Помоги проекту - поделись книгой:
Проба сил нам явно удалась. Довольны были наши спортивные руководители. Но особый подъем испытывал зритель. Болельщиков, стоявших плечом к плечу на восточной трибуне стадиона «Динамо», на каждый матч собиралось не менее тридцати тысяч. Да, так быстро, с первой попытки, завоевал тысячи поклонников новый вид хоккея.
В хоккей с шайбой поверили. Особенно после тех трех первых международных встреч. Пусть не все эти матчи оказались для нас победными. Но зритель увидел – мы не просто играли в хоккей, мы сражались с превосходящим нас силой соперником и борьбу вели на равных. А это зрителям, многие из которых донашивали солдатские шинели, не могло не понравиться. Не могла им не приглянуться и новая игра – быстрая, динамичная, чередующая приливы и отливы атак. Хоккей, подобно туче небесной, всегда таит в себе неожиданное, готов в любую секунду разразиться то молнией и громом, то вихрем и градом…
Важно было теперь закрепить достигнутое, усвоить урок. Сделать хоккей игрой массовой. Определять, какие тактические построения оптимальны для наших спортсменов с учетом их физических, психологических особенностей. Как можно лучше использовать в хоккее те качества, что прививает молодым людям наша школа, комсомол, сложившийся в стране жизненный уклад. Важно, конечно, не только научить ребят трудиться – энтузиазма в те годы у всех было в избытке, – но и трудиться рационально, продуктивно, нащупать средства и методы круглогодичной работы хоккейных команд. Такого опыта у нас тогда не было.
Мы, тренеры и спортсмены, прекрасно понимали, что в нашем первом успехе есть, помимо закономерностей, и немножко улыбки фортуны. Тренерский совет сборной (а в него, кроме меня, входили наставники ведущих клубов Аркадий Чернышев, Владимир Егоров, Александр Игумнов) стал чаще собираться, устраивать тренерские совещания и семинары, где обсуждались различные проблемы хоккея. Разговор, как правило, шел прямой, откровенный, много было споров. Пусть не всегда нам хватало аргументов, доказательности в этих словесных «боях», зато фантазии, увлеченности было с лихвой. Любую, едва лишь наметившуюся, как глазок на ветке, свежую мысль мы подхватывали, брали на заметку.
И тут – небольшое отступление.
Счастье, если встречаешь в жизни мудрого друга, наставника. Я уже упоминал вскользь, что тренерскую науку постигал в Московском институте физической культуры, где кафедру футбола и хоккея возглавлял Михаил Давидович Товаровский. Досконально зная эти виды спорта, он умел очень интересно раскрывать перед слушателями их внутреннюю суть.
Но, пожалуй, главным и, добавлю, бесценным качеством Товаровского было искреннее участие в нас, молодых. Он никогда не взирал на нас с пьедестала своих обширных знаний. Это он, едва мне минуло девятнадцать и я только что поступил в Высшую школу тренеров, дал мне совет: «Иди, работай. У тебя нет командного голоса, да и вообще много чего еще нет». И я, мальчишка, стал тренировать заводскую футбольную команду в городе Загорске под Москвой – бесценная была для меня это школа!
Позже наши взаимоотношения сложились так, что мы стали друзьями. И всегда, трудно ли было мне или легко, весело на душе, я спешил встретиться со своим учителем, чтобы поделиться с ним радостью, высказать наболевшее.
Но вернемся к событиям конца 40-х годов. Мы тогда совсем не знали мирового хоккея, его истории. Доходили до нас слухи, что за океаном, в Канаде, существует какой-то особенный, почти сказочный хоккей. Правда, некоторым счастливцам, например А. Чернышеву, С. Савину, довелось увидеть игру канадских хоккеистов на олимпийском турнире в Санкт-Морице. Рассказам очевидцев о зарубежном хоккее мы внимали, затаив дыхание. Понимали: наши будущие соперники играют в хоккей долгие годы, опережают нас. После встреч с чехословацким хоккеем мы осознали свои немалые огрехи в технике и тактике игры. Но эти впечатления от матчей были пока расплывчаты, они требовали уточнения: в каких именно компонентах, деталях игры мы уступаем зарубежным командам. Хотелось увидеть, ближе узнать хоккей других стран. И вот однажды такая возможность мне предоставилась.
В Скандинавии гастролировал канадский любительский хоккейный клуб, и мне предложили собираться в дорогу, чтобы посмотреть его выступления. Радостный, окрыленный, я тут же сообщил по телефону эту чудесную новость Михаилу Давидовичу Товаровскому. Он попросил меня приехать к нему домой. Встретил удивительно холодно. «Так, куда это вы, молодой человек, собрались?» – спросил он меня в своей обычной ироничной манере. Я объяснил, что есть, мол, возможность увидеть на хоккейной площадке и шведов, и финнов, а главное – канадцев, о которых ходят легенды. «Вам не следует никуда ехать!» – огорошил меня мой наставник. «Почему?» – недоумевал я. «Вы не созрели смотреть зарубежный хоккей, – отвечал Товаровский. – Ведь если вы увидите иностранцев, сами уже ничего придумывать не будете – так человек устроен. А надо выдумывать, создавать свое. А уж когда твердо станете на собственный путь – тогда и ездите, смотрите!»
И я отказался от командировки за рубеж. Не мог не отказаться – уж больно велик был авторитет Товаровского. Хотя, не скрою, смутная, затаенная обида засела в душе.
Прошли годы упорного или, как я привык говорить, шахтерского труда. Не за горами были зимние Олимпийские игры 1952 года. Мы очень надеялись принять в них участие – жаль, не случилось. К тому времени мы успели сыграть немало международных товарищеских матчей с шведскими, польскими и чехословацкими командами. Побеждали, проигрывали, сравнивали себя с соперниками, набирали бесценный международный опыт. И вот во время одной из встреч со мной Товаровский, наконец, сменил гнев на милость: «Можешь выезжать за рубеж. Смотреть хоть канадцев».
