Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Роман галицкий. Русский король - Галина Львовна Романова на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

- За то! - вскрикнул боярин. - Ах, ты, пёсий сын! Сукин выблядок! Ты что это, поганец, сотворил? Куды жену дел?

- Жену?

- Куды Ярину увезли, где она?

- Ярина? - растерянно оглянулся Заслав.

- Вчера днём её на княжье подворье свезли! По Князеву слову! Что, скажешь, не ты ему, блудодею, жену с пьяных глаз отдал?

Заслав покачнулся. Разбитая тяжёлым отцовым кулаком губа болела, во рту было солоно, но ещё больнее и солонее было на душе. Так вот оно что! Вот, значит, почему князь его об Ярине расспрашивал! Ноги подкосились, и он тихо сполз на лавку. Вбежала мать, поднырнула под руку отца, собой заслонила непутёвого сына и обняла, прижала лохматую голову к груди, запричитала что-то. Заслав ничего не чувствовал. Ярину увезли. Отняли. Князь отнял. За что?

4

Недоброе свершилось в Галиче. А впрочем, Ярина ли первая, Ярина ли последняя.

Правду молвить, недобро жили за своим князем галичане. Надеялись они, что законный князь станет радеть о земле их, - но Владимир Ярославич словно мстил за давние обиды. Дни напролёт гонялся на охоте, а потом пировал с дружиной. Молодым ражим воям[5], у которых ни кола, ни двора, а всего добра, что князь подарит, предпочитал он смышлёных мужей. В дружину брал всё больше простых ратников или неродовитых боярских детей - у родовитых-то отцы в думной палате заседали, могли через сынов повлиять на князя, а Владимир того не хотел. Всю жизнь мечтал он быть сам себе голова - и дождался. Сбылась мечта.

В самом деле, живи и радуйся! Пропал куда-то ненавистный Олег Настасьич. Послухи доносили, что прискакал тот к князю Рюрику Ростиславичу Вышлобому в Киев, пал в ноги и поплакался о беде своей. Но у Рюрика были свои заботы. Он обещал подумать, а покамест отправил Олега жить во Вручий - маленький княжий городок, где сам часто бывал, а потому князя-наместника не держал. Там Настасьич и жил - ни богу свечка, ни черту кочерга. Можно было задуматься - как-никак когда-то Рюрик не оказал помощи беглому от отца Владимиру, а брата его ненавистного приветил, - но Владимир об этом не думал. Он знал, что Рюрик Ростиславич не станет помогать Олегу.

Окончательно Владимир обрадовался и уверился в том, что стал признанным князем, когда в конце зимы в Галич прибыли послы из соседнего Владимира-Волынского.

Без малого восемнадцать лет сидел на волынском столе Роман Мстиславич, Изяславов внук, правнук Мстислава Великого и праправнук самого Владимира Мономаха. Считая род свой от старшего Мономашича и будучи сыном, внуком и правнуком великих князей киевских, сам Роман в свой черёд мог надеяться сесть на киевском золотом столе, но после смерти отца, Мстислава Изяславича, тихо-мирно жил на Волыни, занимался обустройством земли, оборонял северо-западные свои пределы от ятвягов[6], литвы и жмуди[7] и ждал своего часа. Не сразу, а лишь уверившись в усилении Рюрика Вышлобого, дал он согласие на свадьбу с его дочерью Предславой Рюриковной. Был Роман связан родственными и дружественными связями с Польшей - в детстве и юности воспитывался у тамошнего короля Казимира.

Ныне известен был как воин храбрый - супротив самого Андрея Боголюбского в бытность князем новгородским водил полки! - и рачительный хозяин, устроитель земель своих.

И этот князь слал к нему послов! Владимир от радости не знал, что и думать. Ради такого случая повелел в поварне готовить знатный пир, а ловчих послал в княжьи угодья - искать и поднимать зверей.

