Бумерит

– Разумеется, все мемы первого порядка сопротивляются появлению мемов второго порядка. Но зелёный, последний и высший мем первого порядка, является последней чертой, через которую сложнее всего переступить, и не в последнюю очередь из-за нарциссической привязанности к ней. Коктейль из плюрализма и нарциссизма, который мы назвали бумеритом – это последняя преграда на пути к миру на земле.

Хэзелтон посмотрела в зал. В завершении выступления голос её зазвучал настойчивей и громче.

– Доктор Морин начал сегодняшний семинар вопросом, можем ли мы превратить эту планету в добрую, заботливую, интегральную землю мира? Похоже, что да, если нам удастся совершить скачок от первого порядка ко второму, преодолеть последний барьер в виде бумерита. Короче говоря, друзья мои, либо мы обуздаем бумерит, либо нам придётся принять участие в разрушении и уничтожении завтрашнего дня, и эта угроза уже распространилась по всему миру. Либо мы справимся с бумеритом, либо принесём клятву верности миру войны.

Она повернулась и медленно спустилась со сцены. Слушатели аплодировали стоя. Пробивающиеся сквозь овации крики и свист неодобрения говорили о том, что не все в зале были единодушны, однако само присутствие Хэзелтон заставляло с уважением относиться к сказанному ей, и люди охотно на это соглашались (хотя, скорее всего, они не заметили, как она искривляла пространство).

И тут до меня дошло. То, что Хэзелтон называла бумеритом, настолько же было прерогативой бумеров, как болезнь Лу Герига[21] – прерогативой Лу Герига. Заболеть этой болезнью мог кто угодно, просто название ей дали в честь самой знаменитой жертвы.

Я поднялся, чтобы уйти. Ким коснулась моего плеча.

– Если придёшь завтра, я открою тебе один секрет, – улыбнулась она. Я с опаской посмотрел на неё, потому что понятия не имел, что всё это могло значить.

2. [e-mail] (Розовые_Внутренности_Киберпространства@Зеркало. org)

Это кромешная, бесконечная, всепоглощающая темнота, своего рода мрачное кристальное чрево, влажное и удушающее. В нём протянуты светящиеся изнутри оптические волокна. По одному из таких волокон… несусь я. Я – сияющий луч света, бестелесный Экстаз, само существование которого уже является наслаждением. Ко мне плывёт голая, пульсирующая, вибрирующая, с раскачивающейся грудью, огромными сосками и набухшими половыми губами, манящая Хлоя. Я хочу наброситься на неё, но не могу пошевелиться. И вдруг понимаю почему: у меня нет тела. Свет, которым я являюсь, может наслаждаться только собственным существованием, без тела он не может насладиться существованием других. Радующийся самому себе свет сначала медленно, а потом странно подрагивая, угасает, уступая место черноте бесконечного вакуума. Начинается медленный и болезненный процесс умирания. Мне хочется кричать, но у меня нет рта, хочется забиться в конвульсиях, но у меня нет тела, хочется…

– ГОСПОДИ ИИСУСЕ! – наконец выкрикиваю я.

– Кен, Кен, посмотри на меня. Проснись, сладкий мальчик. Посмотри на меня.

– Хлоя, я понял, я всё понял. Это ужасно, Хлоя, трудно объяснить, но это просто ужасно, ужасно. Это вроде… типа… ну, типа вроде… чего-то… ужасного.

Гарвард Сквер – очень мрачное место. Когда-то давно, только начав учиться в старших классах, я оказался здесь и решил, что обязательно сюда вернусь, когда поступлю в колледж. Поражённый очарованием и красотой этого одновременно провинциального и космополитичного уголка, я в тайне радовался своему счастью. Но уже через несколько лет после этого Гарвард Сквер выглядел так же, как любая другая площадь в любом другом городе любой страны индустриального мира: там, где раньше были местные магазины, теперь открылись сетевые: тут Gap, прямо напротив – Barnes and Noble, там – Wendy’s, а за углом я, слава Богу, могу купить себе пару джинсов Banana Republic. Пол Ревир[22] теперь героически скачет напротив Макдоналдса. Я сам практически живу в Макдоналдсе, и все же…