И вот я в Скандинавии, где зимой 1951 года совершала турне канадская любительская команда. Я посещал не только все тренировки и матчи канадских хоккеистов. Мне важно было видеть их и за пределами хоккейного стадиона. Особое внимание привлекал тренер. Мне казалось, что, наблюдая за ним, я сумею подметить что-то необычное, очень важное для себя. Но мне не повезло. На тренировках тренер лишь изредка давал о себе знать – то свистком, то короткой недовольной репликой или гримасой. По ходу матча он, кажется, только и делал, что открывал «калитку», контролируя смену звеньев. И практически после каждой игры его, в стельку пьяного, хоккеисты уводили под руки в номер отеля.
А вот вратарь канадской команды мне понравился. Хоккеисты переезжали из города в город поездом. Коротая время, кто-то из спортсменов играл в карты, кто-то отсыпался после бурно проведенной ночи или дремал в углу купе. Вратарь же обычно читал. Книги, газеты, иногда что-то записывая в блокнот. Порой заводил разговор с товарищами. Увы, я ничего не понимал. Догадывался только, что речь идет о хоккее.
Сколько раз в жизни корил я себя за то, что не владею иностранными языками. Вот и сейчас – сижу рядом с канадцами, вижу их оживленные лица, жесты и… не могу принять участие в разговоре. Могу лишь предполагать его содержание, развитие…
Когда начинал говорить вратарь, его собеседники как-то смолкали, внимательно его слушая. Чувствовалось, что среди хоккейных шалопаев этот парень имеет вес и авторитет. Серьезным, основательным выглядел он и на тренировках, и во время матчей. Был, пожалуй, самым надежным игроком в команде.
У нас в то время ходило суждение: «Нормальный человек в ворота не встанет!» Уж больно опасным было это место. Ведь защитным снаряжением не были обеспечены даже вратари команд мастеров. Как правило, стражи ворот надевали телогрейку, а сверху – свитер. Вот и все защитное снаряжение… После матчей, тренировок, моясь в душе или парясь в бане, мы смотрели на вратарей с состраданием: тела их постоянно были «украшены» множеством синяков, кровоподтеков, ссадин. Но сами вратари никогда не жаловались на свою судьбу. И, совершая водные процедуры, гордились, похоже, не только своим, как правило, крепким телосложением, но и «боевыми» хоккейными рубцами.
В судьбе Анатолия Тарасова произошел эпизод исключительный во всех отношениях.
Было это в начале 50-х, когда в Советском Союзе набирал популярность «канадский хоккей». Мы многого не знали, искали какие-то свои подходы, но из-за неучастия в международных турнирах, конечно же, не получали столь необходимого опыта. Опыта соревновательного и, что было еще важней, опыта методического. Ну что говорить, если канадцев – родоначальников игры! – никто из нас живьем не видел. И «железный занавес» ставил крест на перспективе хоть одним глазком взглянуть на законодателей хоккейной моды в мире. Правда, уровень Чехословакии был нам знаком: встречались в товарищеских матчах, которые давали пищу для размышлений; наши друзья по социалистическому лагерю еще с довоенной поры стабильно участвовали в чемпионатах мира – в Европе они были сильнейшими, но Канаде серьезную конкуренцию не составляли, за исключением одного-двух случаев. Родоначальники посылали любительские клубы на международные соревнования и разделывали всех «под орех».
Разрыв в спортивном уровне был колоссальный. Канадцы с 1899 года вовсю культивировали ими же придуманную игру, а русские приступили к ее освоению только в 1946 году. В этих неблагоприятных условиях практически полной изоляции молодой тренер Анатолий Тарасов пытался сам что-нибудь придумывать, совершенствуя тренировочный процесс по основным направлениям: физическая подготовка – общая и специальная, техника, тактика, психология. Однако необходимость воочию познакомиться с канадскими командами оставалась насущной потребностью, из-за закрытости страны превращаясь в несбыточную мечту.
И вот однажды такой шанс представился! Тарасову предложили загранкомандировку на международный турнир с участием любителей-канадцев. Воодушевленный Тарасов поспешил поделиться этой новостью со своим учителем Михаилом Давидовичем Товаровским, доцентом кафедры спортивных игр Московского института физкультуры. Его реакция была абсолютно неожиданной и, я бы даже сказал, шокирующей: «Не надо вам ехать в Европу, чтобы посмотреть на канадцев. Ни в коем случае! Станете копировать их, а это помешает в разработке концепции при освоении новой игры. Приказать вам я не могу, но если хотите моего совета, то я все сказал…»
Поразительна проницательность Товаровского!
Еще поразительней то, что Тарасов… прислушался к его совету. И отказался от загранкомандировки! Не зная, когда представится в ближайшем будущем еще такой шанс, да и представится ли он вообще…
На мой взгляд, эта история ключевым образом повлияла на тренерское кредо Анатолия Владимировича. Определила его генеральную линию на десятилетия – линию неугомонного и изобретательного новатора.
Любопытен и финал этой истории.
Года через три снова возникла возможность увидеть канадцев. Тарасов явился к своему учителю, которого глубоко уважал. И Товаровский дал «добро»: «Вот теперь можно – езжайте, изучайте канадцев. Я уже не боюсь, что вы станете их копировать».
Выходим в свет
Пришла, наконец, для нашего хоккея пора официальных соревнований. В Вене в феврале 1953 года впервые проходили зимние Студенческие игры молодежи. Советские спортсмены выступили удачно, в том числе и хоккеисты. Мы победили всех конкурентов. Играли весело, задорно, достаточно сложно для соперника. С нашим спортивным руководством имелась предварительная договоренность о том, что, в случае победы в австрийской столице, мы переедем в Швейцарию и примем участие в первом для нас первенстве мира в Цюрихе.
Однако эта договоренность была нарушена. В команде отсутствовал Всеволод Бобров. Он был травмирован. И как ни доказывал я, что мы способны успешно сыграть на чемпионате мира и без сильнейшего игрока, команду отозвали в Москву. Руководители спорта не поверили в наш коллектив. А вот в «звезду» они верили. Мне, тренеру, было обидно это сознавать. Обида была нанесена и игрокам. Вместо команды в Цюрих была направлена небольшая делегация наблюдателей. По-видимому, чтобы как-то успокоить, послали туда и меня.
