Французский легион на службе Гитлеру. 1941-1944 гг.

О.И. Бэйда

ФРАНЦУЗСКИЙ ЛЕГИОН НА СЛУЖБЕ ГИТЛЕРУ.

1941-1944 гг.

ВВЕДЕНИЕ

Существует такая легенда: во время подписания безоговорочной капитуляции в мае 1945 г. генерал-фельдмаршал Кейтель, увидев представителей Франции среди держав-победительниц, усмехнулся и спросил: «Что, и Франции мы тоже проиграли?» На что был получен лаконичный ответ: «Да, господин фельдмаршал. И Франции тоже». Но вопрос Кейтеля, даже если в реальности его и не было, так и остался висеть в воздухе. Уже позже пустоту ответа, дающего на этот вопрос, заполнит объявление генералом Шарлем де Голлем всех французов «героями Сопротивления»: во имя единства нации и послевоенной политики действительно существовавший во время войны раскол будет заретуширован. Коллаборационизм, после суда над участвовавшими в этом процессе, постараются забыть как одну из самых неприглядных страниц истории, заменив его образом Франции «маки» и Сопротивления.

Однако были и другие французы. Те, которые, так или иначе, выбрали сторону нацистов.

Цифры по этим «другим» существуют разные: так, немецкий историк Мюллер утверждает, что их было примерно 60 тыс., а на Восточном фронте воевали не более 10 тыс.{1} Не стоит забывать и о французских фольксдойче (французы немецкого происхождения) из аннексированного Эльзаса, которых призывали на общем основании в нацистские вооруженные силы; их было примерно 52 тыс. Согласно данным К. Бишопа, непосредственно на германской службе французов было больше, чем представителей какой-либо другой западноевропейской страны. Так, из Эльзаса и Лотарингии нацисты призвали свыше 140 тыс. человек, еще 150 тыс. были мобилизованы в Организацию Тодта и еще

25 тыс. работали на ВМФ в бретонских и бискайских портах. Непосредственно добровольцев, которые пожелали присоединиться к немцам, было около 45 тыс.{2}

По мнению венгерского специалиста К. Бенэ, количество французов в различных подразделениях германской армии стоит оценивать в диапазоне от 29 360 до 34 360 человек{3}.

В данной работе автор задался целью попытаться описать историю формирования, развития и боевого пути 638-го пехотного полка вермахта (Infanterie Regiment 638), сформированного из французских граждан и имевшего второе название — Legion des Volontaires Français contre le Bolchevisme, сокр. LVF (Легион французских добровольцев против большевизма, далее — ЛФД). ЛФД, набиравшийся во Франции с июля 1941 г., был сформирован в Польше осенью того же года и воевал на территории Советского Союза с ноября 1941 по июнь 1944 г.

В своей работе мы ограничились временными рамками с 1941 по 1944 г. (с небольшой преамбулой по довоенному феномену французского фашизма и сюжету 1940 г.).

Актуальность выбора темы непосредственно связала с двумя факторами. Во-первых, коллаборационизм как предмет научного исторического исследования в Российской Федерации является достаточно интересным и заслуживающим внимания самим по себе явлением. Постепенно эта тематика набирает обороты, и за последние 5–7 лет появилось достаточное количество работ, серьезно подходящих к изучению феномена антисоветского сопротивления и сотрудничества граждан СССР с нацистской Германией в годы войны.

Тем не менее западным коллаборационистским формированиям на этом фоне не уделялось должного внимания, и это второй фактор, обосновывающий актуальность их изучения. История подобных национальных частей вермахта и войск СС еще недостаточно или совершенно не освещена на русском языке, и отечественный исследователь, интересующийся подобной тематикой, зачастую вынужден прибегать лишь к западным источникам.

В России тема 638-го пехотного полка не поднималась в рамках отдельной монографии — еще один пункт, указывающий на актуальность изучения подобной темы. Также российскому читателю, возможно, покажется интересным тот факт, что в ЛФД служило несколько десятков белоэмигрантов и даже их детей; необычные судьбы этих людей вновь наводят на размышления о трагичной истории XX века и разности исторической памяти.

Во французской и западной историографии к описанию и изучению истории ЛФД обращались неоднократно; чаще полк рассматривался вместе с другими французскими частями. Здесь можно выделить несколько исследований, раскрывающих тему французских граждан в вооруженных силах Германии. Трилогия о феномене французской коллаборации, написанная П.Ф. Ламбером и Ж. ле Марэком, полезна для исследователя политических движений. В одной из книг затронута и тема 638-го полка{4}. Если говорить об ЛФД отдельно, то здесь, в первую очередь, надо отмстить серию работ Э. Лефевра и Ж. Мабира, посвященную истории легиона{5}. Одним из первых на документах осветил историю формирования ЛФД О. Дэйви{6}. Также достойны особого упоминания работы К. Бснэ и П. Жиолитто; важнейших моментов истории ЛФД коснулся и германский специалист Ю. Ферстер; затронута тема легиона в работах Р. Форбса и Ф. Каррарда{7}. Также сюда относятся статьи различных авторов, посвященные отдельным аспектам истории ЛФД, опубликованные в военно-исторических журналах и сборниках.

В советской историографии о французских коллаборационистах либо вообще не говорили, либо упоминали их вскользь. Так, в трехтомной «Истории Франции» ЛФД уделено одно предложение, в котором сказано, что он был создан «по инициативе Деа, Дорио и других фашистов»{8}. Через два года, в учебном пособии, посвященном отдельно Франции в годы ВМВ, ЛФД уделено уже целых четыре абзаца на всю книгу и еще два предложения ближе к концу. В этой работе даже упоминаются Легион Триколор, Африканская фаланга и французская милиция{9}. Процитируем отдельный пассаж об ЛФД: «С трудом удалось навербовать 5 тыс. человек; это означало, что из тысячи французов 999 отказались принять участие в позорной затее умирать за Гитлера»{10}. О правдоподобии фактов, излагаемых в этой книге относительно легиона, свидетельствует хотя бы такая цитата: «Как известно, этот легион был уничтожен на советско-германском фронте. К концу 1943 г. он насчитывал всего лишь 209 человек»{11}.

