Бестиарий любви в стихах

Павел Рыжаков

Бестиарий любви в стихах, сочиненный автором, который предпочел остаться безымянным

© П. Рыжаков, перевод, послесловие, 2015

© Издательство «Водолей», оформление, 2015

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Бестиарий любви в стихах сочиненный автором, который предпочел остаться безымянным

Любовь, а я ведь ей служуИ клятву верности принес,Велит приняться мне за труд —И за работу я возьмусь,Как всяк, кто целиком ЛюбвиПринадлежит, и потомуВо всем ей должен угождать.Ужель меня не тяготитСебя во власть Любви отдав,Ее приказы выполнять?Ничуть! С готовностью вручуЯ сердце, тело, разум свойЛюбви, чтобы служили ей,Оставив прочие дела —Ничуть об этом не тужу!Так пусть поможет мне Господь,Работу эту довестиБлагополучно до конца,Пусть от дурного охранит,От всех изъянов, от греха,Чтоб Зависти не удалось(А ведь ее снедает злость,Едва изысканную речьУслышит) труд мой очернить.А милость будет мне дана —Господь всегда благоволитТому, что может угодитьНаипрекраснейшей из дам,Которой равных в мире нет.Как роза алая однаВсех краше остальных цветов,Так и она всех дам другихСвоей красою превзошла.То Госпожа моя и друг,Я для нее пишу стихи,Что Бестиарием ЛюбвиВполне законно назову —Здесь о зверях пойдет рассказИ о любви в такой связи,В которой может быть любовьС повадкой и природой их.Всем любо знаньем обладать,Но все не может знать никто.А по-отдельности познатьВполне любую можно вещь.Случается обычно так:То, что известно одному,Другому вовсе невдомек —Бывает и наоборот.Выходит, каждому даноЧастями Знанья обладать,Тогда как Знание вообще —Есть совокупность тех частей.Однако всем существоватьОдновременно не дано —Ведь может умереть один,Покуда не рожден другой.И то́ что знали те, чей путьНа этом свете завершен,Живущим ныне не постичьСвоим рассудком нипочем.И нам бы этого не знать,Когда бы опыт прошлых дней,Переходя из уст в уста,Или записанный в стихах,От древних не дошел до нас.И вот Господь, нас возлюбивПревыше тварей остальных,Особым свойством наделил,Чудесным качеством ума.Мы можем с помощью него,В сознаньи вызвав, познаватьСобытья прошлого точь-в-точь,Как те, что в настоящем есть.Тот дар, что Бог нам даровалЗовется Памятью. И в нейЕсть двери – Зрение и Слух,И к каждой свой особый ход.Вот имена тех двух ходов:Мы Описаньем назовемОдин из них. Тогда второйМы Очертаньем будем звать.Кто знает эти два пути,В кладовку памяти пройдет,И в этой сможет кладовойНемало знаний приобресть,Поскольку Память там хранитИ сторожит огромный клад,Что опыт собирал людскойНа протяжении веков.И на сокровища взглянув,Что в помещеньи том лежат,Воображеньем может умУвиденное взять с собой,И вот уж прошлое пред ним,Как настоящее совсем,И путь к познанию открытДавным-давно минувших дел.Пора настала привестиПримеры, чтобы прояснитьХодов значенье и дверей.Героев подвиги когдаМы на картине древней зрим(А это Очертанья путь),Нам представляются ониПроисходящими теперь.И с Описаньем точно так:Когда мы слушаем роман,То приключенья словно быПред взором нашим предстают —Так, через Зрение и СлухБылое постигаем мы,Выходит верно называтьТе чувства Памяти дверьми.О, сладостная Госпожа,В ком благость и краса слились,Вы искру бросив в сердце мнеТакой там развели огонь,Что от ожогов до сих порЯ исцелиться не могу:Еще не появился шрам,Чтоб раны эти затянуть.Так пусть поможет мне ГосподьЖить в Вашей памяти, как ВыЖивете в памяти моей!И чтоб способствовать томуСей Бестиарий Вам пошлю.Пускай послужит этот трудНапоминаньем обо мне,Коль сам я буду далеко.А впрочем, вспомнить обо мнеПридется Вам – пусть лишь затем,Чтоб имя выяснить свое,А как – сейчас я расскажу.Коль букву первую возьмемОт имени и смысл егоВ ту букву вложим и потомЕе используем вот так,То буква, называя Вас,О сердце сладкое, могла бМое прозвание раскрыть —Вот потому-то для меняПрозванье имени милей!Но ведь и в имени моемЕсть с Вами сладостная связь:Та буква, что стоит в концеТого, чем величают Вас,Могла бы называть меня.Вот так укрыт я с двух сторонИ в Вашем имени таюсь:Прозванье в первой букве есть,А имя спрятано в конце.Да, имя Ваше чтоб постичь,Придется с моего начать.А чтобы разгадать, кто я,Прозванье Ваше нужно знать.Затее этой очень рад,Но был бы счастлив, если б ВамУгодно было, чтоб сердцаТакую же имели связь,Какую наши имена,И жить могли одно в другом,А по-другому не могли.То было б слаще всех услад!Итак, я отправляю ВамТруд, что для Вас я сочинил.И вот, что Вы найдете в нем:Во-первых Описанье здесь,Что и понятно, ведь письмоОсуществляется затем,Чтоб Описанье передатьТому, кто с чтением знаком.А во-вторых, никак нельзяБез Очертанья обойтись.Ведь буквам чтоб существоватьНачертанными нужно быть.К тому же этот текст снабженИзображеньями зверейИ птиц, о коих речь пойдет —Так будет легче их узнать.Немало я потратил силНа этот труд, и никогдаПодобного не повторю —Сложнейшим был его предмет.И я сомненьем был томим,Что не под силу одномуРаботу эту завершить,Пускай искусен я весьма.Нет, никогда бы не нашелВ себе я смелости начатьРаботу сложности такой,Когда бы не был принужден.– Что? Силой принужден? – Да-да.Был силой принужден Любви,Кому служу и день, и ночь;Ее приказ я выполнял.И потому я всех прошу,Кто будет эту вещь читать,Не осуждать меня за то,Что взял столь сложный я предмет.Ведь не Гордыней был ведо́м —Любови силой к Госпоже,Которая средь прочих дамКак бы цветок иль адамант.Во славу, в честь ее одной,Задуман Бестиарий мой,Что нам во многом прояснитХитросплетения любви:Откуда сила у Любви,И почему выходит так,Что изводим влюбленный тот,Любовь которого чиста.Потом нам предстоит узнатьО ремесле коварном лжи,Что существует для того,Чтоб мучить тех, кто сердцем чист.И наконец, узнает тот,Кто Бестиарий сей прочтет,Что может принести ЛюбовьМученья страшные и боль —Как то со мной произошло.Теперь, вступленье завершив,За изложение возьмусьПредмета, избранного мнойИ к Описанью перейду.Материя приятна мне,Не терпится ее начать,Хотя, признаться вам, смущенБыл я природой Соловья.Когда приходит месяц майИ ветви зеленью полны,Он так старательно поетИ столь красив его мотив,Что песней упоен своей,Он умирает средь ветвей,Все силы пению отдавИ обо всем другом забыв.Да, смерть его меня страшит,Ведь сочиненью моемуСебя отдал я целиком.К тому же раньше никогдаНе приходилось так легкоИ без запинки сочинять —Немудрено, что страшно мне.Еще один недобрый знакВ природе Лебедя явлен:Он пеньем дивной красотыСвою обозначает смерть.Настолько глас его красив,Что даже арфы нежной звук,Иль плач виолы полной чувств,Иль даже сам псалтерионЕго не смогут превзойти.Ничто так не ласкает слух,Как голос Лебедя, едваСвою он песню запоет!Но эту сладостную песньЗаводит Лебедь лишь тогда,Когда подходит жизнь егоК концу. Причина песни – Смерть.И тот, кто слышит тот напев,Так рассуждает: скоро СмертьЗа этим Лебедем придет.Но как прекрасна песнь его!Теперь понятно, почемуЯ Лебедем испуган был —Боюсь я, как бы не принесМне этот труд большой беды:Поскольку раньше никогдаЯ так красиво не слагал,И никогда не повторюСтихов подобной красоты.Да, будет чудом из чудес,Если удастся довестиМне сочиненье до конца,Уже немало чуда в том,Что я сумел его начать:Слагать изысканную речьИ в этом сладость находитьНе приспособлен человекЧто голосом совсем охрип.Как, я охрип? – Да! – Почему?Ужель я Волка повстречал?Природа Волка такова,Что если первым человекЕго увидит, тотчас зверьРобеет, злобу потеряв.Но если же наоборот,Увидит человека ВолкНе будучи замечен сам,Теряет голос человек.И свойство это же в любвиМужчины с женщиной найдем —В природе женской Волк живет!Ведь если дамой первый шагПредпринят будет, и любовьОна раскроет – вмиг тогдаСвою теряет дама властьИ смелость, и уже ни в чемНе в силах будет отказатьМужчине, что ее «узрел»,О страсти от нее узнав.Но если вдруг себе назлоМужчина первым о любвиЗаговорит – утратит онУменье требовать того,На что он по правам ЛюбвиВполне бы мог претендовать.И голос пропадать начнет,Потом осипнет он совсем.Тот Волк, что первым разгляделМеня – понятно, кто такой.То Дама, коей посвященВесь этот труд. Увы, онаУзнала первой про любовьМою. Не удержался я,И не разведав ничегоО чувствах Госпожи моей,Я обратился к ней с мольбойИ даровать просил любовь.Так, первым я увиден был,А разглядеть ее не смог.Тут начал «голос» пропадать,(Что есть способность проявитьНастойчивость, прося любви).И робким стал я рядом с ней.Вот потому я так боюсь —Что не удастся мне достичьЗаветной цели никогда.О, горе! Сколько горьких слез!Одна лишь утешает мысль,Что нет на свете ничего,С чем справиться не может тот,Кто к трудностям любым готов.Да, хоть владею ремеслом,Придется сильно пострадатьЧтоб предприятье удалось,Но не могу я отступить.Так что заставило меня,Страдая, все же продолжать?Отчаянье – Но как? – ОтветЛежит в природе Петуха.К заре ли, к сумеркам поетПетух свою ночную песнь,Он часто голос подает,Хотя при этом голос слаб.К полуночи – наоборот:Поет он реже, но затоВ песнь больше вкладывает силИ громче делается звук.Так вот, извольте, я теперь,(Ох, как я все-таки охрип!)Совсем надежду потерявНа благосклонность и любовь,Отчаяньем был принужденПродолжить тщания моиИ громко петь, хоть нету сил —Ведь из-за Волка голос слаб.Тот час, в который День и НочьСмешались – знак такой ЛюбвиГде хоть Отчаянье живет,Но все же есть Надежды свет.А час, в себе несущий тьму(Мы Полночью его зовем) —Любви отчаявшейся знак,В нем упованью места нет.И так как больше в ПетухеОтчаянья, а не надежд,То голос у него сильней,В полночный безнадежный час.Что у отчаявшихся гласНамного громче и сильней,Чем голос тех, кто получилНа снисхождение намек,Понять несложно, рассмотревПрироду зверя одного,Что отвратительно кричит —Зовется Диким он Ослом.Когда не может сей ОселНайти ни сена, ни травы,И смерть голодная близка,То страха и страданья полн,Он начинает дико ржать.Настолько этот звук силен,Что разрывает он Осла.О, как же страшен этот крик!Но всем известно, что вопитьНе будет Дикий тот Осел,Покуда, голодом томим,Он не отчается вообще.Итак, Отчаянью даноВеликой силой обладать —Что ж странного, что им ведо́м,Я милости добиться тщусьОт той, кем мучим я в тюрьме?Она на помощь не придет.Да и услышат ли меня?Ведь Волк мой голос отобрал.Не стоит изумляться вам,Что даму с Волком я сравнил:Ведь много есть у Волка свойств,Что сходство это подтвердят.К примеру, только головойНе в силах обернуться Волк:Столь жесткий у него хребет —Все тело должен развернуть.Второе свойство таково:Волк не охотится вблизиОт логова, но вдалеке —Лишь там ему к охоте страсть.Теперь последнее из свойств,По счету третье, что роднитВолчих и некоторых дам:В овчарню, свой скрывая шаг,Бесшумно проникает Волк.Но если вдруг какой сучокЕму под лапу попадетИ хрустнет – бешенством объят,Жестоко лапу Волк казнит,Ее кусает и грызет,За неудачу мстя свою.Три свойства эти есть у дам,И проявляются в любви,Что вам сейчас я докажу,Все по порядку разобрав.Не в силах дама подаритьЛишь сердце, не отдавшись вся:Как не умеет повернутьВолчиха шею, так онаНе может сердце разделить,Одновременно полюбив,Влюбленных двух, не обманувИз двух хотя бы одного.То с первым свойством связь была,Теперь второе разберем.Коль дама сердце отдаетМужчине, что приятен ей,Сильнее в ней любовь горит,Коль от него она вдали —Так и Волчиха, алчет жертв,Лишь прочь от логова уйдя.А вот и с третьим свойством связь:Коль дама слово обронитИль даст нечаянный намек,Что обнажит ее любовь,Себя тотчас она казнитИ мстит своей любви словам:Их разом в шутку обратит,Иль так сумеет повернуть,Чтоб все пригладив и замяв,Опять любовь свою сокрыть.Потом старается тайком,Искусно речь свою ведя,И все как будто невзначай,Узнать, любима ли она.И если дама разглядит,Что есть любовь в мужчине к ней,То будет сразу низведенТот пылкий муж к ее ногам,И непременно свысокаОна с ним будет ворковать.А безразличье увидав,Она становится мила,И всячески благоволитТому, кто равнодушен к ней.С ним будет, сладости полна,Приятнейшую речь вести,Во всем стараясь угодить,Пред ним как будто трепеща.Теперь уместно рассказатьО свойстве Выверовых Змей:Когда случится повстречатьМужчину Вывере-ЗмееИ тот мужчина будет наг,Змея не трогает его,И даже уползает прочь,Как будто наготы страшась.Но если будет он одет,За ним вослед она ползет,Затем, чтобы догнав, напасть,И умертвив его, сожрать.Вот так же дама – вся мила,Так искренна и так скромнаВ общеньи с тем, в ком нет любви,И даму страх пред ним берет.Того же, кто в нее влюблен,Она преследует всегда,Его настигнет словом злымИ «съест» способность говорить.Напоминает наготуЛюбви неясность первых встреч,А подтвержденная любовь —Одежд подобие и пут:Родившийся ребенок гол,А взрослый человек одет.Тому подобно не «прикрыт»Мужчина в пору первых встреч.А после, в чувствах утвердясь,Он вдруг становится одет:Опутан и закутан онВ любви опаснейшую сеть.И точно Вывера-ЗмеяТого, кто гол не устрашит,Чужда любовная боязньСвободному от пут Любви.Того ж, кто в сеть Любви попал,Всегда окутывает страх,(Как перед Выверой дрожитТот, кто одеждою прикрыт).Он не решается раскрытьСвоей любви заветных дум,Боится даму рассердить,Ей неприятное сказав —Вот так он попадает в плен,Словно Мартышка в сапогах.У Обезьяны грустный нравИ очень бестия умна,При этом склонность в ней живетГримасы строить и шалить,Но есть еще одна черта,Что качеств остальных важней:Сильна у Обезьяны страстьУвиденному подражать.Вот это свойство ОбезьянИ позволяет их ловить,А по-другому не поймать(Ведь эта тварь как будто бес).Охотник, место разыскав,Где эта бестия живетУ Обезьяны на видуСвои снимает сапоги.И Обезьяна, увидав,Что вытворяют перед нейЖелает это повторить,Но подойти – не подойдет,А за охотником следит.Тогда охотник достаетТе башмаки, что он стачал,Чтоб в пору ей они пришлись.Оставив их, он отойдетИ спрячется невдалеке.Тут нетерпенье верх берет,И Обезьяна, осмелев,Не медля боле, к башмакамПодпрыгнет и обует их.Но не успеет обувь снять —А глядь – охотник тут как тут.За нею быстро он бежит,А Обезьяне не удрать,Ведь ей на дерево не влезть,Поскольку ноги в башмаках.Вот так, используя обман,Охотник ловит Обезьян.Отсюда можно заключить,Что необутым и нагимПодобны те, в ком нет любви.Одетым же подобны те,Кто сердце даме подарил.Как человеку не грозят,Пока на нем одежды нет,Нападки Выверы-Змеи,Любовь не причиняет злаТому, кто ею не «одет».И Обезьяне не страшныЛовцы, пока она боса́Я с этим хорошо знаком,Ведь не боялся я любви,Пока не знал ее «одежд»,И сердцем не попал в острог.Так вот, до этих самых пор(Когда Вам сердце я открыл)Вас, сладость сердца моего,Я не страшился, да и Вы,Высокомерья лишены,Дарили обществом своим.Был не презрителен Ваш взгляд,Напротив – нежность источал,Любезны, сладости полны,Вы речь прелестную вели.Увы, тому пришел конец,Когда оделся я в Любовь.Теперь, в любовных тенетах,Боюсь о чувствах говорить.Хоть не дает любовь молчать,Столь велика Амора власть,Что я, как раб, его страшусь.Ведь помня Выверы пример,Я весь отчаяньем объятИз-за жестокости манерПо отношению к тому,Кто с ног до головы «одет»:Смертельным может быть укус,И я подобия боюсь —А вдруг, укутанный в любовь,Я, Вашей яростью сражен,Погибну смертью полной мук?Не то ль готовит мне Амор?Вот, правда, в голову пришлаМысль, уменьшающая страх:Вы, сладость сердца, столь мудры,Столь обходительны, добры,Великодушны и чисты —Что с Выверой пример негож,Скорее Ворон подойдет.Покуда Ворона птенцыНе оперятся, цвет их телПочти что белый – Ворон в нихСвоих детей не признает.На них он вовсе не глядит,И не приносит им поесть —Им пить приходится росу,Другой же пищи не достать.Но стоит перьям нарастиИ черным белый цвет прикрыть,Как Ворон вмиг опознаетСвоих птенцов и корм несет.С тех пор, как любящий отец,Во всем заботится о них.В согласьи с этим должен былЯ досыта накормлен бытьЛюбовью Вашей, ведь одетЯ лишь в нее, и тех одежд,Вам предан сердцем, не снимал.Недаром я любовный гербНошу – на нем сияет цвет,Что Вам одной принадлежит.Да, право, следовало б ВамСо мной, влюбленным, поступать,Как Ворон, что любовь дарит,А не Змея, что смерть несет.Но, правда, есть еще однаЧерта у Ворона. ТеперьПришла пора о ней сказать,Ведь в ней с Любовью связь видна.Когда находит Ворон труп,И хочет он поесть мозгов,Сперва он выклюет глаза,Чтоб сквозь отверстия потомМозг легче было вынимать.Заметим кратко наперед:Чем больше в голове мозгов,Тем больше Ворон их склюет.В Любви подобное найдем:Ведь в пору самых первых встречЛюбовь использует глаза,Мужчиной чтобы завладеть.Ведь если бы он не смотрел,На ту, что выбрала ЛюбовьСвоей приманкой, он бы смог,Ловушки избежав, спастись.Здесь, между прочим, связь виднаЕще со Львом, Царем Зверей:Коль вдруг прохожий человекУвидит Льва, что жертву жретИ Лев увидит лик его,Вселяется внезапный страхВо Льва к прохожему тому.Ведь человек несет печатьГосподства, ибо сотворенВ подобьи с тем, кто ВластелинИ Мира нашего Творец —Вот потому и взгляд, и ликПрохожего пугают Льва.Но Лев необычайно храбр,И от стыда за этот страхБывает бешенством объят.И вот, позор желая смыть,Лев раздирает на кускиТого, кем он увиден был.А ведь не будет нападать,Коль проходящий человекНа Льва того не поглядит.Вот так глаза приносят смерть:Кто глянет – съеден будет Львом.Так поступает и Любовь,Что нападает на мужей,Когда на даму бросят взгляд —Ведь дамы красота как разИ заставляет полюбить.А что же Ворон? Тот пример,Где про глаза и про мозги?Что соответствует в Любви?Сначала нужно пояснить,Что «мозг» обозначает «ум»:Как в сердце жизни дух живет,Дающий нам движенья дар,А в печени сидит тепло,Что нас питает и хранит,Так, ум находится в мозгу,Господь свидетель – я не лгу!Вот потому-то о глупцеОбычно люди говорят,Что человек такой «безмозгл».Теперь понятно, что Любовь,Точь-в-точь, как Ворон, сквозь глазаПроникнув, вынимает умИ разуменье у людей:Покуда смотрит человекНа прелесть, красоту лицаПрекрасной дамы, что ЛюбовьПриманкой выбрала своей,Ему на помощь не придутНи ум, ни знания. УвыЧем больше у него ума,Тем больше отберет Любовь,Ведь хорошо известно всем,Что в мудреце любовный пылСилен бывает, как ни в ком.Тому примеры: Соломон,Пиит Вергилий, ГиппократИ даже тот, кто всех мудрей —Сам Аристотель Стагирит.Мудрец, во власть Любви попав,Вмиг превращается в глупца.Рассудок, сила, храбрость, ум —И вместе им не одолетьЛюбви. Ведь ни Самсон Силач,Ни Ахиллес, ни Геркулес —Никто не смог с ней совладать.Я вовсе не хочу сказать,Что даму полюбить нельзя,Ее не повидав сперва.Одна лишь добрая молваСпособна в сердце пыл вселить.Но недостаток зренья здесьСлух возмещает, набросавВоображаемый портрет.А если Зренье подтвердитТо, что услышал первым Слух,Любви захлопнется капкан,И уж тогда не убежать.Неправда ли, теперь яснейПодобье Ворона Любви.А если так – то дамы долгВсегда, как Ворон поступать:Влюбленного в нее любить —Того, кто носит герб и цветЕе одной, забыв других,И потому я ожидал,Что благосклонность обретуИ милость Вашу, рассказавО чувствах нежных к Вам одной.Ужель я мог предположить,Что дама, сердцем всех добрей,Для подражанья изберетПримером Выверу-Змею?О нет Не гневайтесь! Прошу!Не жальте, заклинаю Вас,А лучше сжальтесь надо мной!Мне милость Ваша так нужна…Немало есть прекрасных дам,Что благосклонны и милыС мужчинами, что любят их.Но все же больше дам других —Что злы, жестоки и резкиВысокомерия полныИ преданность не ставят в грош.Вот эти – Вывере-ЗмееПодобны, ибо им милейМужи «нагие», то есть те,Кто к ним любовью не «одет».А тем, кто предан сердцем имОни жестокий шлют отказ,Совсем как будто Горностай —Его природа такова:Сквозь ухо может он зачатьА вот рожает – через рот.Средь дам подобное найдем:Едва любовную мольбуМужчина к даме обратит,Она как будто бы зачнетОт речи и любовных слов,В нее проникших через Слух,И в скором времени родитОтказ жестокий через ротИ быстро перейдет к другимДелам, как будто бы забыв,Что человек влюбленный ждетЛишь разговоров о любви.Здесь снова с Горностаем связь —Не оставляет ГорностайСвоих детенышей лежать,В том месте, где он их родил.Страшась, что отберут детей,Их носит всюду он с собой.Вот эта самая чертаМне сильно душу бередитИ нарушает мой покой —Боюсь, что попросив любви,Ответа я не получу —Вы изберете путь другой:Решите разговор сменитьИ запретите говоритьО том, что мне всего милей,И не желая распознатьМеня томящую болезнь,Не захотите подаритьИ взглядом. Ну, а если так,Мне смерти злой не избежать,Как тем больным, кому в лицоНе хочет посмотреть Каландр(Ведь люди говорят тогда,Что дни больного сочтены).Каландр – птица, что красойИ благородством выше всех.Способность птице той дана,Предвиденья чудесный дар:По знаку, что Каландр дает,Недугом мучимый больнойУзнать способен, что́ грядет:Выздоровленье или смерть.Коль птица прямо поглядитВ лицо больному, тот больнойПоправится и будет житьНемало лет, но коль КаландрВдруг отвернется и смотретьВ лицо не станет – это знакТого, что смерть уже близка.Подобно этому, исходМоей болезни предрешитьСпособны Вы, мой милый друг,Вы, сердца сладость, радость ок,Лишь Вы. Вам стоит пожелатьМеня увидеть и своюМне благосклонность подарить,И тотчас пропадет недуг.Но если милосердный взглядВы отвернете от меня,То это будет означать:Кончины мне не избежать —Я от отчаянья умру.Раз невозможно, умерев,Поправиться и вновь ожить,Как выздороветь мне в любви,Где даже и надежды нетНа благосклонный Ваш ответ?Что ж, коли смерть я обрету,На Вас окажется вина,А Вы, причиной смерти став,Сирене будете равны,Что сон наводит на людейКрасивым пением своимЗатем, чтоб их во сне убить.Всего Сирен три рода есть:Из них Сирены двух родов —Как женщина (вверх от пупка),А к низу – тело, как у рыб.В последнем же роду СиренМы дам и птиц найдем черты:Укрыта слоем перьев грудь,При этом формой – как у дам.И есть у всех Сирен талант —Отменней нету музыкантш:Одни играют на трубе,Другие арфу теребят,А третьим – женский голос данПрекрасный. Музыка СиренСтоль сладостна и так красивМотив, что всякий человекЕго услышав, поспешитК Сиренам ближе подойти,Поскольку музыка СиренСтоль сладостна и хороша,Такого человека нет,Что это пенье услыхав,Тотчас же к ним не поспешит.А к ним приблизясь, он уснет(Такой у песни той эффект),Но не проснется он живым:Сирены, спящего найдя,Его безжалостно убьют.Да, велика Сирен вина,Ведь спящего убить грешно!Но и мужчина виноват —Он сам навстречу смерти шел.Вот так же, в злой моей судьбеВиновных двое: Вы и я.Но, право, вовсе не хочуЯ Вас, друг милый, обвинять,Вот потому-то всю винуВзять на себя я предпочту:Итак, теперь я говорю,Что сам себя я и убилДа, хоть пропал я целиком,Когда впервые услыхалПленительную Вашу речь,Я мог до этого спастись,Когда бы был настороже,И поступал, как Аспид-Змей,Что днем и ночью стережетПод дивным деревом бальзам.Зловонен крайне Змея дух,Его дыханье – дым и смрад,И потому украсть бальзамНикак нельзя, покуда пастьОн не закроет, задремав.Хитрец, желая взять бальзам,На Змея должен сон на гнатьМотив на арфе наиграв.Но Змей догадлив и смышлен —Едва услышит арфы звонСейчас же уши он заткнет,Чтоб не успел проникнуть звук:В одно он ухо грязь набьетВ другое ухо сунет хвост —И от напева он спасен,Не удалось навеять сон.Да, будь я мудр, как этот Змей,То не позволил бы себя,При первой встрече усыпить,Во дрему сладкую вогнав.Но осторожность позабыв,Дал на себя навеять сонНапеву сладкому Сирен,Что значит: слухам о красеИ сладости Ваших манер.И вот теперь, пока я сплю,Да сохранит меня Господь,И пусть меня минует рок:Не растерзали бы меня,Сирены, певшие сперва.Да странно ль, что я был пленен,Когда услышал Вашу речь?К тому я подготовлен былГлазами, ибо увидавВаш стройный стан, красу лица,Прекрасных локонов поток,Я весь в волнение пришел.Но даже если б красотыВ Вас было меньше, все равноЯ в плен попал бы, услыхавКак славно говорите Вы —Что может сладостнее быть?Известно, Голос наделенОсобой властью. Это так —Ведь позволяет позабытьО многих недостатках он.Да взять хотя бы и Дрозда:Претвратителен на вид,Да и поет за целый годВсего два месяца. И все жВсе предпочтенье отдаютДрозду, про птиц других забыв,И держат в клетках у себя.А вам известно, почему?Все дело в том, что Дрозд поетНа удивленье хорошо —Так птице ни одной не спеть.Да, в Голосе сокрыта власть —Он превосходство может дать.В нем свойства есть и поважней:Его Природа избрала,Всему другому предпочтя,Чтоб в тварях возмещять живыхИзъян, что всех других страшней.Известно, существам живымПять чувств естественных даны:Слух, Обонянье, Зренье, ВкусА так же Осязанья дар.И если будет лишенаТварь одного из этих свойствПрирода в ней, по мере сил,Другое чувство подберет,Чтоб скомпенсировать изъян.Так зренье лучшее даноТому, кто абсолютно глух.Тому же, кто рожден слепым,Подарен превсоходный слух.Всегда Природа подберет,Чем скомпенсировать ущербВ согласьи с тем, каков изъянИ выбор непременно мудр.Среди тех чувств, что я назвалСпособность видеть – всех нужней,Ведь зренье – главный инструментПознания любых вещей.Так вот, Природой голос взят,Чтобы незрячим помогать.И это можно уяснить,К примеру, рассмотрев Крота.Крот от рождения слепой,Но слух его настолько остр,Что незаметно подойтиК нему нельзя – почует он.Крот замечает сей же мигВсе то, что производит звукИли же голос подает —Так, голос служит для того,Затем, чтоб помогать слепым,А слух острейший дан Кроту,Чтоб всякий звук воспринимать.Крот – первый из пяти зверей,Что превосходят всех другихВ одном из чувств: и этот дарИм был самой Природой дан!Итак, Крот слышит лучше всех,А видит лучше прочих Рысь,Настолько острый дан ей взгляд —Сквозь стены может проходить.У Обезьяны развит Вкус —Любую пряность различит,А в Осязаньи превзошелВсех прочих тварей зверь Паук.Но в Обонянии затоСтервятника не превзойти:На расстоянии трех днейПолета чует падаль он.Но мы вернемся все ж к Кроту,Ведь в нем еще одна чертаВесьма особенная есть.(Немного есть других зверейЧто обладают той чертой.)Крота питанье состоитИз элемента одного,Лишь одного! А в мире ихВсего четыре: то Земля,Вода и Воздух, и ОгоньЧто полыхает в глубине.Почти всех тварей рацион —Из элементов этих смесь.И все ж четыре зверя есть,Что потребляют лишь одинИ только чистый элемент.Вот эти твари: первый – Крот,Второй – Кулик, а третья – Сельдь,И наконец, престранный зверь,Что Саламандрою зовут.Так, Крот питается землей,Селедка – только лишь водой,И воздухом одним – Кулик,А Саламандра жрет огонь,И там, в огне же, и живет.(Различье с Ящерицей есть —Та не питается огнем.)Итак, открыли мы в КротеНемало интересных свойств,Что показать нам помоглиТу власть, что Голосу дана,Но есть тому еще пример.Что Голос был Природой взят,Чтоб помогать тому, кто слепЧудесно, но куда чуднейСпособность голоса служитьПодменой и самим ушам,И даже превзойти глаза.В зоологических трудахМне приходилось много разЧитать, что нет ушей у Пчел,Зато настолько хорошоДано им голосом владеть,Что незаметен их изъян —Да, Голосу все по плечу,Нет в нашем мире ничего,Что с ним сравниться бы могло!Когда роенья настаетПора, и покидает ройСвой улей, чтоб на ветку сестьИ весь порядок соблюстиИ никого не растерять,Все Пчелы испускают свист,Звеня, как бронзовый рожок —Роеньем звук руководит!Так разве Голос не могуч,Раз Пчелы, хоть они глухи,Умеют голосом своимТакой порядок поддержать?Но это – далеко не все:Еще власть Голосу данаДушевный изменять настрой:О том в былые временаПрекрасно знали – потомуУмели песню подобратьПо случаю. Вот например:Одни на свадьбе петь под стать,Другие – на похоронах,А третьи лучше подойдутЧтоб Всеблагого прославлять.Те песни, что на свадьбу шлиУмели счастьем напитать:Столь радостен был их мотив,Что всякий, кто ему внималСвои печали забывалИ был веселием объят.Напротив, траурный напевТакую навевал тоску,Что даже тот, кто сердцем черствНе мог рыданий удержать.А Бога прославлявший гимн(Что пели в основном в церквах)Успокоение дарил:Огонь веселья угасал,Но уходила и печаль.Не хлещет радость через край,Не раздирает душу грусть —Все равновесье да покой.А если Голос так силенИ всемогущ, то чудо ли,Что сразу в плен я угодил,Когда услышал голос тот?А он не просто был хорош(У многих женщин голос мил) —Он был, как сладости сосуд,И добродетелью дышал,Ведь голос тот принадлежалНаисладчайшей среди дам.Недаром, именно в тот день,Что огорченье ей принес(Та мука столь была сильна,Что ей ни прежде, ни потомНе приходилось так страдать)Да, в этот невеселый деньОна меня вдруг назвалаТак, как я только лишь мечтал.И показалась мне она(Пусть безыскусен здесь мой слог,Но лучше слов не отыскать)Прекраснее и лучше всех!Так странно ли, что угодилЯ сразу в плен, когда ушамСейчас же помогли глаза?Да, Красотой я пойман был —Подобно, ловит КрасотаВзглянувших в зеркало Тигриц.Как ни сильна Тигрицы злость,Когда ловцы тигрят крадут,А мимо зеркала пройтиОна не может, не взглянувВ него. А стоит посмотреть —Тигрица, завороженаКрасой и правильностью форм,И цветом огненным своим,Не может взора оторватьОт отраженья. И стоитПред зеркалом, как будто столб —И ей уже не до тигрят.Тогда ловец, не торопясь,Уже нисколько не боясьПреследованья, прочь идет,Тигрят украденных неся.Поэтому ловцы берутС собой обычно зеркала,И вешают среди ветвейИли бросают на пути.Едва Тигрица их найдет —Вмиг заглядится на себя,И позабудет про тигрятИ никуда не побежит,И даст охотнику уйти.Охотник, что меня ловил —Любовь. И раньше я, увы,Недооценивал ловца,И даже презирал слегка:Меня, я думал, не поймать.Но остановлен был мой бегКогда наткнулся я на Вас —Ту, коей равных в мире нет:Начав искать в родной землеЯ до Венеции дошелИ не нашел подобных Вам —Вы будто роза средь цветов!Я осторожность позабыл,Любуясь Вашей красотой,А этого ловец и ждал!А сколько времени велаЛюбовь охоту на меня!Как много сил ее ушло(Все тщетно) чтобы подчинитьСебе… И тут я встретил Вас!Ведь как Авкуллу не связать,Охотнику, пока в кустахТа не застрянет, так ЛюбовьВсе не могла меня никакПоработить, пока огоньВы не зажгли в моей груди —А искрой послужил Ваш взгляд!В далекой Индии лесахАвкулла дикая живет.Сильна Авкулла и быстра —Бежит она – точь-в-точь летит,Как будто птица в небесах.А нрав ее такой дурной —Что́ ни увидит – сразу бьетРогами, взяв сперва разбег,И рушит, топчет и крушит,И расшибает на куски —Ей это просто, ведь рогаЕе сильней, чем у быкаИ крепче, чем олений рог —Авкуллу силою не взять,Да и гоняться толку нет —Догнать не выйдет все равно.Но все же способом однимАвкуллу можно полонить:Известно, близ реки ЕвфратДолина есть, где деревцаРастут и разные кусты,Чьи ветви тонки и крепки.Авкулла любит там играть:То прыгает через кусты,То бьет копытом по земле,А там, глядишь – рогами бьетПо кронам молодых дерев.И ей, вонзившей в куст рога,Уже их не освободитьВедь столь ее рога кривы,Что застревают меж ветвей,И там тяни их не тяни —Да только толку в этом нет.Так ей, приделанной к кусту,Уж никуда не убежать.Вот тут Охотник и идетК Авкулле, пойманной кустом,Ее обвяжет он сперваВеревкой, а потом убьет.Похоже вышло и со мной:Пока уверенно бежалЛюбви и не желал служитьАмору, ясен был мой ум,Во всем я меру соблюдал,Был осмотрителен всегда.И сокрушался все Амор,Что страх пред ним мне незнаком,А значит, власти он лишен.Но мне лишь стоило попастьВ долину молодых дерев,(В значеньи: даму увидатьЧто должно каждому любить,И восхвалять, и прославлять),Я сразу принялся играть,Резвиться, прыгать меж дерев,И вот, в кусты вонзил рога.То есть когда я повидалЕе глаза, ее лицо,Что столь прекрасно и бело,Ее прекрасный стройный стан,О сладкий, дивный облик тот! —Я так увлекся, что отдалЕй сердце все, себя забыв.Так я свободу потерял.И вот, рогами я завяз —(И сердцем и глазами враз)И не способен был бежать,И, как Авкулла, пойман был.Завязнув, защитить себяУже не мог, и бог ЛюбвиЧто столько времени хотелМеня поймать, возликовал —Набросил мигом бечеву,И по рукам-ногам связал:Теперь и дня не проведу,Не думая о той одной,О ком мне сладостно мечтать.Да, красотой ее лицаЯ сильно был преображен:Как перья старые ОрлаСгорают в солнечных лучах,Так гордость вся с меня сошлаИ спесь, сменился мыслей склад,С тех пор как был я освещенЕе небесной красотой.Теперь немного об Орлах:Когда стареющий ОрелПочувствует, что стал он дряхл(А это – Времени эффект)В желании помолодетьИ дряхлые свои крылаМладыми перьями покрыть,Он, силы все свои собрав,Взмывает ввысь. Летит он вверх,Все выше, чтобы солнца жарСтарые перья опалил.А так как ярок солнца свет,То он Орлу слепит глаза.Когда все перья обгорят,Орел не может высотуУдерживать и вниз летит,Теперь беспомощнен и гол,На пик, что ранее избрал,И приземляется туда.А после плещется в струяхВысокогорных чистых рек,Чтоб тело свежий жир покрыл,А там и перья нарастут.Все так случилось и со мной:Я столь надменен был и горд,Что никогда не допускалИ мысли, что на свете естьДостойная моей любви.Но только стоило Любви(Она ведь светоч наш и свет,Что освещает все кругом)Обжечь меня и опалитьМне перья («перья» значат «спесь»),К тому же затуманить взор —Я красотой был ослеплен —Как завершился мой полет,Не удержал я высотуИ вниз, беспомощный, упалИ очутился я в воде,И тотчас же смиренным стал.Сказал я: «перья» – это «спесь»,Ведь точно так, как птахам пухИ перья позволяют ввысьВзлететь и в воздухе парить,Вот так и сердце гордеца,Раздуто спесью, вверх летит —Он мнит себя превыше всех.Вот потому и говорятО том, кто гордостью объятБез должных для того причин,Что мол, еще не оперен,А уж летает он вовсю!Ну а теперь я разъяснюТо сходство, что я усмотрелМежду Смиреньем и водой:Смирению подвластны все —И богачи, и бедняки —И как вода стекает вниз,Смиренье держит их «внизу».И вот теперь меня АморЗаставил гордость позабытьИ в плечи голову втянуть —Я поведенье изменилИ новый облик приобрел,Как в муравейнике Олень.Когда Олень, совсем старик,Захочет молодость вернутьИ сбросить ветошь прежних кож,Чтоб шкуру новую одеть,Он, муравейник отыскав,Ложится прямо на негоИ дальше – ждет. А муравьиПолзут-бегут со всех сторон,А после, шкуру облепив,Справляют муравьиный пир:Кусают кожу и грызут,Покуда вовсе не сожрут.Когда они все доедят,Олень встает и прочь идет,А кожа новая растет —И вот уж он опять одет.Так и со мной произошло:Я раньше сердцем был жестокИ сильно презирал ЛюбовьА также преданных ей слуг:Влюбленных и поэтов всех,Что вечно гимны ей поют.Но вот и я в конце-концовНа муравейник наступил,А он Любви принадлежал.Какую боль я испытал!В меня впивались сотни жал —То жалила сама Любовь!Ох, как ужасна эта боль —Страшней укусов муравьевИ диких ос, и даже стрел.Тут мне, несчастному, пришлосьЛохмотья старые сорвать,А там, немного погодя,Я кожей новою оброс —Что значит: сердцем помягчелИ в проявлениях другихСтал на себя я непохож.Характер новый коль сравнитьСо старым – ясного ясней,Что стало все наоборот:Любовь я раньше презирал —Теперь же я Любви страшусь,Ее я ранее гнал прочь —Теперь молю меня принять,Ведь невозможно заслужитьЛюбви, Амору не служа.На это могут мне сказать:Да как же так? Любовь ты гналА также верных слуг Любви,Так что ж ты ей решил служить,Когда хотят тебя прогнать?А я на это возражу:Меня не стоит укорять,Ведь я не по своей винеПротиворечу сам себе —Во всем был виноват Амор!Ведь это он меня подвелК той, кого вмиг не полюбить,Едва узрев, никак нельзя.Фигура эта, этот стан!Едва я обратил мой взглядНа Вас, как запылал огоньИ сердце все мое объял.Так Феникс, возложив крылаНа камни, что собрал в гнездо,Пылает, пламенем объят:Когда, срок жизни исчерпав,Почует Феникс – смерть близка,Он нанести спешит в гнездоРазличных благовонных травИ драгоценнейших камней.Потом раскинет он крыла,И клювом чиркнув по камням,Огонь разводит, а затемЛожится средь живых углейИ так сгорает целиком.Но только догорит огонь,Как вот из тлеющей золыОн, возрожденный, восстает.Нет в целом мире никого,Кто б Фениксу подобен был.Но доказать пришла пора,Что я на Феникса похож!Всю жизнь старался я, как мог,Амора власти избежатьИ долгую с ним вел борьбу.Но все же возраст подошел,Когда взимает КупидонДань с молодых людей и девИ погружает их сердцаВ Любовь. Да, мой пришел черед,И я способность потерялСопротивляться, вскоре ставВлюбленным преданнейшим сам,А сердце понеслось в гнездо,Где удивительных камнейИ ароматных трав полно.Но только клювом я заделО камень – пламень запылал.И этим пламенем объятЯ день и ночь теперь горю —Не истощается огонь.Краса, в которой много свойствСошлось прекрасных – есть гнездо,Благоуханная траваИ камни – качества ее.Сейчас я это объясню:Подобно птице, что живетВ гнезде, и где бы ни былаВсе возвращается туда,Я в сердце Вашем отыскалГнездо для сердца моего:Туда я мыслями лечуИ возвращаюсь каждый день.Но вот однажды я заделО камень клювом, искр снопВзлетел и запылал огонь,Которым славится Любовь.Все сердце тотчас он объял,И тут мученье началось.Но кто же в этом виноват?Мои глаза! Ведь увидавЕе прелестное лицо,Я власть над телом потерял —Все члены трепет охватил.Когда Амор пленил глаза,Пытался в Слухе я спастись —Там, думал, может быть, найдуУбежище и отсижусь.Увы, но вскоре был и СлухПленен и дальше я бежатьНе мог. И чувства все моиАмору сдались без борьбы:Кому не помогают дваВажнейшие из этих чувств(Те чувства – Зрение и Слух)От остальных прок невелик.А эти два не помогли,А тут и третье подвело:Ведь только сделалась сильнейЛюбовь, едва я ощутилДыханья Дамы аромат —Он слаще был, чем запах розИль незабудок лепестков,Умытых в утренней росе.Его я бережно храню:Надежный сделал я флаконДля этих сладостных духов —Из сердца он сооружен.Нет запаха того нежней!Ни благовонья, ни бальзамНе выдержат сравненья с ним.Наполнил сердце ароматИ все окутал существо,В нем утешенье я нашел,Как Лось в источнике лесном.Когда проглотит Лось змею,И страждет, ядом изводим,В лесную чащу он бежит,Чтоб исцеленье обрести,Водой напившись из ручья.И этой дивною водойМне послужил Ваш аромат,Ведь сладость уменьшает боль,Но вскоре я в дремоту впал.О, Боже, сохрани-спасиИ от опасности избавь!А то ведь может принестиПогибель злую этот сон.Пример тому – Единорог,Что девы аромат вдохнувПред ней ложится, усыплен.Единорог – бесстрашный зверь,К тому же яростен и горд.Его никто не устрашит —Ни змей, ни зверь, ни человек.Силен и быстр Единорог,Он будто белоснежный конь,Лоб украшает крепкий рог —За это так и прозван он.Сей рог столь крепок и силен,Что ни кольчуга, ни броняНе выдержит его удар,Да и вообще любой препонЛегко пронзает этот рог.Единорога силой братьИли в засаде поджидать —Пустое дело. Но затоОн девой может быть пленен:Едва учуяв ароматНевинной девы чистоты,Единорог встает тотчасПред ней, колени преклонив,Покорно как бы ей служа.Про ту повадку разузнавИные хитрые ловцы,Когда охотиться идут,С собою девушку берут:Ее посадят на тропе,А сами прячутся вблизи.Единорог же, ощутивНевинной девы аромат,Подходит и впадает в сон,Пред нею на колени пав.Так, ставший беззащитным, зверьВо сне свою встречает смерть:Охотник бьет его копьем.И мертвого берет с собой.А ведь покуда он не спал,Охотник подойти не смел!Любовь – мудрейший из ловцовИ в хитрости ей равных нет.Она, избравши этот путь,Смогла легко меня пленитьИ за гордыню наказать —За спесь, за то, что презиралЛюбовь и верить не желал,Что суждено мне полюбить.Что ж, отомстил Амор с лихвойЗа непокорность и за спесь,И вот как то произошло:Едва я Даму повстречал,Что подослал ко мне Амор(А дама та была милейИ несравненно краше всех)Я аромат ее вдохнулСладчайший и тотчас уснул,С тех пор я не был пробужден.К тому же сладостный дурманВкусив, я воли был лишен,И все желанья потерялЗа исключеньем одного:Всю жизнь служенью посвятить,Чтоб Дамы заслужить любовь.За нею я с тех пор иду,Как звери за Пантерой вслед.Пантера – очень милый зверь,К тому же редкой красоты:Ее раскрашен мягкий мехПриродой в множество цветов.Но это далеко не все:Когда очнувшись ото сна,Пантера разевает пасть,Зевает сладко и рычит,Из пасти зверя сладкий духНаружу рвется и летит,И наполняет все кругом.Заметим, этот ароматПугает ядовитых змей,Ведь так противна гаду сласть,Поскольку сам-то он вонюч,Что он скорее прочь ползет.Напротив, тварям остальнымПриятен очень этот дух.И потому, его вкусив,Уж от Пантеры отойтиОни не могут и всю жизньЗа нею ходят по пятам.И я за Дамою моейИду – недаром был плененЧрез Обоняние, вдохнувЕе прелестный аромат.Но как же в плен попался Вкус?Попался через поцелуйЕе прекрасных алых губ.Каким я мог счастливым стать,Когда бы встречен поцелуйС охотой был! Но нет, увы,Его желал один лишь я:Меня настолько опьянилЕе дыханья аромат(Благоуханнее цветов!),Что удержаться я не смогИ вот, ее поцеловал.А стоило мне вкус познатьСравнимых лишь с бутоном губ,Губ нежных, как бутоны роз,Я тут же в плен Любви попал,Ее наживку проглотив.Зачем наживка рыбаку?Затем, чтоб рыбу обмануть:Ведь стоит рыбе съесть червя,В нее впивается крючок.Я пойман был на поцелуй,Ведь он наживкой послужил,А хитроумный рыболовЗапрятал в поцелуй крючок,И вот он в сердце мне проникИ на страдания обрек.Но боль от этого крючкаСлабеет, стоит вспомнить мнеТот бесподобный поцелуй —И пред глазами предстаетИзгиб прелестной шеи той,Что шелка нежного нежнейИ снега белого белей —Как мог ее я не обнять?Нет, даже птицы не летятС такой охотою на трель,Что хитрый птицелов свистит,Как я в ловушку побежал —А там Амор меня поймал.Как Крыса, что попав в капкан,Неосторожно сало съев,Не знает, как же ей бежать,При этом не лишившись лапИль ран иных не получив,Вот так и я в плену сижу,Не зная, как же мне уйти,Не причинив себе вреда.Ах, если б только я умелСебя ногами защищать,Как это делает Сова,Тогда бы, без сомненья, былЯ в безопасности сейчас.Столь ненавидима СоваМеж прочих птиц, что если вдругУвидят, что она летит,Вмиг нападают на нееИ перья щиплют, и клюют.Вот потому-то из гнездаСова выходит лишь в ночи,Когда другие птицы спят.А днем Сова сидит в дупле,Вниз головой, ногами вверх —Так, если птицы нападут,Она атаку отразит,Ведь когти у нее острыНа страшных и больших ногах —Под их защитою СовеПтиц нападенье не грозит.Когда бы я вот так умелИ волей сильной обладал,И к нападению готовБыл днем и ночью, то ЛюбовьМной завладеть бы не смогла.Когтей значение и ногЯ постараюсь объяснитьВам на примере Журавля.Ну а пока замечу лишь,Что сходство с Волей есть у них.Увы, Любовь, что так хитра,Сопротивление моеПредвидя, ноги мне сперваСвязала крепкой бечевой —Я ж ничего не замечал,Покуда связан не был весь.Так как я защищаться мог?Попался я, совсем как Волк,Что не заметил западни.Но так ли я себя веду,Как этот зверь, попавший в плен?Волк, угодив ногой в капканЕе старается огрызтьЧтоб, пусть и сделавшись хромым,Свободу снова обрести.Когда бы только я умелОт сердца волю отделить,Что подчинил себе Амор,Тогда бы я сумел сбежать.Но Боже мой, какой побег?!Я, право, не хочу бежать,Да и других желаний нет,Ведь воли я теперь лишен.Нет, никуда я не сбегу —Амор сумел околдоватьМеня и волю мне сковать,И сердце с телом подчинить.О, как искусен был Амор!Как он опутывал меня! —А я и не подозревал…Только Паук, плетущий сетьТончайшую, чтоб мух ловитьИскусен так же, как Любовь,Чью сеть никак не разглядетьВлюбленному, покуда в нейОн не запутается весь.Подобно, мухе невдомек,Что паутина перед ней,Покамест лапки и крылаНе влипнут в сетку крепких пут.Да, гнавшийся за мной АморЗагнал меня в силки любви,А после заключил в тюрьму,Там и сижу я по сей день.А заключенного в острогЖестокий сторож стережет:Он день и ночь за мной следитНо только нету в том нужды —Я никуда не побегу.Нет, даже в мыслях не могуТакой проступок совершить:Я с радостью остаток днейВ остроге этом проведу,Любви всецело подчинен,Иной не нужно мне судьбы.Освобожденья не ищу,Но все меня съедает страх,Ведь я Амором погруженВ глубокий и опасный сон.А то, что я и вправду сплю,Понятно: ибо тот, кто спитТеряет временно контрольНад всеми чувствами пятью —А я недавно показал,Как чувства угодили в пленК Амору – значит я дремлю.Но почему я сна страшусь?Да мы ведь видели уже:Любовный сон приносит смерть:Единорога бьют копьем,Пока он спит, а человекУснувший по вине СиренБывает съеден. Шутка ли?Да, чтобы жизнь свою спастиМне следовало б поступать,Как это делает Журавль,Что ночью стаю сторожит.Журавль-страж, чтоб не уснутьПод лапу камешки кладет —Тогда нетвердо он стоит,А неудобство гонит сон.Ведь всем известно: ЖуравлиСпят стоя – если не стоятИх ноги прочно на земле,Не могут Журавли уснуть.Когда б подобен ЖуравлюЯ был, тогда Амор врасплохМеня застать бы не сумел.Так почему же я уснул,Предосторожность позабыв?Журавль, что стаю стережет —Предусмотрительности знак(Ведь ею охраняем ум,Как стая – Стражем-Журавлем),Тогда как лапы Журавля —Суть воля. Назначенье лап —Движеньем тела управлять,А воли – за собой вестиУм, направляя мыслей ход.Под лапы камешки ЖуравльКладет, чтоб лучше охранять —Предусмотрительность нужна,Чтоб чувства прочие беречь,И так рассудком управлять,Чтоб он, не дай Бог, не уснул.Мне б этим свойством обладать —Я был бы цел и невредим,А без него подобен яПавлину с вырванным хвостом.С предусмотрительностью схожПавлиний хвост, и в этом онПодобен лапам Журавля.Но смысл хвоста еще важней:Хоть сзади расположен хвост,Он смотрит будто бы вперед,Недаром на хвосте глаза —Они в грядущее глядят.(Вот потому-то может хвостПредвиденье обозначать).Предусмотрительность и хвост —Равны друг другу. И примерЕще один я отыскал,Что может это подтвердить:То – Лев, бегущий от ловца.Пустившись в бегство, Лев хвостом(Вернее, кисточкой хвоста)Стирает за собой следы,Чтоб от охотника уйти.И всякий мудрый человекБерет с Льва этого пример:Когда случается емуДурной поступок совершить,То чтобы избежать стыда,Он все искусно заметет,Предусмотрительности вняв —Точь-в-точь, как Лев следы хвостом —И не прознает уж никто,Что он дурное совершил.Итак, теперь понятно всем,Что соответствует хвостуПредусмотрительность. И ЛевПомог мне это доказать,Но более того – Павлин,Чей хвост исполнен синих глаз —И как лишившийся хвостаПавлин негоден, так и мужНеосторожный только вредСебе приносит и другим.Но даже будь я многоглазКак хвост павлиний, иль умейСтоять я словно Журавель,Я все равно бы задремал,Прекрасным голосом пленен.Я как-то, помнится, слыхалРассказ о даме об одной:Что, мол, у дамы той былаКорова – краше не найти.И так Корова ей былаМила, что дама, убоясь,Как бы ее не увели,Корове сторожа нашла:Он звался Аргусом, во лбуЕго мерцала сотня глаз.Из них он пару лишь смыкалЗараз, а прочими смотрел.И все ж Корову увели —Юпитер подослал сынкаМеркурия, а этот сынНеимоверно был хитер.Меркурий Аргуса нашелСел рядом с ним, заговорилО том, о сем и стал игратьНа дудочке из тростника.Так вот, услышав тот мотив,Стал бедный Аргус засыпать —Сперва закрылась пара глаз,Потом четыре, после – шесть,Меркурий дальше все дудит,И вот – закрылись все глаза.Тогда Меркурий меч досталИ обезглавил пастуха,Корову же отвел к отцу.Но если голос столь могуч,Что усыпляет даже тех,Кто обладает сотней глаз,Так странно ли, что я уснул,Ведь у меня их только два?И вот мне, спящему теперь,Опасность страшная грозит,Ведь тех, кто спит любовным сном,Изводит страшная болезнь,И можно даже умереть.Что ж, коль не сжалится она,(Та, что всех прочих дам милейУчтивей, краше и мудрей,Та, что Амору помоглаМеня всецело подчинить),Я не поправлюсь никогда —Меня во сне настигнет смерть.Иль все ж поправиться смогу?Найдется, может, эликсирЧудесный, что дарует жизнь?Микстура, может быть, и есть,Да только ведь ее достатьСложней, чем Ласточкину мазь.Что всем известно хорошо?Что если Ласточки птенцовВзять из гнезда и ослепить,А после положить назадВ гнездо, то вскоре тем птенцамДар зренья будет возвращен.Предполагают, что глазаИм лечит Ласточка сама,Хотя лекарственную мазьНикто как будто не видал.Да, зелье Ласточки, увы,Мне отыскать не суждено.Но ведь еще есть Горностай.Когда находит он детейСвоих убитыми в лесу,Он будет чем-то их лечить,Пока они не оживут,И это – достоверный факт,Однако знать нам не даноПро то лекарство ничего.И я, наверное, бы смогВоскреснуть (ведь сейчас я мертв),Лекарство это применив.Но только, где его добытьИли каков его состав,Не помогли нам прояснитьНи Ласточка, ни Горностай.И все-таки надежда есть:Возможно, мне поможет Лев —Ведь он умеет оживлятьСвоих мертворожденных львят!Доказано, что Львица-матьВсегда рождает мертвых львят,А Лев-отец, три дня спустя,В своих детей вдувает жизнь:Вокруг три раза обойдет,Потом над ними порычит,Их как бы призывая жить.Когда б, сладчайшая из дам,Вы поступили, словно Лев,И, благосклонность проявив,Призвали бы меня к любви,Тогда бы скоро я воспрял,Как Пеликаново дитя.Вот чем известен Пеликан:С птенцами любит он играть.Птенцы же, видя как он мил,Хотят немного пошалить.И вот, когда они начавСкакать и крыльями махать,Отца случайно по глазамУдарят, сразу ПеликанПриходит в ярость, ибо онСпесив ужасно и проститьОбид не может никому,И даже собственным птенцам.И вот, желая отомстить,Он, в бешенстве, своих детейКрылом безжалостно разит.Но как увидит Пеликан,Что он птенцов своих убил —Вмиг наполняет сердце больИ он, раскаяньем объят,Скорее хочет оживитьДетей и острым клювом бокСвой раздирает, и птенцы,Омытые в крови отца,Из мертвых вскоре восстают.Прекраснейшая Госпожа!Тогда, впервые встретив Вас,Я был настолько впечатленПриемом Вашим, добротой,Что превратился я в птенца,И, Вашей милостью пленен,Решил Вам сердце подарить,Благих исполненный надежд.Увы, надежда подвела —И я свалился будто Слон,Вслед за подпиленным стволом.Так тело тяжело Слона —Ведь Слон огромен, как гора,Что если вдруг он упадет,То больше уж ему не встать.Поэтому Слон стоя спит:Нельзя ему ни сесть, ни лечь,Ни даже преклонить колен,А если хочет отдохнуть,Он ищет древа крепкий ствол,Чтоб, прислонившись, подремать.Однако хитрые ловцы,Что наблюдают за Слоном,Подпиливают ствол пилой,А сами прячутся и ждут.Не заподозрив ничего,Слон прислоняется к стволу,И ствол надпиленный сломав,На землю падает за ним.Вот так охоту на СлонаВедут ловцы. И я, увы,Обманут был, как этот Слон.Я в прошлом был чрезмерно горд:Ни юным девушкам дарить,Ни дамам сердце не желал —Любовь заставить не моглаМеня колени преклонить.Когда же Вас я повстречал,И увидал, как Вы умны,Как обходительны, добры,Сосредоточием надеждВы сразу стали для меня —Я Вам довериться решилИ сердце полностью отдать.Увы, я вскоре жертвой стал,Тех, кто за деревом следил…Однако, надобно сказать,Что это все произошлоНе потому, что за СлономОни следили. Вовсе нет!А потому что, отыскавКрасивейший и крепкий ствол,Его решили подпилитьНа всякий случай, посчитав,Что подойдет оно Слону.Тот Слон был я, а древо – Вы:Я ожидал найти покойИ утешенье, прислонясьК тому прекрасному стволу,Уснув в тени младых ветвей.Но те, в чьей власти Вы теперь,Коварно подпилили ствол.И дело тут совсем не в том,Что удалось им разгадатьЧто я, Вам сердце подарив,Возлюбленным желаю стать.Нет-нет, они избрали Вас,Прекраснейшее из дерев,Из-за того, что Вы чисты,И столь прекрасны, и нежны!В своих стараньях превзошлиОни того, кто Вам служил —Вам досаждали без конца,Из сплетен кружево плетя,И вот, добились своего:Я дружбу Вашу потерял,Вы отвернулись от меня —Так разве мог я дальше жить?Да, я любовной смертью мертвС тех самых пор, как я узнал,Что вняли лживым Вы речам,Что на меня Вы стали злы,Что ненавидите теперь.Достойнейшая Госпожа!Вы обрекли меня на смертьПо их вине. Но столь добры,Честны и сердцем Вы чистыЧто я поверить не хочу,Что Вы могли со мною бытьНесправедливы, обративГнев на того, кто Вам служилИ бесконечно предан был.К тому же я Вас так страшусь —Не мог я дурно поступить,Или поступок совершить,Что был бы неприятен Вам!И все же Вами я убит…А гордость Вашу показатьВам до́лжно было гордецам —Не мне, кто Вами покорен.Хотя, конечно, это злоВы бы не стали причинять,Когда б Вас гнев не обуял,Как голодающего Льва.Вот, что об этом я узнал:Лев, будучи чрезмерно горд,Не любит хищников других,Таких как Волк и ЛеопардИли Медведь. Их повстречав,Себя надменно он ведетИ нападает, и, убив,Сжирает тушу целиком.Однако благородный ЛевНе будет причинять вредаЗверькам простым, покуда онНе будет бешенством объят.Но если вдруг голодный ЛевНе может раздобыть еды(Когда нет хищников вблизиА тронуть слабеньких зверьковНе позволяет он себе),Себя от грусти и тоскиОн начинает бить хвостом.И этим страшно разъярен,Лев забывает обо всем —Он нападает на зверьков,И убивает, ибо злостьИм овладела целиком.И мне сдается потому,Что если б гнев Вас не объял,То я остался бы в живых.Хотя припомнить не могу,Что ударяли Вы себяХвостом, когда я жертвой стал.Так видно, были Вы хвостомПобиты прежде, чем напасть(А это значит: Вам пришлосьСомнений муку испытать —Достойно ли так поступатьИ верно ли того казнить,Кто верой-правдой Вам служил).И все же Вами был казненТот, кто себя Вам посвятил!Выходит, хвост обозначалПредчувствие грядущих зол,Что этот хвост и сам сулил!Так что же это был за хвост?Злой ядовитейший языкЗавистливых клеветников,Что Ганелона превзошлиВ своей премерзкой клевете!На злую пытку обреклиМеня они. За что, Господь?!Я никогда не причинялИм зла и слова не сказал,Что им могло бы повредить!Но ведь завистнику никакНе удается распознатьДобро в других – он видит злоВ отце и матери своих,И в братьях-сестрах – только грех!Столь ненавистное емуЧужое счастье он беретИ разбивает на куски —Когда другому повезетИли кому окажут честь,Завистника терзает боль.И потому он каждый деньУроки учит клеветы,На это не жалея сил:Как бы кого оговорить,Как на других навлечь позор,А стоит в этом преуспеть —И будет счастлив клеветник.Не может клеветник терпетьЧужой удачи, и всегда(Поскольку сам-то невезуч),Он ищет способ навредить —Лишь бы другой не процветал.Завистнику подобен Пес,Который охраняет клад:Хоть в золоте и серебреПсу никакого счастья нет,Он все же никому не дастСвое сокровище забрать —Вот какова природа Псов!Тем же завистники живут:За счастьем пристально следят —Хоть им самим его не взять,Но и другим не отдадут.Отсюда можно заключить:Завистники подобны Псу.Нет, даже хуже всяких Псов,Ведь охраняет верный ПесХозяина, ему служа.А эти знают лишь одно:Завидовать и предавать,Ни долг не ведом им, ни честь.О, сборище дрянных собак,Я из-за вашей болтовниИ сплетен потерял мой клад,Но вам его никак не взять!Негодные! ИсподтишкаНапали, всюду сея ложь,А я об этом и не знал,Покуда клад не потерял!О, если б только вы моглиПаршивые и злые Псы,Раскаявшись в своих делах,Забрать свои слова назадИ клевету свою пожрать,Последовав и здесь за Псом,Что мяса изрыгнув кусок,Берет его и вновь жует,И пожирает, разжевав.Да, если бы свои словаОни решили проглотить,Я мог бы вновь счастливым стать,Мир с Госпожой восстановив.Но ведь скорее предпочтутПодохнуть эти злые Псы,Чем сделают кому добро…Увы, мне счастья не видать!О, Госпожа, вняв клевете,Вы отвернулись от меня —Какая мука! Сколько слез!Теперь, Вы видите, я мертв!А ведь могли бы полечитьМеня и даже оживить,Когда бы словно Пеликан,Вы приоткрыли нежный бокИ влагой милости своейРешились щедро оросить,И сердце, скрытое в боку,Вдруг согласились бы отдать.Я мигом был бы исцелен,Ведь это лучше всех лекарств!Вы, дорогая Госпожа,Не знали, что у Вас лежитПод боком (в сердце) жизнь моя?Вам стоит сердце мне отдать —Я оживу, и в тот же мигДарован будет Вам покой:Я слышал, Вы раздражены,Моей любовною мольбой,И предпочли бы чтоб искатьЛюбовь я Вашу перестал.Что ж, я готов Вам уступить:Отдайте сердце мне скорей —И я тотчас же прекращуСвоей мольбою докучать.Ах, дайте сердце и любовь —Я сразу сделаюсь здоров,Так будет лучше мне и Вам —Вот, посмотрите на Бобра!Есть у Бобра заветный член —И если сделать из негоЛекарство, то любую хворьТем средством можно излечить.Когда почувствует Бобер,Что вышел на него ловецПускается он наутек,Пытаясь от ловца уйти.А злая смерть ему грозитЛишь из-за члена, и ловецЕго не стал бы убивать,Когда б тот член заполучил —Об этом Бобр осведомлен.И вот, когда, вконец устав,Не может дальше Бобр бежать,Он, зубы быстро наточив,Скорее отгрызает членИ оставляет на путиЛовца, и отползает прочь.Когда охотник член найдет,Его подняв, он прочь идет —Так смерти избегает Бобр,Поняв, чего ловец искал.Вот так и Вас я, Госпожа,Преследую своей мольбой,Чтоб Вашим сердцем завладеть,Лишь сердцем, более ничем.И если бег (то есть мольбы)Вас утомили, Госпожа,То Вы их можете легкоИзбегнуть, сердце мне отдав.Да, ради Бога, Госпожа,Отдайте мне его скорей,Тогда, торжественно клянусь,Я перестану досаждатьСвоей любовною мольбой.Ведь я другого не прошу —Лишь сердце. Право, без негоМне не поправиться в Любви,Так как же без него мне жить?О, Госпожа, моя судьбаВо власти Вашей целиком:Меня прогоните – умру,А стоит милость проявить —И я тотчас же оживу.Да-да, зависит все от Вас,Ведь сладким сердцем завладеть,Я не смогу, покуда ВыНе захотите мне помочь,А самому мне не достать —Оно хранится под замком.Замок тот крепок и велик,Я не могу его взломать,Покуда не найду ключи,А ключ никак не подобрать.Конечно, хитростью открытьЗамок я мог бы, если б знал,Где можно раздобыть травы,Чудесной – ею из гнездаЗатычку Дятел достает.Находчив Дятел и умел:В деревьях с маленьким дупломОн оборудует свой дом.И знает Дятел о траве,Перед которой устоятьНе может ни один замок,А также пробка и засов —Ее в дупле он запасет,Ведь если кто-нибудь заткнетЗатычкой дятлово дупло,То Дятел, видя, что никакЕму не выйти из гнезда,Той чудодейственной травой,Что он заранее припас,Затычку трогает, и вмигТа вылетает из дупла.Эх, мне бы той травы достать,Ее тотчас бы применил,О, прелесть, чтоб открыть Ваш бок,Чтобы узнать, не суждено льМне сердце Ваше получить.Но все никак я не поймуЧто́ может быть такой травой —Рассудок или же мольба?Навряд ли. Хоть способен умПомочь нам Даму убедить,Разумный довод приведя,Что нас ей должно полюбить,Да только проку в этом нет —Ведь разуму наперекорВсе Дамы склонны поступать.Ответит Дама: «Может бытьРазумней было бы отдатьВам сердце – только не хочу!Не буду разуму внимать,И поступлю наоборот!»Поэтому я предпочтуНа милость Вашу уповать,Толк от рассудка невелик.Так может дятлова трава —Мольба? Я думаю, что нет…Ведь столько раз я Вас молил,И даровать Любовь просил —Когда б могли мольбы помочь,Вы, Дама милая, свой бокУже открыли бы давно!Да что же это за трава,И не рассудок, не мольба…Да чем же быть-то ей тогда?Не знаю! Значит, не смогуЯ это средство опознать.А так как нет лекарств иныхМеня способных оживить(Ведь сам я не могу открытьВаш бок и сердцем завладеть,Вы ж не желаете помочь) —Воскреснуть мне не суждено.Я принимаю эту смерть,Но знать хочу наверняка,Что Госпожу настигнет местьЗа причиненное мне зло!Пусть опалит ее Любовь!Пусть равнодушие в ответОна получит, возлюбив!Вздор! Что за глупость я несу?Кто равнодушен может бытьК ее небесной красоте?Ужель найдется человекСтоль черствый, чтоб не возжелатьЗаботиться о Госпоже,И ей одной всю жизнь служить?Да где же мне таких найти?Возможно, есть они средиПодобных Ласточкам мужей…Чем Ласточки известен род?Своим уменьем налетуЕсть, пить и птенчиков кормить.Столь ловко Ласточка летит,Что не догнать ее никак —Вмиг улетит от хищных птиц.Так вот, на Ласточку похожНепостоянный человек,Способный налету любить:Он забывает о любвиЕдва полюбит, а потомГлядишь – а он опять влюблен.И нет ни дам, ни юных дев,Его способных удержать —Не знает он любви цены:Ни ум, ни верность, ни красаОстановить его полетНе в силах – дальше он летит.Он любит без разбору всех:Дам и крестьянских дочерей —Пленяя женщин без труда,Он не дается ни одной,Да, муж такой себя ведет,Как иглы выставивший Ёж.Ведь если Ёж среди плодовСвернется – яблок наберет,А самого его не взять,Не уколовшись, ведь покрытОн гривою из острых игл.Да, муж похожий на ЕжаМог за меня бы отомстить…Но неужели эта местьМне облегченье принесет?О, нет! Скорей я предпочтуНеотомщенным умереть,Об утешении забыв,Чем увидать ее с другим!Возлюбленной другого стать,Отвергнув все мои мольбы! —Да это будет местью мне,Не ей – какой же в этом смысл?О мести лучше мне забыть…Но может способом инымУдастся все же отомстить?Когда б раскаялась онаВ несправедливости и зле,Мне причиненных, я бы смогУспокоение найти.Ведь покаяние врага —Это изысканная месть,Поскольку причинивший вред,Раскаявшись, страдает сам.Что ж, этот способ подойдет —Мне утешеньем будет плачРаскявшейся Госпожи.Пускай над мертвым мной скорбит,Как покаянный Крокодил!Известно, если Крокодил(А по-простому, «Кокотрикс»),Бродя средь топей и болот,Труп человеческий найдет,Его немедленно он жрет.Но стоит труп ему доесть,Впадает Крокодил в тоску —В расстройстве он себя клянет,Ведь по убитому печальЕму покоя не дает.Прелестнейшая Госпожа!Я был подобен мертвецу,А Крокодилом были Вы —Сейчас я это докажу:И я Вам стал принадлежатьСлучайно – был я будто труп,Что на дороге вы нашлиИ получили без труда,Ведь я, отчаяньем убит,Пред Вами замертво упал.Вот и хочу Вам предложить —Хоть порыдайте надо мной!Мне не нужна другая месть —Пусть сердца Вашего глазаСлезы раскаянья струят!Да, эта месть мне по душе,А первый способ поскорейЗабудьте – лучше ведь второй!Нет! И второй не подойдет —Раскаянье в себе таитОпасность. Как я мог забыть!Ведь дама, друга потеряв,(Отвергнув все его мольбы),Раскаявшись, спешит отдатьСебя другому, стоит лишьЕе об этом попросить.И чем раскаянье сильней,Тем проще Дамой овладеть.Подобно, Гидрой КрокодилОбманут может быть легко,Когда он, человека съев,Рыдает горько и грустит.Вот, что узнать мне удалось:У Гидры несколько головИ если отрубить одну,То вырастают новых две.Хоть Гидра – вроде как змея,Но Крокодил – ей злейший враг.Однако этого врагаНепросто одолеть в бою,Поскольку Крокодил силен;И Гидра, злобу затаив,Предпочитает подождать —Ведь ей известно – победитьУдастся ей, когда сожравТруп человека, Крокодил,Раскаявшись, по нем скорбит:Зарекшись есть других людей,Он жрет, не разбирая, все.Тогда, измазавшись в грязи,Она ложится будто труп,И Крокодил, ее найдяПодумав, что она мертва,Глотает Гидру целиком.Попав же в брюхо ко врагуВсе начинает Гидра грызтьИ рвать, а потроха сожрав,Из брюха выползает вон,Победе радуясь своейИ всей душой возликовав.И потому я говорю,Что покаяньем отомстив,Я навлеку большое зло,Ведь может Гидра быть вблизи.О, Господи, не допусти,Чтоб кто-то с лучшею из дамТак безобразно поступил!Спаси ее от козней Гидр!Кто эта Гидра? Кавалер,Способный сердце разделитьИ сразу нескольких любить:Он, будто землями сеньор,Владеет множеством подруг —Большая власть ему дана!И нету дамы ни однойЧто сможет сердцем завладетьТакого мужа целиком —Он больше четверти не даст.Обычно, правда, отдаватьМноголюбивый кавалерНе станет даме ничего —Ни четверть, ни восьмую часть.И в этом очень он похожНа некоторых игроков,Что любят биту предлагатьВсем прочим, только никомуЕе в итоге не дают,И одурачив остальных,Уходят, биту взяв с собой.А ведь по правилам игрыЕе на поле нужно класть!Подобно, должен кавалерЧетвертую хотя бы часть,А лучше, сердце целикомСвоей возлюбленной дарить.Нет, все же сердце по частямНегоже как-то раздавать —Кто сердце дарит четверымНе будет ни одну из нихПо-настоящему любить.Несложно это подтвердить,Взяв для примера ремесло —Ведь если мастер вдруг решитЗа несколько приняться дел,Не сможет толком до концаОн довести ни одного.Да что я вдруг о мастерах?Продолжу лучше о зверях!Недавно я Вам рассказал,Что если Гидре отрубитьБашку, то там, где шеи срезДве новых головы растут —Выходит, пользу из потерьУмеет Гидра извлекать —Она становится сильней:Опасность страшную таитПодобный Гидре человек!Ведь если будет этот мужОбманут дамою какой,В отметстку он десятерыхСумеет женщин обмануть.Я умоляю, Госпожа,Остерегайтесь этих Гидр!Едва в доверие войдя,Они сейчас же предадут,Хитры они, язык их лжив —Он не по сердцу говорит.Ох, злая участь даму ждет,Если одна из этих Гидр,Ее заметив, подползет:Ведь стоит даме, полюбивЭто дрянное существо,Начать искать его любви,Ему стараясь угодить,Как этот мерзкий человекЕе немедленно предаст,И перестанет ей служить,И станет дама будто Краб.Чем Краб старается сильнейПриблизиться, завидев цель,Тем будет дальше от нее,Поскольку пятясь он ползет.Вот так и женщина зазряСтарается, когда любовьДарит в надежде получитьЛюбовь взаимную в ответ —Не будет Гидра ей служить.Да, может притвориться вдругВлюбленной, только никогоВ действительности не любя,Сейчас же даму предает,Совсем, как будто Скорпион,Тот, что ласкает языком,Хвостом желая уязвить.Так и они себя ведут:Пред дамой источают лесть,А за спиной ее хулят.И правда, чем не Скорпион?Да нет, они еще скверней!Прошу я Бога оградитьОт Скорпионов ГоспожуИ от подобных им людей,Что дамам любят говорить:«Вы не могли бы, Госпожа,Добиться славы мне помочь?»Остерегайтесь, Госпожа,Такие речи услыхав —Коварен этот кавалер.Ведь если дама вдруг решитО нем заботиться начатьИ взять его под патронаж,Он в скором времени ееКак Кукушонок наградит.Известно, что Кукушка-матьВысиживать своих птенцовНе станет, но найдя гнездоЧужое, яйца там побьет,А вместо них свои кладет.Хозяйка же того гнезда,Не заподозрив ничего,Их принимает за свои,И высидев, птенцов растит.Но Кукушата платят зломЗа сделанное им добро:Едва немного подрастут —Как пожирают, заклевав,Ту, что́ была им будто мать.Каким же нужно быть дурным,Чтоб подарившую тепло,Еду, заботу и любовьВот так вот отблагодарить?Да выкормыш такой – злодей!Так знайте, может ГоспожаВознагражденье получитьПохожее, если решитМужей коварных опекатьИли, не дай-то Бог, любить.Их плата за любовь страшна,И потому даю совет,Конечно, если ГоспожаЗахочет мой совет принять:Ни в коем случае нельзяЭтим сомнительным птенцамТепло своей души даритьИль телом их обогревать!Прошу Вас, будьте начеку,Не верьте лживым их речам,Ведь цель у них всегда одна —Жестоко даму обмануть.А то, бывает, так начнут:«Мадам, я Вам принадлежуВсем сердцем, телом и душой —Удостовериться прошу!Позвольте мне Вам послужить!»Такие услыхав слова,Особенно насторожеРекомендую дамам быть,Что в тайне сохранить хотятДела и помыслы свои.Ведь этот рыцарь-кавалерНе сможет убедиться в том,Что он на службу поступил,И ей одной принадлежит,Если не будет каждый день,Не отставая ни на шаг,При этой даме состоять,Стараясь как-то услужить:То слева будет гарцевать,То справа, то пойдет пешком.А службу он всегда найдет —К примеру, может завязатьНа голенищах ей шнурки.Но это далеко не все:Ведь он, желая подтвердить,Что это дама помоглаЕму таким достойным стать,Все время будет говоритьО ней, а также намекать,Что дамой был он вдохновлен.А после этого найметКакого-нибудь крикуна —Поэта, чтобы тот орал:Мол этот рыцарь-кавалерТакую доблесть проявилИ уйму подвигов свершилВо славу Дамы и Любви.Остерегайтесь, Госпожа,Таких людей и козней их,А то, не приведи Господь,Свою уроните Вы честь,Ведь эти лживые мужиПодобны детищам Ехидн,Что появляются на свет,Своих родителей убив.Чтобы Ехидна понеслаЕй нужно голову самцаОтгрызть и тут же проглотить —Тогда и будет плод зачат.Когда же близок родов срок,Становится огромным плодИ раздирает самке бок,И вылезает, мать убив.Вот так Ехиднино дитя,Зачатьем умертвив отца,Рождаясь, убивает мать.И лживых рыцарей сравнитьС Ехидной смело я могу —Им не прославиться никак,Иначе как ославив дам,Помогших славы им достичь,Их преданность – чтоб предавать!Боюсь я, как бы ГоспожаЕхидне вдруг не отдалась —Коварно та ее предаст.К тому же, как я буду жить,Узнав, что обо мне забыв,Она другого предпочлаИ милостью своей дарит?И все же, если сужденоСлучиться этакой беде,Прошу тебя, благой Господь,Пусть с нами все произойдет,С моим соперником и мной,Как с сыновьями Обезьян.Обычно Обезьяна-матьДвоих рождает сыновей,И надо в общем-то сказать,Что оба сына ей милы,Но разной силы к ним любовь —Ведь первый матерью любимСверх всякой меры, а с другимОна как будто холодна —К нему любовь куда слабей.Вот эта разница в любвиИ позволяет утверждать,Что только первый сын любим.И все-таки, когда ловецЗа Обезьяною бежитОна не хочет оставлятьНи одного из сыновей.Любимого она тогдаСкорее на руки берет,Второго сына посадивНа шею – пусть он там висит:Удержится – и хорошо,А нет – ну что ж, не повезло.Вот так, неся своих детейОна бежит на двух ногах:С любимым сыном на рукахИ с нелюбимым на плечах.Однако настает момент,Когда она, вконец устав,Не в силах продолжать свой бегБез помощи передних лап —Приходится ей отпуститьСвое любимое дитя,Тогда как нелюбимый сынВцепившись в шею все висит,Поскольку держится он сам.Поэтому я говорю,Что если станете любитьВы Скорпиона и Ежа,Или решите опекатьЕхидну или Кукушат,Иль Гидра станет Вам мила,Или полюбится Вам вдругНа Ласточку похожий муж,Поверьте, знаю наперед —Знакомый этот отпадет,Ведь он не держится за Вас,Тогда как я за Вас держусь,И силу мне Любовь дает.А он не держится за Вас,Но это Вы его нестиС собой решили, полюбив,А я держусь, хоть нелюбим.Он Вас возлюбленной зовет,Хотя вообще не любит Вас —Вы, Госпожа, ему милыЛишь потому, что выполнятьСогласны прихоти его —Все, что бы он ни пожелал.Но если Вы наперекорЕму решитесь поступить,Он сразу же от Вас уйдет,Хотя других на то причинНе будет – пропадет любовь.Поэтому я говорю:Он просто в поисках услад,За Вас нисколько не держась,Летит за Вами как Пила,Что гонится за кораблем.Пила – это морская тварь,Летающая над водойПри помощи гигантских крыл.Известно, что Пиле даноБыстрее кречета летать,Взмывающего в облака,И даже уходить от стрел,Что выпускает арбалет.И очень радует ПилуЗаложенная в крыльях мощь —Ей стоит только увидатьПлывущий по морю корабль,Она, чтоб силу испытать,Летит с ним наперегонки.Враз покрывая сотню верст,Но если судно вдруг начнетЕе немного обходить,Она сейчас же прекратитСоревнованье с кораблем:Не станет гордая ПилаПроигрывая, продолжатьИли, немного подождав,Дыхание восстановив,Опять корабль догонять —Нет, крылья тотчас же сложив,Она ложится между волнИ погружается на дно.И потому я говорю,Что друг Ваш – точно, как Пила —Ведь он желаньям Вашим рад,Пока с желаньями егоСлучается им совпадать.Но стоит сделать что-нибудьТакое, что ему не всласть,Он сразу же покинет Вас,А ведь когда бы подождал,Желанья бы совпали вновь.Да, он разгневнный уйдет,За Вас нисколько не держась.А я, хоть Вами не любим,Не стану хватку ослаблять,Как бы меня Вы не трясли,Со мной жестоко обходясь.А сколько зла я испыталС тех пор, как сердце Вам отдал…И сколько боли перенес!Вся жизнь теперь – сплошная боль:Ночь каждую и каждый деньЯ весь бледнею и дрожу.Едва подумаю о Вас —И вздохи наполняют грудь,И слезы катятся из глаз.Не страшно мне – а в теле дрожь,Не жарко – а я весь в поту —Вот что творит со мной Амор!И муку эту я терплю,А ведь она куда страшнейЧем возвращающийся жар,Что ненадолго отступив,Три дня покоя подарив,Приходит на четвертый день.Когда б страдания моглиМеня заставить прекратитьЗа Вас «держаться» и любить,Я Вас покинул бы давно,Но сколько бы я ни страдал,Не уменьшается любовь,И до сих пор надежд я полн,Вот потому и говорю,Что накрепко вцепился в ВасИ ни за что не отцеплюсь!Но даже если бы пришлосьМне о надежде позабытьИ Вас навеки потерять(Но разве можно потерятьТо, чем вообще не обладал?)Я и тогда бы не сумелДругую даму полюбить,Поскольку взял я за примерПовадку верных Голубиц.Голубка, друга потеряв,Не будет нового искать,И никогда не полетитНа свежую живую ветвь,Но ветвь сухую отыскав,Садится на нее однаИ там, задумавшись, грустит.Я как Голубка буду жить,Если придется потерятьМне дружбу Вашу навсегда:Не буду я искать знакомств,Но буду жить, о Вас грустя,Отгородившись от утех —Вот как моя любовь сильна!И Вам давно уже пораТого другого отпустить(Пусть он любим, а я не мил),Оставив при себе меня,Недаром крепко я держусьИ Госпожу мою люблюНа свете более всего!Поэтому надеюсь я,Нет, даже больше – убежден,Что Вы, любимца отпустив,Меня продолжите нести,Точь-в-точь, как Обезьяна-мать.А если я Вам все же милИ Вы нас любите двоихЛюбовью равной, Госпожа,То Вы тем более должныЕго оставить, а меняК себе приблизить и любить,Как это делает Орел.Когтями крепкими беретОрел-отец своих птенцов.Но будет только тех любить,Что сами вцепятся в него,Тогда как остальных детей,Что не схватились за отца,Бросает, будто бы чужих.И поведение ОрлаДоказывает, что любитьИ при себе держать должныВы, Госпожа моя, меня,Поскольку я изо всех силЗа Вас схватился и держусь,Другой же должен быть забыт,Поскольку он Вас не держал.И я недаром говорю,Что крепко Вас я ухватил,Ведь никогда из-за другойЯ не оставлю Вас, мадам!Ведь даже даму повстречав,Меня решившую любитьИ жаждущую всей душойМне подарить любовный дар,Я не смогу о Вас забыть,Но от нее я отвернусь(И от нее, и от других)Из-за безмерной к Вам любви —Вам надо лишь меня позвать.Так Куропаткины птенцыБросают мачеху, едваУслышат материнский зов.О Куропатке я узнал —Ей стоит яйца отложитьИ ненадолго отойти,Как вмиг другая подбежит,На яйца прыгнет и сидитПока не высидит птенцов,А после будет их кормить,Поить и как своих растить.Когда же дети, повзрослев,С другими птицами начнутЛетать, действительную матьИм удается опознатьПо голосу. Едва лишь зовУслышат матери родной,Скорее к ней они летятИ состоят при ней с тех пор,О ложной матери забыв.Кладку яиц и тот процесс,Что сразу следует затем —Насиживанье – мы сравнимС двумя явленьями любви:Откладывание яйца —Как зарождение любви,Насиживанье и уход —Способность поддержать любовь.Ведь так же, как яйцо мертво,Пока наседка не придет,Чтоб оживить своим теплом,Так полюбивший человекНе ведает любви усладИ, в общем-то, почти что мертв,Пока любимая егоВ любовники не возведет —Тогда он, тяготы забыв,Находит счастье и покой,И будто судно после бурь,Заходит в благодатный порт.Прелестнейшая Госпожа,Я – то яйцо, что Вы снесли,(То есть меня Вы увлекли)И потому нет дам других,Пусть даже дивной красоты,Что взявшись высидеть яйцо,Меня сумеют удержать —Ведь словно Куропаткин сынВсегда я распознаю мать —Зов услыхав, я ринусь к Вам!Выходит, я за Вас держусь,Желая только с Вами быть,Однако сам я Вам не мил,Что позволяет заключить:Я – бедный Обезьяний сын,И потерять меня нельзя.Поэтому надежда есть,Что мне остаться сужденоИ Вашим стать в конце-концов…А если я не доживу?Ох, душу мне съедает страх:Есть вероятность умереть,Если на помощь ГоспожаМне не захочет поспешить —Ведь много времени прошлоС тех пор, как, отложив яйцо,Вы отошли, не захотевЕго своим теплом погреть,И получилось, что никтоНа нем в итоге не сидел.Поэтому, о Госпожа,Если, не медля, на яйцоНе сядете, даря тепло,Зародыш в холоде умрет,Тогда ни Вы, ни кто другойЕго не смогут оживить.Да, жить яйцу иль умеретьЗависит полностью от Вас,Ведь не найти мне никого,Кто взялся бы его согреть.И дело тут совсем не в том,Что я наседок не встречал —Я знал немало милых дам,Желавших высидеть яйцо,Но все вели такую речь:«Ах, как же будет та глупа,Что Вам решит любовь отдать —Не будет счастья ей в любви!Что бы ни делала она,Ей не удастся получитьЛюбовь взаимную в ответ!Ее напрасен будет труд,Ведь Вы в другую влюблены!»Такие речи я слыхалОт разных благородных дам,Что были б рады удержатьМеня, когда б навернякаНе знали, что я все равноОставлю их и побегуВослед за матерью моейРодной – за Вами, Госпожа!Нет, в поднебесной не найтиПрекрасной женщины такой,Из-за которой ГоспожуЯ согласился бы забыть!Любую бросить я готов,Чтоб поспешить за ГоспожойИ состоять при ней всю жизньДо окончанья дней моих.Поэтому я говорю,Что, если высидеть птенцаВы не возьметесь, то, увы,Его не высидит никто.Во власти Вашей его жизнь,Согреете – он оживет,А нет – он в холоде умрет.Я был бы мертв уже давно,Когда бы мне не помогалВрожденный мой веселый нрав,Вот им-то я и был согрет,Как страусиное яйцо.Известно: Страус, отложивЯйцо, заботиться о немНе станет, и оно лежитВ песке покинуто, одно.Но солнце, что тепло даритИ согревает все кругом,Спасает бедное яйцо,Вокруг него нагрев песокЖивительным теплом лучей.И я как будто то яйцо,Что Страус выкинул в песок —Лишь солнце выжить мне дает,(То есть врожденный бодрый дух)И не способны мне помочьНикто из тех, кто пожелалМеня в возлюбленных держать,А мать покинула меня.Давно бы я уже пропал,Когда бы не был наделенВеселым сердцем – лишь оно,Подобно солнечным лучам,Мне помогало выживать.Да-да, я умер бы давно,Когда б меня благой ГосподьВесельем сердца не снабдил:Хоть это благо всем дано,Но доля разная, и БогЕе отмеривает намВ согласьи с волею своей.Да, бодрый дух мой помогал,Но только он почти иссяк,Ведь я отчаялся, ей-ей,Поддержку Вашу получить.Поэтому я духом пал,На сердце стало тяжело —В нем не веселие, а грусть,Не радость, а скопленье мук.Да, безнадежность унеслаВеселье сердца моего,Мою поддержку и оплот,Что помогали выживать,Поэтому, если яйцоНе окружить теплом любви,То вскоре в холоде тоскиОно, несчастное, умрет.Ах, ради Бога, Госпожа,Ну возместите мне урон —Почти что насмерть я замерз!Утешьте, подарив тепло,Чтобы зародыш не погиб —Под силу это только Вам!Скорее сядьте на яйцо,А то оно сейчас умрет —Я израсходовал лучиЖивотворящего тепла!Прекраснейшая Госпожа,Что превосходит всех во всем,Ну что вам стоит захотетьМеня влюбленного любить?Прошу Вас высидеть яйцо,Покуда теплится в нем жизнь,А после – выкормить птенца,А я Вас отблагодарю —Нету на свете ничего,Что сделал бы влюбленный мужДля дамы избранной своей,Чего не сделаю для Вас,К тому ж с охотою большой!Я буду верно Вам служитьИ за заботу отплачуС лихвой, как делает Удод.Когда Удодихи уборИз перьев делается плох(А это – старости сигнал),Она не может полинятьСама собой, как большинствоНормальных птиц. И вот тогдаНа помощь ей летят скорейЕе Удодики-птенцы —Выдергивают перья ейКто клювом, кто когтями ног.Потом в теченьи многих днейЕду приносят и сидятВокруг нее, чтоб обогреть —О ней заботятся птенцы,Пока не вырастет на нейИз новых перышек покров.Вот и выходит, что птенцыЗаботу матери дарятТакую же, как им онаДарила в бытность их яйцом.И вы, прекрасная мадам,Вознагражденье от меня,Могли бы тоже получать,Решившись высидеть яйцо:Наградой стала бы любовьПревосходящая во всемЛюбовь любую на земле.А впрочем, даже и теперь,Хоть я тепла не получил,Безмерна к Вам моя любовь —Таких влюбленных не сыскатьЧье чувство чище моего,И чья любовь моей сильней.Но если Вы убеждены,Что мне дарить любовь в ответНе стоит, и меня любя,Вы лишь унизите себя,Поскольку я – не ровня Вам,То я на это возражу:На свете нету ничего,Что не сравняла бы Любовь!В Любви нет гор и нет долин,Она едина и ровна,Как будто океан без волн.И от Овидия дошло,Что Превосходство и ЛюбовьНесовместимы, ибо сутьСтоль непохожая у них:Любовь прелестна и щедра,А в Превосходстве спесь живет,Оно презрения полно —Конечно, их не совместить!И потому я говорю:Вам стоит кротость проявитьИ вмиг появится любовь,Чтобы во всем нас уравнять.Ведь если я и совершалДела, что недостойны Вас,То подарив свою любовь,Вы бы улучшили меня,Себе ничуть не навредив:Великим тождеством ЛюбвиМы уравняемся во всем —И будем двое, но ценыОдной, пусть разных мы родов.Теперь, чтоб это прояснить,Я приведу один пример:Ведь словно злата с серебром,Ценней сардоникс и агат,Вот так и Вы, о Госпожа,Меня достойней и ценней.Однако, если обретуЯ Госпожи моей любовь,То сразу буду вознесен,И вырастет моя цена —Я стану равен Госпоже.А возвышение моеНисколько Вам не повредит —Вы не ухудшитесь ничуть,Напротив, станете ценней —Я объясню Вам, почему.Известно, если взять агатИ с золотом соединить,Кольцо из них соорудив,Облагородится металл,Агата свойства переняв.И камню это не вредит:Чудесных не утратив свойств,Он не понизится в цене,Напротив, златом обрамлен,Становится дороже он.Вот потому я говорю,Наисладчайшая мадам,Что если, вняв моим мольбамИли изысканным стихам,Меня вы станете любить,То, сами не подешевев,Меня повысите в цене.Однако, как мне подтвердить,Что я улучшусь от любви?Да это ясного ясней!Ведь даже не заполучивВашей любви, я лучше стал:С тех пор как Вас я повстречал,Я был Любовью вознесен!Ведь охватил меня порыв,Желание достойней стать,Чтоб заслужить Вашу любовь,И будто воспылал огоньВнутри меня и тем огнемЯ словно переплавлен был,И сразу я достойней стал —Я поведенье изменил:Оставил прежние дела,И сердце Вам одной отдал,И сделался Любви слугой.О, если бы и Вы стрелойАмора были сражены,И наконец меня «своим»Назвали бы, тогда, клянусь,Я вдвое бы подорожал!Улучшите меня, мадам!Услугу эту оказав,Вполне могли бы наверстатьУпущенное – ведь добраОт Вас я до сих пор не знал.Увы, мешает Ваша спесь!А Вам бы лучше, Госпожа,Ее отбросить, ведь ЛюбовьНе достается тем, кто горд.Нет, невозможно испытать,Блаженство истинной любви,Пока обуревает спесь —Тот, кто гордынею ведом,Желает всех превосходитьИ подчинять, и унижать —Ему не обрести покой!Другого требует Амор:Смиренным и покорным быть,Не силой брать, а добротой,Не угрожать, а ублажать!Нет, истинных любовных благСпесь не отбросив, не узнать…Мне кажется, что Вы должыСкорее поломать порог,Что не дает Любви войти.Ведь зная дивные дары,Которыми Амор даритОтдавшихся во власть Любви,Как можно страстно не желатьПодарки эти получить?А чтобы ими завладетьВсего лишь нужно обломитьГордыню, взяв пример с Орла.Огромен нос Орла и крив,Мешает клюв ему клевать,Поэтому Орел сперваЛомает свой гигантский нос,А после точит о скалу —Тогда ему удобно есть.Орлиный означает клювПротивную Амору спесь,Тот клюв ломается, когдаВладетель крепость отопрет,Что не давала языку,Любовь признав, заговорить.Случается, ломают клювНеправильно и только вредСебе (да и другим) чинят —Тогда Любовь приносит боль,А не усладу и покой.Неправильно ломают клювРешившие свою любовьЛюбимому не открывать,Однако, чтоб себя развлечьНаперсника себе найти,Чтоб о любви поговорить.Такая дама – Крокодил,Которой ест наоборот:Он верхней челюстью однойЖует, иной не шевеля.Однако, заповедал БогЛишь нижней челюстью жевать,И только скверный КрокодилПривычке этой изменил.И с разговором о любви —Все как с движеньем челюстей:Кто нижней челюстью жует?Да та, решившая открытьВ надежном месте своей секрет —То есть влюбленному сказать.Сердце любовника есть сейф,Что тайну бережно хранит —Понятно ведь, что разделятьЕе ни с кем не станет он.А верхней челюстью жуетТа, что о чувствах говоритВ местах недолжных, где секретСтановится известен всем.Теперь понятен скрытый смысл:Движенье верхних челюстей —Раскрытье помыслов и дел,И потому я говорю,Что точно так, как КрокодилПо-извращенному жует,Неправильно ломает клювTa, что в избытке нежных чувствПойдет незнамо с кем болтатьИ в то же время утаитЛюбовь от друга своего.