Ещё одна причина, по которой Гарвард Сквер нагоняет тоску, заключается в том, что сама жизнь стала унылой. Кажется, это началось 8 апреля 1994 года. «Кобейн был единственным музыкантом, не уступающим в гениальности Джону Леннону», – сказал отец, наверное, желая сделать исключительный комплимент. Если так, надо было просто дать ему героин, и оставить его в покое. А теперь он мертвее мёртвого. Я чувствую себя глупым и заразным, вот и мы, развлекайте нас.[23] Почему он убил себя вот так? Зачем системе понадобилось влезть в его тело и завладеть его рукой, которая приставила к его голове ружье. Система инсценировала всё так, будто Курт сам нажал на курок, хотя в действительности это лицемерие общества зарядило ружье, сняло его с предохранителя и выстрелило. Может быть, день, когда умерла музыка, был в 1959-ом [24], а может быть, у каждого поколения есть свой день смерти музыки. Музыка моего поколения умерла в 1994-ом, и вместе с ней умерло что-то внутри меня, причём ни музыку, ни это что-то до сих пор не удалось возродить. Возможно, именно тогда появилось это моё ощущение отчаяния, и в мою душу под прикрытием лёгкой меланхолии проникла депрессия. С тех пор меня не покидает одна мысль: может быть, мой сиамский близнец – это призрак Курта Кобейна?

Кое-что беспокоило меня в Хэзелтон с её волнами бытия. Это было понятие о внутреннем, мысль, что сознание нельзя свести к материи. Ведь сама возможность искусственного интеллекта основывается на том убеждении, что сознание, конечно же, можно свести к материи, представить как чрезвычайно хитроумное программное обеспечение, работающее на чрезвычайно хитроумном аппаратном обеспечении. Один из моих учителей Марвин Мински (Marvin Minsky) в ответ на вопрос о том, научатся ли когда-нибудь машины думать, сказал: «Я машина, и я умею думать». Хотя один остроумный критик заметил, что, по меньшей мере, одна из частей этого утверждения неверна, у официального ИИ-сообщества было чёткое представление о том, что только материя имеет значение.

Ну да, мы говорим, что киберпространство «нематериально», но на самом деле мы имеем в виду, что информация передаётся посредством электричества или света, которые являются формами электромагнитной энергии, а энергия, разумеется, материальна, поскольку связана с массой всем уже порядком надоевшим уравнением E=mc2. Иными словами, киберпространство – это хоть и очень тонкая, электромагнитная, но всё же материя, которая совершенно не пугает материалиста, мечтающего, чтобы всё в мире оказалось сложными соединениями грязи.

Мысль о том, что во вселенной нет ничего, кроме материи, огорчает романтиков, поэтов и большинство адекватных женщин. Но хардкорных материалистов этот элегантный редукционизм не огорчает, а наоборот, заставляет кончать в собственные штаны, как выражается мой отец, – мама всегда краснеет, когда он так выражается. Мой отец является историческим материалистом (или марксистом, как это раньше называли), я – фотонный материалист (верю в кремниевые кибергорода, соединённые оптическими кабелями), но материя есть материя, так что в данном случае яблоко действительно укатилось недалеко от яблони.

Причина, по которой все в МИТе строят прогнозы относительно дня захвата мира разумными роботами, или «ботами», состоит в том, что, как мы все убеждены, сознание может быть загружено на цифровые оптические устройства, в своего рода киберпространство гиперкомпьютеров, и когда это произойдёт, кому вообще будут нужны люди? Разве что боты захотят посадить нас в зоопарк и демонстрировать своим оптическим отпрыскам как предшествующую им ступень эволюции – дарвинистский киберкошмар, простое предостережение, смешанное со страхом перед сиятельными ботами, к которым я, разумеется, собираюсь присоединиться.

В моей лаборатории до сих пор торчат древние бумеры типа Рэя Курцвейла (Ray Kurzweil), Билла Джоя и старика Негропонте (Nicholas Negroponte), а Эрик Дрекслер (Eric Drexler) и Ганс Моравек (Hans Moravec) всё ещё копаются в этих вопросах. Про них всё понятно по названиям книг, которые они пишут: «Машины творения», «Век духовных машин», «Робо-сапиенс» и «Робот: от простой машины к трансцендентному сознанию». Но на самом деле они вообще не понимают, о чём говорят. Они пытаются представить, что БЫ произошло, если бы их собственное оттюнингованное сознание было введено в киберпространство, но моему поколению лучше знать, как всё будет: мы уже подготовились к этому путешествию за рамки всего, что можно себе представить.

