Князь Святослав II

Изяслав так хватил кулаком по столу, что серебряная посуда зазвенела, а девицы, тешившие гостей веселыми песнями, враз примолкли.

Воцарилась тишина.

Бояре и дружинники обоих князей, замерев кто с куском, кто с чашей в руке, ждали, что будет дальше. Оставила еду и Гертруда, жестом подозвав к себе своего верного человека, ляха Людека.

Медленно поднялся со своего места Святослав, глаза его горели гневом. Негромко заговорил он, но речь его услышали все в гриднице:

- На холопей своих, брат мой, ты хоть криком изойди, а на меня орать не смей! Пусть ты великий князь, но и на твою силу у меня сила найдется.

Изяслав тоже поднялся из-за стола:

- Грозишь?.. Мне?! Великому князю?!

Святослав двинул в сторону кресло и повернулся, намереваясь уйти. Бояре черниговские поднялись вслед за ним.

- Не захотел ты, брат, чтоб меж нами разум был, - с угрозой промолвил Святослав, - так пусть будет меч меж нами.

Черниговцы во главе со своим князем, топая сапогами по каменному полу, удалились из зала.

Изяслав только теперь понял, что он наделал своей несдержанностью. Святослав слов на ветер не бросает, и дружина у него велика. Да и надо ли было вообще затевать свару из-за Ростислава?

Послал Изяслав вдогонку за Святославом воеводу Коснячко.

Догнал воевода черниговского князя и его свиту уже на дворцовом дворе: конюхи выводили из конюшен лошадей. Поклонился князю Коснячко:

- Не гневайся, Ярославич. Одумался брат твой, зовет к себе добрым словом перемолвиться. - И тихо добавил: - Нагнал ты на него страху!

Святослав усмехнулся.

- Не могу не подчиниться, коль сам великий князь зовет. - Оглянулся на дружинников: - Ждите меня здесь, коней держите наготове. Чаю, недолгая у нас с братом будет беседа.

Изяслав ожидал Святослава в небольшой светлице на два окна. Он стоял на высоким в половину роста наклонным столом и перебирал какие-то пергаменты.

Святослав вошел, снял шапку.

Коснячко предусмотрительно затворил закругленную сверху дверь, обитую железными полосами крест на крест.

- Вот! - Изяслав, не глядя на брата, протянул ему свиток. - Читай отцову волю.

Святослав ухмыльнулся: будто ему не ведомо отцовское завещание! Он сразу узнал и пергамент, и печать на нем.

- Да ни к чему это… - промолвил Святослав и произнес по памяти первую половину текста до того места, где упоминались Ростов и Суздаль, завещанные Ростиславу.

Изяслав развернул свиток, пробежал его глазами и удивленно посмотрел на Святослава.

- Дивлюсь я тебе, брат, - не то с восхищением, не то с недоумением проговорил он, - единожды написанное видел и запомнил слово в слово!

- И я тебе дивлюсь, княже киевский, - в тон брату Святослав, - нарушаешь завет отцовский и не сознаешься в этом.

- Ты мне начало завещания напомнил, а я тебе напомню конец его. - Изяслав громко зачитал: «…Князь же киевский да будет старшим над всеми князьями и вершит свою волю над ними по своему разумению, но во благо Земле Русской».

Изяслав поднял глаза на Святослава, словно уличая того в недомыслии.

Но тот не слушал, оглядывая быстрым взором лари и полки с толстыми книгами в кожаных переплетах. Книгами была завалена вся комнатушка.

- У отца-то книги на видном месте всегда стояли, а ты, брат, столкал их невесть куда, будто хлам ненужный, - упрекнул Святослав Изяслава. - Коли книги тебе в тягость, так хоть мне отдай или Всеволоду. Он-то их лелеет ни чета тебе!

- Я тебе не о том толкую, - рассердился Изяслав. - Я старший над вами и мне решать, кому какой стол давать!

- Эх, брат… - Святослав со вздохом присел на окованный медью сундук. В голосе у него и во взгляде появилась мягкость. - Разве обличать я тебя приехал? Разве не понимаю забот твоих? Но пойми и ты меня! Ослушался я тебя, каюсь. Господь наказал меня на это злодейством Ростислава. За помощью я к тебе пришел, а, ты меня вон выставляешь.

- Помилуй, брат! - Изяслав торопливо скатал пергамент в трубку и убрал в ларец. - Я сказал только, что надо бы оставить Ростислава в Тмутаракани от Руси подале, только и всего. А ты распалился. Да было б с чего! Иль земель у тебя мало, что ты за Тмутаракань держишься?