Когда мы прибыли в шикарный отель «Дольбер» в центре Цюриха, первый вопрос организаторов чемпионата мира был: «Где советская команда?» Мы отвечали, что команда не приедет. Нас стали всячески уговаривать, обещали даже перенести на два-три дня чемпионат. Мы, однако, были бессильны что-либо предпринять… Тем не менее в эти дни наш хоккей был принят в Международную лигу.
Март 1954 года – важнейшая веха в истории нашего хоккея. Впервые приняв участие в чемпионате мира – он проходил в Стокгольме, – советские хоккеисты, победив в финале со счетом 7:2 канадцев, стали чемпионами мира и Европы. Победа сенсационная, но по всем статьям и заслуженная. Руководил командой Аркадий Чернышев, ему помогал Владимир Егоров. Они построили игру на тактике максимального скоростного маневра с использованием быстрого и точного паса. Правда, через год канадцы в Дюссельдорфе взяли реванш – 5:0, вновь став чемпионами мира.
Исключительно интересно складывался олимпийский турнир 1956 года в Италии. В красивом местечке Кортина д’Ампеццо среди заснеженных гор на уютном хоккейном стадионе состоялся решающий матч олимпийского хоккейного турнира между сборными СССР и Канады.
Уже зная силу нашего хоккея, канадцы прислали на игры лучший любительский клуб, победителя розыгрыша Кубка Аллана «Китченер Ватерлоо Датчмен». Играть с канадцами в открытый хоккей нашим спортсменам было невыгодно. В составе канадской команды были игроки опытные, технически хорошо оснащенные. Наши тренеры выбрали единственно верное решение. Предложили сопернику прессинг. Необычный режим игры не понравился канадцам. С первых секунд матча они стали нервничать, часто нарушали правила. Действуя на контратаках, наша сборная после «уколов» динамовской тройки Кузин-Уваров-Крылов победила 2:0.
Вспоминая тот матч, мне хочется воздать должное хоккейной мудрости моего друга – тренера сборной Аркадия Чернышева. Никогда не забыть самоотверженных, уверенных действий нашего вратаря Николая Пучкова. Да и все игроки, не жалея себя, отдали все силы победе.
Товаровский короткое время являлся старшим тренером футбольного клуба «Динамо» (Москва), потом перешел в инфизкульт. Михаил Давидович был незаурядным ищущим специалистом, прирожденным педагогом, порядочным и интеллигентным человеком. То, что Тарасов встретил его в самом начале освоения «канадского хоккея», явилось большой удачей для Анатолия Владимировича, да и без какого-либо преувеличения с моей стороны – для всего нашего хоккея.
С чего следовало начинать освоение «канадского хоккея»?
На что делать упор?
Каким образом использовать наши наработки в видах спорта, которые были относительно близки к неизвестной нам до войны игре?
Хоккей с мячом. Или, как мы его называли, русский хоккей. Размашистое катание, высокие скорости и комбинационный стиль очень пригодились поколению первопроходцев.
Футбол. Атлетизм, координация движений и игровое мышление были присущи поколению Боброва, все они прекрасно выглядели на зеленом поле. Их летние тренировки – футбол на баскетбольной площадке, так называемый «дыр-дыр», – был своего рода приближением к «канадскому хоккею».
Эти два кита, две «плиты» в фундамент советского хоккея Товаровский с Тарасовым заложили продуманно и своевременно. Поколение «русачей» во главе с Бобровым на удивление стремительно ворвались в когорту сильнейших хоккейных держав, что наглядно подтвердили сенсационные золотые дебюты сборной СССР на чемпионате мира 1954 года и на Олимпийских играх 1956 года.
Отпраздновав олимпийскую победу, наши спортсмены и тренеры не «задрали носы». Мы знали, что зарубежный хоккей, особенно канадский, имеет за спиной огромную силу. Что наш триумф в турнире всего лишь эпизод и еще не гарантия стабильных успехов.
Мы, тренеры, были крайне заинтересованы в налаживании спортивных связей. И особенно – с родоначальниками мирового хоккея. И в Стокгольме, и в Италии на Олимпийских играх, в те счастливые для нашего хоккея победные дни я искал встреч с тренерами и боссами канадского хоккея. Хотя у меня было к ним много вопросов, главное, что мне хотелось узнать, это – желают ли они постоянных контактов с советскими командами, с нашим хоккеем. И от всех своих собеседников я получал холодный однозначный ответ: нет. Нет времени на такие встречи. В Канаде слишком плотный и обширный календарь. Не случайно ведь за много лет в Канаду не приглашалась ни одна из европейских команд. А что касается вашей команды, то мы проиграли случайно, недооценили вас.
Наиболее откровенные специалисты говорили, что наш хоккей канадскому зрителю не нравится, в нем, мол, нет динамики, страсти. Меня убеждали, что наш хоккей не смотрится, что он чересчур академичен и им, канадцам, непонятен. Не скрою, я мало верил словам собеседников. Полагал, что они или расстроены неудачей, или их одолевает гордыня.
В спорте, как и в жизни, время всему судья. Долго не хотели руководители канадского хоккея приглашать нас. И вдруг осенью 1957 года советской сборной предлагают прибыть в Канаду и провести восемь товарищеских матчей с любительскими командами. Хотя и были у нас другие планы, упустить возможность посетить родину мирового хоккея было бы непростительно.
Готовить команду для поездки в Канаду поручили мне. Времени было в обрез, а следовало сразу отбросить в сторону волнение и прочие эмоции, все до мелочей наперед продумать и учесть.
Главное – определить состав. Нужны не лучшие – из них не всегда составишь боевую команду, – а нужные игроки. Здесь я не совершил ошибки, допущенной мною позже, в 1960 году, когда на зимние Олимпийские игры в Скво-Велли (США) состав команды был, по сути, навязан мне Федерацией. Уж больно модно в то время было все решать коллективно, голосованием. А мне не хватило твердости, да и аргументы мои были для членов Федерации недостаточно весомы. Вот и повез за океан состав, что мне навязали, в который мало верил сам.
