Как жадно насекомые роились
То вновь скрывался в желтый череп
И смрадные, сырые кости грызли
Я припадал на бренные остатки
Блаженств, чтоб хоть одно-одно мгновенье
Хулить, и
Что, если время, п<
И не придет простить меня спаситель…
И я хотел послать хулы, укоры
И сожаленья обо мне…
Погаснул день! — и тьма покрыла своды
Кой-где на нем вертелись и мелькали *
Один я бдел… Ужасным полусветом
И с запада Скелет неизмеримый
И вот приблизился скелет к земному шару
Лишь об одном я буду плакать и крушиться
Не стало даже призраков иль теней
Отмщением горя
He встречали, не кидали: *
Никогда б мы не страдали. *
Хоть сплетни глупые молвы
То я вам верный образец
Нежна, чиста любовь твоя
Как сверху небо это ясно
Но мне гвоздика не нужна;
Вблизи ее как ты унылый
Уж близко цель его желанья
Прости, мой друг, сказал несчастный;
Схватив рукою безнадежной
Вы верно спросите: девица
Жила, грустила мало дней?
Конечно ранняя могила
Горючи слезы осушила? —
Нет — беспристрастно посмотрев
На нынешних, прелестных дев
Вы это отгадайте сами:
Они (весь мир тому судья)
В своем характере, друзья,[2]
Не изменяются веками!..
Сорвать послушною рукой…
Он вязнет, тонет… нет спасенья!
Затем, что в небе нет забвенья.
Не берись учить дурных
Беден! кто средь бурь ненастья
И я один как царь воздушный
И я иду в него ложиться,
Но будут (я уверен в том)
Он манит и сулит покой