Двойная звезда

— Я перестал быть «шефом». Не в его характере пробираться вот так, тайком. Мы возвращаемся, Пенни.

Она, не сказав ни слова, последовала за мной обратно к машине. На этот раз я сел сзади и напустил на себя побольше величественности. Мой личный шофер доставил меня а к воротам номер три.

* * *

Это были не те ворота, через которые мы покидали космодром. Наверное, Дэк выбрал их потому, что через них в основном проходил груз, а не пассажиры. Пенни, не обращая ни малейшего внимания на предупредительные надписи, подогнала огромный «роллс» прямо к воротам. Постовой полицейский попытался остановить ее, на что она холодно произнесла: — Машина мистера Бонфорта. И будьте добры позвонить в офис уполномоченного, чтобы за ней прислали кого-нибудь.

Он выглядел растерянным, окинул быстрым взглядом заднее сидение, кажется, узнал меня, отдал честь и оставил , нас в покое. Я дружески помахал ему рукой, когда он предупредительно распахнул дверцу машины. — Наш лейтенант  всегда очень придирчив по части того, чтобы у ограды не  парковались машины, мистер Бонфорт, — извиняющимся тоном произнес он, но я думаю, что в этом случае все будет в порядке.

— Вы можете сразу же отвести машину, — сказал я. — Мы с моим секретарем отбываем. За мной прислали космодромную машину.

— Сейчас узнаю в карауле, сэр. — Он удалился. На мой взгляд, он был тем «достаточным количеством публики», которая могла бы подтвердить, что, мол, «да, мистер Бонфорт подъехал на правительственной машине и отбыл на свою личную яхту». Я, как Наполеон, сунул свой маршальский жезл подмышку и захромал вслед за полицейским. Пенни поспешила за мной. Коп перекинулся несколькими словами с привратником, а затем, улыбаясь, поспешно вернулся к нам. — Космодромная машина ждет вас, сэр!

— Весьма признателен. — В душе я поздравил себя с точным расчетом времени.

— У-у-у... — Коп был явно возбужден и торопливо добавил. — Я сам экспансионист, сэр. Большое дело вы сегодня сделали, — и он с почтением посмотрел на жезл, торчавший у меня подмышкой.

Я точно знал, как повел бы себя Бонфорт в подобной ситуации. — Благодарю вас. Дай бог вам множество детей. Мы должны действовать в твердом большинстве.

Он захохотал несколько громче, чем принято. — Здорово сказано! Ничего, если я расскажу это другим?

— Конечно ничего. — Мы двинулись вперед, и я уже вошел в ворота. Привратник тронул меня за руку. — Э... ваш паспорт, мистер Бонфорт...

Надеюсь, выражение моего лица не изменилось. — Пенни, достаньте наши паспорта.

Она холодно взглянула на караульного. — Обо всех формальностях позаботится капитан Бродбент.

Он взглянул на меня и отвел глаза. — Наверное, так оно и есть, но я обязан проверить их и записать серийные номера.

— Да, конечно. Думаю, нужно связаться с капитаном Бродбентом и попросить его подъехать. Кстати, назначено ли моему челноку время старта? Может быть, вы свяжетесь с диспетчерской?

Но Пенни, казалось, была вне себя от ярости. — Мистер Бонфорт, но ведь это же смешно! Мы никогда раньше не подвергались подобной проверке. Во всяком случае, не на Марсе!

Коп торопливо сказал: — Конечно, все в порядке, Ханс. Ведь это же не кто-нибудь, а сам мистер Бонфорт.

— Да, конечно, но...

Я вмешался со счастливой улыбкой на лице. — Мы можем уладить все очень просто. Если вы... как ваше имя, сэр?

— Хэслвонтер, Ханс Хэслвонтер, — неохотно признался он,

—Так вот, мистер Хэслвонтер, если вы свяжетесь с господином уполномоченным Бутройдом, я поговорю с ним, и мы избавим моего пилота от необходимости выбираться сюда — к тому же сэкономим час или больше того.

— Ох, мне бы не хотелось делать этого. Может, мне лучше связаться с начальником порта? — с надеждой в голосе продолжал он.