В текстах тех советских военачальников, что обороняли Москву в 1941 г., изредка уделяется место ЛФД: так, полковник Л.М. Вахрушев, воевавший против легионеров в составе 32-й стрелковой дивизии, представил свой взгляд на историю легиона. В его мемуарах правда смешана с выдумками, а легионеры именуются им не иначе как «уголовники и бродяги», «наемники» и «отщепенцы французского народа»{12}. Однако это ценный источник, который может помочь установить и уточнить некоторые эпизоды истории легиона.

В литературе, издаваемой на территории бывшего СССР, особое место французам уделяли только белорусские историки{13}.

В современной российской литературе история французского полка проработана не столь глубоко, как на Западе. Если данная тема и затрагивается, то чаще всего в качестве упоминаний общего характера, дающих лишь своего рода «историческую канву», но не подробное описание. Это в научном смысле лучше, чем в советское время, по нередко даже эта «канва» дается с ошибками{14}.[1] В лучшем случае, есть краткая история этого формирования{15}. Несмотря на то, что в РФ нет, насколько известно автору, отдельного детализированного исследования по теме, по состоянию на 2012 г. существует одна переводная статья, посвященная отдельно ЛФД{16}, и еще две переводных статьи, которые затрагивают тему легиона{17}.

Упоминания об ЛФД в разные периоды его существования есть и в трудах, которые не посвящены непосредственно исследованию коллаборационизма (не обязательно даже французского). Например, сюда можно отнести труды американских, германских, российских и советских авторов по партизанской и контрпартизанской борьбе, работы по другим коллаборационистским формированиям и др.

Картина истории ЛФД далека от завершения. Во-первых, западные историки практически не использовали советскую и российскую литературу, из-за чего почти не был представлен взгляд с противоположной стороны, и зачастую было непонятно, с кем воевали легионеры.

Во-вторых, в советской литературе история легиона практически всегда представлялась (если представлялась) с ошибками и искажениями. Не идеальны и западные авторы, занимавшиеся темой французской коллаборации. Все это наталкивает исследователя на мысль о выявлении подобных огрехов и их анализе.

В-третьих, большинство тех исследователей, что писали про ЛФД на русском языке, не работали с оригинальными французскими документами, посвященными 638-му полку; вышедшие относительно недавно исследования и новые мемуары легионеров также остались вне их поля зрения.

В-четвертых, историки в РФ практически не касались темы легиона, а если и упоминали его, то это могло было быть сделано с ошибками или исследование могло быть неглубоким, что вновь указывает исследователю темы на необходимость проведения тщательной научной работы в направлении выбранной темы.

В нашей работе мы обобщили и проанализировали доступную вышеупомянутую литературу, использовав часть документов, относящихся к французскому полку, из Archives nationales (CARAN; Париж, Франция), Bundesarchiv-Militarachiv (Фрайбург, Германия) и Service historique de la defense (Париж, Франция). Полный список источников и литературы доступен в конце данной работы.

Автор хотел бы сказать спасибо всем, кто помог при написании этой книги. В первую очередь, автор благодарит тех, кто оказал неоценимую помощь. Доктор исторических наук К. Бенэ (Венгрия) предоставил часть документов и помог разобраться в перипетиях истории ЛФД. В. Домэрг и К. Домэрг (Франция) помогли подобрать редкую литературу по теме. И.И. Ковтун давал подробные консультации по вопросам антипартизанской борьбы на оккупированной территории СССР. Автор также искренне признателен за оказанную поддержку и предоставленную информацию: К.М. Александрову, С.И. Дробязко, А.В. Дурневу, В.В. Еременко, Д.А. Жукову, Г.Г. Мамулиа (Франция), О.В. Романько (Украина), А.А. Самцевичу, К.К. Семенову, Р. Суле (Франция), А.В. Усачу (Украина), P.M. Цимберову (Беларусь).

Данный труд не претендует на полноту освещения истории 638-го пехотного полка, хотя бы в силу того, что исследование этой темы в РФ только начато, и некоторые моменты, по разным причинам, остались за кадром повествования. Это лишь авторская попытка взглянуть на эту почти неизвестную в России страницу военной истории.

Глава I.

ФРАНЦУЗСКИЙ ФАШИЗМ: ЗАРОЖДЕНИЕ, ПРАКТИКА, РЕЗУЛЬТАТЫ

Французский фашизм имеет долгую историю. Первые ростки будущих правых движений Европы зародились именно во Франции: национализм (М. Баррес и Ш. Моррас); расизм (Ж.Л. де Гобино) и антисемитизм (Э.А. Дрюмон).

Одним из первых более оформленных движений дофашистского периода является «Французское действие» — ФД («Action Française»), вышедшее из т.н. «дела Дрейфуса» — процесса офицера еврейского происхождения, обвиненного в шпионаже в пользу Германии. Крайне политизированное дело раскололо французское общество и стало источником для массовых антисемитских настроений. ФД было основано непосредственно во время самого процесса и привлекло в свои ряды таких теоретиков, как Моррас и Баррес. Антисемитское и антимарксистское по своей сути, движение приняло идею т.н. «интегрального национализма»: нация при таком подходе есть органическая сущность, продукт местной крови и почвы. Позже, под влиянием Морраса, ФД станет склоняться в сторону монархии.

После Первой мировой войны правые идеи (консерватизм, традиционализм, поддержка социальной иерархии) и националистические настроения получили новый импульс, даже в формальных странах-победительницах. Победа в войне не принесла блага: крах крупнейших империй Европы вызвал социально-политический коллапс по всему континенту. В условиях пугающего будущего и неопределенного настоящего в социуме (особенно в побежденных державах) появился мировоззренческий запрос на «порядок» и «твердую руку».

