Военспец. Чужое лицо

– Наумушка, голыми и нищими мы остались!

– Как так? – оторопел купец.

– Сначала поляки дом ограбили, все деньги и украшения мои забрали. Хорошо хоть, дочери дома не было, а то ссильничали бы, как у соседей. Через два дня наши тати пришли, всю одежду из сундуков забрали. Это что же такое делается?

Купец от негодования побагровел. Не такой он представлял встречу с женой, не такой. Сам побит, дом ограблен, и жаловаться некому. Поляков сам «царевич Дмитрий» привёл, а он грабитель ещё худший, чем поляки. Страну на части решил порвать и земли полякам да шведам отдать в благодарность за своё воцарение. Земли, которые десятки и сотни лет до него государи русские воедино собирали.

Подводы загнали во двор и стали разгружать товар в амбар.

– Наум, не моё дело, конечно, но совет тебе дать хочу. Не вези товар в лавку, разграбят. Всё потеряешь.

– Сам такожды думаю, – отозвался купец.

Когда товар общими усилиями разгрузили, Наум вытер вспотевший лоб, потом полез в калиту, отсчитал и протянул Андрею деньги.

– Вот что, Андрей. Как я помню, ты говорил, что вроде бы у тебя в Москве нет никого?

– Твоя правда, нет.

– Предлагаю тебе у меня пожить. Место есть, комнату выделю. Платить не буду – за харч и крышу.

– Понял. За охрану?

– Вроде того. А то ведь тати ещё наведаться могут. И если они товар, из Крыма привезённый, унесут, на что тогда жить?

– Темнишь, купец. Небось на чёрный день кубышка со златом-серебром зарыта.

Даже заплывший от удара глаз купца на мгновение приоткрылся.

– Что ты, молчи! Не дай бог, проведают!

– Во мне ты можешь быть уверен, никому не скажу. А предложение твоё принимаю. Мне и в самом деле жить негде, разве только на постоялом дворе.

– Зачем на постоялом? Мы к тебе со всем уважением. Конюшня на заднем дворе. Лошадку-то свою заведи да расседлай, чего ей на виду у всей улицы стоять? Завистников и раньше много было, а сейчас, мыслю, поболе стало.

В доме уже суетились домочадцы, из печной трубы вовсю валил дым. Возничие после разгрузки разъехались по своим домам, и двор сразу опустел.

– Идём, представлю тебя своим домочадцам.

Купец познакомил Андрея с женой, двумя дочерьми-подростками и сыном лет семи. По меркам того времени, семья была небольшой. Комнату ему Наум показал – совсем небольшую, угловую, выходящую окном во двор. Не хоромы, конечно, но зачем ему одному большая? И этой вполне хватит. Кровать деревянная, сундук, скамья, на полу – домотканый половик.

– Располагайся. Сильно устал?

– Не особо.

– Тогда пойдём, баньку затопим. Помыться хочу, аж тело зудит и чешется.

Помыться Андрею и самому хотелось. Дороги пыльные, одежда пропылилась, волосы едва ли не в колтун сбились.

Наум показал баню. Вдвоём они натаскали дров и разожгли печь-каменку. Потом купец ушёл в дом, а Андрей деревянной бадьёй воду из колодца носить стал. В бане надо было наполнить два чана: один для холодной воды и другой – для горячей. И оба огромные, литров на двести-триста. Пока работу закончил, упрел. Рубаха потом провоняла, а сменной нет. Ничего, завтра он на торг сходит и себе новую, сменную купит. Правда, после бани свежую надеть не помешало бы, да где ж её взять?

Часа два топил баню Андрей. Наконец помещение согрелось, вода в котле сделалась горячей, и он позвал купца. Тот пришёл с сынишкой. Топить баню – дело тяжёлое, одной воды сколько натаскать надо, поэтому возможность помыться не упускали.

Купец принёс чистое нательное и рубашку Андрею.

– Переоденься. Мы оба с дороги, смердим, аки псы.

Вот за эту заботу Андрей был Науму искренне благодарен.

Вымывшись, они попарились не спеша, а после них мыться пошли жена и дочери. К тому времени и обед на кухне поспел.

Глава 2. Василий Шуйский

После бани да сытного продолжительного обеда с вином Андрей разомлел. Да и у купца веки смыкались. Они разошлись по спальням. Едва раздевшись, Андрей рухнул в кровать и уснул беспробудным сном.

Утром после завтрака Наум ушёл в город – поговорить с купцами, что и как творится в столице. Андрей же стал раздумывать, чем ему заняться. Сидеть дома у купца безвылазно он не собирался. Насколько он помнил из истории, Василий Шуйский, обиженный Лжедмитрием и едва избежавший плахи, затаил на самозванца злобу, решил учинить заговор и бунт. Многие бояре, сначала с радостью встретившие «царевича», разочаровались в нём. А простой народ и вовсе был обижен бесцеремонными поляками. Если при Годунове можно было подать жалобу или челобитную, то теперь старые порядки были порушены. Среди черни зрело глухое до поры до времени недовольство.

Шуйский, человек роста невысокого и лицом некрасивый, но умом не обиженный, настроения эти чутко уловил. Действовать он решил осторожно, тайно – уж слишком свежи были воспоминания о плахе, когда палач уже примеривался топором к его шее.

Обдумав всё, Андрей решил найти Шуйского. Его армейский опыт мог помочь. Он не ставил перед собой цели возвести потом на престол Василия. Первейшая задача – уничтожить самозванца, не допустить развала государства и изгнать чужеземцев, сохранив на Руси православие. Помогая на данном этапе князю, он будет помогать своей многострадальной родине.

Саблю Андрей оставил в спальне, нож сунул в рукав. С пистолетом куда удобнее, но пороха и пуль нет, да и сам пистолет в порядок приводить надо.

Он вышел в город. Был он в столице, но современной. А эту узнавал с трудом. Много каменных домов, кое-какие улицы замощены дубовыми плашками. Только народ пугливым стал, редкие прохожие жались к стенам домов. Запугали москвичей поляки да грабители и убийцы всех мастей. Во времена ненастные всякая пена, всё отребье выплывало наверх, желая урвать свой кусок.

Вот только где этот Шуйский живёт? Узнать у прохожих можно, не так много в Москве князей. Сложнее другое – как сблизиться с князем, как в доверие к нему войти? Явится он к князю, так прислуга его даже во двор не впустит. А без князя – никак, он глава заговора, к нему все ниточки тянутся. Андрей смог бы помочь ему, да и князь тоже не лыком шит, ещё тот придворный интриган.

Однако чтобы свергнуть власть, особые навыки нужны. Ведь глава заговора Шуйский, но в заговор входят люди не менее, если не более именитые. Андрей даже остановился: ох, дай бог памяти, как же их фамилии? Но сколько он ни силился вспомнить, фамилии только двух князей и припомнил: Василия Васильевича Голицына и Ивана Семёновича Куракина. Можно попытаться наладить какие-то знакомства с ними. После несостоявшейся казни Шуйский очень осторожен, пуглив даже, и незнакомца к себе не подпустит.

Впереди послышался стук копыт. Посередине мостовой, навстречу Андрею верхом на коне летел поляк в униформе. Зазевавшегося прохожего он хлестнул плетью так, что тот упал. Через плечо поляка на ремне висела кожаная сумка – в таких гонцы возили депеши.

Решение созрело сразу, спонтанно. Андрей отступил в сторону, давая всаднику дорогу, и вытряхнул из рукава в кисть руки нож. Эхе-хе, давненько он ножи не метал! Ежели промахнётся, поляк его срубит. Эх, была не была!

Когда до лошади осталась пара метров, он сделал резкий бросок. Нож сверкнул молнией, но лошадь пронеслась мимо. Неужели промахнулся? Андрей обернулся.

Тело поляка начало сползать набок, и он выпал из седла, а лошадь, проскакав с десяток метров, встала.

Андрей подбежал к упавшему. Улица – как вымерла. Но наверняка кто-то смотрит в окно. Правда, самого броска они не видели, это точно.

Нож угодил в шею, куда и целил Андрей. Поляк был мёртв.

Андрей сорвал с него сумку, перекинул себе через плечо и уже собрался уходить, как увидел за поясом пистолет, а рядом – берендейку с пулями и запасом пороха. Он не удержался, забрал пистолет и засунул его за пояс, прикрыв рубахой, и не спеша, чтобы не привлекать к себе внимания, удалился за угол. Берендейку тоже не забыл. Со стороны, если кто-то и наблюдал за ним, он был похож на грабителя, воспользовавшегося подвернувшимся случаем. А и пусть, лучше выглядеть грабителем, чем заговорщиком.

Андрей отошёл ещё на квартал и протиснулся в щель между усадьбами – были такие проходы, сокращавшие прохожим путь между улицами. Не для удобства горожан такие проходы делались, а для того, чтобы от пожаров уберечься, огню дорогу преградить.

Руками, трясущимися от нетерпения, он открыл сумку. Ага, не зря поляка прибил, послание здесь есть, в трубочку свёрнутое.

Андрей развернул бумагу и пробежал текст глазами. Написано по-польски, да для него это не проблема. После необычного перемещения во времени он стал свободно понимать языки. Воистину, чудны дела твои, Господи!

Какой-то пан Ясеницкий отдаёт приказ на заставу у Рогожских ворот досматривать всех входящих и выходящих из города, а письма изымать и отправлять ему, пану, для прочтения. Занятно! Поляки решили контролировать переписку. Сговора боятся, и правильно делают.

Только заговор, пока ещё толком не организованный, уже образовался. Мало пока в нём народу задействовано, и планы не определены, но благая цель есть – устранение самозванца. И дворяне в том участвуют не столько из-за радения о судьбе государства, сколько опасаясь за свои жизни и семьи. Да и постов, занимаемых ими при Годунове, при самозванце они лишились. Но, действуя в личных интересах, они поступали на благо страны. Андрею на данном этапе было с ними по пути.

Он спросил прохожего, как найти дом князя Куракина, но тот боязливо втянул голову в плечи и, не ответив, прошмыгнул мимо. И второй не знал, и третий… Андрей сделал вывод, что дом князя не в этом районе Москвы.

Обогнув по узким и кривым улочкам и переулкам центр, где можно было нарваться на поляков, он начал снова расспрашивать прохожих. Ему повезло: один из прохожих, явно служилого вида, объяснил. Ну наконец-то! Полдня уже пропало в бесцельных поисках.

Дом оказался большим двухэтажным дворцом.

Когда на стук в ворота калитку отворил слуга, Андрей заявил, что имеет важное послание для князя. Плутовал, конечно, но без этого не пробиться. Пока шёл сюда, раздумывал – кем представиться? С простолюдином князь может и не снизойти до разговора, в лучшем случае примет приказ. Да и к себе не приблизит, в центр заговора не попадёшь. И он решился, поскольку лицо у него чужое, представиться сыном боярским Григорием Валуевым. Откуда вдруг на языке появились эти имя и фамилия, он и сам не понял, скорее всего – откуда-то из прочитанных книг или кинофильмов. Хранились где-то в дальнем уголочке памяти и теперь вот всплыли.

Слуга вновь открыл калитку:

– Заходи, – и осторожно осмотрел улицу. Видно, не раз уже приходили в дом тайные визитёры.

Когда они уже подошли к дому, слуга спросил:

– Как тебя представить?

– Сын боярский из Воронежа. Имя князю назову.

– Так и доложу.

Слуга довольно быстро явился:

– Следуй за мной.

Он провёл Андрея по коридору, постучал в одну из дубовых дверей и, дождавшись ответа, распахнул дверь:

– Заходи.

За столом сидел средних лет мужчина в зелёном кафтане довольно приятной внешности.

– Сын боярский Григорий Валуев из Воронежа. В мои руки попал прелюбопытный приказ польского командира заставе. Изволь взглянуть, князь.

Андрей расстегнул сумку гонца, вытащил бумагу и протянул её князю. Тот бумагу взял, но не развернул, а принялся пристально разглядывать Андрея.

– Что-то мне лицо твоё незнакомо. Мы раньше встречались?

– Никогда. Брат мой служил под твоим началом, князь, Семёном его звали.

Князь наморщил лоб, вспоминая, но сделать ему это не удалось, и он развернул бумагу.

– Так здесь по-польски?

– Позволишь прочитать?

– А ты по-шляхетски разумеешь?

– И ещё на двенадцати языках, – соврал Андрей.

– Да? Хм, читай.

Андрей перевёл приказ.

– Правильно ли счёл, без ошибок?

– Как можно, князь?

– А почему ко мне пришёл? Почему решил, что бумага сия мне любопытна будет?

Андрей сделал шаг вперёд, слегка наклонился:

– Потому что «царевич Дмитрий» – самозванец. И каждый дворянин должен жизнь на алтарь отечества положить, а самозванца свергнуть. На троне должен быть человек благородных кровей, а не этот…

– Складно говоришь. А сумку где взял?

– Гонца польского убил. Сумку забрал и пистолет, – Андрей задрал подол рубахи и показал оружие.

Видно было, что князь растерян, что он раздумывает. Конечно, является незнакомый человек, показывает бумагу, речи говорит. А вдруг он подослан и бумага подмётная? Поверишь такому и быстрёхонько на плаху угодишь. Но и выгнать взашей жалко, человек-то языки многие знает, полезен может оказаться.

Андрей надел на голову колпак, делая вид, что намерен уйти.

– Погоди, – остановил его князь, – где и когда ты гонца убил?

– Не больше часа тому, на Житной.

– Зайди завтра ко мне, Григорий.

Андрей отвесил лёгкий поклон и ушёл.

Князь задал вопрос правильный, осторожничает он. Раз сказал зайти завтра, стало быть – будут проверять.

Андрей зашёл за угол и остановился.

Буквально через четверть часа из ворот дома Куракина вышел человек. По одежде – слуга-холоп, но уж очень мягко и легко он двигался, его движения были движениями человека явно тренированного. Быстрым шагом он направился по улице. Единственной его ошибкой было то, что он не перепроверялся. Не оборачивался, не изменял внезапно маршрут. «Тоже мне, конспиратор хренов!» – усмехнулся про себя Андрей. Холоп, а скорее всего – кто-то из воинов князя, быстро вышел на Житную. Убитый гонец до сих пор лежал там, и над телом вились мухи. Сообщить полякам никто не удосужился. Если и найдут пропавшего гонца, то случайно.

Прохожие останавливались, рассматривали убитого и спокойно шли дальше.

Холоп тоже остановился, обошёл труп, явно пытаясь определить причину смерти. Увидев рукоять ножа, торчавшего в шее, удовлетворённо кивнул и направился назад, к дому князя.

Теперь уже Андрею пришлось почти бежать до первого переулка и торопливо свернуть, чтобы холоп не столкнулся с ним нос к носу – вдруг случайно видел его в доме князя?

Андрей явился в дом купца. Наум уже был там, ходил хмурый.

– Что, купец, плохо с торговлей?

– Плохо, – огорчённо кивнул тот. – Покупают в основном съестное. Цены взлетели. Лавки большей частью закрыты, а многие и разграблены. Что делается! – Наум огорчённо покачал головой. – Надо было мне обоз во Владимир вести или в Ярославль, там лихое время пересидеть. Но кто же знал, что так будет? Я вон назад по Житной возвращался – так там поляк убитый лежит. Люди говорят – с утра ещё. Виданное ли дело?