И всё же именно эта тема про внутренний мир меня беспокоит.

– Это потому что ты полный идиот.

– Спасибо, Джонатан.

– Хлоя всем рассказывает, что ты кричишь во сне. Это довольно забавно. И это тоже потому, что ты полный идиот. Если всерьёз верить, что мы все исчезнем в компьютерах, конечно, рано или поздно начнутся проблемы с головой. Эй, привет? Есть кто дома? У кого от таких мыслей не будет кошмаров? Это же само по себе полный кошмар, старик.

– Точно, Джонатан. Зато ты каждый день часами медитируешь и бормочешь себе под нос «хум-хум-хум» или «ом-ом-ом», ну или что ты там бормочешь. И единственное, что ты в результате этого приобрёл, – это мерзкий характер.

– Прекрасное приобретение, правда? Не завидуй, это тебе не поможет. Пойдёшь сегодня на Стюарта Дэвиса (Stuart Davis)?

– Я думал, буддистам полагается быть добрыми и сострадательными. Знаешь, как Далай-лама говорит: «Моя религия – это доброта к людям», ну и всё такое. Это как-то совсем не вяжется с твоими колкостями. На Дэвиса?

– Ну, знаешь, этот певец, который выпустил «Kid Mystic» и «Bright Apocalypse»[25].

– А, точно. Да, пойдём.

– Слушай друг, я сейчас специально для тебя достану из чулана свой приятный характер и кое-что тебе расскажу. Ты должен понять одну вещь о сознании, о своём собственном уме: либо ты веришь, что знаешь его изнутри, прямо сейчас, вот в эту самую секунду, и поэтому его невозможно свести ни к чему другому, либо ты веришь, что это всего лишь побочный продукт произвольной и бессмысленной материальной эволюции. И ты, кричащий и трясущийся комок человеческого мяса, веришь вот во что…

– Как мило.

– Ты веришь, что эволюция начинается с Большого взрыва, когда не пойми откуда вдруг появляется куча материи. Почему это произошло? Ну, если послушать тебя, это просто случайное «ой», «безо всякой причины», «так получилось». А потом бессмысленная тупая материя миллиарды лет, я подчёркиваю, миллиарды, изо всех сил эволюционирует, пока, наконец, не превращается в разумных существ, сидящих за этим столом. Ну, или по крайней мере в одно разумное существо за этим столом. Но с чего вдруг грязь ожила и начала писать стихи? Ты считаешь, это случайно? Так можно думать, только разве что отказавшись от наличной реальности твоего сознания. Ты вообще признаешь, что обладаешь сознанием? Нееееет, ты думаешь, что твоё сознание – это только проделки шаловливой грязи. Понятно, почему ты не спишь.

– Всё не так просто.

– Ну да, для идиотов, может, и не просто. Но для разумных существ очень даже просто.

– Зачем ты вообще сидишь тут и действуешь мне на нервы? Тебе ведь нужно считать свои вдохи-выдохи? Может, тебе пойти подышать благовониями и ещё поработать над своим безупречным образом?

– Хлоя говорит, ты дребезжишь, когда занимаешься любовью.

– Ну всё, меня это действительно достало. Хлоя бы никогда так не сказала.

– А-а, вместо «это неправда», ты говоришь «Хлоя бы так не сказала».

– Я даже не понимаю, что значит «дребезжишь, когда занимаешься любовью». Что это значит?

– А по-моему всё понятно. Это значит, что ты становишься машиной, и твои детали гремят и дребезжат, даже когда ты занимаешься любовью, – Джонатан запрокинул голову и залился смехом.

– Словарное определение термина «нарциссизм»: «излишне сильная озабоченность своим „я“, своей важностью, грандиозностью, способностями; эгоцентризм». Врачи утверждают, что внутреннее состояние нарциссизма – это, как правило, состояние расщеплённого «я», отчаянно пытающегося заполнить пустоты в своей структуре, преувеличивая собственную значимость и принижая других. Эмоциональный настрой: «Никто мне не указ!»