Во Франции образовалось множество лиг бывших фронтовиков, которые подражали фашистам; ФД оставалось все таким же популярным. Немаловажную роль в этот период сыграла основанная в 1927 г. организация «Огненный крест» («Croix-de-Feu»). Во главе этой лиги стоял полковник Франсуа де ля Рок. «Огненные кресты» имели многотысячный актив: с 500 человек в 1928 г. до 700 тысяч в 1937 г. В ряды движения удалось привлечь католическую молодежь, благодаря чему проводились массовые демонстрации, митинги и шествия. Во многом «кресты» противостояли «Французскому действию», с которым боролись за влияние.

6 февраля 1934 г. французские правые попытались совершить переворот, выведя на улицы Парижа около 40 тысяч своих сторонников. Причиной стали события вокруг т.н. «дела Ставиского», финансиста еврейского происхождения, махинации которого покрывались на высшем уровне. Попытка не удалась: беспорядки были подавлены достаточно жестко. Именно эта неудавшаяся правая революция стала одной из важнейших причин, по которым в 1936 г. во Франции к власти пришли левые во главе с Леоном Блюмом. «Огненный крест» был распущен новым французским правительством уже 18 июня 1936 г. После роспуска лиги де ля Рок создал «Французскую социальную партию» («Parti Social Français»), которая просуществовала до 1940 г. Девиз этой партии — «Работа, Семья, Отчизна» («Travail, Famille, Patrie») — впоследствии стал лозунгом режима Виши.

Важнейшей лигой, основанной в 1933 г. Франсуа Коти, стала «Французская солидарность» («Solidarité Française»).

Это движение находилось под сильным влиянием эстетики нацизма: «солидаристы» носили голубые рубашки, черные береты и военные сапоги, а их лозунгом было «Франция для французов». Сам Коти склонялся больше к итальянскому фашизму и видел себя «новым дуче». ФС сотрудничала с ФД и движением «Молодые патриоты». Как и лига де ля Рока, ФС была распущена в июне 1936 г., а многие члены перешли к Жаку Дорио и его «Народной французской партии» («Parti Populaire Français» — PPF).

Бывший коммунист Дорио основал свою партию летом 1936 г. Впоследствии фигура самого Дорио и это движение сыграют огромную роль в коллаборационистской нише в годы Второй мировой и в истории ЛФД. НФП была оформлена именно как типичная ультраправая партия, со всеми элементами вроде антисемитизма и антикоммунизма.

Еще одной вехой французского фашизма стали «капюшоны». Эжен Делонкль основал «Тайный комитет революционного действия» («Comité secret d’action révolutionnaire»), членов которого, с подачи одного из членов ФД, окрестили «капюшонами» («la cagoule») или «кагулярами». Это движение формировалось из бывших членов ФД и ОК и было направлено больше на подпольную террористическую деятельность и политические убийства. «Капюшоны» считали, что правые партии слишком легко сдались новым властям, да и сама ситуация, с их точки зрения, требовала больше точечных ударов, пусть глобальной целью и являлось свержение Третьей республики. Движение представляло опасность для новой французской власти, а поэтому в его ряды полиция внедрила своих агентов. 15 ноября 1937 г. началась облава, и многие «капюшоны» были задержаны. Полиция изъяла у революционеров огромное количество оружия: 2 тонны взрывчатки, несколько орудий (!), 500 пулеметов, 65 пистолетов-пулеметов и т.п. Было арестовано около 70 человек; их выпустили с началом войны против Германии. Из «капюшонов» вышел будущий лидер французской милиции Жозеф Дарнан. Некоторые бывшие «кагуляры» в годы войны предпочли присоединиться к де Голлю.

Сам Делонкль впоследствии создал «Социальное революционное движение» («Mouvement Social Révolutionnaire» — MSR) и сыграл большую роль в политическом оформлении ЛФД.

После поражения Франции на ее неоккупированной территории был установлен режим правительства Виши. Глава правительства маршал Анри Петэн сам вряд ли придерживался именно фашистских идей (скорее его политическую позицию можно описать как «правый оппортунизм»), однако именно в этот период правые, фашистские и нацистские движения получили наибольшее влияние. Именно после поражения Франции политическую сцену почти полностью занимает НФП Дорио и ряд более мелких движений вроде нового детища Делонкля. Сам Делонкль был убит гестапо в 1944 г. До этого СРД бывшего «капюшона» попыталось влиться в «Народное национальное объединение» Марселя Деа — главного конкурента Дорио. Делонкль ушел из СРД в 1942 г., из-за конфликта с Деа; СРД ненадолго возглавил Жан Фонтенуа, который потом перешел в ННО Деа. Таким образом, СРД в конце концов перестал существовать и самыми крупными силами стали НФП Дорио и ННО Деа.

История «Народного национального объединения» («Rassemblement national populaire» — RNP) и еe лидера Марселя Деа была чем-то похожа на ее главного конкурента Дорио. Деа ранее стоял на позициях антифашизма, однако с течением времени его взгляды поменялись. Свою партию Деа создал уже в феврале 1941 г., после установления режима Петэна. Идеология представляла собой все те же известные идеи: антисемитизм, расизм, поддержка нацистской Германии. От НФП Дорио се отличало несколько факторов: так, члены партии Деа придерживались идеи единого избирательного права для всех, введения общего образования и стояли на антиклерикалистских позициях. Деа боролся за влияние с Дорио, пытаясь поставить именно себя как «единственного вождя» в правом французском политическом поле. Для этого он создал «Национальный революционный фронт», с помощью которого попытался объединить все партии и движения (главным образом франсистов и бывших «капюшонов»), кроме НФП. В конце концов это закончилось в глобальном смысле ничем, однако дало Деа кое-какие политические очки.

Третьим крупным движением в оккупированной Франции стало «Движение франсистов» («Mouvement Franciste»), выросшее из фашистской лиги, основанной в сентябре 1933 г. Марселем Бюкаром. «Франсисты» также носили голубые рубашки, как и люди Коти, и приветствовали друг друга вскидыванием руки (Коти, скорее всего, в свое время просто скопировал модный типаж). В 1941 г. движение стало партией. Бюкар и его люди играли несравненно меньшую роль, чем НФП Дорио или ННО Деа, однако сам лидер был соучредителем комитета ЛФД.

