Трудно быть богатой

* * *

Катьку и себя я накормила тем, что вчера привез Лехин телохранитель по его приказу.

— А это что за бутылки? — спросила дочь, уставившись на помойное ведро.

Я пояснила.

— С закручивающимися крышками, — отметила Катька. — Для сока пойдут. Скоро смородина созреет. — Катька у меня не по годам хозяйственная и уже здорово мне помогает. С другой стороны — опять гены. У моей мамы тоже была такая страсть к домашним заготовкам. Но сейчас мои мысли занимала совсем не обработка будущего урожая.

Не успела я помыть посуду, как раздался телефонный звонок. К нам в гости собиралась Надежда Георгиевна.

— Готовься встречать бабушку, — сказала я Катьке.

Она появилась довольно быстро, так что я могла сделать вывод: звонила она из машины. У свекрови имелся верный шофер, который возил ее еще в советские времена, правда, теперь он из «волги» переместился в «вольво». Надежда Георгиевна, в отличие от сына, шофера на улице не бросала и относилась к нему трепетно.

— Коля в комнате посидит, телевизор посмотрит, — безапелляционно было заявлено мне.

Мы с Колей были давно знакомы, он мне кивнул и отправился туда, куда сказала начальница. Свекровь без приглашения проследовала на кухню.

— Катенька, пойди телевизор посмотри с дядей Колей, — просюсюкала она внучке.

— Не пойду, — последовал ответ.

— Катя, если взрослые говорят… — тон тут же изменился.

— Все равно не пойду.

— Оля, как ты ее воспитываешь?! Что ты ей позволяешь?! — Надежда Георгиевна перешла на вопль.

— Давайте оставим тему воспитания на потом, — ответила я, наверное, излишне резко. — Я устала. И она устала. Да и вы тоже. Лучше скажите, как там Леша?

Поняв, что ей с нами больше делать нечего, а я намерена в самое ближайшее время отправить бабушку по месту прописки, Катька удалилась сама и стала что-то обсуждать с дядей Колей. Мы с Надеждой Георгиевной остались на кухне вдвоем.

Оказалось, что бывшему мужу сделали операцию и сейчас он находится в реанимации. К счастью, лезвие не задело не только сердце и его оболочку, как боялись врачи, а вообще ничего жизненно важного, поэтому жить Лешка будет. «Если, конечно, не добьют в больнице», — почему-то подумала я, но вслух мысль озвучивать не стала. Неизвестно, как бы свекровь отреагировала на подобное заявление, а мне ругаться с ней не хотелось. Да и жалела я тетку: Лешка — ее свет в окне.

Но Надежда, словно подслушав, объявила, что в больнице рядом с палатой реанимации службой безопасности «Алойла» установлено круглосуточное дежурство. Завтра Лешку из реанимации должны перевести в обычную палату (то есть «люкс»), там дежурить будет гораздо проще и удобнее. Она уже со всеми в больнице, милиции, прокуратуре и где там еще требовалось, договорилась, а службе безопасности дала соответствующие указания.

Затем меня в подробностях расспросили о случившемся, окуривая папиросами без фильтра. Меня всегда поражала эта ее привычка. Ладно, если бы Надежда Георгиевна была какой-нибудь диссиденткой, в советские времена работала не на родную партию, а на радио «Свобода» и закалялась в борьбе с агентами КГБ, продавая секреты агентам ЦРУ. Так нет же! Почему-то в моем сознании создаваемый ею образ больше соответствовал врагу пролетариата, ругавшему на кухне существующий строй (в советские времена), а затем вставшему на путь демократии и активно ее защищавшего. Эта тетка не примкнула к демократам, порвала с коммунистами, в политической жизни города и страны не участвовала, а только активно занималась бизнесом. Ну и любимым сыном, конечно.

— Ему кто-то угрожал? — робко спросила я у свекрови, когда та закончила свой рассказ.

— Олечка, детка, ну неужели ты не знаешь, что такое современный бизнес, в особенности нефтяной? Хотя бы догадываться-то должна, что по лезвию бритвы ходим.

— Я была уверена, что у вас со всеми все улажено.

— Улажено. Конечно, улажено… Да не всегда возможно обойти все острые углы.

Надежда Георгиевна тяжко вздохнула и спросила, есть ли у меня водка и шарахнула полстакана, как воду, закусив хлебной горбушкой. От прочей еды отказалась.

Я ожидала продолжения. Не вдаваясь в детали, она рассказала, что в настоящий момент в городе действуют две крупные нефтяные корпорации, есть еще всякая мелочь, которая большой роли не играет. Кого-то пустили в область, и они сейчас там ставят бензоколонки, но Питер поделен, можно сказать, на две равные части. И Надежде Георгиевне с Лешей, и другой семейке, контролирующей вторую корпорацию, это не нравится (конечно, и те, и другие жаждут сами управлять всеми нефтяными потоками). Но две семьи долго сохраняли нейтралитет. Сегодня ситуация изменилась.

— Вы уверены, что это вторая семья наняла киллера? — спросила я.

— Конечно, — свекровь смотрела на меня, как на полную идиотку. — И не только я, а даже все менты, не говоря уже о сотрудниках нашей компании. Началась война.

Надежда Георгиевна тяжко вздохнула.

— И что вы собираетесь делать дальше? — опять робко спросила я.

Она внимательно посмотрела на меня, выпуская изо рта сизый дым, а потом заявила безапелляционным тоном, что намерена вводить меня в руководство «Алойла».

— Нет! — непроизвольно вскрикнула я так, что из комнаты тут же прибежала Катька, оторвавшись от мультфильма, который смотрела вместе с дядей Колей. Бабушкиного шофера дочка обожала и знала, что у него есть две внучки — одна старше ее, другая младше. Николай любил возиться с детьми и всегда сажал Катьку на колени, шушукался с нею, рассказывал ей любопытные истории. Поэтому она ждала приезда бабушки с радостью, уверенная, что также появится и дядя Коля.

— Мамочка, что случилось? — Катька посмотрела обеспокоенными глазами вначале на меня, потом на бабушку.

— Все в порядке, зайчик, — Надежда Георгиевна изобразила специальную улыбку, предназначенную только внукам. — Иди к дяде Коле. Нам с мамой надо поговорить.

Но Катька не собиралась уходить, вместо этого устроилась на табуретке. Бабушка позвала Николая, которому минут через десять все-таки удалось уломать ее внучку пойти досмотреть мультфильм. Я во время этого процесса обдумывала последние слова Надежды Георгиевны.

— А почему бы и нет? — невозмутимо сказала она, когда Катька с Николаем нас наконец покинули. — Захочешь — научишься. Ты же не дура. Я помогу, пока жива. И ведь Лешку надо на кого-то оставлять, когда помру. Более надежных рук, чем твои, я не знаю. А там и детки подрастут. Отправим их учиться в Англию, или еще куда-нибудь. Потом тоже введем в руководство компании. А за ними опять же глаз да глаз нужен. Кто, кроме тебя, сможет им посоветовать, что делать? Кто примет их интересы близко к сердцу? Как свои собственные?

— А если Алексей женится еще раз?

— Не женится — я не позволю. Да и сам он прекрасно понимает, что жениться не к чему. Ну, если только снова на тебе, Я ему об этом, кстати, уже больше года твержу.

— О чем? — почти шепотом произнесла я, не веря в услышанное.

— О том, чтобы снова с тобой расписался, — невозмутимо повторила Надежда Георгиевна. — Лучшей жены он все равно не найдет. Тем более, ты — мать его детей.

— Но ведь другая женщина тоже сможет родить ему детей, — заметила я, откровенно признаться, так пока и не разобравшись в Надеждиных целях.

Моя свекровь никогда ничего не делала просто так. Если она решила снова поженить своего сына и меня — значит, это зачем-то нужно. Да, в последние годы у нас с ней установились ровные отношения без любви или ненависти. Мы принимали друг друга такими, как есть, она многое сделала для меня, а я никогда не ограничивала ее в общении с внуками, которые были ее второй и третьей любовью после единственного сына. Я не настраивала ее сына против нее, ничего не требовала ни для себя, ни для детей, с благодарностью принимая то, что она давала. В конце концов, можно сказать, я приютила ее бывшего мужа, обстирывая и не давая спиться на пару со своим отцом. Благодаря мне, Петрович чувствовал, что он кому-то на старости лет нужен. В общем и целом я приняла условия ее игры.

— Лешка больше не может иметь детей, — заявила Надежда, глядя мне прямо в глаза. — У него был сифилис, гонорея — дважды, трихомонады находили не помню сколько раз, и еще куча всякой дряни. Естественно, все это и сказалось.

Затем она поведала мне, что лично ее смутило слишком большое количество дамочек, объявлявших Лешке о своих намерениях сделать его отцом. Я заметила, что это не должно казаться странным: почему бы не родить от нефтяного короля, тем более холостого. Ведь о существовании меня и детей мало кто знал.

— Ну, в общем, да, конечно… Но, Ольга, понимаешь, когда каждая девка говорит, что беременна… Две родили и требовали денег. Именно тогда Лешка и обратился впервые в то самое медицинское учреждение, где мы побывали сегодня. Теперь его там знает чуть ли не каждая собака. Анализы показали, что это не его дети. Тогда он каждой следующей пассии, как только она заявляла, что от него беременна, стал предлагать родить, заявляя: если это его ребенок, он на ней женится и будет осыпать всеми благами (хотя на самом деле не собирался), а если нет — свободна. Во всех случаях (а родилось семь детей) анализы подтверждали, что Алексей не мог быть отцом младенцев. Часть дамочек после подобного ультиматума отправлялись на аборт. А кто-то вообще симулировал симптомы беременности. Тогда Лешка сам решил провериться. И узнал, что теперь бесплоден.

— Поэтому он и Катьку сегодня потащил проверять?

— Конечно, — кивнула Надежда Георгиевна. — Без моего согласия. Если бы я знала… Оля, у меня нет сомнения, что это — мои внуки.

— И на том спасибо.

Она махнула рукой, сказав мне еще пару комплиментов, потом перечислила свои черты, которые видит во внуках — и со вздохом заметила, что тем не менее понимает «мальчика». Конечно, ему хотелось убедиться… Далее бывшая свекровь сообщила, что когда сегодня ей позволили пять минут пообщаться с сыном, она твердо заявила ему, что он может во мне не сомневаться и что она берет меня в «Алойл». Лешка с мнением матери согласился. Как обычно.

— Мы можем тебе доверять, Оля. Ты — член нашей семьи. А это в наше время главное. Образование, специальность — тьфу. Надо, чтобы человек был свой. А как дела вести — научишься. Так что давай, отвози Катеньку на дачу, отдохни эти выходные и с понедельника приступай. Адрес фирмы знаешь? Нашего головного офиса? Его часто по телевизору показывают. Ох, во сколько мне эта реклама обходится! — женщина закатила глаза.

После чего Надежда извлекла из сумочки две тысячи долларов, при виде которых у меня округлились глаза, и положила на стол. Она велела мне купить себе парочку хороших деловых костюмов, пока только летних, дала адрес бутика, где ее знают, написала на бумажке, кого там спросить. Меня оденут по высшему классу — в смысле помогут подобрать нужные вещи. Затем мне было велено сходить в парикмахерскую, сделать стрижку, покрасить волосы. Макияж меня научили делать в косметических салонах, которые я в свое время активно посещала — опять же, с ее легкой руки.

— И почему ты каждый день не красишься? — она удивленно смотрела на меня, словно видела в первый раз. — Выглядишь, как больная белая мышь. Сразу видно, что у тебя мужика нет.

Даже при беглом взгляде на лицо этой женщины становилось ясно, что мужика у нее тоже нет, ведь покупных молоденьких мальчиков таковыми считать нельзя…

— Итак, чтобы в десять утра в понедельник была на рабочем месте. Внизу представишься охране, тебя тут же проведут ко мне.

— Нет, — твердо сказала я.

Надежда явно не ожидала, что я не соглашусь. Она привыкла, что ей все беспрекословно подчиняются. Не родился тот человек, который бы осмелился ей перечить. Но мой отказ она восприняла по-своему.

— Прости, Оля, — сказала она помягче, — я не сказала одну важную вещь. Для меня-то она само собой разумеющаяся, а ты, наверное, подумала… Конечно, ты будешь работать не бесплатно и не за будущее наследство детей. Пять тысяч долларов. В месяц. Это на первое время. Потом будет больше.

Я не верила своим ушам, ожидая какого-то подвоха. Чтобы Надежда Георгиевна, да еще на пару с Лешкой стали отстегивать кому-то по пять тысяч долларов в месяц? Тем более мне, которую никогда не воспринимали всерьез. Пусть Надежда мне доверяет, но она не считает, что я стою таких денег. Да и я сама не считаю… Она явно что-то задумала. Но вот что?

— Все равно нет, — твердо сказала я вслух.

— Олечка, детка, хочешь я тебе за первый месяц вперед заплачу? Да, я догадываюсь, что тебе трудно мне поверить. Но мне рядом нужен человек, который не воткнет мне в спину нож.

Свекровь замолчала на мгновение, поняв, что ассоциация получилась слишком актуальной, хотя Лешке нож воткнули в грудь.

— Оля, другого такого предложения ты никогда в жизни не получишь. Надеюсь, ты понимаешь это?

— Все равно нет. Вы сами только что говорили, что нефтяной бизнес смертельно опасен. А мне еще пожить хочется. И не оставлять детей сиротами.

— За детей не беспокойся, — отрезала Надежда Георгиевна.

Внезапно в голове словно щелкнуло. А не запланировала ли эта старая партийная пройдоха каким-то образом меня подставить вместо себя и Лешки? Внуками она, конечно, жертвовать не намерена, тем более если Лешка больше не может иметь детей, да и она стать матерью уже не способна, несмотря на передовые достижения американской медицины, благодаря которым даже восьмидесятичетырехлетние старухи рожают. А подставить меня, если вообще кого-то надо подставлять… Эта хитрожопая интриганка вполне могла придумать нечто запутанное, в чем сам черт не разберет. А в результате она и Лешка выйдут сухими из воды. От меня же можно спокойно избавиться. Я — не член семьи и не кровная родственница. Я просто мать Надеждиных внуков.

— Ты что, так и думаешь до конца жизни кропать свои книжонки? Кстати, одного моего слова будет достаточно, чтобы ты осталась без этой работы.

Подобного я стерпеть не могла и обозвала тетку старой сукой, готовой манипулировать чужими жизнями ради своих корыстных интересов. Она восприняла мой выпад в порядке вещей, сгребла баксы с кухонного стола, сказала, что разрешает мне подумать до конца лета, встала, крикнула Николая, ласково поцеловала Катьку в щеку и удалилась.

— Мама, чего она от нас хотела? — примчалась на кухню дочь после того, как закрыла за бабушкой дверь.

Я не знала, что ответить.

— Мама! — она дернула меня за рукав халата.

Я пожала плечами. Дочь подумала немного и вдруг заявила, что бабушка стала какая-то ненастоящая, а раньше была другая. Я только молча смотрела на Катьку, раскрыв рот.

Глава 5

На следующий день мы встали поздно, лениво позавтракали, сходили в магазин, чтобы на даче были необходимые продукты (конечно, и в поселке все можно купить, но там дороже), забрали кое-что из вкусностей, оставленных позавчера Лешкой, и отбыли в направлении дачи.

Поскольку мы ехали не утром и не вечером, весь народ, собирающийся за город, или уже загорал на заливе, или еще работал, так что на шоссе было относительно пустынно. Стояла жара, и мы с Катькой мечтали поскорее оказаться на пляже. Я решила, что мы даже искупаемся по пути. Дочь заметила, что мы же знаем место, где обычно проводит время наша семья, значит, можем к ним присоединиться: они наверняка еще не ушли с пляжа. Я согласилась. Но нашим планам было не суждено сбыться: спустило колесо. Пришлось притормозить у обочины и вылезти из машины. Пока я осматривала причиненный моей развалюхе ущерб, Катька отбежала назад и вскоре вернулась с парой больших гвоздей, продемонстрировав их мне.

— Их там кто-то рассыпал, — Катька кивнула назад. — Рассыпали и не убрали. Нехорошо. — Она здорово копировала интонации моего отца.

Запаска у меня имелась, только я не очень представляла, как буду менять колесо без чьей-либо помощи. И как назло — ни одной машины. Да и рассчитывать на помощь женщине с ребенком особо не приходилось, тем более от владельцев роскошных иномарок, гоняющих на диких скоростях по этому шоссе.

При помощи Катьки я, утирая пот со лба, начала незнакомую мне процедуру: заменять колеса мне никогда не доводилось, да и, признаться, они у меня еще никогда не спускали. Под машиной отец и свекор лежали на пару, так что «запорыш» бегал уже много лет, причем довольно исправно. Все мои предыдущие поломки случались в городе, и мне удавалось позвонить и вызвать одного из дедушек. Сейчас же на пустынном шоссе, где с двух сторон лес, звонить было неоткуда. Сотовым телефоном я пока не обзавелась — зачем? Я же в основном провожу свое время дома — работаю на издателей и семью. Кому мне звонить по сотовому? А мне все звонят на домашний. Да и куда сейчас звонить — на пляж? На даче, кстати, телефон тоже отсутствовал, и при необходимости мои домочадцы звонят мне из автомата, установленного в поселке.

Минуты через три моих мучений (за это время мимо пронеслось пять машин, даже не сбавивших скорость) вдали, на пригорке, с той стороны, откуда приехали мы, появился огромный черный джип. Мне даже в голову не пришло, что его владелец обратит внимание на «запорожец». Однако джип остановился, и из него выскочили двое мужчин лет тридцати восточной наружности — загорелые, мускулистые. «Красивые парни», — отметила я про себя.

— Помочь? — улыбнулся один.

— Если можно, — пролепетала я и вспомнила, что сегодня поленилась навести должный марафет, только глаза подвела.

Парни были в летних брюках и футболках. Я — в простом платье, которое сшила сама по выкройке из «Бурды». Я знала, что оно мне идет — как и вообще голубой цвет. Да и с фигурой у меня полный порядок: не смотря на двух детей мне удалось сохранить стройность. Конечно, не помешала бы пластическая операция груди, но… И с лицом, конечно, надо что-то сделать, Надежда Георгиевна права, а я с утра поленилась. И вообще ленюсь.

Ветерок трепал подол платья, открывая мои стройные длинные ноги. Пожалуй, из-за фигуры не стоит беспокоиться, думала я, глядя, как парни ловко управляются с колесом, а в парикмахерскую давно пора сходить. И на этих выходных нужно хорошо позагорать. Загорелая блондинка — это здорово. И обязательно всегда выходить из дома накрашенной. А мальчики-то хороши… В особенности один… Дура! — одернула я себя. — Прекрати витать в облаках! Тебе сколько лет?! И зачем ты им сдалась?.. Скажи спасибо, что колесо поменяют.

Катька скакала вокруг мужчин, они с ней шутили, потом дочь изъявила желание поучаствовать в процессе замены колеса, и ей даже дали подержаться за гаечный ключ или как там он называется, затем она попросила разрешения посидеть в джипе. Выскочив оттуда Катька потребовала воды, и старший из мужчин сказал, что у них в баре есть холодненькое. Один наш спаситель остался докручивать болты, второй на пару с Катькой опять пошел к машине, они позвали меня, и я увидела, что в джипе сзади в самом деле имеется мини-бар, где представлены не только прохладительные напитки.

— Катя, только очень холодное нельзя! — напомнила я. — А то горло заболит, и будешь в жару с температурой валяться.

Незнакомец и тут нашелся, открыв две бутылки Катькиной любимой «Фанты» — ледяную и теплую, стоявшую просто так (и подобный запас имелся), потом, смешивая теплую и холодную жидкости, наполнил пластиковые стаканчики и предложил тост:

— За знакомство! С дочкой мы уже познакомились, а как зовут маму?

— Ольга Викторовна, — встряла Катька, не дав мне молвить ни слова.

— Просто Ольга, — почему-то покраснела я.

Одного из спасителей звали Камилем. Второй продолжал проводить какие-то манипуляции с моим «запорожцем» и к нам не присоединялся. Камиль налил нам еще «Фанты», потом у него в баре (то есть морозилке) нашлось мороженое, которое мы все дружно съели (каждый по сахарной трубочке, которые так любит Катька). После этого угощения дочь, можно сказать, влюбилась в Камиля.

Я понимала, что у этих молодых людей есть и более важные дела, чем замена колеса «Запорожца», принадлежавшего женщине за тридцать с десятилетней дочерью. Хотя мы с ними, наверное, почти ровесники, вдруг подумала я, но я уже не чувствую себя молодой. Да и была ли у меня молодость? Вдруг стало очень грустно. Вот этот Камиль сейчас уедет, и я его больше никогда не увижу. Да и зачем я ему? У него, наверное, женщин…

Может, в самом деле принять предложение Надежды Георгиевны? Ведь если я стану одним из руководителей нефтяной компании «Алойл», и все в городе будут знать, что именно мои дети являются ее наследниками… Тогда внимание мужчин мне обеспечено. С какими целями — другой вопрос. Но, по крайней мере, жалость я не буду вызывать ни у кого. И иномарку хохляцкого производства поменяю на другую, достойную такой женщины, как я.

Другое дело — входить в руководство нефтяной компании опасно для жизни. И я понятия не имею о Надеждиных истинных намерениях.

И все-таки в начале недели я обязательно приведу себя в… презентабельный для любого мужского общества вид.

Наконец колесо было заменено (хотя процедура, по-моему, отняла гораздо больше времени, чем на нее должно уходить), приятель Камиля подошел к нам, но не представился, я искрение поблагодарила мужчин, мы расселись по нашим машинам, и джип унесся вперед. Но его номер я запомнила.

Глава 6

Все выходные я усиленно загорала, заявляя дедушкам и детям, что в последнее время страшно устала и перенервничала. Дедушки дружно кивали головами, соглашаясь, что мне нужно отдохнуть и я слишком много работаю, вечером наливали мне стакан, утверждая, что это лучшее средство для снятия стресса.

Услышав про Надеждино предложение, оба заявили, что я правильно сделала, отказавшись. Свекор хорошо прошелся по бывшей женушке, наверное, в эти минуты Надежде Георгиевне здорово икалось. Более того, оба деда обещали поговорить со «старой партийной сукой» — они всегда именовали так свою ровесницу, хотя сейчас она выглядела лет на двадцать моложе обоих стариков.

Вечером в воскресенье я поехала назад в город, в понедельник утром первым делом отправилась в парикмахерскую, где мне сделали стильную стрижку и перекрасили грязно-белые волосы в цвет спелой пшеницы, который на мне смотрелся естественно и прекрасно сочетался с полученным в выходные дни загаром. Остатки гонорара за «Розовые страсти», на которые планировала купить себе новые зимние сапоги (о, эта постоянная тоска постсоветских женщин о «новых зимних сапогах»!), я потратила на лучшую французскую косметику. Ладно, на сапоги еще заработаю. Я как раз писала в эти дни продолжение, и материала было в достатке. Перед тем, как взяться за первый роман на лесбийскую тему, я поместила в Интернете объявление: «Девушка ищет опытную наставницу». Мне пришло более пятидесяти откликов! Откровенно признаться, не ожидала. Я стала переписываться с двумя дамами, так как они писали без орфографических и грамматических ошибок, представившись им молоденькой девушкой, которая почувствовала в себе определенные наклонности и хотела бы побольше узнать, как и что происходит. Я в самом деле о многом даже не догадывалась… Что с меня взять? Родилась в те годы, когда у нас в стране секса еще не было, а уж истинного значения голубого и розового цветов точно никто не знал.

После выхода романа я получила несколько десятков писем от лесбиянок (они приходили на адрес издательства), авторы которых утверждали, что Эросмани (мой творческий псевдоним) очень хорошо понимает суть вопроса и интересовались моей истинной ориентацией. Если прочитать все написанные мною книги, то этот вопрос должен возникнуть у любого читателя: по заказу издательства в чем я только ни изощрялась… Но лесбийский роман получил наибольшее количество откликов и продавался самым большим тиражом (возможно, и мужчины захотели узнать побольше), поэтому мне заказали продолжение. Для образа главной героини я позаимствовала кое-какие черты у Надежды Георгиевны, а также у директрисы школы, где работала после окончания университета, не позабыв и преподавательницу истории КПСС, мучившую нас полтора года, заставляя зубрить решения съездов ныне почившей партии.

Вечером я не удержалась и решила опробовать на себе новую косметику, чтобы посмотреть, какой эффект может получиться. Вообще-то на следующий день я планировала наведаться к Лешке в больницу, неплохо будет его удивить — может, быстрее пойдет на поправку. Если, конечно, не заработает себе сердечный приступ при виде нового имиджа бывшей жены.