На сцене была доктор Клара Фуэнтес, страстная и взрывная как полцентнера динамита. Казалось, она стоит на какой-то непоколебимой опоре, но от этого не становится высокомерной или бесцеремонной. Хотя, возможно, «опора» – не совсем то слово, и лучше назвать это «уверенностью». Через шорох и шум, производимые опоздавшими к началу, я пытался расслышать её слова. И хотя часть меня до сих пор считала эту науку из помойки до смерти скучной, другая часть заподозрила, что эволюция сознания углеродных форм жизни может помочь разобраться с эволюцией сознания кремниевых форм жизни.

В общем, до меня дошло, что мне не помешает послушать этих чуваков из ИЦ. И ещё до меня начало доходить, что он был там, и он был моей судьбой, которая с рёвом неслась на меня по конвульсирующему лабиринту будущего.

– Большинство психологов сходятся во мнении, что, хотя существует множество проявлений нарциссизма, его наличие абсолютно нормально для детей, и в идеальном случае с возрастом он исчезает, или, по крайней мере, значительно уменьшается. В общем-то, развитие можно рассматривать как последовательное уменьшение эгоцентризма. Новорождённый младенец, по большому счёту, погружён в собственный мир и в основном не замечает окружающей его обстановки и контактов с другими людьми. Когда его сознание становится достаточно сильным и вместительным, он учится осознавать себя и узнавать других, позже – ставить себя на место других, тем самым развивая в себе заботу, сострадание и подлинное интегральное принятие, – ничто из этого не является врождённым.

– Как напоминает нам гарвардский психолог Говард Гарднер (Howard Gardner), «младенец полностью эгоцентричен, но это не означает, что он эгоистично думает только о себе – напротив, он не способен думать о себе. Эгоцентричный ребёнок не может отделить себя от остального мира, он не отличает себя от других людей и неживых объектов. Поэтому ему кажется, что другие тоже чувствуют его боль и удовольствие, без труда понимают его лепет и видят всё так же, как видит он, что даже животные и цветы являются частью его сознания. Играя в прятки, он может спрятаться у всех на виду, потому что его эгоцентризм не даёт ему понять, что кто-то может его найти. Всю историю человеческого развития можно назвать постепенным уменьшением эгоцентризма».

Я до сих пор не рассказал Хлое или кому-то ещё, что начал постоянно ходить в Интегральный центр, ведь меня бы не поняли. Никаких особых положительных причин ходить туда у меня не было. Даже если эти углеродные «уровни сознания» были реальны, я хотел убедить себя, что их можно описать в терминах ИИ, а следовательно – загрузить в кибермир будущего. Все эти разговоры о внутреннем мире и волнах застали меня врасплох, и мне нужно было удостовериться, что всё это просто вычислительные алгоритмы, что эти внутренние процессы, как и любые другие процессы, можно представить в цифровом виде, сделать полностью материальными. Мне нужно было знать, что эти мемы тоже дребезжат, когда занимаются любовью.

Я занял своё место, тихонько притаился, спрятал своё существование под ковёр. И Ким тут же меня засекла.

– Рада видеть, что тебе всё так же неинтересно, – сказала она, плюхнувшись рядом со мной.

– Сегодня будет, эээ, выступать Хэзелтон?

Ким повернулась ко мне и произнесла: «Ооооооо…»

– Ну, перестань.

– Сегодня только Карла. Зато завтра Джоооооан будет весь день, так что увидимся завтра, да?

– Это не смешно, Ким.

– Нет, смешно, Кен.

– Сегодня вообще будет интересно? Начало какое-то вялое.

– Будет здорово, правда. Когда она рассказывает про студенческие протесты шестидесятых в Беркли кто-нибудь из бумеров обязательно начинает кричать, улюлюкать, некоторые даже выбегают из зала – это очень весело. Хотя это и не так круто, как когда Карла рассказывает о коренных американцах и их настоящей религии, и сравнивает своё описание с тем, что на эту тему считают бумеры.

– Это будет, когда начнутся конкретные примеры бумерита?

– Да, на следующей неделе. Но сегодня тоже будет круто. Хотя ты, Кен эээ Уилбер, наверно, всё равно всё проспишь. А где Хлоя?

– Это не важно.

– Да уж, наверняка.