Война ненадолго объединила нестройные ряды французских правых партий, что вылилось в почти полную поддержку создания идеи ЛФД. Деа впоследствии (16 марта 1944 г.) стал «министром труда и национальной солидарности» в кабинете Петэна, добившись максимального признания, которого только мог желать{18}.

Глава II.

ОККУПАЦИЯ ФРАНЦИИ И СОЗДАНИЕ ЛФД

ПРАВИТЕЛЬСТВО ВИШИ И СССР (июнь 1940 — июнь 1941 г.)

В воскресный день 22 июня 1941 г. германская армия перешла границу СССР и вторглась в его пределы. Началась величайшая битва не просто двух крупнейших и мощнейших армий мира, но война двух непримиримых идеологий. Война на уничтожение одной из сторон, которая для Советского Союза стала Великой Отечественной войной советского народа, а для нацистской Германии, вместе с которой шли представители почти всех европейских стран, — Восточным походом («Ostfeldzug»).

Франция к этому моменту уже год находилась в оккупации. Первые части 18-й армии генерал-лейтенанта Георга фон Кюхлера, которого позже назовут «покорителем Парижа», вошли в столицу Франции в 5:30, через ворота Виллетт 14 июня 1940 г. В 8 утра германская армия парадным маршем и без боя прошла по Парижу, который был объявлен «открытым городом». Премьер-министр Франции Поль Рейно отказался вести переговоры и сложил с себя полномочия. 16 июня его место занял герой Первой мировой войны маршал Анри Филипп Петэн, которому тогда уже исполнилось 84 года. 17 июня он начал переговоры о перемирии с Гитлером. Армия Франции, которая до своего сокрушительного падения считалась одной из мощнейших в Европе, была раздавлена политически и фактически. Сначала германские танки продемонстрировали ей свой «блицкриг», а 17 июня маршал Петэн обратился к солдатам, продолжавшим защищать стремительно рушащееся государство, с речью но радио, морально «добив» тех, кто еще верил в возможность продолжения битвы. В своем выступлении он сообщил, что начал переговоры о перемирии, и одновременно призвал французских солдат «мужественно сражаться и дальше, пока переговоры о перемирии не будут закопчены».

Французское правительство было раздираемо внутренними склоками, постоянные заседания не приносили особых плодов из-за полярности мнений: кто-то предлагал капитулировать, кто-то говорил о том, что самое время бежать, кто-то утверждал, что борьбу необходимо продолжить. Маршал Петэн был сторонником заключения перемирия с Третьим рейхом; предложение об эвакуации в Британию было им резко отвергнуто. Он пригрозил немедленной отставкой, если будет принято решение об эвакуации, считая, что правительство должно остаться в стране, для того чтобы быть с народом в это тяжелое время. В итоге выбор был сделан, по-видимому, исходя из принципа «меньшего зла».

22 июня 1940 г. в Компьенском лесу, в том же железнодорожном вагоне маршала Фоша, в котором Германия подписывала унизительное для себя соглашение в 1918 г., состоялось подписание Компьенского перемирия (или Второго Компьенского перемирия), но теперь уже для Франции. Решение о месте подписания Адольф Гитлер принял еще 20 мая 1940 г.: в соответствии с ним, из музея был доставлен тот самый вагон. Согласно подписанному документу, состоявшему из 24 статей, власть в стране переходила формально в руки правительства Виши, при этом Франция делилась на две части — оккупированную и неоккупированную. Северная и большая часть страны (примерно 60% от общей территории), включая Париж, оставалась под контролем германской военной администрации. Южной частью Франции управляло правительство Виши, по названию города, которому теперь суждено было стать столицей «новой Франции»[2]. 24 июня под Римом, на вилле Инчеза было подписано перемирие и с Италией, которая 10 июня объявила Франции войну и даже успела начать наступление в Альпах 20 июня. По итогам этой операции Италия заняла небольшой район на юге Франции площадью 832 кв. км с населением в 28,5 тысяч человек{19}.

Желанный на протяжении 22 лет германский реванш за «Версальский позор» состоялся, а Франция потерпела одно из самых сокрушительных поражений в своей истории. Официально военные действия закончились 25 июня.

По мнению германского специалиста Мюллера, неожиданно слабое сопротивление французской армии можно объяснить внутренней дестабилизацией страны и последствиями острой внутриполитической конфронтации в период правительства Народного фронта в середине 1930-х гт.[3] Антиправительственная кампания французских коммунистов, направлявшаяся из Москвы, несомненно, также влияла на моральное состояние войск и усилила антикоммунистические настроения как в армии, так и в правительстве и в среде буржуазии{20}. Известный французский историк А. Мишель хорошо описал ситуацию в стране в первые дни после перемирия (по сути — капитуляции): «Прекращение боев, сохранение половины территории Франции и всей колониальной империи были с облегчением и единодушием восприняты общественными кругами, убежденными, что перемирие даст возможность избежать худшего зла и что в крушении, отчет о котором они себе отдавали, окончательно пошли ко дну Третья республика и ее лидеры, политические партии и деятели»{21}.

Сложным является один вопрос: являлось ли правительство Виши в полном смысле коллаборационистским (т.е. вышедшем из той самой «пятой колонны», которая рассматривала иностранную оккупацию как шанс реализовать собственные политические интересы) или же было легитимно? Официальная французская историография считает, что Третья республика закончилась с подписанием Компьенского перемирия. Однако если смотреть на факты беспристрастно, то можно увидеть, что прерывания государственной традиции не было: Петэн изначально не был ставленником нацистов, он на вполне законных основаниях занял пост главы государства еще до окончания боевых действий.

Другое дело, что впоследствии вишисты плотно сотрудничали с нацистами и потеряли к концу 1942 г. (в связи с введением германских войск в южную «неоккупированную» зону) даже те крохи самостоятельности, что у них были в первые два года оккупации. После 1942 г. Петэн, который пс желал полной передачи Франции в руки Германии, отошел на задний план и вперед вышли французские нацисты, которые были согласны почти со всеми позициями, что озвучивали немцы.