- Ты днепровские пороги оседлал, брат, - недовольно заговорил Святослав. - В Новгороде старшего сына посадил, на юге и на севере пошлина с купцов в твою мошну сыплется. Теперь еще волжский путь к рукам прибрал вместе с Ростовом и Суздалем. А мои земли черниговские, как остров посреди болота, что на нем растет, тем и живем. Только в Тмутаракани, земле дедовской, и сыпалось мне золотишко от гостей заморских. Да тамошнее злато ныне не мое, а Ростиславово.

- Чего же ты от меня хочешь? - спросил Изяслав.

- Хочу, чтоб помог ты мне Ростислава из Тмутаракани выгнать, - сказал Святослав. - Подспорья жду от тебя, брат.

- А коль решенье мое будет таково, что быть Ростиславу князем в Тмутаракани?

- Не бывать этому! - Святослав сдвинул брови. - Ты от своей выгоды не отступаешься, а почто я должен?

Изяслав помолчал. Не хотелось ему уступать Святославу, ведь он не просит, а почти приказывает! Не хотелось идти с войском через обширные степи к далекому Лукоморью. Да и куда опосля деть Ростислава? Святославу хорошо рассуждать, не в черниговские же земли побежит буйный племянничек. Побежит он скорее всего в Изяславовы владения, а то еще хуже - к венгерскому королю подастся. А что, если король венгерский даст войско Ростиславу и придется тогда Изяславу отдуваться одному? Святослав-то со Всеволодом вряд ли поспешат к нему на помощь, далеки их земли от венгерского порубежья. Нет уж, пускай лучше Ростислав сидит в Тмутаракани!

Изяслав сказал об этом Святославу.

Тот смерил брата презрительным взглядом:

- Может, скажешь еще, что это во благо Земле Русской? Иль еще что-нибудь из отцовского завещания зачитаешь? Одинаково мы с тобой его читаем да по-разному разумеем. Прощай!

Вышел и дверью в сердцах хлопнул.

Изяслав присел на стул у стола, задумался. Не уступил он Святославу, не пошел у него на поводу, а радости особенной от этого не было. Наоборот, гложет тревога или какое-то предчувствие. Ведь не отступится Святослав, покуда не выгонит Ростислава из Тмутаракани.

«И жаден, и упрям! - думал Изяслав. - Разве отдаст Святослав столь жирный кусок Ростиславу! А тот тоже хорош, знает, что урвать - не Новгород, так Тмутаракань. Такого удальца только в порубе и держать!»

Воевода Коснячко еще больше расстроил Изяслава, когда сообщил ему, что повернул коней Святослав не к Чернигову, а к Переяславлю.

- Станет теперь Святослав Всеволода супротив тебя подбивать, княже, - высказал предположение воевода. - Уж больно злой вышел от тебя брат твой.

Ничего не сказал на это Изяслав, а про себя подумал: «Святослав упрям, а Всеволод хитер. Недаром же он в любимцах у отца был. Всеволод чужого ума не купит, но и своего не продаст. С такими братьями надо ухо востро держать!»

* * *

Знал и Святослав, что Всеволод прежде поразмыслит, а уж потом к делу приступит. И не на всякое дело Всеволода можно с места сдвинуть, но только на богоугодное. А посему разговор с ним Святослав начал издалека:

- Мнится мне, что брат наш Изяслав больше супругу свою слушает, нежели бояр. А вокруг Гертруды немало ляхов-советчиков крутится. Средь них, сказывают, и люди германского короля мелькают, и слуги папы римского. Недавно папский легат часовню латинскую в Киеве освящал, так на событие это латиняне набежали, как мыши на крупу. Был посол чешский, моравский иже с ним и ляхов целая прорва.

- Чему ж дивиться, брат, то все наши братья-славяне, - пробасил сивоусый Всеволод, - живем мы с ними рядом и обычаями с ними схожи.

- Обычаями схожи, а верой разные, - возразил Святослав, - над западными славянами Папа Римский длань простер, над Русью патриарх константинопольский[13]. Вот и моя княгиня пристает ко мне, построй да построй латинскую церковь в Чернигове. Видишь ли, немцев к ней наезжает немало каждый год, а помолиться бедным негде. Я бы и рад воздвигнуть сей храм, только йот митрополит киевский запреты мне чинит. - Святослав хитро усмехнулся. - Мне запрещает латинские храмы ставить, а Изяславу запретить не в силах. Смех, да и только!

- У Изяслава с митрополитом Ефремом пря недавняя да злая, - задумчиво промолвил Всеволод. - Вот уже десятый год пошел, как византийский патриарх предал анафеме папу римского и весь клир[14] его. Выходит, что князь киевский на еретичке женат, с еретичками знается и об их благе печется. А это митрополиту ох как не по душе, ведь он родом грек. Но кабы знать, где упадешь, соломки бы подстелил. Не гнать же Изяславу от себя жену, коль родня ее латинской веры.