– Поэтому развитие по большей части подразумевает уменьшение нарциссизма и возрастание сознания. К примеру, Кэрол Гиллиган (Carol Gilligan) выяснила, что существуют три основных стадии морального развития женщины: она называет их своекорыстием, заботой и универсальной заботой. На каждой из этих стадий область применения заботы и сострадания увеличивается, а эгоцентризм уменьшается. Сначала молодая девочка заботится в основном о себе (стадия эгоизма), потом начинает заботиться о других, например, о семье и друзьях (стадия заботы), и, в конце концов, распространяет своё участие и доброжелательность на всё человечество (стадия универсальной заботы). Переход на более высокую стадию не означает, что вы перестаёте заботиться о себе: просто в дополнение к заботе о себе это позволяет вам выражать своё искреннее участие и сострадание по отношению ко всё большему числу людей.

– Мужчины, кстати, тоже проходят через эти общие три стадии, хотя, как утверждает Гиллиган, их больше интересуют права и справедливость, в то время как женщин – забота и отношения. Гиллиган считает, что пройдя все три стадии, и мужчины, и женщины могут интегрировать обе позиции, так что на универсально-интегральной стадии и мужчина, и женщина получает как мужской, так и женский голос, объединяя, таким образом, справедливость и сострадание.

– Ким, ты обещала открыть мне небольшой секрет.

– Обещала, да?

– Ну, перестань.

– Серьёзно, Кен, где Хлоя? Она что, такое не любит?

– Нет, не любит. И я, вообще-то, тоже не очень. В смысле, психологию. Знаешь, как у нас в ИИ-лаборатории называют психолога с половиной мозга?

– Как?

– Одарённым.

– Эти три основных стадии, которые проходят мужчины и женщины, в основном характерны для большинства форм развития. Их называют по-разному: доконвенциональная, конвенциональная и постконвенциональная; эгоцентрическая, этноцентрическая и мироцентрическая; «я», «мы» и «все мы».

Фуэнтес пританцовывала на сцене, излучая энергию как живой провод, подключённый к невидимой космической розетке. Я попытался сконцентрироваться на её выступлении.

Заметив мой страдальческий взгляд, вызванный чрезмерным напряжением, Ким наклонилась ко мне.

– Эти три стадии – всего лишь сильно упрощённая версия восьми стадий спиральной динамики. Так что радуйся, сегодня тебе, чтобы понимать происходящее, понадобится напрягаться в два раза меньше.

Она улыбнулась. Я храбро кивнул в знак согласия.

– Согласись с этим, – говорит голая Хлоя, вниз головой раскачиваясь на люстре. Её грудь колышется, а попка манит, обещая всевозможные удовольствия – стоит только протянуть руку. DJ Pollywog играет трек Ультрасоника «Girls Like Us Go Boom Boom»[26]. Смерть без тела – вот в чём загвоздка. Тело Хлои плывёт ко мне, окружённое сотнями обнажённых женских тел, и я опробую их все. Я – отстранённое монологическое глазное яблоко, односторонний наблюдатель, ненавистный моим преподавательницам-феминисткам. Я, отстранённый и бестелесый, смотрю на всех них, превращая их в объекты, уменьшая и унижая. Я декартовский бог, явившийся поиздеваться над миром. Какой толк быть мужчиной, если нельзя во всём видеть сексуальный объект? Я вижу всё, я хочу всё, я хочу использовать всё для своего собственного освобождающего взрыва, в котором моя депрессия на время теряет имя и мой сиамский близнец покидает меня, только для того, чтобы набраться сил и спланировать своё скорое возвращение.

Я не могу заниматься сексом без тела. Женщины не могут строить отношения без тела. Киберпространство без тела – такое вообще возможно?

– Чёрт с тобой, сладкий мальчик, это были виртуальные тела. Думаю, это не считается, да?

Волны бытия развёртываются в стадии, великие и могучие волны развивающегося сознания… А что, если это правда? Какая безумная мысль, какое безумное путешествие.

– Эгоцентризм, этноцентризм, мироцентризм. Эгоцентрическая или своекорыстная стадия обычно называется доконвенциональной, поскольку находящиеся на ней младенцы и маленькие дети ещё не усвоили конвенциональных правил и ролей, они ещё не социализированы. Они ещё не могут поставить себя на место другого, и поэтому не могут развить настоящую заботу и сострадание. Так что они остаются эгоцентричными, эгоистичными, нарциссичными и т. д. Это не значит, что маленькие дети равнодушны к окружающим или совершенно аморальны. Это значит только то, что по сравнению с дальнейшим развитием, на этой стадии их чувства и мораль до сих пор сильно зависят от собственных импульсов и определяются их собственной, достаточно узкой оценкой ситуации.

