Что из Лиды с Сергеем стало?Таких деток не бывало, –И прилежны, и умны,И совсем не шалуны.(«Перерождение шалунов»)было бы небезынтересно сравнить как со стилизаторскими опытами в этом роде, вошедшими в сборник Марины Цветаевой «Из двух книг», так и со стихами еще одной настоящей девочки – Зины В., включенными в откровенно экспериментальную поэтическую книгу Алексея Крученых «Поросята».
Современность в поэтических книгах 1913 года
Теперь попробуем представить набросок к целостной картине российской современности 1913 года, как она отразилась в тогдашних книгах стихов. Но дробности и пестроты, увы, избежать не удастся – слишком уж разнородные стóроны русской жизни привлекали внимание наших авторов. И еще одно уточнение: ключевые темы отечественных стихотворений, которые мы далее попытаемся выявить, с вариациями являлись таковыми для нашей словесности примерно от начала 1906 года и точно до дня вступления страны в Первую мировую войну.
С отношения поэтов к войнам, которые велись Россией в относительно недавнем прошлом, и с их оценок войны в целом как явления, пожалуй, и начнем. Это отношение предстает несколько неожиданным, особенно если иметь в виду бурный ренессанс ура-патриотической поэзии в августе следующего, 1914 года.
Пока же лишь самые отъявленные шовинисты были настроены кровожадно. Едва ли не как исключение из общего правила выглядят даже следующие вполне невинные строки о Русско-японской войне 1904 года:
Пусть будет море нам могилой,А все ж «Варяг» не будет взят…вылившиеся из-под пера провинциальной поэтессы, посчитавшей нужным вынести на обложку своей книги стихов такую самоаттестацию: «Верноподданная Нижегородская потомственная дворянка Надежда Авдеевна Кубаровская».
Преобладали же совершенно иные, миролюбивые и даже антивоенные, пацифистские настроения. Во многих стихотворениях изображались страшные последствия русско-японской и иных войн:
Как не скорбеть за эти жертвы боя,За эти ужасы случайностей войны,Где гибнут родины безмолвные сыны,Сраженные изменчивой судьбою?!(П. Гайдебуров «Как не скорбеть за эти жертвы боя…» – стихотворение датировано 1904 годом)Рука ль моя ты, рученька,В Манчужурии земле.Безрукенького, ноченька,Баюкай и лелей.(С. Городецкий «Безрукий»)Как бедная чайка над сирым гнездом,Так мысль моя ныне грустит об одном,И в горьких слезах повторяет онаПозорное, страшное слово – война.(А. Доброхотов «Война»)В чем бессилен Крупповский снаряд –Ты танцуя проскользнешь!(А. Крученых «Плясовая» – из книги «Возропщем»)В немой тиши, среди полей,Когда мечтает чуткий сад,Я слышу залпы, взрыв гранатИ стоны гибнущих людей.(С. Семенов «Во время войны»)Однако чуть дело доходило до конкретных и совсем недавних исторических обстоятельств, миролюбие многих авторов куда-то улетучивалось. В частности, очень сильно некоторых из них будоражил славянский вопрос и Балканы:
На радость нам – врагам на гореРучьи славян с родных БалканСольются дружно в Русском море,С ним образуя океан.(М. Аксенов «1912»)Малютка-Сербия сумела показать,Что не страшна ей Австрия-старуха…(Н. Броницкая «На современные темы (Нечто вроде басни)»)Темной лентой, вереницею.Без конца, за рядом рядВойско резвою МарицеюШло в суровый Цареград.(С. Гедройц «На Балканах»)Он грудь открыл – в ней были раны, –Удары пули и штыка…Он защищал в бою Балканы!!И грудью шел он на врага!!(С. Кошкаров «Болгарин» – из книги «Звездочка»)Меж тем, там льется кровь, горят родные села,Неконченых работ оставлены дела;Чтоб узел разрубить их векового спора,Славянская семья на смертный бой пошла.Там где-то на горах, там где-то на Балканах,Идут, идут опять отряды орд диких,Чтоб показать еще на близких нам славянахВражду свою к Кресту, к свободе для других…(П. Шацких «Война»)Теперь довольно жертв мученьяКоварно-злобных мусульман;Раздайся грозный голос мщеньяЗа кровь невинных христиан!..(И. Шепелев «Посвящается Славянам»)В бой за волю, в бой кровавыйМы спешим издалека.Все идем на смерть, быть может,Но назад уж никогда.(Д. Шепель «Славяне»)[25]Тем не менее общее распределение на охранителей и колебателей устоев среди поэтов, выпустивших книги стихов в 1913 году, было далеко не равномерным – последние явно преобладали. Более или менее аккуратно завуалированные тираноборческие мотивы, а также героизированные портреты революционеров и революционерок с легкостью отыскиваются во многих книгах:
Здесь, опьянен огромностью мечтаний,склонялся лоб вольнолюбивой Тани,и с завистью к летящей в небе птицеона мечтала о большой столице,о миллионов побежденном горе,о Шлиссельбурге, Степняке, терроре,о курсах Лесгафта, о чем-то красном,о чем-то лучезарном и неясном…(Р. Бравский «О, сколько тихой надмогильной грусти…»)Но час придет, – и новый Муцийна пламя руку возложу,иль шею протяну ножув годину шумных революций.(Он же «Я современник, я сын века…»)Разве можно молчать, когда стоны людейПо отчизне родной раздаются?..Разве можно смотреть, со спокойной душой,Когда слезы рекой везде льются?(С. Ганьшин «Разве можно молчать?..»)Дитя мое, пышную елкуНе в силах устроить тебе…Мы после ту елку добудемВ труде и упорной борьбе.(А. Доброхотов «Мише»)В Пресненском доме четырнадцать былоЗапертых в камере вместе со мной.Песни веселые пели уныло…Молча сияла весна за стеной…(А. Журин «Товарищи. Посвящается товарищам по заключению»)Надо быть поэтом нежным,Но при встрече с гнетом чернымНадо в песне быть мятежным –Непокорным, непокорным!(С. Кошкаров «В дни унынья, в дни печали…» – из книги «Звездочка»)Светло звучал напевный громО буревестнике свободном,И на ристалище народномБратался барин с босяком;В те дни кровавых баррикад,Переходя к делам от песни,Не строил с ужасом на ПреснеОжесточенный демократ.(А. Липецкий «Надя Данкова»)В прошлом видишь страницы кровавые,Нитью красною шьются теперь…Но стучись – и отворится дверь,И падут с пьедестала лукавые.(Лесовик «Не брани мою песню случайную…»)Ваши действия грубы, вульгарны,Ваши помыслы – подлы, коварны, –Вы отраву несете народу –Вы казните святых за свободу…(И. Радецкий «Торжествующим мракобесам»)Кляну я своих палачей –Проклятие бьется о камень,И гаснет в душе моей пламеньПод звуки проклятых цепей…Кляну я своих палачей.(М. Соин «В тюрьме»)Я высоко свободы знамяТам разверну среди снегов,На зло наглеющих враговИ подо льдом взовьется пламя!(В. Терновский «Послание другу с этапа» – из книги «В снегах; Карское море и его льды»)Слышишь стон? Не средь барских палатЭти звуки нашли свой приют.Это тяжкие цепи звенят,Это люди по тюрьмам поют.(Ф. Филимонов «Слышишь стон? Не средь барских палат…»)Голоса консерваторов, проклинавших революцию и восхвалявших правящий режим, в русских поэтических книгах 1913 года звучали гораздо реже:
Страна вся превращаетсяВ какой-то ад земной,И это называетсяСвободой и весной.(И. Бабин «Весна 1906 г.» – из книги «Стихотворения»)Народной совести препоныВзялись порвать попы Гапоны,И пастырь до того дошел,Что, крест подняв, сам бунт повел.Со всех сторон при прессе вольнойРасти стал заговор крамольный,Он шел, коварно говоряПро все свободы Октября.И вот под хмельными парамиПодонок, поднятый врагами,На бунт волной кипящей встал –И грянул вал, – девятый вал!..(Он же «Весна осеннею порою» – из книги «Стихотворения»)И дети мрака, эти гады[26]Доныне между нас живут,Россию губят без пощадыИ сети гнусные плетут.(Н. Броницкая «Памяти царя-освободителя»)В дни революции факты доказали,Что офицерство закаленней стали:Опасность родины, приказ ЦаряВ сердцах их будит долг богатыря.В дни испытаний, в годы лихолетийОни, как нежно любящие дети,Стояли грудью грозно у кормилаВерховного Вождя, – их не смутилаРастерянность властей – гражданских лиц,Упавших пред бунтующими ниц.(И. Заржицкий «В дни революции факты доказали…»)Спасительной отдушиной для поэтов и читателей, исповедовавших консервативную идеологию, могло бы стать пришедшееся на 1913 год трехсотлетие дома Романовых, которое широко отмечалось в стране и прославлялось в великом множестве стихотворных произведений, вошедших в стихотворные книги. Удручающее однообразие почти всех этих текстов позволяет нам здесь ограничиться лишь несколькими характерными (или забавными) примерами:
Любящих армию, народЦариц обеих – Мать, Супругу,Храни, Господь, из года в год,Не дай Их посетить недугу.………………………………Всех награди святой любовьюК Царю, к Отчизне дорогой,Чтоб были рады своей кровьюИм дать величье и покой.(М. Аксенов «Молитва»)Помни Тулец, как святыню,Ты завет, нам данный встарь:В небе – Бог, нам мать – Россия,А над нею – Белый Царь.(Полк. Кончевский «Боевая песня-памятка72-го пехотного Тульского полка: 1769–1913 гг.Варшава, 1913»)Сегодня Володя лениво вставал,Чудесный свой сон он опять вызывал,Картинки истории русской землиВ душе его прочно вчера залегли.Красивую книгу папаша привез,В пунцовой обложке, с тисненьем из роз.«О царстве Романовых», папа сказал,И с сыном ее целый вечер читал.(Н. Кузьмина «Сон маленького патриота»)С Ним сольемся для ловитвыВ сети счастья – не Содом.Все к Царю мы обратимсяИ дадим мы все обет,Что до поту потрудимсяИ поддержим Руси свет.(Свящ. В. Лузанов «К 300-летию Дома Романовых»)И вот под властью НиколаяПришла желанная пора:Настал и для родного края:Век просвещенья и добра…(К. Ростовцев «О, Русь. Гряди вперед без страха…»)Все дело, однако, в том, что юбилейные славословия дому Романовых еще совсем необязательно свидетельствовали о консервативном настрое поэтов-прославителей. Так, например, С. Акимова, дежурно воспевшая Романовых в стихотворении «1613–1913 гг.», вошедшем в ее книгу «Песни старости»:
И род Романовых странеДал много доблестных царей,Покрытых гениемВеликого Петра!включила в эту же книгу и совсем другую «песню»:
Просыпайся, толпа терпеливая,Ты, великий рабочий народ!Пусть богатство и знатность спесиваяТвое грозное слово поймет…(«Октябрь 1905 г.»)Преобладали голоса демократически настроенных авторов и в тех стихотворениях из книг 1913 года, в которых трактовался национальный вопрос. Это были преимущественно стихотворения поэтов-евреев, выразительно изображавшие страшные погромы и призывавшие русский народ к толерантности и милосердию. Упомянем тут о книге К. Бархина «Гроза и ночь», а еще из двух подобных сборников, Б. Гуревича и С. Дайтчмана, процитируем несколько строф:
Кого-то убивали на глазах его детей;Фонари горели тихим, ровным светом;Библия раскрытая глядела на людейРадостным и благостным приветом!Кого-то убивали на глазах его детей.Били долго, медленно и слегка сопели…Девушка кричала, что он не еврей,А мальчик тупо стоял у колыбели.(Б. Гуревич «Кого-то убивали на глазах его детей…»)Русь – не одна только вера. Есть мать наша общая – Русь;Тихо за каждое поле, за каждую травку молюсь.Там на просторах усталый и грустный живетКроткий народ-богоносец, правдивый и добрый народ.(Он же «Русским шовинистам»)Ужели новый год твои умножит слезыИ даст тебе лишь новый ряд невзгод?Когда же над тобой рассеется угрозаИ оживешь, как встарь, истерзанный народ?(С. Дайтчман «К своему народу»)Этим книгам в 1913 году русские поэты-шовинисты смогли противопоставить разве что книжонку стихотворных фельетонов В. Пуришкевича «Административные типы», в которой, впрочем, национальная тема не была главной, хотя время от времени неизбежно и возникала:
И видит в том лишь утешенье,Чтоб, путь избрав разнузданных газет,Правительство на целый мир ославить,Себя на пьедестал поставить,Сказав еврею – «Я кадет!»От тем политических перейдем к социологическим. Для начала отметим удивительное единодушие, проявлявшееся всеми нашими авторами (как охранителями, так и демократами), когда они противопоставляли привольную жизнь в деревне и на природе суетливому существованию в городе:
Не по душе нам песенкиГородские, холодные…У нас свои есть песенки –Сердечные, народные!(С. Кошкаров «Не по душе нам песенки…» – из книги «Для народа»)От родных полей,От родных луговУвезли меняС молодых годов –В город, в сторонуЧужедальнюю,В люди отдали,В жизнь печальную.(И. Устинов «Песня девушки»)Носится облако пыли и смрада,Грудь надрывается – нечем дышать.В поле уйти бы от этого ада,Дальше б куда убежать.(Ф. Филимонов «На фабрике»)От электрического света,От шумной уличной тоскиНашел я отдых у поэта,В предместье, в доме у реки.(Д. Цензор «Луна»)Писать, однако, большинство поэтов 1913 года предпочитали о жизни города (столичного или провинциального), иногда проклиная и высмеивая ее, иногда же – внимательно, с тайной или явной любовью присматриваясь к ее обыденным неприметным подробностям:
К гнилым и кривым телеграфным столбамПодтяжки, подпорки все ставятся,Не новость – друзья, безобразие нам,Но думать об этом не полагается.С яичного склада желоб спущен,В Чечеры помои сливаются;На это нашел архитектор закон,Где думать об этом не полагается.(Д. Безрукавников «Не полагается»)Плит тяжеловесных мерные квадраты.Золотые вывески над узором штор.Цифры прейскурантов, пальцы и плакаты.Мраморные доски обществ и контор.(В. Винкерт «Главная улица (Кантата в честь провинции)»)Полутьма, полусон. – Разговор у «кафе».Изнуренные тени летят в «кабаре»,Изнуренные тени снуют по Морской,И над городом виснет задор напускнойС бесконечной тоской.(В. Гущик «Белые ночи»)Стаканы опенены пивом.Вобла, горошек, сухарь.Желтая, сизая, серая гарь.Стойка с лиловым отливом.(И. Евдокимов «В портерной»)О, город сумрачный, холодный и туманный,Я проклинал тебя, но я тебя люблю!..О, мрачный исполин, чудовищный и странный,Ты задушил в своих камнях мечту мою!(А. Жуковский «Город»)Здесь груды валенок и кипы кошельков,И золото зеленое копчушек.Грибы сушеные, соленье, связки сушек,И постный запах теплых пирожков.(В. Комаровский «Рынок»)Домики с знаком породы,С видом ее сторожей,Вас заменили уродыГрузные в шесть этажей.(М. Цветаева «Домики старой Москвы»)С темой города была тесно связана и чрезвычайно волновавшая авторов различных направлений в 1890–1910-е годы тема самоубийства. В книгах 1913 года мы часто находим сниженный, в духе «жестокого романса» вариант ее раскрытия:
Душа младая отлетела,Но прах лежит еще в цветах,И смерть на нем запечатлела –Последний ужас и свой страх!Рука с ревóльвером вздрогнýла…Раздался выстрел… – смерть в виске!..Она последний раз вздохнулаЗдесь в ужасающей тоске!..(А. Барсов «Смертный страх» – из книги «Скорбные мотивы»)Белоснежною рукоюОна перекрестиласьИ тут скрылась под волною.С горя утопилась.(А. Богатырев «Утопленница» – из книги «Гибель “Титаника” и проч.»)Шутка была для него роковой.Вынесть не мог он, – покончил с собой.(П. Дюваль «Шутка»)Но встречается этот мотив и в бытовых городских зарисовках, а один раз (в первом из нижеследующих примеров) – в обличительном обращении к нижним офицерским чинам:
Фельдфебель, взводный, где вы были,Когда он в муках изнывал?Вы дух устава позабыли:Никто в нем сына не видал.(М. Аксенов «Самоубийство – грех великий…»)Последний раз привет бросаю,Прости мой мир угрюмых дум,Иду туда, куда не знаю –Сомненье жжет – слепой самум…(М. Нефедов «Самоубийца»)И будущее кажется вам пошлым…Чего же ждать? Но – морфий или выстрел?..(Игорь Северянин «В березовом Котэдже»)Тяжела ль была жизнь беспросветная,как осенняя, мрачная мгла,иль глубокая грусть безответнаятебе камнем на сердце легла?(Т. Н-я «На могиле самоубийцы»)Родители днем отдыхали.Вдруг начали в доме кричать:– О, дочь, ваша дочь… – И молчали,Боялись как бы досказать.Родители тотчас узналиВ биеньи родимых сердец…И с криком на двор побежали,И плакал, как мальчик, отец.Чужие толпились в прихожей,Был шепот сочувственный груб.Вносили, прикрытый рогожей,Девичий заплаканный труп.(М. Фарбер «Происшествие»)Особо отметим «Сборник стихотворений» поэта-самоубийцы И. И. Иванова, изданный стараниями его родственников и друзей[27].