В посольстве было трое волынских бояр и при них дьяк с грамотою. Владимир, светящийся от важности, слегка осовелый - с утра маялся с похмелья и ещё не отошёл, - прямо сидел на резном стольце, упираясь руками в подлокотники.

Набольший в посольстве был Рогволод Степаныч, не последний человек ещё при Мстиславе Изяславиче. Двое других были помоложе - Иван Владиславич и Еремей Студилич. При Рогволоде Степаныче был его юный сын, боярич Мирослав, отрок лет шестнадцати, ради науки взятый отцом в посольство.

Послы обменялись грамотами, и Владимир важно повёл рукой на крытую аксамитом[8] скамью, приглашая гостей садиться.

- Радуется сердце моё встрече с вами, - кивнул он. - Здоров ли брат мой, князь Роман Мстиславич волынский?

- Князь здоров, - кивнул Рогволод Степаныч, - и тебе того же желает.

- Каково во Владимире-Волынском? Всё ли благополучно? - продолжал расспросы князь. - Не лютуют ли ятвяги? Не ходит ли набегами литва?

- Ятвяги ныне рукою князя Романа усмирены, да и литва за набеги и бесчинства сполна поплатилась, - обстоятельно ответил боярин Рогволод.

- А доехали вы как? Спокойно ли на дорогах? Не чинились ли вам препятствия?

Боярин опять ответил, что всё хорошо, и сам задал вопрос о житье-бытье в Галиче.

Это были обычные расспросы, предваряющие всякое дело, как бы помогающие собеседникам получше узнать друг друга и из намёков догадаться, как поведут себя гости и хозяева.

Наконец, выслушав ответ на последний свой вопрос, князь Владимир спросил:

- С чем пожаловали, гости дорогие? - и замер выжидательно.

Рогволод Степаныч кашлянул и встал, оправляя зачем-то полы дорогой шубы.

- Зело премного наслышаны мы на Волыни о богатствах и силе Галича. Наша земля Волынская тоже не последняя есть, а лучше вместе, чем порознь жить. Вместе с добрым соседом и от ворога в лихую годину оборонишься, а в радости и пиры пировать легче.

- Не грозят нашей земле покамест вороги, - ответил Владимир, а сам подумал про Олега - что-то поделывает во Вручем его беспокойный братец?

- То правда твоя, князь. Да и не о битве я речь веду. У вас купец, у нас товар. У тебя, князь, охотник, у нас добыча. У тебя сети, у нас белые лебёдушки. Для-ради мира и спокойствия предлагает князь наш Роман Мстиславич старшую свою дочь Феодору за твоего, князь, сына замуж.

У Владимира взлетели вверх густые изломанные брови. Брачный союз? Насколько он знал, у Романа Волынского от Предславы Рюриковны не было сыновей - только две дочери. Роман ему почти ровесник, дети у них тоже в одном возрасте. Будет ли у Романа сын - неизвестно. А вдруг - нет? Вдруг да останется богатая Волынь без законного наследника? Вдруг да отойдёт к Галичу как приданое Романовны? Да и пусть не отойдёт, пусть родит Предслава Роману сына - пока жив Роман, грех отказываться от такого союзника! Он на Рюриковне женат! Не допустит же он, чтобы Рюрик Олегу полки снаряжал! И против кого? Против свекора родной внучки! Против зятя и дочери!

Мысли эти молнией пронеслись в голове князя Владимира, и он медленно, с достоинством, кивнул головой.

- Сказанное вами вельми дельно, гости волынские. Ныне отдохните с дороги, а ввечеру приходите на пир. Опосля обо всём обговорим!

Рогволод Степаныч поднялся первым. Еремей Судилич и Иван Владиславич за ним. Откланявшись, покинули палату, отправились вслед за провожатым в отведённые им покои. Владимир остался сидеть. Он уже всё решил и знал наверняка, что согласится женить сына на Романовне. И пущай старшему, Васильку, от роду пять годков - невесте наверняка не больше. Пока дети, пусть растут. А там поглядим.