Итак, о составе для поездки в Канаду. Мысль такая: он должен быть экспериментальным. Что это значит? Воссоздам, по возможности, ход моих тогдашних рассуждений. Через призму предстоящих матчей, – а каждый игрок, само собой, должен вложить в них все свое мастерство и силы, ярко проявить черты своего спортивного дарования, – мы, тренеры, обязаны были по окончании турне четко определить, в каком направлении впредь развивать наш хоккей. Должны прояснить для себя, что в нашем хоккее легко разгадываемо канадцами, к чему соперники равнодушны. Что их задевает, что будет непривычно, труднопреодолимо для них в нашем хоккее.
Вот почему брать в поездку следовало не лучших игроков.
И, разумеется, не по одной лишь рекомендации тренеров клубов. Исходить нужно из того, что предстоящее турне – это «разведка боем», пусть даже со знаком «минус». Значит, в первую очередь в составе должны быть хоккеисты, способные побеждать – по физическим качествам, двигательным навыкам, по характеру. Это, возможно, не совсем удобно для создания боевых звеньев, но для проверки канадского хоккея на прочность все это казалось мне кстати. Каких форвардов «не полюбят» канадские защитники? Какие наши защитники окажутся не по нраву канадским нападающим? Это непростые вопросы. И чем раньше мы на них получим ответ, тем вернее определим, каких нам готовить хоккеистов в различных амплуа, куда вести хоккей в целом.
Итак, вот кто поехал в Канаду. Вратарями мы взяли взрывного Николая Пучкова и спокойного Евгения Ёркина. В защиту вошли высокоманевренные Иван Трегубов и Дмитрий Уколов, тяготеющие к силовому хоккею Николай Сологубов и Генрих Сидоренков. В нападении играли Константин Локтев, Вениамин Александров, Владимир Елизаров, Юрий Пантюхов, Алексей Гурышев, Александр Черепанов, Владимир Новожилов, Юрий Копылов, Николай Снетков и универсал Станислав Петухов.
Все это были москвичи. Поразмыслив, мы решили доукомплектовать сборную игроками из других городов – пусть они по возвращении расскажут землякам о Канаде, о ее хоккее. Так, из Горького пригласили физически одаренного защитника Владимира Солодова, из Ленинграда – техничного, но мягкого характером Валентина Быстрова, из Челябинска – творчески гибкого и сверхреактивного Анатолия Олькова. Состав этот был как мозаика, разнокрасочный – экспериментальный. Кто не по нраву придется канадцам – тот пригодится нашему хоккею.
Мы, разумеется, знали, что увидим в деле профессионалов и сможем – пусть умозрительно – сравнить этих игроков из легенды с канадскими любителями, да и с нашим хоккеем. Хотелось нам узнать и некоторые точные данные. Такие, например, какова длина скоростного маневра хоккеистов разных амплуа в определенные отрезки времени. Количество и качество передач, обводки, завершающих бросков, силовых единоборств в различных зонах хоккейного поля.
Конечно же, надеялись мы побывать и на тренировках профессионалов. Мы рассчитывали узнать о них как можно больше и сравнить свои впечатления с теми легендами, что сложились о них. А ходили разные, порой пугающие явной недостижимостью высоты хоккейного искусства слухи. К примеру, что бросают шайбу профессиональные игроки с поразительной точностью, попадают с 7–8 метров в крохотные – с монетку – мишени, прикрепленные к борту. Будто у них фантастический, не знающий осечек дриблинг. Доходили до нас и сведения о крутых нравах профессионального спорта: мол, хоккеисты сражаются, как гладиаторы, бурно реагируют на малейшую несправедливость и при этом не щадят даже судей. Слухи, слухи, слухи… Предстояло проверить их, увидеть все своими глазами, усвоить, пережить… И, конечно, хотелось взять верх хотя бы в половине предстоящих встреч с канадскими любителями.
На подготовку к матчам за океаном времени было отпущено ничтожно мало. И мы спешно готовились…
Когда я как тренер предлагаю команде новые упражнения, то считаю нелишним посоветоваться с игроками, объяснить их смысл, важность выполнения именно этих, а не каких-либо других упражнений. Предвидя, что, играя против нас, канадцы будут, как говорится, спускать «овчарок» – идти на столкновения, используя и силу, и злость, – важно было и проверить мужество игроков, и приучить хоккеистов к подобным единоборствам. И вот обязательным, как бы дежурным блюдом на всех тренировках стало такое упражнение для форвардов: им предлагалось поодиночке врываться в зону соперников с шайбой, ни на мгновение не теряя контроля над ней. Поначалу большинство хоккеистов не могли совладать ни с шайбой, ни с самими собой – ведь на рубеже между красной и синей линиями их встречали 7–8 обороняющихся, которые стремились преградить форварду путь.
В команде всегда есть «маяки»: игроки, на которых в отдельных элементах хоккея можно равняться. Это бесценные помощники тренера. И в этом упражнении были свои «короли» – Николай Хлыстов и Владимир Елизаров. В 8–9 попытках из 10 они врывались с шайбой в зону, а порой и все десять попыток были удачными. Обыгрывали соперника при помощи смены ритма, финтами, крутым маневром. Им нипочем были столкновения, они словно мячики отскакивали от защитников, а если и падали на лед, то тут же, сохраняя у себя шайбу, вскакивали на ноги и продолжали атаку. Были они удивительно устойчивы, хладнокровны, горазды на выдумку, игровой задор, озорство и хитрость. Кстати, именно они и в Канаде оказались самыми сложными персонажами для обороны соперников.
Это и другие упражнения, такие как первая атака с ходу на быстроту паса, служили не только экзаменом для игроков – с тем, чтобы тренер мог определить лучших и худших исполнителей. Они помогали хоккеистам обрести уверенность, чтобы в экстремальных условиях – в борьбе с соперником опытным и жестоким – действовали они расчетливо, тактически разумно.
Итак, состав делегации утвержден. Команда прошла инструктаж, хотя лишней необходимости напоминать о том, как вести себя за рубежом, не было нужды – все прекрасно сознавали значимость командировки.