24 октября в Монгуар-сюр-ле-Луар Петэн встретился с Адольфом Гитлером. Считается, что именно после этой встречи, в радиообращении от 30 октября, Петэн впервые призвал французов «сотрудничать» («collaborer») с немецкими властями, дав, таким образом, рождение термину «коллаборация». Чуть позже, 4 ноября, в газете «L’Oeuvre», будущий создатель «Народного национального объединения» (партия создана в феврале 1941 г.) Марсель Деа впервые использовал термин «коллаборационист». Спустя три недели после встречи в Монтуаре Германия выпустила 50 000 французских военнопленных{22}.

Что касается международной оценки правительства Виши, то некоторые крупные страны изначально признали подобный поворот во французской политике. Так, например, СССР и СШЛ установили дипломатические отношения с вишистской Францией; лишь после начала «Барбароссы» послы были отозваны, и отныне поддерживалось находившееся в Лондоне правительство де Голля. Стоит отмстить, что разрыв дипломатических отношений не обозначал объявления войны: вишистская Франция де-юре так и не объявила войну СССР.

Какими же были политические отношения режима Виши с СССР в краткий годичный период до нападения Германии на СССР? «Многоплановыми» — и это будет очень верное слово, которое в полной мере описывает политику Франции по отношению не только к СССР в тот период. Франция, пусть даже и под оккупацией, иногда пыталась вести самостоятельную игру. Однако в открытую сделать это было почти нереально, поэтому французское правительство пыталось подстроиться к ситуации, извлекая хоть какие-то политические дивиденды для себя.

По меткому выражению французского специалиста Суту, правительство «плыло по бурным волнам не контролируемых им мировых событий». «Генеральной линией» на протяжении почти всего периода существования власти Петэна, несмотря на множество концепций, было одно — сохранить при любом развитии событий единство метрополии и Африки. И ради этого Петэн шел на то, чего от него хотели германские нацисты, т.с. проводилась политика «очищения» Франции (те же евреи отправлялись в концлагеря) и т.д.

Первый период отношений между Виши и СССР продлился с лета по осень 1940 г. В это время определенные круги Франции, и сюда, прежде всего, относятся ведущие дипломаты Виши (министр иностранных дел Бодуэн, генеральный секретарь Шарль-Ру, посол в Москве Эрик Лабонн), считали возможным заключение мира в Европе, включая СССР и Великобританию. Была сформулирована концепция «европейского равновесия», которой придерживался Лабонн, согласно которой СССР рано или поздно окажется под угрозой со стороны Германии и, желая сохранить себя, начнет поддерживать Францию. Она же, в свою очередь, используя свои связи с Германией, сможет стать тем самым «западным противовесом», который и поможет восстановить мир в Европе; добиться этого можно было бы путем англо-советского сближения. Таким образом, была бы достигнута ситуация равных возможностей: Германия не может сокрушить Великобританию, но и не теряет своей мощи, а Франция же, в ходе мирных переговоров, начинает отстаивать свои интересы.

Исходя из подобных представлений, эти круги призывали к наведению определенного порядка в дипломатических отношениях с Москвой: так, например, в Виши настаивали (!), чтобы Москва направила к ним своего посла, а не поверенного в делах. Москва согласия именно на отправку посла не дала, однако 10 октября с се стороны был сделан некий намек: СССР предложил назначить поверенным в делах руководителя Западного отдела Наркоминдсла А.Е. Богомолова. Богомолов на тот момент представлял собой фигуру достаточно крупную. Таким образом, Советский Союз прозрачно намекал Виши, что позже «поверенный» может стать «послом».

Официальные структуры правительства Петэна тем не менее считали иначе: так, сам маршал проявлял сдержанность, вновь пытаясь найти некую «золотую середину» для французской политической схемы. Когда Богомолов прибыл для вручения верительных грамот в октябре 1940 г. и попытался добиться от маршала фразы о желании «улучшения» советско-французских отношений, Петэн ответил ему пространной фразой, что он желает их «поддержания»{23}.

Вся политическая конфигурация отношений в Европе на тот момент зависела ровно от одного фактора: останутся ли Рейх и СССР в «добрых» отношениях или же нет. В Виши, несмотря на вышеописанную концепцию, вполне осознавали, что эти отношения очень хрупкие. Лабонна в Москве не обманывали и те переговоры, которые СССР вел с Рейхом. Это было лишь попыткой выиграть время и отдалить неизбежное столкновение, которое, по его мнению, должно было произойти уже летом 1941 г. Концом первого периода можно считать встречу в Монтуаре.

После неопределенного промежутка наступил второй период (март — апрель 1941 г.). В середине марта 1941 г. Богомолов был назначен послом. Уже 10 апреля в беседе с заместителем директора европейского отдела министерства иностранных дел Бресси он произнес: «Сейчас у Вас нет друзей. Вы изолированы и одиноки. Дружба с такой великой страной, как Советская Россия, — это стоящая вещь. Надеюсь, что французское правительство, как и мы, понимает это и желает укреплять отношения, которые мы должны поддерживать». После этого Богомолов упомянул о возможности возобновления торговли между двумя державами{24}.

О «равновесии» речи теперь не шло: Великобритания явно не могла более, даже в мечтах вишистов, быть вписанной в «новый европейский порядок». Оставался один СССР, который, по сути, вновь намекнул Петэну, что поддерживает его в определенных антигерманских потах, которые все-таки иногда звучали в оккупированной Франции. Тем не менее Петэн не забывал и о Германии. Несмотря на то, что «политический воздух» Европы был наэлектризован предчувствием будущей большой войны, пока еще СССР поставлял державам Оси необходимое сырье в обмен на технические средства, шла торговля, т.с. формально никакою конфликта не было.