– В возрасте 6–7 лет происходит глубокий сдвиг в сознании. Ребёнок учится ставить себя на место другого. Допустим, у вас есть книга, передняя обложка которой синего цвета, а задняя – оранжевого. Покажите обе стороны этой книги пятилетнему ребёнку. Потом поместите книгу между собой и ребёнком, так чтобы вам была видна оранжевая сторона, а ему – синяя. Спросите у ребёнка, какой цвет он видит, и он даст верный ответ: синий. Спросите его, какой цветы видите вы, и он снова ответит: синий. А семилетний ребёнок скажет, что оранжевый.

– Другими словами, пятилетний ребёнок не может поставить себя на ваше место и принять вашу точку зрения. Его когнитивные способности не достаточно развиты, чтобы на время покинуть свою шкуру и оказаться в вашей. Поэтому он никогда не сможет по-настоящему понять вашу точку зрения, никогда не сможет понять вас. Вы не сможете достичь взаимопонимания. И поэтому его никогда не будет действительно волновать ваша точка зрения, вне зависимости от того, насколько он любит вас на эмоциональном уровне. Но всё меняется, когда ребёнок становится способен принимать точку зрения другого, это Гиллиган называет переходом от своекорыстия к заботе.

– Стадия заботы, которая обычно продолжается с 7 лет до пубертата, иначе называется конвенциональной, конформистской или этноцентрической, а это означает, что центром внимания на этой стадии является группа (семья, ровесники, племя, нация). Ребёнок выходит за грань собственной точки зрения и начинает разделять взгляды и мнения других до такой степени, что оказывается их заложником, то есть конформистом. Эту стадию часто называют «хороший мальчик, хорошая девочка», «права моя страна или нет – это моя страна» и т. д., что говорит о беспрекословном подчинении, давлении сверстников и господстве группы, характерных для этого периода. Хотя на этой стадии человек уже может несколько отойти от собственной точки зрения, он ещё не может отойти от точки зрения группы. Он уже проделал путь от «меня» до «нас», на котором его эгоцентризм сильно уменьшился, но застрял на позиции «права моя страна или нет – это моя страна».

– Всё меняется с наступлением пубертата, когда возникает постконвенциональное и мироцентрическое сознавание. Эгоцентризм снова уменьшается, потому что теперь взгляды членов группы, в которую входит человек, также подвергаются анализу. Возникает вопрос: что правильно и справедливо не только для меня, моего племени или моей нации, но и для всех людей, независимо от расы, вероисповедания, пола и убеждений? Происходит переход от этноцентризма к мироцентризму. Подросток может превратиться в ярого идеалиста, разрывающегося между открывшимися перед ним возможностями и мечтающего начать свой крестовый поход во имя справедливости, революцию, которая должна потрясти мир. Конечно, кое-что из происходящего можно объяснить неистовством гормональных взрывов. Однако положительная сторона этого процесса заключается в появлении представлений об универсальной заботе, справедливости и равенстве. В общем-то, в этот момент всего лишь приоткрывается возможность возникновения интегрального сознания и… мира во всем мире.

На полной громкости орёт «The Donnas Turn 21»[27], неоновый воздух, шипя, переливаясь, звеня и гремя, наполняют звуки «Are You Gonna Move It for Me?», «Gimme a Ride» и «Hot Pants»[28], тела обмениваются болезненно электрическим возбуждением.

– Хлоя, а я мироцентричен?

– Ну да, Кен. Ты такой.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что ты согласишься переспать с любой женщиной, вне зависимости от расы, цвета кожи и вероисповедания.

– Не думаю, что это одно и то же, Хлоя.

Тогда голое тело Хлои превращается в голое тело Ким и плывёт ко мне. Пленительно голые тела, голые тела в мироцентрическом пространстве.

– А семинар становится действительно интересным, да?

– Эти три основных стадии – эгоцентрическая, этноцентрическая и мироцентрическая – конечно же, просто объединяют множество волн сознания, однако, глядя на них, вы должны были заметить, что развитие, как говорит Гарднер, – это уменьшение эгоцентризма. Иными словами, чем выше вы растёте, тем больше перерастаете самого себя. Все волны развития характеризуются уменьшением нарциссизма и расширением сознания, или развитием способности к пониманию всё более широких и глубоких точек зрения.

Ким нагнулась ко мне.