Перенесемся в то не так уж и далекое (с моей точки зрения) время. Не было тогда у нас соглашения о воздушных перелетах с Канадой и США. Летим в Скандинавию с помощью «Аэрофлота», а далее, со многими остановками, – самолетами кампании «Эйр Канада». После этого перелета я был за океаном десятки раз и, пересекая Атлантику в ту или иную сторону, совершал, как правило, посадку на острове Ньюфаундленд, в аэропорту Гандер. И 30 с лишним лет назад мы сделали первую остановку там. Запомнилась она мне на всю жизнь.
Самолету нашему предстояло находиться в этом порту около двух часов. Мы решили размяться, побегать. Но, выйдя из самолета, я узнал, что поблизости есть каток и что его нам с удовольствием предоставят для тренировки. И вот выгружены наши спортивные баулы с доспехами, мы садимся в автобус и через несколько минут – уже на катке.
После долгого сидения в креслах салона ребята тренировались с таким удовольствием, что их пыл приходилось порой охлаждать. Время бежало быстро, мы и не заметили, что трибуны, вмещавшие тысячи три зрителей, постепенно заполнились. Возможно, потому, что зрители вели себя удивительно тихо, наблюдая за нашим занятием с каким-то благоговейным вниманием. Когда мы закончили, нас вкусно и сытно накормили в ресторане, не позволив расплатиться. Вернувшись к самолету, мы, довольные, что так гостеприимно нас приняли, попрощались с канадцами, вручив им свои сувениры и поблагодарив за возможность потренироваться и за вкусный обед. И тут заметили на их лицах легкое замешательство.
Один из провожавших нас людей, держа в руках увесистый пакет, произнес короткую речь, отметив, что это они благодарят судьбу за то, что первыми увидели советский хоккей и хоккеистов. Сказал, что им понравились наши ребята – веселые, удалые, крепко держатся на ногах, – но им трудно будет устоять против канадских хоккеистов там, на материке. Хоккей, мол, канадская игра, и невозможно представить, что есть соперники, способные хотя бы на равных играть с командами Страны кленового листа. А дальше…
Свою речь он завершил словами: «Мы весьма обязаны вам за эту тренировку. Вы, русские, какие-то не деловые люди. Видели зрителей на трибунах? Так вот, мы заработали на вас около трех тысяч долларов. А вы нас еще благодарите!» – и протянул руководителю нашей делегации Павлу Короткову пакет с деньгами: это, мол, ваша доля. Естественно, наш шеф от подарка отказался. В командировочной смете такого не было предусмотрено.
Вот и сказочный Монреаль – центр профессионального хоккея! Поразил нас огромный аэропорт, где к самолетам подкатывали необычные автобусы. Салон их поднимался до уровня дверного люка самолета, и пассажиры как бы переходили из одного помещения в другое, удобно рассаживаясь в креслах. Аккуратно и быстро нас привезли в здание аэропорта.
В этот же день, наскоро устроившись в гостинице и перекусив на ходу, мы появились в святая святых хоккейной Канады – огромном дворце спорта «Форум». Мы провели тренировку на льду, где тренировались, выступали перед публикой лучшие, самые выдающиеся профессиональные игроки.
Перед тренировкой, давая в раздевалке задание игрокам, я стремился их успокоить. Но, по-видимому, сам не смог скрыть волнения, и мои слова повлиять на них не могли.
Нам сказали, что на трибунах – около тысячи зрителей и среди них – в полном составе профессиональный клуб «Монреаль Канадиенс».
Мы послали на трибуну своего переводчика. Попросили его послушать, что скажут профессионалы о тренировке, как отзовутся о наших ребятах.
Как снять волнение у спортсменов, мы, тренеры, как будто бы знаем. Хорошая физическая работа, сопровождаемая веселыми шутками, разряжает нервное напряжение. Но как избавить ребят от скованности, вызванной ответственностью, ощущением, что за тобой следят сотни придирчивых глаз? И как мне, тренеру, в этих условиях остаться самим собой, сохранить спокойствие? Тогда у меня еще не было большого тренерского опыта, важного для общения со спортивными знаменитостями столь высокого уровня.
Мы провели тренировку, используя недавно изобретенный нами поточный метод. В конце занятия я остался на льду с двумя звеньями. Разучивали тактику игры в неравных составах, а затем работали с вратарями.
Николай Пучков… Мне не раз во время той поездки говорили иностранные журналисты, что на тренировку нашего голкипера следует продавать билеты особо. Он не был артистичен, зато – истинный спортсмен. Тренировался всегда страстно, забывая обо всем на свете. Был беспощаден к себе. Не раз шайба попадала ему в лицо, и даже на время теряя сознание, он не допускал до себя врачей. Немного отлежится на льду, наскребет в ладонь снега, нацарапанного коньком, потрет ушибленное место и вновь как ни в чем не бывало становится в ворота, вновь парирует летящие шайбы. Обижался, если ему бросали слабо, таких игроков гнал от себя. Требовал, чтобы броски были разящими, меткими. Памятуя о том, что уже немолод, Николай Пучков словно бы не хотел зря терять время, отпущенное на спорт: годы, месяцы, дни, часы… Временем дорожил.
Мне не терпелось узнать, что говорили о нас профессиональные игроки. Переводчик, посланный раньше на трибуну, к хоккеистам-профессионалам, рассказал, что канадцы во время тренировки очень веселились. Из множества реплик он сумел уяснить следующее: русские своеобразно и легко катаются на коньках. Что касается манипуляций с шайбой, то это, по их мнению, детский сад. Удивление вызвали наши передачи, их обилие. Бросать по воротам, как им показалось, русские не умеют, а главное – играть с ними неинтересно.
Я ожидал всего, но того, что услышу столь низкую оценку нашему хоккею, вовсе не предвидел. Это разозлило не только меня. О мнении канадцев я сообщил игрокам. Они стиснули зубы. Что ж, самолюбие в спорте я только приветствую. И в какие-то моменты тренер команды эту черту спортивного характера может использовать во благо. Однако не все игроки покинули «Форум» с намерением доказать канадцам, что и мы, мол, не лыком шиты.
И снова мой рассказ о Николае Пучкове. Чтобы постичь секреты вратарского амплуа, он как-то незаметно выучился читать и говорить по-английски. Всегда держал при себе англо-русский словарь и специальные книги по хоккею. У него появилась и канадская хоккейная литература. Скоро Николай сделался нашим добровольным гидом и переводчиком в загранпоездках. Однако, при всем моем почтительном отношении к знанию языка и специальным хоккейным книгам, я вскоре стал замечать, что Николаю знакомство с ними не в полной мере пошло на пользу.
В спорте следует уважать любого соперника, считаться с ним, но – в меру. Соперника нельзя бояться. Тем более подражать ему, делать из него идола. Преклоняться перед авторитетами – это значит в какой-то мере потерять себя. Авторитет канадцев в хоккее удивительно велик, постоянен, живуч. И что ж? Снимать шляпу? Слепнуть перед его сиянием? Убежден, что такие богатые хоккейными традициями страны, как Япония, Дания, Голландия, ФРГ, в том числе наши соседи финны, давно бы добились на международной арене куда более заметных успехов, если бы отказались от подражания канадской манере игры. Копия, это известно, всегда хуже оригинала.
Но, отвергая преклонение перед авторитетами, я вовсе не призываю хоккейные школы замыкаться в узких национальных рамках, всегда оставаться «самими собой». Хоккей игра творческая. И все-таки тренер во имя успеха не может не использовать такие категории, как национальные особенности и характер, наклонности и традиции народа, опыт физического воспитания, накопленный в стране. А если нет такого подхода к хоккею, то не сможет он иметь ни национальной окраски, ни стабильных успехов на международной арене.
Так что же случилось с Николаем Пучковым? Он, проштудировав многие книги, так влюбился в канадский хоккей, так поверил в его силу и непогрешимость, что не мог объективно оценивать даже свои собственные возможности. Все у канадцев – и тактические построения, и подготовка игроков – представлялось ему почти идеальным. И когда мы встретились с канадцами на льду, то наш вратарь подсознательно не верил в нашу победу. Невольно побаивался соперника, авторитет которого был для него слишком велик.
Я подолгу беседовал с Николаем. И лишь почувствовав, что слова мои бесполезны, переубедить его не смогу, принял единоличное и, на мой взгляд, единственно верное решение. Основным вратарем в команде стал Евгений Ёркин. Доверить ворота тому, кто хотя бы одной фиброй своей души не верит в команду, за которую выступает, я не мог. В психологически сложном турне по Канаде, считал я, в боевом расчете команды должны находиться лишь те игроки, кто искренне верит в свои возможности, кто не дрогнет перед лицом грозного и, допустим, более сильного соперника. Убежден, без такой психологической уверенности добиться успеха в спорте невозможно. Это мое давнее убеждение, для меня почти аксиома.
Глава II
Итоги
Хоть самые авторитетные канадские специалисты и журналисты предрекали нам крупные поражения во встречах с их соотечественниками, мы сумели первое свое боевое крещение в Канаде провести достойно. Начисто проиграв первый матч – просто не успели еще отойти от трудного перелета, сказались и разница во времени, и недостаточная акклиматизация, – мы потом выправились, стали одерживать победы. Вот итоги этого турне: «Уитби Данлопс» – 2:7, «Виндзор Бульдогс» – 5:5, «Китченер Ватерлоо Датчмен» – 2:4, «Садбери Вулвз» – 7:4, «Норт-Бэй Трапперс» – 6:3, «Халл-Оттава Канадиенс» – 6:3, «Кингстон Сеньорс» – 4:2, «Халл-Оттава Канадиенс» (ее еще называли «сборная юниоров Канады») – 10:1.
Конечно, эти победы пришли не сами собой. Потребовалось принимать меры для полной мобилизации каждого игрока. Сегодня с благодарностью вспоминаю тех осевых ребят и особо – капитана команды Николая Сологубова. Первый же матч, завершившийся, как я уже говорил, поражением, выявил главную нашу слабость – недостаток стойкости. Канадские игроки любого ранга всегда отличались этаким «игровым терроризмом». Пусть не обижаются на меня канадские игроки за такое определение их мужественной манеры игры. Это с точки зрения верного служения хоккею «то, что доктор прописал». Но в нашей команде далеко не у всех хватало выдержки, стойкости, желания терпеть жестокость соперника и при этом показывать все лучшее, на что способен.
Некоторые игроки стали выпадать из обоймы коллективной игры, кое-кому оказались не по душе столкновения с соперником, пусть и не всегда действующим в рамках правил. Они или подолгу обиженно лежали на льду, выпрашивая «милостыню» у арбитров, или отмахивались клюшкой, по-детски стращая соперника, гневя судей и в итоге наказывая свою команду.
Считаю, что волевое, нравственное воспитание, преданность игрока команде, хоккею, тренеру следует вести в общей системе работы с коллективом, ни на день не ослабляя к этим вопросам внимания. И тогда, возможно, совсем не обязательно применять какие-либо жесткие меры. Но тогда, в Канаде, не было отпущено времени на демократизм отношений. Матчи игрались подряд, с каждодневными переездами и перелетами.
Снова хочу вернуться к составу. Поиск его – это один из самых важных и далеко не простых разделов в работе тренера. Сколько проиграно матчей, турниров из-за ошибок в определении состава. По умению «делать» состав часто судят о квалификации тренера. Есть тренеры (таких немало), кто определяет состав звеньев по итогам товарищеских и календарных матчей. Дорогостоящее, считаю, это занятие. Дорогостоящее в том смысле, что поиск оптимального состава пагубно отражается на турнирном положении команды. И не только поэтому считаю несостоятельным такой подход тренера к определению состава.
Скажем, любой из наших или зарубежных выдающихся форвардов не мог успешно сыграть против защитника Валерия Васильева. Даже таким великим кудесникам хоккея, как Анатолий Фирсов и Валерий Харламов, полностью проявить себя в единоборстве с ним не удавалось. Это вовсе не означало, что форварды эти слабы. Просто Васильев, особенно когда был в ударе, умел, как мы говорили, «отбивать охоту к хоккею» у каждого, и делал это умело, мастерски и как-то непринужденно, вовсе не кичась этим. Он портил настроение любому форварду, не позволяя ему сыграть в меру своих сил и возможностей.