- А Гертруда, слава Богу, православие приняла, когда за Изяслава замуж выходила, - вставил Святослав, - а вот ляхи, что вместе с ней в Киев понаехали, веры своей не меняли. Через них Гертруда мужа своего с толку сбивает.

- Властолюбия княгине киевской не занимать, - добродушно улыбнулся Всеволод, - да и умна она - любого насквозь видит!

- Вот Изяслав-то под ее дуду и пляшет, - сердито бросил Святослав.

Всеволод спрятал усмешку в бороде: явно с обидой на Изяслава приехал к нему Святослав. Из-за чего же у его братьев раздор случился? Не из-за храма же католического? Одно очевидно - желает Святослав видеть во Всеволоде союзника против Изяслава.

Разные были сыновья у Ярослава Мудрого и по внешности, и по нраву, и по воспитанию.

Изяслав до мудрости книжной с детских лет был неохоч, хотя и от учения не отлынивал, до брани тоже был не охотник, больше любил пиры да застолья. Простоват умом Изяслав и в делах не тороват. Святослав, пожалуй, во всем, кроме силы физической, превосходит Изяслава. Он изворотлив умом, в языках и знаниях силен, от ратного труда никогда не бегал и в застолье любого перепить может, только успевай вина подливать. Святослав был любимым сыном княгини Ирины, супруги Ярослава Мудрого. Мать научила Святослава говору варяжскому и часто называла его варяжским именем Хольти. А у Ярослава Мудрого любимым сыном был Всеволод.

Всеволод унаследовал от отца густые русые волосы, тонкие губы и нос с едва заметной горбинкой, от матери-варяжки - голубые глаза, белую кожу и спокойный нрав. Ростом и статью Всеволод вышел в деда князя Владимира Красное Солнышко, но при всей своей могучей дородности имел маленькие кисти рук и небольшие ступни, чем еще в детстве удивлял сверстников и отца с матерью. В те далекие времена это считалось признаком царственности и доказательством высокородности. Руки и ноги Святослава тоже были небольшими, но при невысоком росте это казалось естественным.

Во Всеволоде с юных лет проявлялось внутреннее благородство и богопочитание, а также усидчивость и тяга к многознанию. Если Святослав запоминал сразу и легко, то Всеволод, обладавший к тому же немалым честолюбием, преодолевал трудности терпением. Часто в детстве он оставался за книгами один, в то время его старшие братья убегали на Днепр купаться или седлали коней для соколиной охоты. Когда Всеволод возмужал, Ярослав Мудрый часто коротал с ним долгие зимние вечера, обсуждая походы и деяния древних греческих царей и полководцев, перечитывая на пару при пламени свечей византийские хроники Георгия Амартола и Прокопия Кесарийского. Из всего прочитанного Ярослав Мудрый старался уразуметь для себя непостижимое для непосвященного ума свойство: на примерах далекого прошлого уметь делать верные выводы в жизни нынешней. Чтобы не повторять чужих ошибок, не исполчать помыслы свои на заведомо гиблое дело, ко всему подходить с умом, а не с сердцем. Крепко запомнил отцовские наставления Всеволод. И сейчас, глядя на Святослава, пытался понять, что таит он в себе, чего недоговаривает?

«Видать, мне на роду написано мирить братьев, когда они ввергнут нож между собой, - подумал Всеволод. - На много лет вперед зрил наш мудрый отец, предрекая мне сие».

- Латиняне по всей земле Русской распространились как саранча, - продолжал Святослав, - поляки в Киеве как у себя дома, немцы торговые дворища понастроили в Новгороде да Смоленске, и у меня в Чернигове отбою от них нет. Церкви латинские растут как грибы то тут, то там! А брат наш Изяслав, сидя на столе киевском, пирует иль гривны считает. За него Гертруда все дела вершит.

- Наговариваешь ты на брата нашего, Святослав, - вступился за Изяслава Всеволод. - Вспомни, сколь раз в походы он ходил то на голядей[15], то на ятвягов[16], то на торков[17].

- Ну на торков-то мы втроем ходили да еще Всеслава Полоцкого призвали, - сказал Святослав, - только бежали торки от воинства, не дошло дело до сечи.

- Не возьму я в толк, брат мой, в каком месте Изяслав тебе дорогу перешел, - промолвил Всеволод. - Неужто зуб у тебя на него?

Помрачнел Святослав:

- Высоко сидит Изяслав да низко мыслит. Думает, стал первым князем на Руси, так воля его - закон. Чужим именьем распоряжается как своим. По завещанию отцову старший брат должен быть праведным судьей меж нами, но не самовластием.

Не догадался Всеволод о причине недовольства Святослава, пока тот не заговорил о Ростиславе: где он сейчас и как там оказался.

- Мстит мне Изяслав за то, что ослушался я его, не выдал ему Ростислава на расправу. А ты бы выдал молящего о защите, брат?

- Не выдал бы, - честно признался Всеволод.

- Как думаешь, справедливо поступил Изяслав, отняв у Ростислава Ростов и Суздаль? - вновь спросил Святослав.

- Высшая справедливость только от Бога, - ответил Всеволод, - а у смертных иное справедливое устремление может обернуться злом иль напастью какой. Я так мыслю, не со зла перевел Изяслав Ростислава из Ростова во Владимир.

Такой ответ Святославу не понравился: изворачивается Всеволод.

- Может, и не без заднего умысла, - сердито проговорил он. - Хоть и глуп Изяслав, а подметил, что Ростислав на Новгород зарится и сторонники там у него есть. Вот и перевел его подальше от Новгорода на южное порубежье. Чем это обернулось, ты знаешь, брат. Теперь вот мне предстоит изгонять Ростислава из Тмутаракани.

Понял Всеволод, наступил момент, когда Святослав выскажет, наконец, цель своего приезда в Переяславль, и насторожился.

Прокашлялся Святослав:

- По весне хочу двинуть полки через степь на Тмутаракань. Призываю и тебя, брат, в помощь. Не ведаю, как дело повернуть может. По слухам, дружина у Ростислава отчаянная. Что скажешь?

- Не могу я немедля ответ дать, с дружиной посоветоваться надо. Путь не близкий, дорога незнаема.

- Пути к Тмутаракани мне ведомы, - за две седьмицы доскачем.

- Вот соберу бояр своих, переговорю с ними, тогда и ответ дам, - стоял на своем Всеволод, - а ты пока, брат, отведай угощенья моего, с княгиней моей потокуй. Она давеча о тебе спрашивала, жаловалась, мол, забыл про нас князь черниговский. А ты тут как тут!

Всеволод засмеялся и похлопал Святослава по плечу, - тот нехотя улыбнулся.

Держал совет Всеволод со своими самыми верными людьми, из всех мужей именитых в его дружине таких было несколько. По старшинству по правую руку от князя сидели воеводы Ратибор и Никифор, по левую - варяг Шимон. Далее: Иван Творимирич, Гордята Доброславич, Ядрей, сын Бокши, и Радим, сын Тихомира. В стороне от всех сидел одноглазый болгарин Симеон.

Выслушав князя бояре недолго думали.

- Не будет мира на Руси, покуда жив Ростислав, - сказал воевода Никифор, - понятно хотение Изяслава видеть Ростислава в Тмутаракани.

- Однако ж и Святослав справедливого хочет, намереваясь вернуть себе Тмутаракань, - возразил боярин Ратибор, - упрекать его в том нельзя.

- Значит, ты советуешь, Ратибор, помочь Святославу? - спросил Всеволод.

- Да, княже.

- Лучше быть с кем-то из братьев своих, чем в стороне, - сказал варяг Шимон, который всегда Стаговолил Святославу. - Грех отталкивать протянутую руку, князь.

- Помочь Святославу можно, но нужно взять с него плату за помощь, - высказал свое мнение Ядрей, сын Бокши.

- В таком деле помощь важна бескорыстная, - возразил Ратибор, - Святослав ведь не к польскому князю обращается, а к родному брату.

- Но и за здорово живешь двигать войско в такую даль тоже не след, - нахмурился Всеволод.

- А зачем нам двигать войско? - пожал широкими плечами Ратибор. - Надо уговорить Изяслава сделать это, благо время до весны еще есть.

- А коль откажется? - спросил Всеволод.

- Вот тогда и выступим сами…

Пока Всеволод совещался с боярами, Святослава развлекала застольной беседой княгиня Анастасия - белолицая, темноглазая, с небольшим точеным носом и яркими сочными губами. Недавно исполнилось Анастасии тридцать лет, но она была все так же по-девичьи стройна и подвижна. Прежде чем начать потчевать гостя медами да пирогами, княгиня представила ему своих детей: тринадцатилетнюю дочь Янку, десятилетнюю Марию и одиннадцатилетнего сына Владимира, которого она также называла Мономахом.

Святослав знал, как любила и почитала Анастасия своего отца византийского императора Константина Мономаха[18], поэтому и сына нарекла отцовым прозвищем кроме имени славянского. Всеволод сильно любил свою супругу и во многом уступал ей. Так, и младшая его дочь была названа в честь матери Анастасии, императорской наложницы, а старейшая, помимо имени Янка, имела второе имя Анна в честь бабки Всеволода, византийской принцессы Анны.

Немало греков жило при дворе переяславского князя, немало и наезжало их летом: торговые гости, умельцы разные, священники, посланцы императора… Константин IX Мономах умер в один год с Ярославом Мудрым, и теперь на троне державы ромеев[19] сидел Константин X Дука[20], сменивший перед этим еще двоих недолговечных императоров.