— Знаете что, дайте мне номер мистера Бутройда. Я сам свяжусь с ним... — На этот раз я добавил к своим словам несколько ледяных ноток — интонации занятого и важного человека, который пытался быть демократичным, но которого вывела из себя бюрократическая мелочность нижестоящих.

Это подействовало. Он поспешно сказал: — Я уверен, что все в порядке, мистер Бонфорт. Просто у нас... сами знаете... правила... и все такое...

— Знаю, знаю. Благодарю вас. — Я прошел через ворота.

— Мистер Бонфорт! Смотрите! Вон там!

Я оглянулся: газетчики так быстро настигли нас, что я моргнуть не успел. Один из них припал на одно колено и наводил на меня свой стереоаппарат. Он поднял голову и сказал: — Держите жезл так, чтобы его видно было. — Остальные с различного рода оборудованием уже скапливались вокруг нас. Кто-то взобрался на крышу нашего «роллса». Еще кто-то тянул к моему лицу микрофон, а один из корреспондентов издали направил на меня микрофон направленного действия, похожий на ружье.

Я рассердился, как светская женщина, имя которой напечатали мелким шрифтом в колонке светской хроники, но, к счастью, я помнил, как должен себя вести. — Улыбнулся и пошел медленнее. Бонфорт всегда учитывал то, что на экране движения кажутся более быстрыми. Так что я поступил правильно.

— Мистер Бонфорт, почему вы отменили пресс-конференцию?

— Мистер Бонфорт, есть сведения, что вы собираетесь предложить Великой Ассамблее представить имперское гражданство марсианам; какие-либо комментарии к этому?

— Мистер Бонфорт, когда вы собираетесь выносить на голосование вотум доверия существующему правительству?

Я поднял руку с зажатым в ней жезлом и улыбнулся. — Пожалуйста, задавайте вопросы по очереди! Так какой-же первый вопрос?

Конечно же, они ответили все одновременно, и пока они бурно выясняли, кому же быть первым, я выиграл еще несколько мгновений, ничего не отвечая. Тут подоспел Билл Корпсмен.

— Ребята, смилуйтесь! У шефа был тяжелый день. Я сам отвечу вам на все вопросы.

— Я махнул ему рукой. — У меня в распоряжении еще несколько минут, Билл. Джентльмены, хоть мне и пора отбывать, я все же постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Насколько мне известно, нынешнее правительство не намерено делать никаких шагов в области изменения существующих взаимоотношений между Марсом и Империей. Поскольку я в настоящее время не занимаю никакого официального поста, мое мнение, естественно, может быть сугубо личным. Советую вам узнать поточнее у мистера Квироги. Что же касается вотума доверия, могу сказать только, что мы не станем ставить его на голосование, пока не будем уверены в победе. Ну а в этом-то уж вы осведомлены не хуже меня.

Кто-то заметил: — Немного сказано, не так ли?

— А я и не собирался долго разглагольствовать здесь, — возразил я, как можно мягче. — Пожалуйста, задавайте вопросы, на которые я смогу ответить по праву и получите исчерпывающие ответы. Спросите меня, например, что-нибудь вроде: «Перестали ли вы бить свою жену?» и я наверняка отвечу вам чистую правду. — Тут я заколебался, зная, что Бонфорт известен своей честностью, особенно по отношению к прессе. — Но я не собираюсь водить вас за нос. Все вы знаете, почему сегодня я оказался здесь. Давайте-ка я лучше подробно расскажу вам об этом и потом можете цитировать меня сколько вашей душе угодно. — Я покопался в памяти и сколотил кое-что из речей Бонфорта, которые мне довелось слышать. — Подлинное значение того, что произошло сегодня, — ни в коем случае не честь, оказанная одному человеку, это... — я помахал марсианским жезлом, — ... доказательство того, что две великие расы могут с пониманием преодолеть полосу отчуждения, разделявшую их. Наша собственная раса все сильнее стремится в бесконечные просторы космоса. В какой-то момент мы обнаружили — уже сейчас начинаем понимать это — что нас отнюдь не большинство. И если мы хотим преуспеть в освоении космоса, мы должны идти к звездам и иметь дело с их обитателями честно, играть в открытую, приходить к ним с открытым сердцем. Я слышал разговоры, что, мол, марсиане добьются превосходства на, Земле, дай им только волю. Уверяю вас — это совершеннейшая чушь; Земля марсианам просто не подходит. Так что давайте защищать то, что мы действительно можем потерять — но не следует давать ослепить себя независимости и страху — это может привести нас только к необдуманным поступкам. Ничтожествам никогда не завоевать звездных просторов — поэтому ваши души должны быть широкими, как космос.

Один из репортеров поднял бровь. — Мистер Бонфорт, сдается мне, что вы уже говорили то же самое в феврале?

— Вы услышите от меня то же самое еще и в следующем феврале, и в марте, а в любые другие месяцы. Истину повторять никогда не вредно. — Я обернулся к привратнику и добавил: — Прошу прощения, но теперь мне пора идти, а то мы опоздаем к старту.

Я повернулся и пошел к воротам. Пенни поспешила за мной.

Мы забрались в небольшую освинцованную машину космодрома, и дверь ее со вздохом скользнула на место. Машина была автоматической, поэтому мне не нужно было играть еще и роль водителя. Я откинулся на спинку сидения и расслабился. — Уф-ф-ф!

— Это было изумительное зрелище, — серьезно заявила Пенни.

— Я только испугался, когда меня поймали на повторении прошлой речи.

— Но вы здорово вывернулись. Это было самое настоящее вдохновение. И... я... говорили вы... в точности, как ОН.

— Пенни, скажите, был ли там кто-либо, кого мне следовало бы назвать по имени или на «ты»?

— Пожалуй, нет. Может быть, одного или двух, но вряд ли они стали бы ожидать от вас этого в такой неразберихе.

— Меня застали врасплох. Черт бы побрал этого привратника с его проклятыми паспортами. Кстати, Пенни, я почему-то думал, что их носите вы, а не Дэк.

— А у Дэка их и нет. Мы все ходим со своими паспортами. — Она полезла в сумочку и извлекла из нее небольшую книжечку. — Мой паспорт у меня с собой, но я не решилась достать его.

— Что?

— Дело в том, что его паспорт был у него, когда его похитили. И мы не осмеливались просить о выдаче дубликата — по крайней мере, до настоящего времени.

И тут я почувствовал,- что измотан вконец.

Поскольку ни от Дэка, ни от Роджа никаких инструкций не поступало, я продолжал оставаться в образе в течение всего подъема и перехода на «Том Пейн». Это было совсем нетрудно. Я сразу пошел в собственную каюту и несколько часов провел в ней, просто грызя ногти и пытаясь представить себе, что сейчас делается там, внизу, на поверхности планеты. В конце концов, с помощью таблеток от тошноты я ухитрился провалиться в относительно сносный сон, но это было ошибкой с моей стороны, так как мне тут же стали сниться самые первосортные кошмары. В них присутствовали и репортеры, гневно указывающие на меня пальцами, и копы, грубо хватающие за плечо, и волокущие куда-то марсиане, прицеливающиеся из своих жезлов. Все знали, что я обманщик, и решить не могли только одного: кому достанется честь разорвать меня на куски и спустить в унитаз.

Разбудил меня предстартовый сигнал. В ушах звучал густой голосище Дэка: — Первое и последнее красное предупреждение! Одна треть «же»! Одна минута! — Я быстренько добрался до койки и расположился на ней. Когда начался разгон, я почувствовал себя значительно лучше. Одна треть земного притяжения — это не так уж много, примерно такое же притяжение на поверхности Марса, насколько я помню. Самое главное, что этого притяжения оказалось достаточно, чтобы привести в порядок мой желудок и сделать пол обычным, нормальным полом.

Минут примерно через пять в дверь постучали, и вошел Дэк, не дожидаясь, пока я сам открою дверь. — Как себя чувствуете, шеф?

— Привет, Дэк. Конечно же, рад снова увидеть вас.

— Я еще более рад, — устало сказал он. Он огляделся. — Ничего, если я прилягу?

— Ради бога.

Он улегся на койку и тяжело вздохнул. — Совсем замотался! Кажется, спал бы целую неделю... да, пожалуй, не меньше.

— Да и я бы не отказался. Эх... Ну как, доставили его на борт?

— Конечно. Хотя это было весьма и весьма нелегко.

— Я думаю! Впрочем, в таком небольшом порту, как этот, подобные вещи, наверное, проходят легче, чем в большом. Здесь не нужны ухищрения, к которым мы прибегали, чтобы отправить меня в космос из космопорта Джефферсона.