Лабонн все так же предлагал использовать советскую нефть как фактор «замирения» Европы и Германии, как ту самую возможность избежать войны, однако вскоре его на посту посла в Москве сменил Гастон Бержери. Если Лабонн руководствовался идеей «равновесного порядка» между Великобританией, Виши, Германией и СССР, то идея Бержери предполагала интеграцию Франции и СССР в «новый европейский порядок». Можно сказать, что второй период политики Виши по отношению к СССР характеризуется попыткой укрепить отношения с Союзом, но до определенных границ, разумеется. В рамках «новой» политики 25 апреля 1941 г. Петэн принял Богомолова: в беседе он подчеркнул «усердие, с которым г-н Богомолов работал ради развития франко-советских отношений», и отмстил, как личную заслугу советского посла, «проявленное правительством Москвы понимание в отношении Франции, оказавшейся в трудных обстоятельствах». Помимо этого, маршал выразил «твердую надежду на то, что в скором времени можно будет видеть, как в благоприятной обстановке развиваются экономические отношения между двумя странами»{25}.

Третий период отношений относится к маю 1941 г. и сосредоточен на личности Франсуа Дарлана, министра иностранных дел и заместителя председателя совета министров.

Дарлан считался преемником Петэна и был прогермански настроен. В феврале 1941 г. он заявил своим коллегам: «Если мы прекратим политику сотрудничества, то утратим все преимущества, которые мы могли надеяться извлечь из него. Мой выбор сделан: я — за сотрудничество»{26}. Он считал, что не может быть никакой интеграции; наоборот, Франция должна вписать свои действия «в европейский контекст под германским руководствам». Если для Бержери «новый европейский порядок» был бесконфликтным и включал в себя СССР (что дало бы Франции дополнительные очки), то для Дарлана этот же термин обязательно означал вторжение в СССР.

СОЗДАНИЕ ЛЕГИОНА ФРАНЦУЗСКИХ ДОБРОВОЛЬЦЕВ ПРОТИВ БОЛЬШЕВИЗМА (июль — август 1941 г.)

До начала «Барбароссы» оставалось несколько минут. Оберлейтенант Эрих Менде, служивший в 8-й пехотной дивизии, стоял рядом со своим командиром, ожидая сигнала. Командир вдвое превосходил Менде по возрасту и воевал с русскими еще в 1917 г. на Нарвском фронте. Наконец, стрелки ручных часов на запястьях офицеров почти подошли к 3:15. И в этот момент командир сказал: «Мы найдем лишь смерть на огромных русских просторах, как Наполеон. Менде, запомните этот час, он станет концом пашей старой Германии — финис Германиа»{27}.

Грянули артиллерийские залпы. Новый поход на Восток начался.

Начало операции «Барбаросса» вызвало ликование в ультраправом лагере во Франции. Глава НФП Жак Дорио заявил на съезде партии 1 июля 1941 г.: «Эта война — наша война, мы пройдем ее до конца, до победы». Коллаборационистская пресса оправдывала вторжение в СССР как с позиции расово-политических доктрин, так и с религиозно-политической точки зрения. В газете «Французской лиги», которой руководил Пьер Костантини, 10 июля было написано следующее: «Против варваров века, против врагов рода человеческого, против самой людоедской интриги наконец- то выступило самое грозное войско. […] Вот где гремят пушки […] общественного спасения от чудовищной расы москвичей и калмыков»{28}.

Петэн же, являясь главой «новой Франции», по-видимому, колебался. Дарлану нужна была поддержка Петэна, а значит, нужен был повод, некий козырь, с помощью которого он мог бы надавить на маршала. Такой козырь он нашел: немецкий посол в Париже Отто Абец помог Дарлану достать документы из советского посольства в Париже, по всей видимости, касавшиеся советского шпионажа во Франции. Это и стало предлогом для разрыва с СССР 29 июня: ссылаясь на дипломатов, как на «покушавшихся на общественный порядок и государственную безопасность», Дарлан смог добиться своего. Первый заместитель наркома Вышинский был сильно раздражен этим сообщением, которое 29 июня ему передал Бержери, что говорило лишь о том, что у СССР были свои планы касательно Виши; вероятно, Союз хотел продолжить дипломатические отношения{29}.

30 июня Дарлан вызвал к себе советского посла и сообщил ему о разрыве отношений. Сразу после этого Богомолов и его сотрудники покинули Францию{30}. Их погрузили на специальный поезд, доставили в порт Вандр, недалеко от испанской границы, а позже они попали в СССР; таким образом, состоялся обмен советской дипмиссии на миссии Германии, Италии и Франции. В советское время утверждалось: «В качестве предлога для разрыва была использована фальшивка, утверждавшая, будто бы “советские дипломаты и консульские представители нарушили общественный порядок и безопасность“»{31}.

Так был это предлог или СССР все-таки вел разведывательную деятельность?

СССР действительно имел в вишистской Франции сеть своих агентов: главным резидентом Разведуправления был генерал-майор артиллерии И.А. Суслопаров. Его ассистентом был помощник военно-морского атташе генерал-майор авиации Макар Волосюк («Рато»), Два нелегальных резидента снабжали их информацией: Генри Робинсон («Гарри») и Леопольд Треннер («Отто»). Робинсон работал на советскую разведку еще с 30-х; именно он 3 апреля 1941 г. передал «Рато» информацию, касающуюся германского оккупационного режима во Франции, по сути, имевшего 3 зоны (формально 2): закрытую, оккупированную, неоккупированную. В течение 1940–1941 гг. «Гарри» раздобыл немалое количество цепных данных: о передвижениях германских войск на Восток, о строительстве Атлантического вала, о французских фабриках, которые начали выполнять заказы от германского министерства обороны, о полицейском контроле в двух зонах Франции. В своем донесении от 20 сентября 1940 г. «Гарри» выразил сомнение, что немцы действительно намереваются вторгнуться в Англию, т.к. их приготовления были слишком очевидны. В рапорте от

4 апреля 1941 г. он категорически заявил, что немцы более не хотят занимать Англию, хотя продолжат ее бомбить.

Что касается «Отто», работавшего под вымышленным именем Жана Жильбера, то он прибыл во Францию летом

1940 г. Удачно внедрившись и найдя источники информации, 21 июня 1941 г. он информировал Суслопарова: «Командование вермахта завершило переброску войск к советской границе и завтра, 22 июня, оно внезапно атакует Советский Союз». Доклад сразу же ушел «наверх»: когда Сталин прочел его, то он оставил пометку на полях: «Эта информация является английской провокацией. Найдите автора и накажите его». Интересно и то, что эта «английская провокация» подтверждалась еще одним агентом, Герхардом Кегелем («ХВС») из немецкого посольства в Москве{32}.

По всей видимости, документы и сводки о деятельности агентов хранились в советском посольстве, откуда их и извлек Абец.

Сам Петэн продолжал сомневаться. Вскоре после 22 июня он собственноручно написал, что ему приходится иметь дело с двумя доктринами, применение которых представляется «нежелательным», — нацизмом и большевизмом: «Большевизм — самая серьезная опасность для Европы. Следовательно, у нас нет оснований сожалеть об ударах, наносимых ему сегодня. Нет также ничего желанного и в правлении нацизма, так как он навязывает подчиненным его власти народам те или иные виды принуждения, которые крайне тяжело переносить. Нетрудно предвидеть, что в силу такого принудительного характера и масштабности предприятия не замедлят появиться трещины, которые обрушат здание нацизма». Как позднее Петэн признавался Рене Массильи, надо, чтобы Германия вышла из войны «менее побитой», чем СССР. В то же время Петэн заявил 27 июня, что нападение Германии приведет к падению Сталина и положит конец коммунизму. Скорее всего, суть мыслей Петэна лежит где-то посередине между этими разными высказываниями{33}. Можно сказать, что Петэн и те, кто придерживался подобных взглядов, хотели, чтобы Германия вышла из конфликта крайне ослабленной, что дало бы Франции политическое пространство для маневра.

Созданию ЛФД предшествовали внутренние распри в среде коллаборационистов. Главы партий считали, что Петэн слишком боязлив, дабы идти на прямую конфронтацию, поэтому именно они, при поддержке Абеца, просили о создании армии волонтеров для участия в «крестовом походе».

Изначально Адольф Гитлер проявлял мало интереса к идее создания подобного формирования из французов. По мнению исследователя Бишопа, Гитлер просто презирал французов{34}. С точки зрения нацистов, в создании легиона не было смысла: план операции был рассчитан на 5 месяцев, а немцы не рассматривали французскую армию как нечто серьезное после разгрома год назад. Даже после встречи и переговоров в Монтуаре Гитлер остался на позиции сдерживания: ему нужна была свобода принятия решений в отношении будущего Франции, без укрепления позиций оккупированных территорий. Тем не менее для немцев сама задумка подобного формирования, несмотря на первичное нежелание Гитлера даже планировать нечто подобное, сулила неплохой пропагандистский выигрыш.

23 июня Абец, с которым коллаборационисты установили контакт, направил прошение в МИД о создании легиона. 1 июля Абеца проинформировали, что по проекту создания легиона будет дано положительное решение.

В тот же день правительство Виши выпустило официальное обращение, опубликованное в прессе, где заявляло, что нс будет чинить никаких препятствий тем французам, которые захотят «поучаствовать в европейской борьбе против коммунизма». Обращение касалось как добровольцев из оккупированной зоны Франции, так и из неоккупированной зоны{35}. Вдобавок, вишистское правительство по случаю создания ЛФД приостановило действие закона, запрещающего французским гражданам службу в иностранной армии. Также был отдан приказ никаким образом не препятствовать (под угрозой санкций) проведению в Армии перемирия набора в ЛФД{36}. Набор в этой армии практически ни к чему не привел, записавшихся было крайне мало.

Своим обращением Петэн дал понять, что правительство Виши не препятствует созданию легиона. Однако «не препятствовать» и «одобрять» — вещи разные. Одобрял ли Петэн создание легиона? На наш взгляд, если отбросить всю «победную» риторику, то не стоит этого утверждать, как минимум но отношению к начальному этапу созданию ЛФД (примерно до ноября 1941 г.). Так, американский специалист Дэйви писал, что «одобрение» Виши было очень натянутым, если не сказать иначе. Германские отчеты свидетельствуют, что французские власти из неоккупированной зоны препятствовали набору волонтеров. Также и в оккупированной зоне желающим записаться в легион ставились неофициальные барьеры. Даже больше: в мае 1942 г. германо-французская комиссия по перемирию подала официальный протест на тему того, что французские власти препятствуют набору в ЛФД{37}.

Совет министров на прошение Абеца от 23 июня дал свое согласие 4 июля. 5 июля Гитлер принял решение, установив 3 условия: легион должен быть «частной» инициативой (желание о создании идет «снизу»), а не государственной; не более 10 000 добровольцев; вишистское правительство не требует ничего взамен.

В этот же день, 5 июля, Абец получил подтверждение в виде телеграммы от Риббентропа, в которой говорилось, что правительство Рейха согласно «принять французов в качестве добровольцев в борьбе против Советского Союза»{38}. На это письмо, где говорилось также о численности будущего легиона, Абец ответил, что главы коллаборационистских партий обещали поставить 30 тысяч человек под ружье. Берлин сообщил послу, что вместо 10 тысяч планка может быть повышена до 15, но не более{39}. 6 июля (Дэйви утверждал, что это было 5 числа) Абец принял коллаборационистов и заявил, что Гитлер согласился сформировать легион, составленный из французов.

Отто Абец также поучаствовал в создании еще одного франкофонного подразделения вермахта — Валлонского легиона (Legion Wallonie){40}.

7 июля главы партий встретились с представителями германской армии и обсудили некоторые вопросы. Совещание проходило в отеле «Мажестик», который был занят германскими спецслужбами; в нем приняли участие Бюкар, Делонкль, Дорио, Деа, Костантини, Клементи, Буассель и Поль Шак. Все это было неслучайным: рейхефюрер СС Генрих Гиммлер дал указание максимально поддерживать пронацистские политические движения, поэтому некий раскол между французскими нацистами и Петэном был немцам на руку{41}. Встречу помогал организовывать оберфюрер Карл Альбрехт Обсрг{42}.