Как сугубо городскую можно рассматривать и большую тему «Торжество технического прогресса», чрезвычайно актуальную для поэтических книг 1913 года. При этом, как водится, одними авторами прогресс восторженно воспевался, другими – с горечью разоблачался. В качестве яркого примера реализации первой позиции приведем несколько отрывков из цикла В. Мазуркевича «Песни прогресса», вошедшего в его книгу «Старые боги»:
Человек, создавший птицу,Птицей сделавшийся сам,Обгоняющий орлицуБыстрым взлетом к небесам!(«Аэроплан»)Кто обозначил пределыДерзостной мысли людской?Яркие молнии стрелыМечет она за собой.(«Беспроволочный телеграф»)Ведь в этом ящике дубовом –– Моя любовь – твоя душа!(«Граммофон»)Вторую позицию проиллюстрируем зачином стихотворения А. Невской «Нижний Новгород (Невеселые думы)»:
Ныне люди умней, –Все хитрят и мудрят:Сколько разных затейОтовсюду глядят:На парах мы летимПо земле, по воде, –Электричеством мнимПокорить все себе;И, подобно орлам,Вознесясь над землей,По воздушным волнамМы скользим с быстротой.Хоть дела хороши,Да любви нет живой;Не согреешь душиВедь наукой одной.Телефон, телеграфХоть сближают людей, –Стало меньше стократНеподкупных друзей.Большой простор для всевозможных метафорических спекуляций и обобщений противникам прогресса и цивилизации предоставила гибель гигантского парохода «Титаник» весной 1912 года. Упомянем тут дилетантское стихотворение А. Богатырева, давшее заглавие одной из его поэтических книг 1913 года – «Гибель “Титаника” и проч.», а из двух других текстов на эту тему, напечатанных в стихотворных сборниках 1913 года, приведем два отрывка:
По синим волнам океанаГигантский Титаник летел,Летел, не боялся тумана,Опасности знать не хотел.(М. Кокшар «Гибель Титаника 7-го апреля 1912 года» – из книги «1613–1913. “Святая Русь”. Дела давно минувших дней… Книжка для чтения народу»)Недолго агония длилась:Раздался мучительный крик,И в недрах бездонного моряНавеки исчез Titanic.(Н. Таубе «Titanic. Поэма в 4-х частях»)Краткий реестр конкретных научно-технических изобретений человечества, описанных в русских поэтических книгах 1913 года[28], начнем с телефона, который, кроме стихотворения А. Невской, упоминается еще у двух авторов, причем у первого из них он сатирически изображается как плохо оправдывающее себя средство:
В телефон кричишь – скандал.Жди там час ответа.А преступник, он удралИ виновных нету.(Л. Бунов-Таль «Виновных нет»)Сама подошла к висячему телефонуИ обо всем сообщила удивленному мужу.(В. Шершеневич «Городское» – из книги «Экстравагантные флаконы»)Плохо работающий граммофон был помещен в центр юмористического четверостишия П. Налима:
Слышен у нас жалкий стон:«Не годится граммофон…»Без рупора только шипитИ временами говорит…В тех двух стихотворениях из книг массовых поэтов 1913 года, в которых речь заходит о кинематографе, отношение к нему авторов оказывается неоднозначным – волшебный мир кино и манит, и пугает своей иллюзорностью, стремлением подменить собою мир подлинных человеческих переживаний и ценностей:
В кинематографе народПорой так шумно восторгался,Порой мечтал и забывался,Картин, волнуясь, ждал вперед.(А. Замятин «Венок»)Все смешалось – люди, тени,Правда жизни, сказки, ложь,Трепет сладостных виденийИ предсмертных вздохов дрожь…Все метется, все мигает,Эфемерно все, как сон…Что же мир наш ожидаетИ к чему стремится он?(И. Понятовский «Синематограф»)Подобная двойственность в отношении к кино совершенно отсутствовала у футуристов, вменивших себе в обязанность воспевать технический прогресс в качестве одного из символов грядущего дня. В частности, Игорь Северянин пытался сымитировать и таким образом освоить поэтику нового искусства в стихотворении «Июльский полдень (Синематограф)», а Вадим Шершеневич в специальном стихотворении хвалился знанием сокровенных технических (что в данном случае означало и метафизических) подробностей кинопоказа:
