был уроженцем царства Кави-Виштаспы, а Кави-Виштаспа, во всяком случае, не жил в Хорезме. Скорее всего этот термин может означать: 1) вообще равнины Средней Азии и Восточного Ирана, заселённые оседлыми ираноязычными племенами; 2) специально Хорезм (?); 3) то же, что «Арьйо-шайана», т. е. объединение, к которому относилось царство Кави-Виштаспы В наиболее широком смысле термин «А.-В.» соответствует «Ариане» греческих авторов времени эллинизма».
«Видевдат»: 1.1–2; 2.20–21. «Ясна»: 9.14. «Яшт»: 1.21; 5.17, 104; 17.45.
2. Гава Согдийская — по господствующему в иранистике мнению, греческая Согдиана; некоторые исследователи, однако, истолковывают авест. гаум как нарицательное обозначение некоей «страны скота» или просто «поселения».
3. Моуру — среднеперс. Мера, греческая Маргиана; совр. оазис Мары в Туркмении;
4. Бахди — Бактрия; территория совр. южного Таджикистана и северного Афганистана;
5. Нисайа — локализация затруднительна. На территории Ирана зафиксированы два сходных топонима: область города Рати в Мидии, к северо-востоку от Экбатан, и Ниса — столица Парфии; оба, однако, не соответствуют указанию «Географической поэмы», что Нисайа находится «между Моуру и Бахди»; если же правильно прочтение Дж. Дармстетера: «Нисайа, между [которой и] Моуру [находится] Бахди», то наоборот — это определение подходит для обоих топонимов. Всё же большинство исследователей отождествляют Нисайу с Нисой — столицей Парфии;
6. Харойва — древнеперс. Харайва, греч. Арея, Ария, Аркана; совр. район Герата в Афганистане;
7. Вэкерта — локализация затруднительна; возможно, область совр. Кабула;
8. Урва — предполагаемые локализации: Туе в Хорасане или одна из областей в Исфахане;
9. Вэхркана (или Хнента) — греч. Гиркания (на юго-востоке Каспийского моря);