По моему убеждению, состав следует определять по-иному. Тренер ведь ежедневно, а то и по несколько раз в день проводит тренировки. Предлагает игрокам – всем вместе и каждому в отдельности – различные тренировочные упражнения. Тренер буквально бьется за рост мастерства своих игроков, и для этого он обязан знать о хоккеисте все до мельчайших подробностей – двигательные возможности спортсмена, его вкусы, привычки, характер. На что он способен, что в целом он может при твоем участии совершить, кем стать? Мой жизненный опыт свидетельствует: чем ближе к игрокам тренер, тем раньше и точнее «раскусит» он спортсмена, поможет ему раскрыть дарование, обратить его талант на благо команды.
Тренеры бывают разные: одни любят командовать, другими движет любовь к хоккею. Первые властвуют. Они подчеркнуто демонстрируют гордость своей профессией. Это, как правило, сильные администраторы, они в ладах с прессой. Но не всегда такой тренер – авторитет для игроков. А если все-таки авторитет, то, право, ненадолго. Для того чтобы игрок узнал и поверил в тренера, нужно время. Нужна череда трудных сложных тренировок, напряженных матчей, проверяющих и спортсмена, и тренера на прочность, нужны конфликты, крутые ситуации, в которых становится очевидным, кто есть кто.
Конечно, не каждый спортсмен ставит перед собой высокую цель. Лишь истинные мастера, люди интересные, творческие и пытливые, решившие лучшие годы своей жизни посвятить спорту, умеют ценить время, задумываются о смысле тренировок. Задают себе (и тренеру!) неоднозначные, непростые вопросы.
Они знают: многое, очень многое в их спортивной судьбе зависит от тренера. Ради того, чтобы стать мастером хоккея, спортсмен идет на многие ограничения. Жертвы эти оправданны, если удается достигнуть желанных вершин. А если нет? Когда к спортсмену приходит успех, тренер оказывается чуть в стороне. Ну, а при неудаче виноват, конечно же, тренер. Что ж, как говорят французы, «се ля ви» – такова жизнь!
Будучи армейским спортсменом-солдатом, а позже офицером, играя за команду ЦСКА в хоккей и футбол, я видел, испытывал на себе влияние разных тренеров. Всяческого уважения заслуживает футбольный маг – Борис Андреевич Аркадьев. Вот кто всегда безошибочно умел оценить футболиста, находил лучшие сочетания игроков. Знал, кто сегодня, в матче против конкретного соперника, не подведет команду.
Делая выбор, он умел отбрасывать лишнее – допустим, свое недовольство поведением игрока в быту. Он не принимал во внимание личные взаимоотношения. Ценность для него представляли умение, характер, честолюбие игрока и то задание, в которое он доверительно, как в некую тайну, посвящал футболистов. Одной-двумя фразами, словно художник мазками кисти, он сочно и свежо умел нарисовать картину предстоящего поединка, подчеркнув детали своей неповторимой интонацией, необходимой паузой. После чего каждому игроку не терпелось поскорее выйти на поле и подарить свое умение, мастерство и зрителю, и команде, и – тренеру.
Борис Андреевич был человеком высокой культуры. Особенно хорошо знал живопись, классическую, в том числе русскую, литературу. Речь его всегда была яркой, афористичной. Меткость лаконичных оценок спортсменов у Бориса Андреевича была поразительной. Во время футбольного матча он любил смотреть игру с галерки – с верхних рядов трибуны. Возле него всегда располагалась группа любопытных – тренеров и журналистов. Они предвкушали удовольствие не только от футбола, но и от аркадьевских реплик по ходу игры.
Эта манера, – сидя на трибуне, выражать свои мысли вслух, – как-то незаметно вошла в практику нашего футбола (да и хоккея тоже). Но часто звучат они диссонансом – вульгарно и фальшиво, – поскольку исходят от болтунов, а не истинных знатоков, гурманов спорта.
Иному читателю может показаться, будто я отвлекаюсь от темы. Ничего подобного. Для нас, тренеров-практиков, крайне важен опыт талантливых предшественников – один штрих, деталь может дать направление творческому поиску.
Итак, что же главное для тренера при оценке игрока, компоновке состава? Важнейшим тренерским качеством считаю умение рассуждать. Рассуждать наедине с собой, перебирая множество «за» и «против». Делать выводы. Проверять их, обмениваясь мнениями с кем-либо из коллег. Не тех, конечно, кто в рот тебе смотрит, а тех, кто понимает хоккей, кто имеет свое суждение и может смело его высказать, что поможет тренеру избежать ошибок.
Надо уметь предвидеть, какие могут возникнуть сложности в росте мастерства спортсмена, в действиях звена. Это важное тренерское качество – оно позволяет умело планировать тренировки, вкладывать в них важное содержание, ускоренно совершенствовать связи звена. К примеру, опытный тренер знает, кто из игроков и в каком матче может пока не «потянуть». Но он верит в спортсмена, в звено, зная, что время и труд сделают свое дело – игрок обретет умение, его вклад в успех команды будет возрастать.
Обычно я кладу перед собой чистый лист бумаги и с левой стороны пишу данные, которые говорят «за», раскрывают достоинства того или иного спортсмена, а с правой – те, что «против». Жизнь показывает, что сам игрок не всегда способен изжить свои недостатки. Возможно, восполнить пробел или вскрыть изъян ему поможет один из партнеров. Это не страшно, более того, такая компенсация сродни взаимовыручке, рождает особую прочность звена.
Тренеру, наконец, необходимы фантазия, творчество, основанные на точном представлении, каким быть хоккею в исполнении его команды. Хоккей этот должен быть очень неудобным для соперников. Конечно, прежде всего должен учитываться главный соперник, победы над которым особенно сложны и престижны. При этом в расчет берутся основные компоненты игры, а именно – атлетизм, уровень техники, тактика, волевая стойкость команды, а также некоторые особенности двигательного навыка конкретных хоккеистов, тактические нюансы в отдельных фазах спортивной борьбы.
