Красная редактура

4. Малер.

«Плач замученных детей»

Редактор (вставая из-за стола навстречу автору). О, рад вас приветствовать! Располагайтесь пожалуйста… вот вешалка. Ну, как дела? (Рукопожатие.)

Автор (манкируя предоставленной ему возможностью повеситься сразу; пытается одновременно улыбаться и снять пальто). Добрый день! (Усомнившись в своих словах): Э-э… простите, если заглянул раньше, чем, э-э… у вас сформировалось окончательное мнение.

Редактор. Ну что вы. Я ведь вас пригласил, как вы понимаете, не просто так. Есть предметный разговор. (С приглашающим жестом, шутливо): Пожалуйте к барьеру! в смысле – прошу к столу!

Автор (про себя: «За которым будут есть меня самого»). Я, э-э… со своей стороны… всегда рад сотрудничать с вами… (Боится дышать, чтобы неосторожным словом или жестом не порушить хрупкое равновесие карточного домика: кажется, редактор дает ему надежду на вожделенное сотрудничество.)

Редактор (потирая руки). Ну что же. Не буду вас томить. Руководству вы понравились. Редколлегия утвердила… хотя споры и были, ну это так. Так что я вас поздравляю, хотя поздравлять, конечно, еще рано, но я надеюсь, что все будет в порядке.

Автор (скромно вспыхивая майской невестой). Спасибо!.. Это замечательно!..

Редактор (потирает руки, садится удобно, по-рабочему утверждает локти на столе). Ну что же, давайте работать!

Автор (опускается в креслице, и голова его оказывается в уровень с крышкой стола, что сразу создает сковывающее чувство зависимости). Конечно. Я готов. Спасибо.

Редактор (с угрожающим проблеском подозрения). Или, может быть, вы из тех, «мраморных», как мы их называем, которые вообще желают не дать прикоснуться? отвергают любые рекомендации (сжимает губы).

Автор (изображает лицом готовную радость охотничьей собаки кинуться по первому сигналу хозяина в болото за палкой). Ну что вы! Любой нормальный автор только благодарен за квалифицированную помощь! Никто, как мы понимаем, не совершенен.

Редактор. Страшно приятно это слышать. Не все думают так, как вы. Уверен, что у нас с вами все хорошо получится. Да и работы, честно говоря, немного.

Автор (со всей мыслимой сердечностью). Спасибо. Это лестно слышать.

Редактор. Итак?

Автор. Итак! (Не совсем надежно скрывая восторженной улыбкой тоску обреченности, настраивается сражаться за свое кровное. Колеблется, следует ли расценивать пепельницу с окурками на редакторском столе как безусловное позволение курить и посетителям.)

Редактор. По порядку. Рост у вас неплохой, но немного великоват. Как вы смотрите на то, чтобы уменьшить его на четыре сантиметра.

Автор. Да, конечно… Но, видите ли… У меня вся одежда на этот рост. И жена уже привыкла, и знакомые как-то… Это мой рост, один из важных признаков конкретного человека, характерная деталь. И он в рамках нормы, ничего страшного…

Редактор (с твердостью интеллигентного наставника). Согласитесь, что торчать поверх толпы не очень уместно. Излишнее обращение на себя внимания мешает разглядеть ваши истинные достоинства: вы ведь скромны, тактичны, умны. На четыре сантиметра ближе к земле – это будет гораздо лучше, уверяю вас. Это мелочь, но из таких мелочей складывается художественная гармония. И замглавного обратил на это внимание, и завпрозой. Для вас что, это так важно?

Автор (мучительно колеблется, памятуя про увязший коготок). Ну хорошо…

Редактор. У вас очень выразительный профиль. Профиль удачен. Но вот нос немного подкачал. Я бы назвал ваш нос не совсем обдуманным, может быть. Вы же не римский полководец, не «конкистадор в панцире железном». Вам свойственна такая легкость, изящество даже, я бы не побоялся сказать. И вдруг на общем фоне – такой, простите, как бы таран. Нет, нос решительно требует замены на греческий, даже чуть-чуть курносый.

Автор. Видите ли, это один из моментов моей индивидуальности.

Редактор. Понимаю. Но уверяю вас, ваша индивидуальность от этого ничуть не пострадает. Даже выиграет. Вы знаете, этот вопрос мы даже дома с женой обсуждали, и она тоже сказала, что так ей понравится гораздо больше.

Автор. Но ведь тогда изменятся все пропорции лица!

Редактор. Совершенно нет. Мы просто уберем лишку. (Убирает. Автор хранит стоическую выдержку.)

Автор. Я не уверен, что так лучше.

Редактор (с теплой доброжелательностью). Через какое-то время сами поймете, что так гораздо лучше. Так… что у нас дальше?.. здесь все хорошо… Ага, вот: у вас узковаты плечи.

Автор. Да ни к чему писателю изображать из себя супермена или культуриста.

Редактор. Не могу тут принять вашу точку зрения. Кулаки молодцу не помеха. Добро должно быть с кулаками. Сравните хоть с классикой: «Раззудись, плечо!». Или к народным истокам припадем, к фольклорной сокровищнице: «Косая сажень в плечах». (Заговорщицки): Скажу еще вам по секрету, хоть это и нехорошо, может быть, но – ладно… Нашему главному очень нравятся широкие плечи. Возможно, он иногда склонен чересчур… Но в данном случае я с ним согласен. Это не обязательно, в общем… Но это было его личное пожелание; вы понимаете? Я рекомендую вам согласиться. Он к вам очень хорошо относится…

Автор (неожиданно для себя подмигивает: у него нервный тик). Хорошо. Дальше.

Редактор (ободряюще кивает; ему тоже нелегко). Так… ноги чуть-чуть попрямее… вы не против? ну и хорошо. Где ножовка? Протяните мне, пожалуйста. Спасибо… так… Здесь… гм… а, ладно, оставим как есть, в конце концов лично мне тоже нравится. Да… А вот здесь уже момент принципиальный.

Автор (с беспокойством). Где?

Редактор (указывает). Ну вот, смотрите сами. Это явный перебор.

Автор (в холодном поту). Но автор имеет право!

Редактор. Право подразумевает обязанность следовать литературным законам. Нравственные традиции русской литературы предписывают известную стыдливость, целомудрие. Вы посмотрите… ну что это такое?..

Автор. Но это сознательно, я так хочу! Известны случаи, когда вообще (показывает руками, как рыбак размер пойманного леща).

Редактор. При всем моем уважении к вам – согласитесь, ну вы же не Казанова, этот элемент был бы уместен разве что в порнотриллере. Здесь же не эротическое шоу, не стриптиз для женщин, верно? Кстати, все в редакции, и в первую очередь наши дамы, обратили на это внимание. Это вызывает нездоровую реакцию, не имеющую ничего общего с задачами литературы. Возникает впечатление попытки какой-то дешевой сенсационности.

Автор. Но этого почти никому не видно!

Редактор. Тем более я не понимаю, почему это имеет для вас такое значение. Это явное нарушение законов жанра, который вы сами избрали. Это искажает гармоничность вашего образа.

Автор. Но это традиционно – символ мужественности, плодородия, презрения к врагу. Это нравится женщинам! Это, в конце концов, внушает определенное уважение – причем без страха, а так, с юмором, весельем… элемент удивления, опять же.

Редактор. Я понимаю, что вы гордитесь этим как своей творческой удачей. Но в случае нашего, э-э, сотрудничества это совершенно неуместно.

Автор. Но вы сами говорили о связях с классикой, с фольклором!

Редактор. Именно. Что?

Автор. «Эх, дубинушка, ухнем!» Барков!

Редактор. Это вопиюще выпирает из контекста.

Автор. Пусть выпирает.

Редактор. Как сказал тонкий стилист Станислав Ежи Лец, «Не все то лебедь, что торчит над водой».

Автор (непримиримо). Пусть торчит!

Редактор (закуривая). Если вы чем-то меня и удивляете, то только неожиданной несговорчивостью. Я не думал, что мы так заострим внимание на этом моменте.

Автор (сжигая сигарету в две затяжки). Нет, это я прошу оставить.

Редактор (сухо и кротко). Хорошо. По-человечески я могу вас понять. Но и вы меня поймите: оставить это так я просто не имею права. Если нам с вами не удалось найти общий язык, я передаю вас Алевтине Васильевне. Она опытный редактор, изъявляла желание работать с вами, но я подумал, что мы с вами сумеем легче и с минимальными взаимными потерями обо всем договориться. Только учтите, что она будет кастрировать сразу.

Автор (приходя в сознание). Ну зачем же так… сразу…

Редактор. У вас есть выбор.

Автор (скорбно). Ну… может быть… чуть-чуть…

Редактор (дожимает ситуацию). На восемьдесят семь.

Автор. Что-о???!!!

Редактор. Процентов.

Автор. Но что же останется?!

Редактор. Тринадцать. Это неброско, скромно, и одновременно создает нужные, богатые ассоциации.

Автор. Да почему же всего тринадцать!! Если даже взять статистику, средний заурядный уровень, и то больше!!

Редактор. Ну вы же талантливый человек, почему мы с вами должны ориентироваться на заурядность. Ну хорошо, я иду вам навстречу. Оставим вот так… шестнадцать.

Автор. Это пятнадцать!

Редактор. Так… Протяните мне, пожалуйста… нет, вот здесь. Не стоит так волноваться, это не больно, такие вещи мы делаем под наркозом… Вы потом даже не заметите, что что-то было.

Автор (приходя в себя, тонким голосом). А все-таки вы были неправы.

Редактор. Теперь следующее. У вас трое детей, причем все трое – девочки…

Автор (вскакивает и замахивается настольной лампой). Ни за что! Есть же предел!..

Редактор (удивленно, миролюбиво). А чем хуже двое – мальчик и девочка?

Автор. Это мои дети, вы понимаете? Я их рожал, растил. (Плачет.) Они болели, температура была… в коляске возил… потом они начали ходить… так радовались всему!.. За что же…

Редактор. Я вас понимаю. Конечно… честно говоря, я сам когда-то хотел иметь детей… Но потом понял, что у каждого своя судьба. Это, вероятно, и к лучшему.

Автор. К сожалению, я не могу на это пойти. Это невозможно.

Редактор (дружески, ласково). Вы зря так болезненно реагируете. Вот мы с Набоковым работали – о, вы не представляете, сколько было мучений! По секрету – там было пять детей, причем от трех женщин. И нам удалось убедить автора, что гораздо лучше будет оставить только одну девочку, причем почти взрослую девушку, хотя еще несовершеннолетнюю. И в результате мы получили прекрасную книгу, которая переведена на все языки, бестселлер, фильм по ней в Голливуде поставлен. В общем, я вам решительно советую довериться мне.

Автор. Но вы понимаете, что это для меня значит?

Редактор. Конечно. Конечно. Что уж я, по-вашему… Я все это могу сделать без вас. Самому вам тяжело, я понимаю, подняться над собственным произведением, так сказать. Ну хорошо… (Делает отметки красным карандашом, берет телефонную трубку): Корректорская? Наденька, мы тут с автором работаем, кто у тебя на подчитке сегодня? Скажи, чтоб съездила сейчас быстренько туда на квартиру и вычеркнула двоих. Да, только аккуратно, без опечаток, чтоб грязи не было, ну вообще чтоб не страшно, как ты умеешь. Спасибо, умница. Да, а сама сейчас сгоняй в детский дом, возьми там хорошенького мальчика лет шести, и привези туда. Да, отдай матери. Только не перепутайте, ради Бога. Да! Да! Я же сказал! Двух девочек убрать, а одного мальчика на их место! Все.

Автор (достает из портфеля бутылку дешевого коньяка; угасшим голосом): Вы не откажетесь со мной выпить?..

Редактор (вынимает из ящика стола стаканы). Только по глотку. За ваше здоровье! Вот – у меня тут есть пирожки из буфета. Хватит, хватит… Ну – за успешное завершение нашей работы. (Угощает автора сигаретой из своей пачки и подносит зажигалку.) Так, только это последняя. За вашу успешную публикацию!

Автор. Как вы думаете, на какой номер это планируется?

Редактор. Пойдет в последнем квартале этого года. Ну, мы с вами почти завершили. Ногти вы подстрижете сами (автор краснеет). В парикмахерскую сходите… галстучек купите новый.

Автор. Конечно.

Редактор. Ну, теперь мелочи. У вашей жены слишком маленький бюст, мы его увеличим. Не против?

Автор. Но это уже дело вкуса! Мне не нравится большой бюст!

Редактор. Мы все-таки должны считаться и с читательскими вкусами тоже. Посмотрите: разве вот так плохо? А?

Автор. Это что? Реклама молочной фермы или чемпионата мира по футболу? Давайте лучше оставим как было.

Редактор. Уверяю вас, читателю это будет совершенно непонятно. Вы можете спросить у кого угодно, если мне не доверяете: большой бюст лучше маленького. Вот посмотрите потом свежим взглядом – и сами согласитесь. Просто пока вы писали – что называется, «замылили глаз». Так… Так… Ага – вот. Ей необходим любовник.

Автор. Что-о?! Кому? Моей жене?! Вы с ума сошли! И кроме того – вы просто неправы.

Редактор (со вздохом опыта). Обычно все так говорят – сначала. Ну – взгляните на вещи шире. Учитывая всю работу, которую мы над вами… простите, с вами уже проделали… Молодая еще женщина, очень темпераментная… согласны?

Автор. К сожалению, нет. Это неправда, видите ли.

Редактор. Что же, мне повторять, что есть правда жизни и есть правда литературы? Как говорил Станиславский, «Не верю!»

Автор. Он говорил это, работая следователем НКВД. И от спектаклей, поставленных по этой системе, остался только автомобиль «Чайка» и песня «Пусть дядя Ваня купает тетю Груню».

Редактор. Ваш рост, некоторые мужские особенности, изменения в семье, изменения в ней самой… у женщины стресс, ей необходимо как-то отвлечься, переключиться. На любовнике я настаиваю категорически! Вы должны быть счастливы: в душе она продолжает любить вас и мучится своей неверностью. Ну-у, будьте мужчиной!.. после того, как мы с вами обо всем так договорились. (Снимает трубку): Секретариат? Мы тут работаем с автором… в одиннадцатый номер… Пусть Збруев завтра до обеда съездит на квартиру, да, к нему, и трахнет жену. Ничего, потом сверстает… это его работа, дизайнер для макета есть! Стой, не клади! Чуть не забыл. На той неделе надо Елина – пометь, это четвертая глава, – сунуть под трамвай. Что значит – насколько? навсегда! Да, вот прямо на месте. Да. Теперь все. Пока.

Автор. Да вы что?! Елин – мой друг. Зачем?

Редактор (сочувствует). Это уже вызвано техническими требованиями. У нас ведь есть ограничения по объему. Больше двенадцати листов просто не помещается. Здесь мы с вами, к сожалению, совершенно бессильны.

Автор. Я с Елиным в одном дворе рос.

Редактор. Вы давно выросли, не живете в одном дворе, без него будет даже лучше. На самом деле он давно вас тяготит. Скучный человек, неудачник, вечно пытается занять в долг. А так – красивые похороны, можно проявить свои глубокие чувства, произнести впечатляющую речь… И вдова у него молодая будет, ей еще любви хочется, а вы ей всегда нравились. У вас будет чудесная любовница, вам все завидовать будут! Ну что, плохо?

Автор. Я не хочу его убивать! Не надо!..

Редактор. А кто ж вам велел выбирать такую профессию? Вы что же думали: служение литературе – это розы нюхать? Нет, дорогой мой – это через тернии к звездам на груди и погонах. Вспомните Слуцкого: «И стихам пролагая путь прямее к рублю – я им ноги ломаю, я им руки рублю». А уж он понимал.

Автор. После работы с редактором любовница уже лишняя. Тебе нечего ей дать. Зачем мне после редактора любовница?..

Редактор. Любовница – муза писателя. Где я вам возьму другую музу?

Автор (вываливаясь на улицу, перекошенный, с дрожащими губами). Суки… гады… падлы… чтоб ты сдох!.. (Заходит в винный): Бутылочку водки, пожалуйста! Нет, лучше две.

Редактор (заходя в кабинет завотделом). Ф-фух!.. Ну, я думаю, теперь это все подчищено, довели до ума. Но иногда вот так фактически переписываешь графоманов, и думаешь: вот печатать все как есть, чтоб все видели этих Шекспиров в полном блеске их таланта. Седьмой час уже!

Завотделом. Сдай оружие и иди домой. Полковнику скажи, что я разрешил взять тебе завтра библиотечный день.