* * *

Волынских послов поселили в палатах близких. Терем Владимира галицкого богат, чем-то напоминает Любечский замок, что строили по особому заказу Владимиру Мономаху. В таких палатах не только сам князь проживал - его ближние бояре, ключник, кормилец, поп с попадьёй, что служили в домовой церкви, дружина в три сотни воев, холопы, закупы и вольные слуги - всем хватало места.

Окна гостиного двора выходили как раз на заднее крыльцо и домовую церковку. Передохнув с дороги и переодевшись, бояре отправились помолиться перед пиром - за здравие своего князя и успех порученного дела. Но поелику во внутренних переходах они боялись заплутать, вышли за порог и порешили добраться до церковки по двору, окольным путём. Благо, после долгой дороги и сидения у князя Владимира всем хотелось поразмять ноги.

На нижней ступени красного крыльца, понурившись и обхватив голову руками, сидел могучий детина - косая сажень в плечах, кулаки что кувалды, по платью боярин или боярский сын. Сидел он, не видя ничего и никого, и только чуть покачивался из стороны в сторону, как пьяный.

Боярин Рогволод брезгливо отстранился от молодца - пьяных он не любил и счёл это дурным знаком. Но детина вдруг выпрямился и ожёг гостей строгим холодным взглядом. Рогволод Степаныч даже нахмурился - боярич был трезв, но в глазах его светилась такая боль, что он приостановился.

- Почто тут сидишь? - молвил Рогволод Степаныч.

- А чего не сидеть? Мне всё едино - хошь тут, хошь в омут головой, - глухо, с ненавистью ответил тот.

- Приключилось чего?

- Приключилось… - детина вздохнул и обречённо махнул рукой. - А то не ведаете…

Поднялся и, чуть пошатываясь, направился в церковку. Волынские бояре отправились следом.

Парень молился, встав на колени у самого алтаря, молился долго и жадно, часто осеняя себя крестным знамением и что-то лихорадочно шепча сухими губами. А потом вдруг оборвал неистовую молитву, согнулся вдвое, как от сильной боли, застонал.

Мирослав вопросительно взглянул на отца. Но боярин Рогволод и сам хмурился, покусывая усы. Волынцы терпеливо дождались, когда парень поднимется и направится вон.

Заслав не удивился, когда незнакомцы пристали к нему на дворе. Ему не терпелось излить кому-нибудь душевную боль - он только что ездил к князю, молил вернуть жену. Владимир сперва удивлённо вскинул брови, а потом, когда понял, что незнанием не отделается, пригрозил заточить строптивца в поруб, имущество его отдать дружинникам, а прочую родню его выслать на простых телегах, ежели ещё раз с подобной крамолой пожалует. «Князь всем вам отец, а супротив отцовской воли не идут!» - заключил он, забыв, что недавно стал князем именно отцовской воле вопреки. С тем Заслава и вытолкали взашей.

Волынские бояре зазвали нового знакомца к себе в палаты, там выставили жбан мёду и через пару часов, когда Заслав слегка захмелел и поутих, уже знали много интересного.

- Худо вам, стало быть, за князь-Владимиром живётся? - вопрошал Рогволод Степаныч, наклоняясь вперёд.

- Худо не худо, а - нерадостно, - отвечал Заслав, покачивая головой. - Так-то он князь неплох, но… лих чрезмерно. Отец мой, Сбыгнев Константинич, при его отце в думной палате сидел, а ныне хоть и вовсе забудь дорогу к Князевым палатам. Не сидит князь Владимир честь-честью, не думает с боярами - всё ему пить да бражничать, охоту по лесам гонять да жён чужих портить, - Заслав отвернулся, поиграл скулами. - Каб воротил он мне Ярину - сей же час собрался бы да и ушёл вон из Галича. Отца-мать брошу - они от угодьев никуда. Да и где они будут, те угодья, когда князь за нас возьмётся…

Боярин Рогволод переглянулся с Иваном Владиславичем. Доносили послухи и купцы заезжие о житье-бытье в Галиче, а вот ныне и самим убедиться пришлось.

Иван Владиславич повёл бровью - Мирослав тихо встал, отошёл к двери - абы кто не подслушал. Бояре придвинулись ближе к Заславу.

- А ежели не ждать? - шепнул Рогволод Степаныч. - Ежели самим за князя взяться?

- Это как это - самим? - встрепенулся Заслав.

- А просто. Ты сам пораскинь умом - сколько вас таких в Галиче, князем обиженных? Небось немало. Собрались да князя и выгнали - недовольны, дескать, поищем себе другого. Как Олега-то Настасьича шуганули? Так бы и этого!

* * *

Ярина воротилась однажды днём. В том же возке, закутанная до самого носа в дорогую, чёрной лисы, шубу, с ларцом, полным серебряного и золотого узорочья, и с мёртвыми, пустыми глазами. Сенные девушки вынули её из возка, под руки повели в терем - Ярина еле брела, спотыкаясь на каждом шагу. Заслав бросился было к ней - не повернула головы. Отстранив девок, поддержал под локоть - встрепенулась, как пойманная птица, забилась, и боярич сам отпустил молодую жену. Девки опять окружили её, отвели в ложницу. С нею вместе запёрлась старая Агафья - ни боярина Сбыгнева, ни самого Заслава к ней не допустили.

Что до волынских бояр, то они, сделав своё дело, скоренько воротились во Владимир-Волынский с докладом Роману Мстиславичу. Но сказанное ими запало в душу не только Заславу.

Глава 2

1

Отшумела разгульная Масленица, начался Великий Пост. Наступила весна. Днём ярко пригревало солнышко, посинело и стало выше небо. В тёплый полдень с крыш звонко лилась капель. Как оглашённые, орали птицы. Отряхиваясь, осторожно ступали по остаткам ноздреватого снега куры, пили талую водицу.

Весна началась чуть запоздавшая, но дружная. Всё тянулось к солнцу, всё оживало.

Не было радости только в терему боярина Сбыгнева Константинича. Молодая боярыня Ярина Борисовна так и не оправилась после того, что учинил над нею князь Владимир. Первые дни она лежала пластом - тогда в её светлице толпами толпились знахарки и ведуньи. Благодаря их общим усилиям, в начале Поста Ярина пошла на поправку, но и тогда не оправилась совсем и всё больше сидела где-нибудь в уголке. Когда Заслав входил, поднимала жалобный, как у побитой собаки, взгляд и молчала. Не сумев добиться от жены ни слова, Заслав выходил, а Ярина плакала, глотая слёзы.

Только со старой нянькой Агафьей и могла иногда перекинуться словом боярыня. Старуха первая заметила, что с её воспитанницей приключилось неладное. Вроде бы оправилась Ярина, а в глазах тревога и боль.

- Опять хвораешь, ягодка, - заметила она как-то днём. - Бледная вся, аж круги под глазами синие. Поведай, - нянька коснулась рукой холодного лба Ярины, - об чем кручинишься?

- Ни о чём, - прошептала Ярина и отвернулась.

А коли так, сходи прогуляйся по улице?

Не пойду, - промолвила Ярина совсем тихо.

- Ну так займись чем-нибудь… Принести рукоделье?

Боярыня только покачала головой. Нянька смело уселась рядом, обхватила её за плечи тонкими руками, привлекла за голову к себе, гладя по спине и безвольно сложенным рукам.

- O-и-йо…о-и-йо, - вполголоса баюкала она девушку. - Не томись, не рви сердца, ягодка. Поведай, о чём болит сердеченько. Повести своей старой нянюшке.

- Тяжко мне, Агафьюшка! Ох, тяжко, - вдруг с надрывом вскрикнула Ярина и, обняв няньку, быстро, запинаясь, зашептала что-то ей на ухо. Та тихо охнула.

- Ягодка ты моя, - только и протянула она. - Да неужто…

Поверить в самом деле было трудно, да и сама Ярина не верила, больше страхами питалась, но от девок она слышала, от мачехи тоже, а теперь сама уверилась, что и с нею приключилась эта беда. Мечтала родить Заславу сыновей и дочерей, а вышло так, что под сердцем маленьким змеёнышем свил гнездо ребёнок князя Владимира, плод насилия.

- Страшно мне, Агафьюшка! Страшно! - со слезами в голосе промолвила Ярина. - Если правда - позору-то! Позору не оберёшься! Как жить! Как в глаза Заславу смотреть? Он взойдёт - а у меня всё холодеет внутри! Ведь ежели прознаются… чего делать-то? Помоги! Травки какой ни на есть найди!

- Да на что ж тебе травка-то? - шептала перепуганная нянька.

- А сама знаешь, на что! Не буду его дитя носить, и всё тут! - жарко шептала Ярина, цепляясь за неё дрожащими руками. - А не поможешь - в колодезь брошусь, удавлюсь! Только бы не жить! Только бы не позорить Заслава!

- Что ты! Что ты! - срывала с себя её руки Агафья. - Грех это великий!

- Грех такое терпеть! Агафьюшка! - Ярина заломила руки. - Помоги! Господом Богом заклинаю! Иначе… иначе не ищи меня на белом свете, вот те крест! - она быстро перекрестилась.

Нянька опасливо оглянулась на дверь - а ну, как подслушают. Ярина мелко дрожала, в глазах плескался ужас и отчаянная решимость. Решившись, старуха притянула девушку к себе, погладила по бледной впалой щеке, и та разрыдалась у неё на плече.

- Ништо, ягодка, - успокаивала её нянька. - Успокойся, красавица моя! Утри слёзки. Добуду я тебе травки, как есть, добуду!

- Спасибо, Агафьюшка! Век Бога за тебя молить буду. - Ярина, наклонившись, исступлённо целовала морщинистые руки старой няньки…

Старая Агафья сдержала слово. Миновало всего несколько дней, как она, выбежав куда-то на рассвете, опять толкнулась в светёлку молодой боярыни. Ярина, эти дни жившая как на иголках, - всё казалось, что вот-вот все увидят проклятый живот и догадаются о её позоре, - сама бросилась отворять.

- Ну что? Что? Принесла? - допытывалась она дрожащим голосом, просительно заглядывая ей в руки.

- Принести-то принесла, - нянька тискала в пальцах маленький узелок. - Да только ладное ли дело? Живое дитя губить…

- Не дитя то - змей подколодный! - воскликнула Ярина. - Всё нутро мне выесть хочет! Ни встать, ни сесть! В храм божий - и то ходу мне нет! Либо его изведу, либо самой мне в живых не быть!

- Что ж, - вздохнула старуха, - знать, тому и быть… С недоверием относилась она к принесённой траве. В посаде жила одна травница, именем Милуха. Была она вдовой, муж её помер через месяц после свадьбы, и все говорили, что Милуха уморила его сама. Но была она знатной травницей и знахаркой. Вся округа бегала к ней, чуть что приключится. Тая хозяйкину беду, Агафья не сказала ей всего - молвила только, что девка больна, лежит в горячке и сама прийти не может. Милухе не раз доводилось помогать девкам, что себя не соблюли. Она сготовила траву и научила Агафью ею пользоваться.

- Вот, матушка, - нянька осторожно развязала узелок и показала Ярине сухие ломкие корешки и стебельки травы, - материнка да пижма, да вех с борец-травой. Надобно половину сварить, вином развести да испить с молитвою, а после велить баньку затопить пожарче. Всё как рукой снимет!

- Снимет ли? - Ярина с тревогой смотрела на травки. Не верилось, что в них такая сила.

- Знахарка клялась, что снимет… Да не пужайся, ягодка! - Она погладила девушку по плечу. - А страшно - так я назад снесу?



Поделиться книгой:

На главную
Назад