Попытка укротить канадцев
Чуть позже, когда будем сравнивать наш хоккей с канадским, мы подробней поговорим об этих (подчас скрытых от глаз зрителя) деталях единоборства команд. Но на том важном для нашего хоккея рубеже, связанном с первым визитом советской сборной в Канаду, на всестороннюю подготовку рассчитывать не приходилось. В нашем распоряжении была лишь неделя. Да и находились мы за океаном в постоянном цейтноте. Перелеты, переезды, матчи через день… И не было у команды ни одного, очень важного, дня отдыха.
На бюро делегации я внес предложение о дифференцированном денежном стимуле для игроков во время турне по Канаде. Меня единогласно поддержали. И это обстоятельство сыграло немалую роль. Те хоккеисты, что выходили на матчи, сражались на редкость упорно и боевито. Игроки же, не попавшие в состав, или те, что снимались с матча из-за слабой игры, лишались премиальных.
Таким образом, мы сумели и деньги сберечь, пополнив кассу Спорткомитета валютой. Правда, потом, по возвращении домой, мне пришлось в связи с этим пережить несколько неприятных минут.
Так уж, видимо, устроен человек: он всегда себя ценит более высоко, чем стоит на самом деле. Конечно, это утверждение справедливо далеко не для всех. Такому болезненному самомнению подвержены, как правило, люди отнюдь не высокой культуры, не требовательные к себе. А в спорте часто бывает и так, что мы, тренеры, авансом захваливаем спортсмена, и он начинает на всех смотреть свысока, вполсилы тренироваться, а то и замышляет заговор против тренера. Это опасный момент в жизни команды. И не разобравшись основательно, оперативно, тренер может потерять контакт с командой.
Минутная для меня неприятность возникла на коллегии Спорткомитета, где мы отчитывались о поездке. Заместитель председателя – женщина решительная и боевая (к ней, по-видимому, «поступил сигнал») – вдруг заявила о беззаконных действиях Тарасова, потребовав разбирательства. Куда, мол, делась валюта, отобранная у спортсменов?
Но как хорошо, что встречалось мне на жизненном пути немало и мудрых, достойных своих постов руководителей – гражданских и военных. И в их числе – председатель Спорткомитета той поры Николай Николаевич Романов. Пусть он чаще ругал меня, чем хвалил, но все его замечания были, безусловно, справедливыми и толковыми: они помогали расти, видеть за горизонтом горизонт. И еще. Он более других понимал, что без экспериментов, без риска в спорте невозможно создать что-либо новое. Тогда, на заседании коллегии, решительно отмел наговор, сказав, что, как ему известно, излишки валюты руководителем делегации сданы в кассу Спорткомитета, а за эксперимент с дифференцированной оплатой и за итоги турне по Канаде Тарасову следует объявить благодарность. Так была поставлена точка в этом вопросе.
Мы привезли в Москву из Канады не только «победный багаж», но и массу впечатлений. В том ворохе фактов, наблюдений, данных, что мы собрали, следовало выделить главное. Любые впечатления и данные в спорте полезны, если ты, тренер, способен не только сделать из них выводы, но и воплотить в практику, в тренировочный процесс, заинтересовать новых игроков.
Хотя играли мы в Канаде против любителей, а матчи профессионалов лишь наблюдали с трибуны (а больше – по телевидению), все равно, вольно или невольно, мы сравнивали свое умение именно с действиями профессионалов. Тогда в НХЛ выступали шесть команд. Все они были гигантами хоккея, но наибольшее на нас впечатление произвел клуб «Монреаль Канадиенс». Мы присутствовали на матче этой команды с клубом «Торонто Мейпл Лифс». Сумели сделать кое-какие подсчеты. Например, длины маневра самых сильных форвардов и защитников, количества и качества передач, обводок, завершающих бросков, силовых единоборств в поле и у бортов.
Профессиональный хоккей – зрелище впечатляющее. Вспоминаю, как возвращались после матча пешком, не спеша, в отель по заснеженным улицам Монреаля и как задал я вопрос ребятам: «Ну как, мы можем сразиться с ними?» И ответа не получил.
Вопрос был, конечно, неправомерный, я бы даже сказал – бестактный. Игроки (а многие из них представляли собой цвет советского хоккея, были награждены золотыми медалями чемпионов мира, Олимпийских игр), отвечая на него, должны были бы признаться, что победить профессионалов они сегодня не смогут. Сказать так означало уронить свое спортивное достоинство, а ответить иначе – сфальшивить. Они выбрали третье – промолчали. Нужно было время, чтобы огромные впечатления, все пережитое во время матча улеглось.
Ведь каждый спортсмен смотрел хоккей не как зритель. Хотя мы и наблюдали за игрой с самых верхних рядов, с высоты птичьего полета, каждый игрок видел себя там, внизу, на площадке, где сражались профессионалы, как бы представляя себя в их шкуре.
И, конечно, не сразу сквозь призму увиденного можно было соотнести хоккей профессионалов и тот, в который играли мы. Не так-то просто даже мысленно «наложить» модель нашей игры на действо, увиденное в «Форуме». Лишь тщательно и придирчиво сопоставив все основные компоненты «двух хоккеев», можно было ответить на вопрос: имеем ли мы право на встречи с профессионалами? Тогда речь могла идти лишь о праве, а не о конкретной серии матчей.
Все же возвращались мы из Канады радостные. Встречали нас как триумфаторов не только в Москве. Летели мы домой через Стокгольм, и как-то по-особому тепло встречали нас обычно чуть суховатые шведы. Уже на аэродроме руководитель шведского хоккея Эклев, войдя в наш автобус, сказал, что вам, мол, русским, принадлежит достойное открытие «хоккейной Канады». В Швеции мы сыграли два матча, и, к нашему удивлению, оба выиграли. Силовая, страстная, порою жестокая силовая борьба там, в Канаде, закалила наших ребят. И они в свое удовольствие сыграли против расчетливых, корректных шведов.
Сегодня приходится слышать, что наши хоккеисты до встреч с канадскими профессионалами будто бы просто обязаны были обыгрывать любителей этой страны. Что любителей и корифеев профессионального хоккея разделяла якобы целая пропасть. Для того чтобы объективно разобраться, так ли это, я должен привести несколько цифр.
Поделиться книгой: