Мы – русские! С нами Бог!

Возникает справедливый вопрос: а что делали евреи во всех этих странах? Думаю, они давали шанс великим империям осознать суть своего существования. Ведь давно было замечено, что даже самые великие государственные образования все равно оказываются обречены на деградацию и падение. Должно быть, им не хватало света – того самого, что крошечными искорками присутствовал в душах синайских свидетелей. Но чтобы разжечь пламя, необходимо, чтобы носители этого света осознали собственную ответственность.

Евреи – всего лишь свидетели существования Бога, и в постоянном напоминании об этом и состоит их функция: государственные механизмы, лишенные понимания того, что основным компонентом их деятельности является служение Творцу, неизбежно разрушаются и уходят в небытие. Казалось бы, коммунизм наиболее близко подошел к идеалу – по крайней мере в декларируемых приниципах, начиная от «человек человеку друг, товарищ и брат». Однако его воплощение завершилось крахом, так как фактически вместо человека появился пролетарий, и Божественный свет был заменен классовой борьбой. Зачастую евреи оказываются там, где есть потенциал развития, и пытаются перевести его на новый уровень, напоминая о Творце и необходимости служения ему, – поэтому судьба приводила их и в Вавилон, и в Египет, и в Римскую империю, и в Испанию.

Я вовсе не хочу утверждать, что необходимо всем исповедовать иудаизм. Более того, свидетели получения Торы не были израильтянами, но они верили в единого Бога. Понимаю, что у атеистов мои слова вызывают огорчение, однако с этим огорчением я и предлагаю им оставаться.

Интересно, что возникновение христианства в Риме дало возможность продлить жизнь империи на несколько столетий, и лишь проявление антисемитизма в христианских странах приводит к их угасанию, как это и произошло в средневековой Испании. Антисемитизм – это страшная болезнь, всегда приводящая к разрушению как личностей носителей данной идеологии, так и стран, возводящих эту мерзость в ранг государственной политики. Повторю: антисемиты, по сути, не отторгают евреев, они отрицают существование Бога.

Сейчас я задам вам странный вопрос, за который, может быть, вы будете меня ненавидеть, и попробуйте найти на него ответ. Заметьте: наш народ постоянно захлестывают волны несчастий и тяжких испытаний. Не было ни одного столетия, чтобы по нашей земле не прокатилось страшное бедствие. В каждом столетии разрушительные войны, болезни, революции, бунты, никогда нет спокойствия. И при этом мы, наверное, единственный народ на земле, который мотивирует все свои поступки только одним – правдой. И каждый человек из наших отличим в толпе по печальному взгляду. Среди иностранцев всегда видно русского. У него лицо, на котором отражена боль – не только своя, личная, но и некая генетическая память боли. Вам ничего не напоминает трагическая история великого русского народа?

Обратите внимание: русских за границей обычно не любят. По большому счету, и ко всей России относятся с большей или меньшей степенью неприязни. Причем, что интересно, русского человека в другой стране всегда видно. Если он устраивается на работу, это, как правило, высокооплачиваемая работа. Если он ходит в рестораны, это всегда хорошие рестораны. Он практически никогда не работает дворником: большинство русских за границей – это программисты или ученые. Он умен и не стесняется это признавать. Он действительно очень хорошо образован. Он знает еще нескольких русских, и у него с ними не очень хорошие отношения, они все друг с другом ссорятся, но все равно ходят в одни и те же рестораны, в одни и те же клубы, в одни и те же места. При этом он постоянно говорит, что хорошо, а что плохо. Он всегда знает, где правда, и не боится ее высказывать. А местные считают русских гораздо умнее себя, смотрят на них с опаской и страшно ненавидят Россию как страну. При этом по миру ходят легенды о потрясающей духовности и тонкости русского народа, а загадочную русскую душу не в силах понять ни один психолог или психоаналитик, потому что душа русского человека – это целый космос, это вселенная. Вам это никакой другой народ не напоминает? Своим страстным желанием узнать правду и верой в то, что правду знаем только мы, и непоколебимой уверенностью в том, что мы имеем право эту правду говорить всему миру. Не кажется ли вам, что к нашему народу стали относиться в точности так же, как к евреям?

Кажется. Напоминает. Хорошо это или плохо, но в современном мире русские выполняют ту же роль, что евреи в древнем. Мы – евреи современности. И вовсе не потому, что у нас специфическая форма носа или дурной характер, а потому, что на долю нашего народа выпала колоссально тяжелая, болезненная задача: найти правильный путь и понять, что все эти экономические механизмы, финансовые механизмы, военные механизмы, вся эта глобализация – законченный идиотизм. Господь уже сказал: не будет Вавилонской башни. Но нет, каждый раз находятся недалекие люди, которые говорят: «А мы сейчас сделаем гигантскую глобализацию, и все будет хорошо». Не будет хорошо. Книжки в детстве надо было читать. Наоборот, у такой системы повышается неустойчивость, поэтому, когда один ее фрагмент начинает падать, все рушится. Но ведь думать лень, это же неинтересно!

И вот мы сейчас перехватили эстафету, которая когда-то была у Богом избранного еврейского народа, а теперь находится в наших руках. Мы отвечаем перед всем человечеством за то, за что когда-то давным-давно отвечал народ иудеев, чье предназначение сводилось только к одному – говорить: «Люди, Бог есть, поэтому надо жить по Его законам». Такой народ на земле не один. Есть еще армяне, которые бережно пронесли свою веру и представление о справедливости через века унижений и трагедий. Но мы удивительны в собственной вере и в собственном понимании того, что есть справедливость. И ведь мы, что бы ни случилось, никогда не отказываемся от своих принципов. Поэтому мы не можем сказать: «Черт с ней, с Югославией, бомбите! Делайте что хотите в Ираке, плевать нам на него!» – даже если нам это выгодно. Мы говорим: «Нет, это неправильно, это несправедливо». Зачем мы полезли в Южную Осетию? Мы что, не понимали, что нас за это будут наказывать? Но мы просто не могли по-другому. Там убивали людей. А убивать людей несправедливо. Почему мы не поддержали американцев, когда они просили нас помочь им в Косово? Потому что невозможно было поступить иначе. Потому что нельзя было своими руками поддерживать несправедливость. Ведь каждый из нас в какой-то момент времени, вероятно, будучи еще школьником, понимал, что вот сейчас можно промолчать, тихо отсидеться за своей партой, и все будет хорошо. И вдруг что-то вспыхивало внутри него, и он вскакивал и говорил правду, не в силах быть причастным к общей подлости.

Мы живем для того, чтобы говорить: «Этого делать нельзя». Мы победили во Второй мировой войне, потому что естественное чувство справедливости русского народа оказалось выше, чем хваленый немецкий порядок, потому что русский народ не позволял себе причинять другим эти омерзительные, зверские, совершенно непередаваемые страдания и мучения, как это делали немцы. Мы не подбрасывали маленьких детей и не рассекали их шашками, мы не устраивали концлагеря и лагеря смерти. А главное – не тронули евреев, как бы смешно это ни звучало.

Разве такое поведение можно объяснить рациональностью, здравым умом? Нет. Потому что в каждом из нас живет немножко от Достоевского, немножко от Толстого и немножко от Чехова. Мы чувствуем чужую боль, и нам она небезразлична. Мы никогда не будем радоваться чужому несчастью, даже если оно случилось с нашими злейшими врагами. Именно поэтому, когда в Америке произошла трагедия 11 сентября 2001 года и по телевидению нам показывали радостных, счастливых, смеющихся, танцующих арабов, в России это вызывало раздражение и омерзение. Потому что, какими бы ни были американцы, желать людям смерти нельзя. Это несправедливо, неправильно. Мы ведь милосердны, и мы действительно добры.

Мы – великий народ, который пришел на эту землю для того, чтобы, когда весь мир теряет малейшее представление о человечности и справедливости, сказать: «Что вы делаете?» Когда все вокруг нас начинают громко задаваться вопросом, политкорректно это или неполиткорректно, мы им отвечаем: «А что дала ваша политкорректность?» Весь XX век нас учили быть политкорректными – когда нельзя сказать мерзавцу, что он мерзавец, когда враг, приходящий в твой дом, ведет себя как хочет, а ты не имеешь право сказать ему: «Пошел вон». Ты должен, оказывается, гладить его по головке и позволить ему издеваться над твоими святынями. А когда он уже садится тебе на шею, ты должен сказать: «Ну, это же цивилизованно». Мы не смогли и не захотели доводить нашу страну до такой же ситуации, в какой очутилась Франция, когда там оскверняют храмы заезжие неграмотные мерзавцы, считающие, что они настоящие мусульмане. Кому хочется посмотреть, кто такие настоящие мусульмане, пусть поедут в наш Татарстан – вот где умные, толерантные, замечательные, образованные люди. Политкорректность заставляет нас уважать всех. Но русский человек не может быть политкорректным, русский человек должен быть честным. Когда он видит мерзавца, то говорит ему, что он мерзавец. Он может быть неправ, но не может врать.

Зачем мы, живя в России и ежедневно терпя дикие унижения, голод, оскорбления, предательство власти и ее ненависть к нам, постоянно пытаемся привить нашим детям какой-то иной смысл бытия – несмотря на то, чему их учат в школе? Мы продолжаем говорить о том, что надо любить ближнего, а не вести себя как олигархи. Мы по-прежнему пытаемся научить наших детей тому, что, какими бы склочными и ворчливыми ни были наши старики, все равно нужно их любить, прощать им их трудный возраст и терпеть. Мы говорим им о том, что нет женщины выше и прекрасней, чем мать. Зачем? Ведь проще сдать ее в дом престарелых и забыть о ней. Почему каждый раз мы взываем к тонким материям, которые, казалось бы, никому не нужны в этом материалистическом мире, почему мы не живем по тем стандартам, которые нам пытается подсунуть телевидение, почему не хотим, чтобы наши дочери были похожи на поп-звезд, а сыновья – на Диму Билана? Почему в самый ответственный момент, когда можно выгодно продать интересы наших братьев и соседей, мы, зная, что они-то нас все равно потом предадут, говорим: «Нет, мы не будем этого делать, потому что это несправедливо». Что же мы за народ такой? Казалось бы – все вокруг давно со всем смирились, плюнули на все и покорно ходят на поклон к чиновничкам, улыбаются угодливо, притворяются. Но в какой-то момент обязательно находится человек, который встает и говорит: «Это же несправедливо». И обязательно найдутся люди вокруг, которые поддержат его и скажут: «Ты прав! Ты молодец, мы с тобой!»

При этом обмануть нашего человека невозможно. Какую бы якобы оппозицию для него ни придумывали, он смотрит на нее и не верит. Что меня поразило: когда был принят совершенно безумный закон «О монетизации льгот», в Подмосковье как по команде поднялись старички и старушки, вышли и перекрыли Ленинградское шоссе. Их никто не организовывал! И даже ОМОН на них руку не поднял – страшно бить стариков. Тогда еще было страшно.

Что с нами ни делают, как нас ни мучают, мы становимся все чище и чище. Вот только тех, кто это выдерживает, остается все меньше и меньше. В какой еще период истории было, чтобы великая страна потеряла гигантскую территорию, сумасшедшую часть населения и богатства, никому не проиграв в войне? Просто так взяли и отдали, и после этого все равно выжили и даже сохранили иллюзию оптимизма.

Итак, мы являемся евреями современности. Именно поэтому у русского народа существует такая колоссальная ревность к евреям: им почему-то кажется, что евреи лучше их. Да не лучше! Такие же. Просто сейчас великий народ перенял эстафету. И нам необходимо как можно скорее осознать, что главная задача, ради которой мы существуем на этой Земле и только и можем жить, – это борьба за справедливость, за то, что правильно. А правильно – это когда у тебя нет нищего соседа не потому, что ты его отселил к чертовой матери или похоронил, а потому что ты его накормил. Правильно – это если вдруг у тебя миллион яхт и тебе принадлежат заводы, платить достойную зарплату. Правильно – это когда государство не грабит тебя бесконечными налогами, а говорит: «Сейчас тяжело, нам надо поднять производительность труда, надо сделать так, чтобы работал рынок. Мы снизим налоги, упростим их, сделаем один, понятный даже ребенку, тогда сократится нужда в таком количестве бухгалтеров, проверяющих, взяток и т. п. И прекратим наконец арестовывать предпринимателей по статьям, не имеющим отношения к экономике».

Быть русским крайне сложно и почти всегда непочетно. Требуется немалое усилие для того, чтобы обрести чувство национальной гордости.

Невозможно найти период в истории, когда нашу землю не воспринимали бы как глубокую мировую провинцию, отставшую от передовых стран или, по крайней мере, пребывающую на боковом или тупиковом пути развития. Столь же вечны ожидания, что вот-вот этот эксперимент закончится, Россия выйдет на путь, уже хорошо известный, и в конечном итоге станет одним из игроков мирового сообщества, пусть и тяжелым, но понятным и говорящим на том же языке.

Тем более что история нашего отечества творилась по заказу людей, зачастую себя русскими не ощущавших и всеми фибрами души желавших походить на иноземцев. Недуг, коему были подвержены и Петр Великий с его маниакальным подражательством Нидерландам, и Павел I, зараженный прусской бациллой, и Александр I, так и не переживший в душе греха цареубийства и тяготевший к масонам. Ну а о семье последнего русского императора можно и вовсе не вспоминать – его привязанность к немецкому кузену стоила русской армии множества солдатских жизней.

Практически любой контакт с носителем западной цивилизации начинается для россиянина с выслушивания лекции о том, как надо жить. Тот факт, что мы не находимся в лоне англосаксонской культуры, воспринимается как вызов и угроза неким мировым ценностям, которые в разные периоды истории неоднократно меняли свои имена.

Позволю себе провести достаточно вольные исторические параллели. Бесспорно, одной из самых трагических страниц нашего прошлого является татаро-монгольское иго: кровь, рабство, разоренные русские города. Однако никогда, ни в одном историческом исследовании не встречалось мне утверждение, что захватчики-разорители требовали отказаться от исконной веры и принять иную, или сменить форму правления, или внести поправки в действующее законодательство. Быть может, это связано с тем фактом, что Орда сама в этот момент находилась в религиозном поиске. Тем не менее православие в России страдало вместе со всем народом – это прекрасно отражено в фильме Андрея Тарковского «Андрей Рублев», – но не более того. Удивительно, но даже бесконечные войны с Османской империей никогда не носили религиозного характера, несмотря на свою длительность и ожесточенность.

Совсем по-иному складывались конфликты с нашими европейскими соседями. На протяжении практически целого тысячелетия основной угрозой для самоидентификации России являлся не Восток, а Запад.

Анализируя деятельность Александра Невского именно с такой позиции, начинаешь понимать, почему главной своей задачей он видел борьбу с угрозой с Запада, предпочитая на время договориться с монголами. Ведь рыцари шли не просто за богатствами дальних земель – их главной целью было приведение в католичество восточных варваров. Именно поэтому статус их походов на Русь был крестовым, что было возможно лишь с благословения Папы Римского. Таким образом, битвы Александра Невского – это в первую очередь сражение за русскую самоидентификацию. Многовековой конфликт с Польшей тоже шел с постоянным вовлечением католицизма как фактора размежевания. Не случайно присягавшие Лжедмитрию отказывались от веры своих отцов и переходили в католичество.

Не собираюсь утверждать, что все войны с Западом были по своей природе религиозными, однако история ясно показывает, что после XVII века, когда сложился, собственно, русский народ, большинство захватчиков вторгалось в Россию в том числе с цивилизаторскими целями. Практически все они, прекрасно осознавая всю тяжесть положения простого народа, которое во все века было трагичным, пытались найти ключи к пониманию его коллективной психологии и, как следствие, внести раздор между правящей элитой и основной массой населения. И Карл XII, и Наполеон Бонапарт, и Гитлер пытались не просто покорить Россию – им казалось, что они освобождают ее: от большевиков, от крепостного права, от рабства, – но почему-то не находили поддержки.

Конечно, Наполеона Бонапарта тяжело заподозрить в религиозных чувствах, он, скорее, носитель совсем иной идеологии – революционно-имперской, в чем-то созвучной государственно – капиталистическим настроениям наших дней. Будучи человеком образованным и просвещенным, выходцем из обедневшей дворянской семьи, переболевшим идеями Великой Французской революции, во время своих походов по Европе он удачно использовал местные конфликты для перетягивания населения на свою сторону, что особенно ярко проявилось во время Итальянской кампании. Казалось бы – в России с ее колоссальным разрывом между аристократией и народом будет нетрудно достичь аналогичных целей. И действительно, император начинает с пропаганды идей равенства и братства, в частности с обещаний отменить крепостное право, однако никакого ожидаемого эффекта это не принесло. Мало того, в долгосрочном плане единственными «заразившимися» оказались представители аристократии, известные нам как декабристы. Надо заметить, что они были не первыми, среди их предтеч были и венценосные особы, однако и Екатерина II, и Александр I сумели не только вовремя остановиться, но и железной рукой пресечь вольнодумие в своем окружении. Судьба Сперанского в этом плане очень поучительна.

В то же самое время тот факт, что Наполеон не посягал на религиозные чувства и не запятнал себя злодействами, обеспечил ему достойное место в коллективной памяти как народа, так и аристократии, что нечасто бывает, когда речь идет о поверженных завоевателях. Пожалуй, более-менее нейтрально относятся только к шведскому Карлу XII. К Наполеону же некоторая часть российского общества испытывает самую настоящую любовь, подчас гипертрофированную и граничащую с обожанием. Забавно, что в самой Франции отношение к этому великому полководцу и императору гораздо более сдержанное. Такая дикость, как празднование юбилея коронации захватчика, да еще в музее-панораме «Бородинская битва», посвященном славной победе русского народа в Отечественной войне, у французов вызвала настоящее недоумение. К слову, в самой Франции никакие пышные церемонии или выставки, приуроченные к этой дате, не проводились. Думаю, что здесь вопрос не в официальной политике современного российского государства, а в дурновкусии нуворишей, которые, как и их предшественники во все времена, к деньгам пытаются прикупить историю рода и титулы. Некоторых маниакальное увлечение Наполеоном приводит даже к версии о некой кровной связи, пусть и не подтвержденной документально, но проявляющейся во внешнем сходстве.

А сейчас попытаемся ответить на еще один непростой и болезненный вопрос: за что все же так не любят русских? Ну, во-первых – за что их, собственно, любить? Представьте: вы постоянно видите рядом с собой человека, который внешне похож на вас, но думает совершенно по-другому. При этом вы никак не можете понять, как именно он думает, по каким прихотливым путям движутся его мысли. И самое неприятное – когда вам кажется, что вы поступаете совершенно верно, он вдруг заявляет, что не согласен с вами. Мало того – где-то в глубине души вы понимаете, что в его словах есть справедливость. Вы пытаетесь себя убедить в том, что он просто еще не дорос до понимания ситуации, а потом вдруг видите, что он и грамотнее, чем вы, и читал больше, так что дело уж точно не в том, что он «не дорос». Вот живет он, пожалуй, хуже, и одет как-то не так. Но тут вы с ужасом понимаете, что он просто не хочет как-то по-особенному одеваться, для него не это важно…

Примерно такое чувство возникает каждый раз у носителей западной цивилизации, когда они ни с того ни с сего вдруг замечают, что Россия есть, что она очень большая и что с ней приходится мириться. При этом принимать все идеалы Запада русские не то чтобы не хотят, но относятся к ним с легкой улыбкой, хоть и без неприязни, скорее даже с радостью. Однако, приходя в Россию, западные идеи превращаются в нечто иное. Становятся богаче, глубже – а потом еще и возвращаются в виде выдающихся произведений искусства и культуры. Но позвольте, кто кого собирался просвещать? Мы собирались принести им высокую культуру, а они нам Толстого в нос? И вообще, о чем идет речь? Постойте, мы же считаем, что русские дикари! Но с другой стороны, а как же загадочная русская душа? А как же Дягилевские сезоны? А как же Пушкин и Достоевский?

И вообще – разве не русской короне вечно стремились служить самые выдающиеся умы Европы, понимая, что там и платят больше, и возможности другие? Архитекторы могли позволить себе по собственной концепции выстраивать целые города. Это ведь именно миланские мастера во всю мощь развернулись в московском Кремле. И в Санкт-Петербург приехали итальянцы, почувствовав, что там-то они обязательно покажут все, на что способны. Великому Леонардо да Винчи не повезло лишь в том, что он не дожил до времен расцвета Российской империи, – вот где ему было бы раздолье! По его идеям и город идеальный был бы возведен, и самолеты летали бы, и подводные лодки исследовали глубины, все бы вертелось и слушалось мастера, и был бы Леонардо руководителем гигантских структур, а там, глядишь, и до Луны бы долетели. Выясняется, что Россия – страна непонятная, некое увеличительное стекло, в глубине которого сидит маленькая золотая искорка, называемая совестью. Не случайно говорят, что в России купола золотые, снег белый, и Господь ее любит.

Возникает странное ощущение, что все вокруг какое-то дикое, природное. Какой-то неясный ужас появляется от осознания того, что в твоей жизни есть нечто большее, чем тупой прагматизм. Ведь как приятно с утра, проснувшись, отрезать толстый кусок колбасы, поджарить его и насладиться сытным завтраком, а в полуденный зной выпить в теньке кружечку пива, совершенно не думая о том, что тебе могут сказать: «Этого мало! Должно быть еще что-то. А где же душа?» И вот когда ты ешь колбасу, а тебе начинают говорить про душу, ты невольно начинаешь чувствовать себя неловко. Приходится скорее облизывать жирные пальцы – а других-то нет! И невольно говоришь сам себе: ой, да эти русские, они такие странные. Они, наверное, просто сумасшедшие.

Ну конечно, они сумасшедшие и странные. Они без всякого прагматизма бросаются в бой, и полтора миллиона человек гибнет, спасая союзников. Эта история времен Первой мировой войны плохо известна в России. Полтора миллиона человек просто погибло, чтобы не погибли союзники. Русские солдаты пожертвовали своими жизнями ради братушек-болгар – что впоследствии не помешало братушкам-болгарам продать нас по полной программе. Но мы шли – шли спасать Грецию, причем не единицы, а целые бригады отправлялись на Корфу, и наши моряки проявляли чудеса героизма, мужества и джентльменства, не только не обижая местных жителей, но и удерживая своих союзников от любой попытки расправы и даже по отношению к поверженным противникам проявляя гуманизм.

Что же это за народ такой? Конечно, любить его нельзя. Он страшен и дремуч. В этом и трагедия – мы непонятный народ. Народ, который сам себя пожирает и сам себя возрождает. Народ, в котором все перемалывается, но не в муку, а в удивительные ростки, и вырастают гигантские творения. Народ, которому и завидовать-то вроде не за что, потому что живем тяжело, а все же хочется быть причастным, потому что жизнь иная. В этом особенность и проклятие России – потому проклятие, что кому многое дается, с того много и спрашивают, и наказывают за любую ошибку. Но, конечно, по уровню дарования, по уровню бесшабашности, по уровню влюбленности в идеи равных нам мало. Что интересно: даже образцы государственности Россия сумела дать миру. И Иоанна Грозного, и Петра Великого знают везде. При том что с погодой, действительно, не всегда везет, да и с просторами тоже. Есть в метеорологии такое понятие – место, где формируется погода. Вот в этом и состоит особенность нашей страны. Россия – это территория, на которой формируется европейская погода. И если в России чихают, в Европе лихорадка начинается.

На протяжении всей книги я рассуждаю о том, что на русском народе лежит некая печать избранности. Так вот, суть этой избранности определяется ощущением справедливости – очень специфическим, очень странным, непереводимым ни на какой другой язык мира. В английском языке есть понятие fair, которое, наверное, ближе всего к понятию «справедливость», но все же не совсем точно ему соответствует. Ведь если вдуматься, почему-то только у нас в стране может быть честно, но несправедливо, по закону, но странно. А как я уже сказал, если существует несправедливость, русский человек спокойно жить не может. И здесь я абсолютно согласен с Владиславом Сурковым, который неоднократно повторял эту мысль: если что-то несправедливо, то мы этого не принимаем и принять не сможем. Я думаю, это очень верное высказывание.

Но что такое справедливость? Ведь понятие справедливости – это некая очень тонкая материя, которая зачастую не определенна. Это категория вселенской гармонии, гармонии окружающего мира и происходящего события. Справедливость имеет очень слабое отношение к законности, она не поддается жесткому описанию, но, тем не менее, она понятна каждому русскому человеку. И вот этот внутренний камертон справедливости в какой-то момент времени является определяющим, притом это камертон, который задает гуманистическая традиция русской литературы.

Это то, чего не объяснить иностранцу. Это то, что абсолютно не прагматично, то, что невозможно вычленить никаким разумным методом, и то, что не удастся заставить понять тонкого американского политолога или советолога. Он никогда не поймет, почему мы будем поддерживать мечущуюся республику Югославия, которая в итоге все равно нас предаст. Он не поймет, почему мы будем, несмотря на колоссальные международные потери, биться за какую-нибудь маленькую, далекую кавказскую республику, если нам это ничего, кроме головной боли, не принесет. И наши доводы – мол, «да нехорошо как-то, несправедливо», – они принять не могут.

Протестантский мир давно живет категориями разумности и если не прямой выгоды, то по крайней мере некоего рацио. Мы же предпочитаем жить по понятиям справедливости. Именно поэтому у нас гигантское будущее. Если угодно, мы народ, чем-то напоминающий тот самый вселенский бульон, из которого еще только должна выкристаллизоваться жизнь. Мы и пражизнь, и жизнь в одном лице. Мы постоянно одержимы мессианской идеей, что очень роднит нас с евреями времен Библии, Ветхого Завета, и воспринимаем себя как прямых проводников Божественного начала. Мы живем с ощущением, что вот сейчас нам будет открыта какая-то страшная тайна, и готовим себя к ней. И воспринимаем это не как индивидуальный подвиг, а как коллективный, забыв о выгоде и прагматизме и стремясь к достижению гармонии и высшей правды, что и составляет эту категорию справедливости.

Конечно, это необычно и нерационально. Это во многом мешает нашим отношениям с Западом. С другой стороны, Россию отношения с западным миром никогда особенно не волновали. Более того, любые попытки соответствовать западным стандартам и представлениям западного мира о России приводили к ослаблению позиций нашей страны. Нам гораздо важнее не подстраиваться под чьи-то представления о нас, а следовать своему внутреннему ощущению. Именно тогда и получаются великие прорывы Иоанна Грозного, Петра I и многих других. Любое копирование и западничанье обречено на провал. Первый этап реформ Петра был достаточно неудачным именно потому, что включал в себя элементы тупого копирования. А вот когда император начал тяжелым сапогом бить в морду европейскому соседу, жизнь сразу стала налаживаться.

Казалось бы, все приходящие на нашу землю европейцы, будь то наемники или захватчики, были представителями более высокого уровня культуры и несомненно должны были принести нечто, за что с радостью ухватились бы все другие, как это уже бывало в других странах – например, в Италии во времена завоеваний Наполеона. Однако в России этого никогда не происходило. Почему? Вот в этом и есть особенность национального характера. Уровень русской культуры, несмотря на всю внешнюю дремучесть мужика, оказывался слишком другим, словно с иной планеты. Он попадал в совершенно иную шкалу измерения, нежели то бытовое, мещанское счастье, которое несли с собой европейские завоеватели, считая, что каждый русский мечтает о маленьком домике, тихом палисаднике и фрау, которая целый день будет стряпать и стирать, а по воскресеньям бегать в кирху. Выяснялось, что русским этого не надо. Выяснялось, что в представлениях русских о счастье невозможно счастье мещанское, а возможно только цельное, свободное, не подчиняющееся структуре представлений о счастье носителей западной цивилизации.

Нас, конечно, ждет великое будущее, но только в том случае, если мы начнем осознавать ответственность, которая лежит на нашем народе, и перестанем пытаться притвориться маленькими европейцами. Каждый раз, когда мы пытаемся играть в среднего европейца, этот костюмчик оказывается нам тесен. Мы выглядим глупо, как бурый медведь, притворяющийся зайцем с барабаном. Мы не должны казаться маленькими бюргерами. В нас живет совсем другое начало, гораздо более мощное, гораздо более точное. И попытка сказать, что мы европейцы, будет неверной. Мы россияне, это гораздо более широкое понятие. Мы не случайно являемся наследниками великой гиперборейской земли, земли Гога и Магога. Назвать ее можно по-разному, но ясно, что эта земля долгие века была перекрестком. По этой земле ходили очень и очень разные племена. Пробегали хунну и Аттила, хазары устанавливали свои традиции, а Римская империя использовала нынешний Краснодарский край как место для ссылки неугодных и держала там три легиона для усмирения. И смешно сейчас считать, что мы на этой земле были всегда. Эта земля гораздо более древняя, чем мы. Земля, которую нам во многом еще только предстоит узнать и понять.

Наша трагедия в том, что на протяжении десятков и сотен лет нам предлагали неисторические концепции правды. Нас пытались политически убедить в том, что история России – иная, и мы слепо в это верили, не понимая, какое счастье – осознавать многотысячелетнюю историю и цивилизационные глубины, которые перед тобой открываются. Ведь почему-то именно наш народ остался на этой земле. Именно наш народ унаследовал великие традиции. В этом есть и избранность, и предначертание: на таком разломе может остаться только великий народ.

Интересно, как мы, находя какой-нибудь Аркаим недалеко от Челябинска, с радостью кричим: «Это мы, русские!» Нет, это не мы, русские, это те, кто был до нас, те, которые ушли, по большому счету не оставив после себя великой истории. А мы пришли им на смену. И Хазарский каганат – это тоже не мы, и многие другие племена, которые жили на этой земле, – не мы. Но мы остались, и с плеч этих гигантов мы заглядываем вдаль. Именно поэтому я верю, что нам уготовано великое будущее. Будущее победителей. Великого народа, выжившего, несмотря на глупость и подлость своих правителей, мощь внешних врагов и природные катаклизмы.

Но, конечно, феномен русской земли – это отдельная серьезная тема, требующая изучения. Ведь не случайно русская земля перемалывала всех и выдавала совершенно особый продукт. Что мы знаем о Киевской Руси? Абсолютно кастовое общество, которым правят скандинавы, ненавидящие своих подданных, продающие их в рабство, чему неизменно поражались иностранные современники. Затем постепенно, несмотря на традицию жениться на представительницах того же рода, что и они, а отнюдь не на славянках, они ассимилировались. Постепенно заработала великая мельница, и в конечном итоге из всей этой муки в XVII веке появляется великий русский народ.

Наша земля переиначила ислам и научила мусульман терпимости. Ведь самая жестокая традиция в России становится мягче и естественней. Под конец даже социализм был с человеческим лицом. И это умение русской земли – убрать остроту – конечно, совершенно удивительно. Есть что-то примиряющее в энергетике этих мест. И даже самые неразрешимые, на первый взгляд, проблемы мудро, хотя и небыстро, приходят к единому знаменателю, создавая уникальный исторический продукт.

Именно поэтому я верю в Россию, в величие русского народа и его будущее – но именно в самобытное будущее. Мы уже говорили о том, к чему приводит любая попытка европеизации. Александр I уходит из жизни. Павел I навеки остается в истории взбалмошным дурачком в буклях, увлеченным моделью прусской армии. История подобных правителей не принимает. Не правда ли, любопытный факт? Николай II, так и не сумевший победить ни в одной войне, лишается трона и только своей мученической смертью заслуживает искупление – но и то как индивидуальное спасение; его роль в русской истории от этого отнюдь не становится ни на йоту краше. Нельзя было так управлять великой страной. Таких наездников она сбрасывает.

И еще я думаю, что величие России не только в русской земле, но и в русском языке. Сейчас совершенно очевидно, что в мире появился новый язык – язык денег. Долларовая зона, еврозона, появится зона юаня, который будет некоторое время воевать с зоной иены – потом станет ясно, кто кого забьет. И, конечно, рублевая зона. А в Древнем мире была конкуренция между языками. И язык, за которым стояла великая культура, подчинял себе соседей. Мало того, даже когда более воинственные соседи завоевывали страну с более высокой культурой, они не могли закрепиться там со своим языком и брали язык завоеванных территорий – как происходило с великим китайским языком и великой китайской культурой и как происходило с латынью, когда вся Ойкумена говорила на латыни – кроме Греции, поскольку ее культура не уступала культуре Рима.

Что спасло русский язык? Почему он не растворился, хотя его многократно пытались подчинить себе и немецкий, и французский? Может быть потому, что в русском языке есть великая тайна? Ведь если проанализировать его, откроется удивительная картина. Возможно, я вызову сейчас бурную реакцию своих читателей, сказав, что Кирилл и Мефодий привнесли в русский алфавит несколько букв из иврита. Помимо этого, тот язык, на котором мы сейчас говорим, несет в своей грамматической структуре элементы греческого и латыни – естественно, прошедшие многочисленные жернова и фильтры очистки. Если угодно, то в нашем языке заключено продолжение традиций великих народов, великих наций. Но это еще и язык, который базируется на великой культуре, обогащающей душу и являющейся проявлением великой души. Это такой процесс взаимного обогащения. Поэтому я думаю, что удивительная роль ждет еще и русский язык, который будет покорять все новые и новые территории.

Послесловие

Самый сложный вопрос для любой теории – это наличие фактов, которые ей мешают. Классическая теория, разработанная замечательным ученым Львом Гумилевым, которую цитируют все кому не лень, никак не может найти достойное место для евреев и армян: слишком давно живут. Еще китайцев, казалось бы, можно более-менее куда-то пристроить, если придумать для них специальное определение – мол, это «молодая старая» нация. Боюсь, что под похожее определение подпадаем и мы. Но есть принципиальное отличие нас от китайцев. Это, конечно, христианство: ощущение избранности, ощущение пути и поиск Бога как совместное коллективное усилие. При этом, если увлечься параллелями, становится понятной и особенность современного момента. Сейчас мы присутствуем при том, как складываются новые русские – не в пошлом значении «бизнесмены», а в значении нового русского этноса, который, бесспорно, базируется на великой давней традиции, но при этом молод. И чтобы четко определить для себя, в чем заключается отличие нового периода от старого, крайне уместно рассмотреть параллель с историей евреев.

Каждый год весной евреи отмечают праздник Пейсах. Что они празднуют? На самом деле, этот день важен для любого верующего человека, неважно, какой он религии. Это день, когда евреи встали и ушли из Египта, решив, что душа важнее материальных ценностей. Они пренебрегли всем тем, что было нажито, привычным образом жизни, накопленным достоянием, уважением соседей. Ведь человек привыкает даже к рабской доле. Даже в рабстве мы можем приспособиться и чувствовать себя более-менее уютно. Так уж люди устроены. Но евреи сказали: «Нет. Душа важнее».

Глеб Павловский считает, что Советский Союз – это наше великое прошлое, наша античность, и, следовательно, то, что происходит сейчас, – это некий Ренессанс, воспоминания о советском прошлом. Я думаю, что это глубокое заблуждение и непонимание. А правда в том, что 20 лет назад мы начали сложный путь выхода из Египта.

Советский Союз для нас, конечно, Египет, причем Египет в первую очередь духовный, где мы сами осознанно согласились с рабской долей в обмен на гарантированный достаток.

Вы спросите, почему Советский Союз является духовным Египтом? Потому что коммунисты, предложив нам равенство в нищете при сохранении определенной стабильности, потребовали взамен отказаться от своего Бога и от своей истории, уйти от христианства, уйти от традиций православия, заменив его эрзац-религией, которой и был коммунизм. Нам предлагалась уверенность в завтрашнем дне, гарантированная пайка, вовремя полученное продвижение по службе. Для этого было достаточно всего лишь регулярно на разного рода собраниях повторять, что ты – один из них, и в меру подличать, дома оставаясь замечательным, чистым и прекрасным.

Попытки выбить нас из египетского рабства Господь предпринимал несколько раз. И, конечно, один из самых ярких примеров, о которых мы говорили, это Великая Отечественная война. Но и тогда мы не осознали Божьей воли! И в конечном итоге Исход свершился вновь – опять-таки, благодаря воле одного человека и, возможно, даже вопреки его пониманию. Вряд ли Борис Николаевич Ельцин осознавал, куда он ведет страну; не думаю даже, что он имел сколь-нибудь осмысленное и четкое представление, некий стройный план, – он просто чувствовал, что так больше жить нельзя. В отличие от реформаторства Горбачева, который, тем не менее, старался удержать происходящее в определенных рамках приличия, пытаясь сотворить Египет с человеческим лицом и делать это человеческое лицо все более и более приемлемым, Ельцин однозначно понимал, что необходимо полностью порвать с прошлым. И сам он, как ни странно, если не из царской семьи (памятуя пример Моисея), но, как известно, из высшей партийной номенклатуры. И тем явственней и тем интересней его связь с последним пристанищем последних Романовых, с местом их трагической казни.

Это еще одна из любопытнейших параллелей русской истории: в городе, где трагически прервалась линия русского монархизма, появился лидер, который, если угодно, привел к возрождению русской церкви. Не случайно именно во времена правления Ельцина, возможно, даже абсолютно против его воли и осознанных намерений Русская православная церковь развивалась небывалыми темпами. Никогда за всю историю России не было построено большего количества церквей и монастырей, чем при Ельцине. И пусть ситуация, когда в православный храм заходят разукрашенные цепями и татуировками молодчики, еще не отошедшие от битвы за деньги, с дымящимися пистолетами и обагренными кровью руками, выглядит более чем странно. Но, тем не менее, они жертвуют деньги на церковь. Конечно, вряд ли у рафинированной интеллигенции это вызовет понимание и душевный трепет, однако, с другой стороны, гораздо лучше преступник, кающийся перед образами, чем полностью убежденный в своей правоте и в отсутствии Бога партийный работник.

Но выход из этого духовного Египта не мог быть простым. И поэтому не случайно появились те, кто начал кричать: «Нет, нет, мы хотим обратно!» Они представляют собой не только гигантскую партию пенсионеров, бывших советских людей, увлеченных коммунистической идеей, – это, если можно так сказать, идеологические противники, которых помимо их воли заставляют уйти из Египта. Но пробилась еще одна страшная поросль – молодые люди, которые лишены понимания того, зачем, откуда и куда они идут, и видят лишь материальные возможности. Поэтому в середине пути они пытаются сотворить золотого тельца и начинают ему молиться. Именно из них получаются столь омерзительные для нас служители Мамоны, которыми, бесспорно, являются олигархи. Они, оказавшись лишенными идеологических представлений советского времени, не были готовы к Исходу и не смогли приобрести духовную составляющую, которая позволила бы им осознать цель освобождения. Поэтому они, подменив осознание цинизмом, с радостью стали использовать момент, глядя на разрушающуюся империю и жадно хватая куски, которые оказались не в силах проглотить.

Эти люди были лишены знания о главном и понимания главного. Путеводной звездой вместо Божественной воли для них оказался свет золота, и поскольку от природы они обладают действительно высоким уровнем интеллекта, то не могут не пытаться снова и снова оправдать свое существование. Им необходимо выстроить всю систему по-иному. Поэтому, находясь среди тех, кто долго бродит по духовной пустыне – очищаясь и выдавливая из себя рабов, с большим трудом, с колоссальными проблемами, через близорукость вождей обретая свой путь, – эти люди пытаются построить некие эфемерные замки, крича: «Вот, смотрите, это и есть цель нашего существования!»

При этом ряд из них создает абсолютно дьявольские структуры, выступая представителями бандитских группировок. Они пытаются придумать бандитский бизнес, и бездна их бездуховности настолько глубока, что зверства преступников можно иногда сравнить только со зверствами нацистов. Другие, наоборот, уходя от бандитов, пытаются придумать себе высокий смысл существования, и поэтому с пеной у рта утверждают, что именно они – демократы в чистом виде. «Не смейте относиться к нам плохо, – кричат они. – Без нас жизни не может быть, вы должны на нас молиться, и мы вас, может быть, выведем!» Но вывести они никуда не могут – им светят не те звезды.

Выбираясь из духовной пустыни, мы постоянно видим ложных идолов и ложных кумиров. Возникают вдруг образы Кашпировских и Чумаков, народ мечется, не понимая, как и чем заполнить то, что еще вчера им казалось духовностью, и как освободить место для чего-то нового. Они как малые дети, потерявшие материнский подол, ищут, к чему бы приткнуться, и, к сожалению, увлекаются самым ярким. Поэтому и поднимаются одна за другой волны то мистицизма, то неоязычества, то либерализма, то ложного патриотизма. То вдруг неожиданно все становятся гиперпошлыми, умирающими в гламурном шоке. Но по сути под этой пеной – гламурной или бандитской, мистической или запутавшейся в различных религиозных направлениях – постепенно формируется чистая материя новой русской души, которая, отходя от рабства, рано или поздно прорвет коросту всего наносного, приобретенного за время хождения в пустыне. И когда эта короста спадет, появится новое русское тело, новое тело народа.

Но здесь, конечно, очень важно, чтобы хоть частично присутствовало новое понимание цели. Совпадение представлений русского народа о справедливости с его естественной набожностью, которую многие подвергают сомнению, но которая, тем не менее, сохранилась внутри нас, пройдя даже испытание советским временем (тогда это чувство принято было называть совестью), будет развиваться и находить свое проявление и в повседневной деятельности. Ведь уже сейчас основная масса народа на инстинктивном уровне отрицает современные методы ведения бизнеса. При этом всегда есть очень четкое различие. То, чем восхищена гламурная тусовка, вызывает глубочайшее раздражение у людей. Реакция русского человека на бестактное поведение олигархов, возящих самолетами дам для своего развлечения, однозначна. Это не зависть, как кто-то мог бы подумать, а просто отторжение.

Можно смело сказать, что это хорошие перспективы. К сожалению, достичь их быстро невозможно. Нравится нам это или нет, но боюсь, что должно смениться не одно поколение, прежде чем забудется рабство Советов и сможет воссиять новая путеводная звезда, ведущая нас к Земле обетованной – нашему духовному Израилю.

Русь не случайно величала себя Третьим Римом, хорошо понимая, что Рим – это второй Иерусалим и по большому счету Москва и Русь перенимают эстафету духовности. Именно в этом великое предназначение русского народа. Это новый народ великой традиции, впитавший в себя величие традиций народов, бывших до него. При этом есть несколько удивительных обстоятельств, которые часто не замечают. Один из еврейских мудрецов произнес замечательную фразу: величие истории евреев, проведенной на своей земле, невозможно даже сравнить с ничтожностью всего дальнейшего существования, настолько все, что было впоследствии, неважно. Потому что народ должен быть на своей земле.

Русский народ находится на своей земле много веков. Он находился на своей земле, если угодно, задолго до того, как понял, что он и есть русский народ. Когда он четко осознавал, что русские – это не народ, а принадлежность к русскому государству. Когда он не мучился современными заблуждениями и не пытался проследить свою родословную от этрусков, не кричал, что мы те же самые русины, не выдумывал арийско – славянских Вед и прочей чуши, которой сейчас забивают голову людям, хотя это откровенное фальсификаторство и абсолютная ложь. Правда известна давно и хорошо. Русский народ – это подданные российского государства, величавшего себя Русью.

И неважно, что слово «русы» происходит от слова, которым скандинавы называли свои дружины. И неважно, что, придя сюда, правители Руси вначале были язычниками и только спустя много лет приняли христианство. Не столь важно, что Олег, прибивший щит на ворота Царьграда, был, по большому счету, никакой не Олег, а скорее всего Хелгу. Никакой роли не играет то, что клялся он и его дружинники сперва Одином и Тором, а потом Белесом и Перуном. Для них это было совершенно естественно, потому что Один и Тор отвечали за ту землю, где они жили раньше, а за ту землю, где они живут сейчас, отвечают другие боги. Все это неважно. Важно, что уже тогда начинал формироваться новый подход к жизни – постепенно, через кровь и боль, через гигантские междоусобицы, через войны, через взаимопроникновение традиций, через обогащение культуры, через выхолащивание литературы, которая не позволяла проникнуть в себя всему слою народной молвы дохристианской эпохи, так как это не соответствовало церковным канонам… Все эти разнородные кусочки плавились и перемешивались в гигантском горниле, в котором формировалось коллективное мышление русского человека, сочетающее в себе и славянское прямодушие, и воинственность скандинавов, и мудрость евреев, и хитрость и умение приспособиться к жизни татар. Все они вступали в сложные комбинации, из которых и образовался русский народ. И страшно становится, когда пытаются его осознанно обеднить, превращая в некий узкий этнос, отрывая, обдирая по живому куски истории, придумывая ему некую ложную историю. Я уже упомянул о том, что часть букв русской азбуки была заимствована из иврита. Даже в этом есть прозрачный намек на продолжение русским народом традиции поиска Бога и некая предопределенность того, что будет дальше. Не случайно ведь слово «царь» начинается с буквы, пришедшей из иврита, – «ц».

Необходимо обогащать себя знанием реальной истории, а не придуманными и крайне вредными фантазиями. Нельзя рассматривать поведение в бизнесе или политике в отрыве от понимания исторического этапа. Если осознать, что сейчас мы проходим тяжелейший этап выхода из духовного Египта, то многие непонятные явления – как в политике, так и в бизнесе, и в сфере морали, – станут абсолютно ясными. Исчезнут все вопросы. Появится система оценок. А главное – четкое понимание великого будущего.

Бесспорно, вера в единого Бога присутствует у многих народов, и на примере их истории мы видим результаты воплощения сформулированных принципов. При этом немаловажным фактором является стремление народов к вере – усилие, совершаемое не только одним человеком, но и целой группой.

Один из факторов замечательного превращения Австралии из страны каторжников в процветающую развитую державу – это религия. Многолетнее лидерство США на мировой арене также во многом обусловлено глубокой религиозностью населения, которая, впрочем, не очень хорошо известна в других странах, так как Голливуд об этом умалчивает. Пробуждение религиозного чувства в народе приводит к высвобождению колоссального количества позитивной энергии, преобразующей жизнь страны, – это особенно заметно на примере России, поскольку слава ее языческого периода не идет ни в какое сравнение с расцветом, достигнутым в христианскую эпоху.

Понимаю, что многие ждут упоминаний о мусульманстве, ставшем предметом чуть ли не всеобщей озабоченности и страха. Ведь именно из недр радикально настроенных сект этой религии появились на свет самые страшные террористические организации современности. А последние события в Китае, когда вспыхнувшие в мусульманском анклаве беспорядки были поддержаны единоверцами по всему миру, показали, что даже в таких контролируемых властями сообществах нельзя недооценивать опасность религиозного экстремизма.

Наша страна за последние 20 лет заплатила страшную кровавую дань сектантской чуме, во многом по собственному недосмотру. После развала СССР мы не смогли уследить за псевдо-религиозным возрождением, и эмиссары всех мастей устремились на новые земли, разнося семена зла самых разнообразных видов – от «Аум Синрикё» до ваххабизма. Государству нечего было противопоставить этой заразе, а за немалые деньги многие политики и сами способствовали ее распространению. Рецепты, предлагаемые экстремистами, были просты, враг понятен, а финансирование практически неограниченно. Они пришли к нам с готовыми технологиями, разработанными и опробованными в других странах – от Японии до Палестины, – и несли смерть. Страшно пострадали от ваххабитов народы Северного Кавказа, в особенности чеченцы, и потребовались колоссальные усилия всех россиян, чтобы приостановить распространение этой чумы. Война, к несчастью, еще не окончена. Еще не выкорчеваны корни, и до сих продолжается борьба за умы молодежи, особенно остро воспринимающей все проявления несправедливости и особенно наивно на них реагирующей.

Мощь, с которой агрессивный ислам, используя ложные трактовки демократических свобод, пробирается по всему миру, ощутили на себе практически все основные державы Земли – от Италии и Франции до США, – но выработать приемлемую систему ответов так и не смогли. Что ж, нельзя бороться с идеологией пушками – подобная тактика не приводит к желаемому результату.

Однако мусульманство было таким не всегда, и далеко не всегда оно характеризовалось антисемитским настроем. Выдающийся взлет стран, принявших пророка Мухаммеда, украсил раннее Среднековье – именно в этой части мира началось бурное развитие науки и техники, в то время как Европа была погружена в ночь. Роль этих государств и их завоевания были велики, поэтому умалчивать о них несправедливо. Не стоит удивляться – ведь в этот период молодые мусульманские государства были заняты борьбой не с христианами и евреями, а именно с язычниками, так как основой магометанства, как и всех авраамистских религий, является вера в единого Бога. А вот закат какого-либо этнического или религиозного образования и приобретение им террористического оттенка характеризуются животным антисемитизмом и страстным неприятием иных мнений. При этом несложно найти в истории примеры мирного сосуществования евреев и мусульман – в частности, во времена Испанского халифата. Так что вопрос первородства далеко не всегда означал войну на уничтожение с братским по отцу народом. Интресно отметить, что выдающиеся взлеты в мировой истории довольно часто имели место в странах, где исповедовалась толерантность монотеистических учений по отношению друг к другу. К таковым можно отнести и Рим времен Траяна, и Испанский халифат, и США, и, конечно, Россию – давшую удивительные примеры мирного сосуществования религий.

Смею заметить, что не случайно в результате исторического прогресса язычество практически исчезло с лица земли. Конечно, многих волнует дальнейшая роль, которую будут играть Индия и Китай. Думаю, что это во многом зависит не столько от их экономических показателей, сколько от дальнейшего духовного развития народов этих стран. В противном случае экономическое чудо будет некоторое время пугать соседей, а потом может внезапно самоуничтожиться в пекле очередной культурной революции.

Итак, можно с уверенностью утверждать, что даже беглый взгляд на мировую историю подтверждает как определяющую роль единобожия, так и необходимость толерантного сосуществования монотеистических религий. Современный этап развития человеческой цивилизации крайне интересен тем, что высвобождение духовного потенциала, накопленного в нашей стране в процессе выхода из советского Египта, совпало с закатом роли демократической империи США, произошедшим в результате их отказа от монотеизма и фактического создания новой мировой религии – демократии.

История, как это ни парадоксально, повторяется на новом витке, однако теперь вызов стоит не перед евреями, некогда отвергнувшими материалистические и прагматические ценности ради сохранения своей веры, духовности и самоидентификации, а перед русскими. Мы должны показать человечеству, погрязшему в прагматизме и политкорректности – а фактически в атеизме, – новые уровни духовности. Задача эта непроста. Она требует понимания уровня ответственности и осознания того, что именно нам переходит эта своего рода духовная эстафета. При этом принципиально важным является не противопоставление друг другу монотеистических традиций, а совместная духовная работа со всеми их представителями, в которых не только потенциально присутствует искра души синайских свидетелей, но и живет осознание ответственности перед Творцом.

Столкновение с носителями иной ментальности неизбежно. Оно и так происходит ежеминутно, проявляясь в непонимании нашим народом принятых сегодня подходов к мировой политике и отказе от принципов прагматичности – равно как и в нашем вечном, абсолютно правильном и естественном стремлении к справедливости, которое в долгие годы духовного безвременья являлось моральным ориентиром, проявлением Божественной искры в нашем народе.

Нужно отдавать себе отчет в том, что борьба идеологий будет жестокой и долгой, так как мы заражены стереотипами, побуждающими нас испытывать неприязнь к представителям других монотеистических религий. Необходимо изжить в себе любые проявления подобного зла, иначе эти духовные вериги не дадут нам выполнить стоящую перед нами задачу. Нужно быть готовыми к непониманию и критике, которые обрушатся на нас со стороны носителей идеологии прагматизма как в нашей стране, так и за рубежом, и противопоставить им свою несокрушимую веру и поступки на базе веры, отвечающие критериям справедливости. И пусть эти поступки говорят сами за себя.

Конечно, путь обретения духовности и проявления ее в реальной жизни будет долгим, но осознание народом общей задачи поможет его преодолеть. Надеюсь все же, что нам не понадобится 40 лет блуждать по пустыне. У евреев это было связано с постоянным возвратом к прежней прагматической идеологии, с неверием в слова вождей и сомнением в достижимости поставленной цели. Однако несмотря на все ошибки, заблуждения и непослушание своих детей Господь не оставил их. Не оставит и нас.

Все предыдущие попытки переустройства мира были кровавыми. На идеологический алтарь бросались неисчислимые жертвы, забывались болезненные уроки истории. Карфаген должен был быть разрушен – и обречен он был потому, что строился на культе, требующем человеческих жертвоприношений. Нужно помнить, что все такого рода кровожадные режимы в краткосрочной перспективе приобретают огромную мощь, – однако быстро ослабевают и гибнут. Сегодняшняя ситуация такова, что мы не можем позволить себе разбрасываться людьми и тем светом, что в них есть. Слова «без меня народ не полон» приобретают новый смысл – этот путь мы должны пройти без кровопролитий и братоубийственных войн, чтобы вернуть справедливость в повседневную жизнь людей, вновь обрести себя и услышать Бога.