— Что? Вовсе нет. Здесь все устроить гораздо сложнее.

— Почему?

— Но это же очевидно. Здесь все знают всех — и слухи быстро распространяются. — Дэк криво усмехнулся. — Мы доставили его на борт под видом контейнера с замороженными марсианскими креветками из каналов. Пришлось даже заплатить пошлину.

— Дэк, как он?

— Ну... — Дэк насупил брови и нехотя ответил: — Док Кэпек считает, что он полностью оправится. Это только вопрос времени, — и с яростью добавил: — Ух, если бы я только мог добраться до этих крыс! Если бы видели, что они с ним сделали, вы бы заорали от ужаса и негодования ... а мы вынуждены оставить их в покое... ради НЕГО же самого.

Дэк уже почти кричал во все горло. Я мягко сказал: — Из того, что сказала мне Пенни, я понял, что его искалечили. Насколько тяжелы повреждения?

— Что?... Вы просто не так поняли Пенни. Кроме того, что он был дьявольски грязен и нуждался в бритье, никаких физических повреждений у него не было.

Я недоуменно смотрел на него. — А я думал, что они его били. Что-то вроде избиений бейсбольной битой.

— Лучше бы, если бы так! Что значит две-три сломанные кости? Нет-нет, все дело в том, что они сделали с его УМОМ!

— Ох... — Мне вдруг стало плохо. — Промывание мозгов?

— Да. Да и нет. Пытаться вытянуть из него какие бы то ни было секреты было бессмысленно, потому что у него их не было. Он всегда играл в открытую, и все это знали. Поэтому они просто старались держать его под контролем, чтобы он не пытался сбежать.

— Док считает, — продолжал он, — что они ежедневно вводили ему минимальную дозу, как раз достаточную для того, чтобы держать его в нужном состоянии, а напоследок всадили такую лошадиную дозу, что от нее и слон превратился бы в ненормального. Лобные доли его мозга, должно быть, пропитаны этой дрянью, как губка.

Тут я почувствовал себя настолько дурно, что про себя поблагодарил судьбу за то, что ничего не ел. Как-то раз мне довелось прочесть кое-что на подобную тему. После этого вопрос о наркотиках и их применении вызывает у меня такую ярость, что я сам удивляюсь. На мой взгляд, в том, что творят с человеческой личностью, есть что-то невероятно аморальное и низменное. По сравнению с этим убийство есть преступление чистое и естественное, просто маленький-грешок. «Промывание мозгов» — термин, который дошел до нас из последнего периода Темных веков; тогда его применяли для того, чтобы сломить волю человека и изменить его личность путем физических страданий и жестоких пыток. Но эти процедуры могли занять несколько месяцев, поэтому немного позже открыли «более эффективный» путь к достижению той же цели. Человека смогли превратить в бездумного раба в считанные секунды — просто введя ему одно из нескольких производных кокаина в лобные доли мозга.

Эта омерзительная практика сначала получила применение в лечении буйных душевнобольных, чтобы сделать их пригодными для психотерапии. В том виде и в то время это было весьма ценным достижением, так как избавляло врачей от необходимости применять лоботомию. «Лоботомия» — слово такое же устарелое, как и «пояс верности», и означает хирургическое вмешательство скальпеля нейрохирурга в мозг человека, которое приводит к потере личности. Применяли его довольно широко, совсем как когда-то избиение с целью изгнания дьявола.

Коммунисты с помощью наркотиков сделали «методику промывания мозгов» более эффективной и изощренной. Когда на исторической арене появились банды Братьев, они довели этот способ до такой степени, что могли, введя человеку мельчайшие дозы наркотика, сделать его очень склонным к подчинению — или начинить до такой степени, что он становился похожим на кучу инертной протоплазмы. И делалось это во имя якобы священной заботы о Братьях. Но судите сами, о каком «братстве» может идти речь, если тот, во имя кого все это делается, имеет упрямство скрывать свои мысли? Поэтому, что может быть лучшей гарантией того, что он не затаил зла, как не введение ему иглы за глазное яблоко и впрыскивание специального состава прямо в мозг. Как говорится, омлета не сделаешь, не разбив яйца. Так рассуждают негодяи — точно!

Конечно, уже давным давно наркотическое вмешательство в работу мозга объявлено незаконным, не считая, разумеется, лечения, где без него не обойтись, да и то только с милостивого разрешения суда. Но этим методом все же пользуются правонарушители, да и копы иногда закрывают глаза на закон, потому что им нужно развязать язык преступнику, а следов никаких не остается. Жертве даже можно приказать забыть все, что с ней делали.

Большую часть этого я знал и до того, как Дэк рассказал мне, что сделали с Бонфортом, остальное вычитал в корабельной «Энциклопедии Батавии»: смотри статью «Психическое интегрирование», а также «Пытка».

Я покачал головой, пытаясь отогнать кошмары. — Все-таки он оправится или нет?

— Док говорит, что наркотик не меняет структуру мозга. Он просто парализует его. Он утверждает, что кровь со временем вымывает и уносит из мозга всю эту дрянь, затем она попадает в почки и выводится из организма. На все это требуется время. — Дэк взглянул на меня. — Шеф?

— А? По-моему, как раз настало время отбросить всех этих «шефов», не правда ли? Ведь он вернулся.

— Как раз об этом я и хотел с вами поговорить. Не могли бы вы еще некоторое время побыть в его роли?

— Но зачем? Ведь здесь нет никого, перед кем нужно было бы ломать комедию?

— Это не совсем так, Лоренцо. Нам удалось сохранить все эти перипетии в удивительно полной тайне. Вот вы, вот я, — он отогнул два пальца. — А вот это Док, Родж и Билл. И, разумеется, Пенни. Там, на Земле, еще остался человек по имени Ленгстон, но вы его не знаете. Думаю, Джимми Вашингтон тоже что-то подозревает, но вы же знаете, как он скрытен. Не знаю, сколько человек принимает участие в похищении, но уверен, что немного. Во всяком случае, говорить они не осмелятся — а самое смешное заключается в том, что им теперь не доказать, что Бонфорт когда-либо был похищен, даже если бы они и захотели это сделать. Но дело вот в чем: здесь на «Томми» есть экипаж и другие посторонние люди. Старина, как насчет того, чтобы вам еще немножко побыть шефом и каждый божий день показываться на глаза членам команды и Джимми Вашингтону с его девочками... только до тех пор, пока Он не поправится? А?

— М-м-м... В общем-то, я не вижу причины для отказа. А сколько времени займет выздоровление?

— Думаю, что ко времени возвращения на Землю все будет в порядке. Мы будем двигаться как можно медленнее, с небольшим ускорением. Вы будете довольны.

— О'кэй, Дэк. И знаете что? Не нужно платить мне за это особо. Я согласен сделать это потому, что всем сердцем ненавижу «промывание мозгов».

Дэк вскочил и сильно хлопнул меня по плечу. — Мы с вами из одной породы людей, Лоренцо. А о плате не беспокойтесь, о вас позаботятся.

Тут же его поведение изменилось. — Отлично, шеф. Утром увидимся, сэр.

* * *

Но одно тянет за собой другое. Мы перешли на более далекую орбиту, где бы нас не достали журналисты, если бы им вздумалось, воспользовавшись челноком, прилететь за получением еще какой-нибудь информации. Я проснулся в невесомости, выпил таблетку и ухитрился кое-как позавтракать. Вошла Пенни. — Доброе утро, мистер Бонфорт.

— Доброе утро, Пенни. — Я кивнул головой в направлении гостиной. — Есть какие-нибудь новости?

— Нет, сэр. Все по-прежнему. Капитан просит извинить его и спрашивает, не будет ли для вас затруднительно прийти к нему в каюту?

— Вовсе нет... — Пенни проводила меня до капитанской каюты. Дэк сидел на стуле, охватив его ногами, чтобы удержаться на месте. Родж и Билл сидели на койках, пристегнувшись к ним ремнями.

— Спасибо, что пришли, шеф, — сказал Дэк. — Нам нужна помощь.

— Доброе утро. А что, собственно, произошло?

Клифтон ответил на мое приветствие с обычной уважительностью и назвал «шефом»; Корпсмен ограничился кивком. Дэк продолжал: — Дело в том, что если мы хотим, чтобы все было в порядке, вам придется произнести еще одну речь.

— Как? Я думал...