Тайна Тюдоров

– Нет, ну каков скромник! А я и забыл, как ловко ты умел исчезать на заднем дворе и сидеть там тише воды ниже травы. Понимаю, почему матушка так настаивала на твоем приезде. Ты ведь и вправду тот, кого нет.

Его смех оборвался внезапно, как и начался.

– Да, – выдохнул Роберт, словно обращаясь к самому себе. – Оруженосец, которого нет. Великолепно.

Я стоял не двигаясь. Мне не нравилось выражение его лица – оно ясно говорило о зреющем в его голове злом умысле. Он развернулся на каблуках:

– Скажи-ка, а если бы я предложил тебе сегодня вечером выполнить для меня одно поручение? Наградой будет целое состояние.

Зловонный воздух, словно петлей, сдавливал мое горло.

– Так что же? – Роберт улыбался, слегка обнажая ряд безупречных зубов. – Неужели нечего сказать? Это тебе-то, такому проныре? Я предлагаю дело, которое изменит всю твою жизнь, даст тебе возможность покинуть службу и стать свободным человеком. Ты ведь об этом только и мечтаешь. Ты ведь не хочешь всю жизнь оставаться никем? Ты же у нас умненький найденыш. А что, ты наверняка и грамоте обучен – времени не терял с тем монахом, что нанял для тебя Шелтон. Держу пари, старый развратник, пока растлевал тебя, мог заодно и латынь втолковать. Ну, так я прав? Ты можешь читать и писать?

Я поднял на него взгляд и кивнул.

Его улыбка стала злорадной.

– Конечно, так я и думал. Я всегда знал, что ты не такой дурачок, каким хотел казаться. – Он заговорщицки понизил голос. – И мне известно, что наша гордячка Бесс будет сегодня здесь, хотя милорд, мой отец, и прикидывается, будто ничего не знает.

Я с трудом справился с нахлынувшим волнением. Значит, это правда. Елизавета Тюдор здесь, в Лондоне. И я был свидетелем ее въезда в столицу.

Роберт помрачнел. Затем заговорил, и в его голосе зазвучала неприкрытая ярость, словно я исчез и ему не было нужды подбирать слова:

– Отец обещал мне, что, когда настанет час, я не буду забыт. Он говорил, нет никого достойнее меня. Но теперь он как будто решил все почести отвалить Гилфорду, а меня заставить делать грязную работу. Господи боже, ведь я выполнял все его приказы; я даже женился на этой вялой овце Эми Робсарт. Ведь это он счел, что так будет лучше. Чего еще он от меня хочет? Когда же настанет мой черед получить заслуженное?

Прежде мне не приходилось слышать, чтобы отпрыски Дадли выражали недовольство своим отцом. Так заведено у знати: отцы отправляют сыновей служить на высоких должностях и помогать семье. У братьев нет иной судьбы, кроме как следовать указаниям герцога, но в награду за послушание они разделят впоследствии его состояние. Насколько я знал, жаловаться Роберту было не на что. Он ни дня своей жизни не голодал и ни разу не испытывал нужды – и, скорее всего, никогда не испытает. Едва ли он заслуживал моего сочувствия, однако в этот момент я ясно увидел, насколько он беспомощен. Подобно всем сыновьям, пытающимся разорвать путы, наложенные их отцами.

– Довольно! – Он ударил кулаком по ладони. – Настало время показать себя. А ты – ты, червь, мне поможешь.

Он рывком приблизился ко мне:

– Или хочешь отправиться назад на конюшню и прозябать там остаток жалких дней?

Я молчал. Конечно, я предпочитал конюшню, где жизнь моя была бы предсказуема, но вместо того, чтобы сказать об этом вслух, я посмотрел ему в глаза и произнес:

– Быть может, милорд соблаговолит поведать мне суть поручения?

Мой вопрос привел его в чувство. Он оглянулся через плечо и снова обернулся ко мне, беспокойно кусая нижнюю губу в приступе сомнения, затем угрожающе прошипел:

– Если подведешь меня или станешь замышлять недоброе, клянусь, во всей Англии не сыщется места, где ты мог бы укрыться от моего гнева. Ты понял? Я найду тебя, Прескотт, и прикончу голыми руками, не сомневайся.

Я не ответил. Таких угроз вполне можно было ожидать. Ему необходимо было запугать меня, удостовериться, что я боюсь его и потому не предам. Становилось все любопытнее: чего же он так отчаянно добивается?

– Очень хорошо, – сказал он. – Для начала ты должен иметь в виду: она способна выкинуть что-нибудь, когда меньше всего этого ожидаешь. Я знал ее еще девчонкой. И скажу тебе, ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем преподносить сюрпризы. Замешательство окружающих приводит ее в восторг.

Теперь он подбирал слова с осторожностью, и я чувствовал, что у произносимых им фраз имеется двойное дно. Похоже, дело не в простой браваде сына перед властным отцом.

– Взять хоть ее сегодняшнее прибытие в Лондон, – продолжал Роберт. – Прокралась в город незаметно, никого не предупредив. Лишь по приезде в свою усадьбу отправила во дворец посланника, испрашивая дозволения навестить брата, как сделала ее сестра, леди Мария, несколько месяцев назад.

Он отрывисто рассмеялся:

– Она у входа в западню. Не приведи господь, Елизавета сдастся на нашу милость или ее обскачет папистская сестрица. Но нет, ей все сойдет с рук, если я хоть что-то понимаю. Она прекрасно знает, что ей не посмеют отказать в приеме. Как она и рассчитывала, слухи о ее прибытии заполонили Лондон. Она дает нам понять, что ни один Дадли не может тягаться с ней в могуществе.

По его словам выходило, что визит Елизаветы в столицу – тщательно продуманный ход, она появилась в Лондоне, привлеченная известиями о болезни и надвигающейся кончине своего брата. Я снова почувствовал непреодолимое желание не связываться с этим поручением. Зачем искать неприятностей на свою голову? Как бы ни заманчиво звучали посулы Роберта, в этот самый момент обещанная им свобода казалась мне весьма сомнительной.

Я попытался справиться с дыханием:

– Но выслушает ли она меня? Прежде ей не доводилось меня видеть.

– Выслушает, поскольку ты явишься от меня, а я ее друг, никогда не дававший повода сомневаться. Я не мой отец. И я не обману ее доверия.

Он пошарил в перчатке, извлек оттуда перстень и бросил его мне:

– Передай ей это. Она поймет. Но сделай все незаметно, я не хочу, чтобы эта сплетница, ее няня мистрис Эшли, знала о моих делах. Скажи, что меня задержали, но я вскоре пришлю ей весточку нашим обычным способом, и мы сможем увидеться наедине. Скажи, что я намерен получить обещанное.

Он грозно придвинулся ко мне:

– И не выпускай ее из виду, даже если она отошлет тебя прочь. Мне понадобится полный отчет о ее действиях с той минуты, когда она вступит во дворец, до той минуты, когда его покинет.

Роберт отцепил от пояса кошелек и швырнул его на пол рядом с оплывшей свечой:

– Если преуспеешь, получишь больше. Как знать? Ты можешь стать богатым человеком, Прескотт. Под лежачий камень вода не течет – все в твоих руках. Когда справишься с заданием, развлекайся как хочешь. Елизавета всегда ложится рано. Найди себе какую-нибудь бабенку. Напейся. Ешь, пока не лопнешь. Но никому ни слова. Ровно в девять утра явишься ко мне.

Он отпер дверь. Как только его шаги смолкли, я подхватил кошелек и выскочил из уборной. Уже в коридоре, судорожно глотая воздух, дрожащими пальцами я развязал тесемки. Там было гораздо больше, чем я мог вообразить. Еще несколько таких кошельков, и я смогу, если понадобится, оплатить дорогу в Новый Свет.

И всего-то нужно было доставить по назначению перстень лорда Роберта.

Глава 5

По нескольким коридорам я вышел наружу. Отблеск факелов, закрепленных на стенах, падал на зарешеченные окна дворцовых башен, и они становились похожи на тускло светящиеся глаза. В небе плыла почти полная луна, обволакивая сад бледным сиянием. Заросли ивы и островки ароматных трав скрывала тисовая изгородь высотой по пояс: она вела вдоль тропинки к поросшим лишайником ступеням уединенного причала. Стоявший там железный светильник бросал огненные блики на поверхность воды. Вокруг никого не было.

До меня доносился плеск воды. Можно было бы наслаждаться неожиданной тишиной и благоуханием ночи, если бы меня не мучил вопрос: что же делать дальше? Я не знал времени прибытия принцессы и, конечно, не мог запросто предстать перед ней и попросить меня выслушать. Ни один стражник, если он не зря ест свой хлеб, не станет связываться с сомнительным незнакомцем, даже со знаком на рукаве. Знак легко украсть, а перстень показывать мне не разрешалось. Иных же доказательств собственной благонадежности у меня не было.

Оставалось лишь положиться на случай. Я отступил в тень и прислушался к плеску воды. Через некоторое время звук стал более отчетливым и ритмичным. Показалась крытая балдахином барка. Стражники построились. Откуда-то из сада внезапно появилась опрятная фигура: мое сердце замерло, когда я узнал мастера Сесила. За его спиной возник еще один человек, одетый в черное. Я ощущал покалывание в затылке. Сколько еще народу рыскает там в тени?

Барку охраняли. Низко пригнувшись, чтобы остаться незамеченным за изгородью, я медленно двигался в сторону причала, и каждый осторожный шаг громом отдавал в ушах. Так я почти достиг кромки воды. Три фигуры в плащах спустились с барки и поднялись по ступеням на причал. Елизавета шла впереди, ведя на цепочке серебристую гончую. Узкая рука откинула капюшон, и я увидел огненные локоны в обрамлении серебряного филигранного убора и худое лицо.

Сесил и незнакомец в черном поклонились. Я подкрался поближе, надежно укрытый тенью изгороди. Теперь я был на расстоянии броска камня от всей компании и мог хорошо слышать их голоса, звучавшие еще отчетливее в ночной тишине. Первым заговорил Сесил, с тревогой и настойчивостью в голосе:

– Ваше высочество, я вынужден умолять вас изменить свое решение. Двор небезопасен в нынешней ситуации.

– И я говорила в точности то же самое, – вмешался нагловатый голос, принадлежавший дородной даме, которая сопровождала принцессу.

Должно быть, это та самая женщина, которую упоминал Роберт, – мистрис Эшли. За ее спиной стояла еще одна, чуть более высокая, фигура, закутанная в плащ из рыжеватого бархата, – пока она хранила молчание.

– Я говорила ее высочеству не далее как час назад, – продолжала дама. – Но разве ей есть дело до моих тревог? Конечно нет. В конце концов, кто я такая – всего лишь вырастившая ее женщина!

Голос принцессы выдал раздражение.

– Эш Кэт, прекрати говорить обо мне так, будто меня здесь нет.

Она пристально посмотрела на свою няню, и, к моему изумлению, та ответила ей таким же взглядом. Елизавета обернулась к Сесилу:

– Я уже сказала мистрис Эшли, что вы оба слишком тревожитесь. Этот двор никогда не был для меня совершенно безопасен, тем не менее – взгляните – я все еще жива и могу бродить по этим залам.

– Разумеется, – ответил Сесил. – Никто не сомневается в вашей способности к выживанию, миледи. Но лучше бы вы посоветовались со мной, прежде чем покинуть Хэтфилд. Прибыв в Лондон так, как сегодня, вы рискуете вызвать недовольство его светлости герцога.

Ее ответ прозвучал довольно резко:

– Не понимаю, в чем дело. Чем я отличаюсь от своей сестры Марии, которой было дозволено навестить нашего брата? Ее он принял со всей любезностью. – Она дернула плащ. – А теперь, если вы закончили, я отправляюсь в тронный зал. Эдуард будет ждать меня.

Я пробирался за изгородью вслед за ними, опасаясь, что стоит наступить на какую-нибудь ветку – и хруст тут же выдаст меня с головой. К счастью, благодаря мягким кожаным подошвам я двигался по траве почти бесшумно. Только что я подслушал разговор, явно не предназначенный для моих ушей, выполняя поручение, которое с каждой минутой все больше напоминало какую-то хитрую уловку. Роберт мог уверять, что никогда не обманет доверие принцессы, однако Сесил полагал, что герцог на это вполне способен. А что, если послание моего господина и перстень таят в себе еще больше неприятностей, чем я могу представить?

– Ваше высочество, прошу вас.

Сесил семенил за ней, с трудом поспевая: при всей хрупкости телосложения, принцесса шла размашистым, мужским шагом.

– Я умоляю вас: если бы вы только могли понять, какому риску подвергаете себя! Вы не отвергли бы предложение герцога разместиться в дворцовых покоях!

Значит, Роберт был прав: герцог знал о ее прибытии. И он предлагал ей остановиться в Уайтхолле. Зачем же он обманывал собственного сына?

Она остановилась:

– Я не обязана давать подробные объяснения, но я «отвергла», как вы сказали, предложение герцога, потому что во дворце сейчас слишком много гостей. Мое состояние здоровья таково, что я не могу позволить себе риск подцепить какую-нибудь болезнь.

Она властно подняла руку:

– Довольно. Вы меня не разубедите. Я ждала слишком долго и намерена повидаться с братом сегодня. Никто, даже его светлость герцог Нортумберлендский, не сможет мне помешать.

Сесил неохотно склонил голову, показывая, что понял всю бесполезность своих доводов:

– Но позвольте хотя бы мастеру Уолсингему сопровождать вас. Он хорошо тренирован и сумеет обеспечить вашу безопасность в случае…

– Нет, и еще раз нет. Мне не нужен ни мастер Уолсингем, ни другой защитник. Крест Господень, да разве я не сестра короля? Что может угрожать мне при его дворе?

Не дожидаясь ответа, Елизавета решительно направилась ко входу. За ней неотступно следовал пес. Внезапно он остановился, глухо заворчал и злобно уставился в сторону изгороди. Я замер: гончая меня учуяла. Елизавета дернула за цепочку. Собака не двинулась с места, ворчание перерастало в угрожающий рык. Я услышал, как принцесса спросила: «В чем дело?» – и понял, что другого выхода нет.

Я выпрямился и направился к проему в изгороди; гончая залилась леденящим кровь лаем. Я преклонил колени и снял шляпу. На мое лицо в лунном свете падали тени. Принцесса остановилась, а собака снова зарычала. Сесил щелкнул пальцами. Стражники тут же оказались рядом. В мгновение ока они вплотную обступили меня, обнажив оружие. Шевельни я хоть мускулом – и напоролся бы на один из окруживших меня клинков.

Пес натягивал цепочку, сморщив нос и обнажив клыки. Елизавета погладила его по лоснящейся шерсти на голове:

– Тише, Уриан.

Я услышал, как она добавила: «Сидеть». Пес уселся, не сводя с меня странных зеленоватых глаз.

– Полагаю, мне знаком этот юноша, ваше высочество, – заметил Сесил. – Уверяю, он не причинит вам вреда.

Она подняла тонкую красновато-рыжую бровь:

– Да уж наверное, если ему взбрело в голову прятаться в тисовой изгороди. И кто же он?

– Оруженосец Роберта Дадли.

Я поднял глаза и успел увидеть, что Сесил быстро взглянул в мою сторону. Я так и не понял, забавляло его все происходящее или сердило. Принцесса двинулась дальше, стражники отступили, а я так и стоял, преклонив колени.

В жизни каждого бывают поворотные моменты, которые придают смысл всему существованию, если хватает мудрости распознать их. С течением времени их становится больше, словно нанизанных на нить жемчужин, – они и составляют суть нашей жизни, а воспоминания о них дарят нам утешение в час, когда конец близок.

Одним из таких моментов стала для меня встреча с Елизаветой Тюдор. Первое, что я отметил про себя: она вовсе не красавица. Слишком узкий для такого лица подбородок, длинный тонкий нос подчеркивал круглые щеки и изогнутые брови, неестественно широкий рот и тонкие губы, словно отмеченные привкусом тайн. Слишком бледная и тонкая, она напоминала волшебное существо неопределенного пола.

Затем я посмотрел ей в глаза. У Елизаветы был непроницаемый взгляд; расширенные зрачки на фоне золотистых радужных оболочек, словно два солнца во время затмения. Мне доводилось видеть подобные глаза много лет назад, когда в замок Дадли приезжал бродячий зверинец. Тогда я тоже был поражен исходившей от них скрытой мощью. Это были глаза льва.

– Оруженосец лорда Роберта? – обратилась она к Сесилу. – Как же это? Я никогда не видела его прежде.

– Я совсем недавно при дворе, ваше высочество, – поспешно отозвался я. – Ваша собака – она иностранная?

Она строго посмотрела на меня: никто не давал мне дозволения вступать в беседу.

– Собака из Италии. А ты разбираешься в породах?

– Я многому научился, пока трудился на конюшне у Дадли.

– Действительно? Она наклонила голову. – Протяни-ка руку.

Поколебавшись мгновение, я с опаской вытянул рукав. Она ослабила цепочку. Гончая рванулась ко мне. Я с трудом удержался, чтобы не отскочить, почувствовав дыхание пса на своей коже. Собака принюхалась, лизнула мне руку и, к моему облегчению, отошла.

– Ты умеешь обращаться с животными, – заметила Елизавета. – Уриан редко ладит с незнакомцами.

Она сделала знак, чтобы я поднялся с колен:

– Как твое имя?

– Брендан Прескотт, ваше высочество.

– Ты дерзкий юноша, Брендан Прескотт. Поясни, зачем ты здесь.

Я вдруг почувствовал, что дрожу как осиновый лист, и поспешно продекламировал:

– Мой господин просил передать вам, что сожалеет по поводу вынужденного отсутствия. Он не может сейчас сам встретить ваше высочество. Его отозвали по срочному делу.

Больше я сказать не осмелился. Я обещал передать кольцо наедине. К тому же вряд ли стоило при всех заводить речь о ее отношениях с Робертом Дадли. Я молчал, а она не сводила с меня глаз. В этом взгляде была такая сила, что мне невольно припомнились истории о ее отце, покойном короле: будто он мог видеть сквозь человеческую кожу и по току крови определять, правду ли говорит собеседник.

Она откашлялась и хрипло усмехнулась:

– Ты сказал, срочное дело? Без сомнения, это правда. Ведь у лорда Роберта есть отец, которому должно повиноваться.

Я едва сдержал понимающую улыбку:

– Именно так, ваше высочество.