В результате встречи был образован Центральный комитет ЛФД, президентом которого стал Эжен Делонкль. Должность президента ЦК ЛФД во многом была лишь почетной, не неся в себе мощного фактического влияния. Делонкль пробыл президентом четыре месяца, после чего главы сменялись почти каждые два месяца. Реальный политический вес в ЦК ЛФД имел генеральный секретарь, ведающий вопросами пропаганды и рекрутирования.

8 июля в Париже открылся первый пункт по набору добровольцев. По иронии судьбы, ранее это здание принадлежало советскому агентству путешествий «Интурист». В этот же день, 8 июля, в газете НФП «Глас народа» («Le Cri du Peuple»), вышла статья, предлагавшая записываться в легион и разъяснявшая его цели: участие в «Крестовом походе против большевизма», представление Франции на Восточном фронте, защита европейской цивилизации. Особый упор был сделан на официальном одобрении легиона Петэном и Гитлером{43}. Пока что будущее формирование называлось просто «легионом французских добровольцев». Как пишет Дэйви, хотя название «Легион французских добровольцев против большевизма» широко использовалось уже в августе, официально оно было одобрено только 8 сентября 1941 г.{44}

Возникли определенные сложности с главой нового формирования. Так, 8 июля было объявлено, что французский генерал Хасслер (бывший командир 236-й пехотной дивизии) встанет во главе ЛФД. Интереснее всего то, что самого генерала об этом не предупредили, и оп узнал о своем назначении из газет. Последовал жесткий отказ с его стороны, мотивированный нежеланием иметь какие-либо дела с коллаборационистами, после чего Хасслер покинул Париж.

Эльзасец по происхождению, Хасслер изначально принимал участие в создании ЛФД (присутствовал на совещании в отеле «Мажестик»), однако по результатам этой встречи у него сложилось отрицательное мнение по поводу будущего легиона. 26 июля Хасслер написал письмо, в котором объяснил свой поступок.

По его мнению, ЛФД не был подлинно национальным по духу проектом, т.к. создавался немцами. Легион, как пишет Хасслер, не был официально санкционирован правительством Виши (вспоминая условие о создании легиона «снизу», это выглядит логично). Будущий легион был в большей степени лишь попыткой некоторых политических акторов извлечь максимальные выгоды из создания подобного формирования и попыткой провести какие-то дела за спиной Петэна, которому Хасслер был лично предан. В своем письме Хасслер также предрекал крах всему проекту, утверждая, что легион, созданный немцами, которые оккупировали половину страны, а не французским правительством, не будет принят гражданами Франции{45}.

По всей видимости, и внутри немецкого аппарата были какие-то разногласия по поводу создания ЛФД. Так, начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер в своем дневнике в записи от 9 июля 1941 г. отмечал: «Между Абецем и Штюльпнагелем [председатель германо-французской комиссии по перемирию генерал Карл-Генрих фон Штюльпнагель. — О.Б.] возникли разногласия по вопросу о вербовке добровольцев во Франции»{46}.

14 июля, при посредничестве Абеца, со стороны правительства Виши Берлину была передана специальная нота (в реальности было 2 поты). Этой нотой правительство Виши предлагало Германии свою посильную помощь в войне против Англии, СССР, а в случае необходимости, и против США. В обмен на свою лояльность вишисты просили гарантий сохранения Францией африканских колоний и своей территории в границах 1914 г., но без Эльзаса и Лотарингии. Нота сопровождалась несколькими проектами соглашений и протоколов о вступлении Франции в «тройственный пакт» (т.е. о присоединении к державам Оси — Германии, Италии, Японии), а также проектом франко-германского договора{47}.

Берлин это предложение отверг. Гитлер поручил Абецу вернуть «ноту 14 июля», указав, что она свидетельствует «о полном непонимании положения Франции, как нации, побежденной Германией». Помимо этого, Абец должен был напомнить вишистам, что численность будущего легиона не должна превышать 10–15 тысяч человек, а также то, что «поддержка таких организаций со стороны французского правительства нежелательна». Гитлер позже объяснил Абецу, что не хочет «менять что бы то ни было в тактике обращения с французами, пока кампания на Востоке не будет закончена». Однако после победы над СССР, когда Германия сможет увеличить свое присутствие во Франции до 50 дивизий, «он будет откровенно разговаривать с этими господами из Виши»{48}.

Несмотря на «нежелательность поддержки», по словам Дарлана, правительство «с интересом следило» за созданием ЛФД и «не скупилось на его поддержку», учитывая «выгоды», которые это сулило «как в политическом, так и доктринальном отношении»{49}.

Исходя из этого, стоит согласиться с французским историком Суту, который считает, что легион стал символом военного сотрудничества Франции Виши и Рейха, своего рода «центральной точкой», соединившей в себе разрыв в отношениях с Москвой, включение Франции в «новый порядок» и перспективу развития военного сотрудничества.

Продолжая эту мысль, можно предположить, что легион должен был стать некоей «гарантией» Рейху и, на наш взгляд, более политического, нежели военного свойства. Гарантией выбранного (пусть и, в определенном смысле, декларативно) Францией политического пути присоединения к «новому европейскому порядку». По нашему мнению, именно этим настроением, желанием «угодить» Рейху, но, в то же время, соблюсти свои интересы, характеризуется та позиция, которую заняло правительство Виши по отношению к созданию легиона. Таким образом, можно говорить об ЛФД как о больше политическом (нежели военном) жесте правительства Виши, который бы демонстрировал Берлину «положительную динамику» в вопросе Франции. Другое дело, что Гитлеру это сотрудничество было не нужно.

Интересно и то, что совещание 16 июля 1941 г., во время которого фюрер Германии определил направления будущей «восточной политики», началось с обсуждения предложения французов о создании легиона. Гитлер был возмущен и говорил «о бесстыдной газете правительства Виши», в которой разместили заметку с утверждением: «Война против Советского Союза является войной Европы; поэтому она-де должна вестись для Европы в целом. Очевидно, газета Виши хотела этим сказать, что воспользоваться плодами победы в этой войне должны будут не только немцы, но и все европейские государства»{50}.