Помоги проекту - поделись книгой:
На днях, значит, собрали областное совещание директоров детских оздоровительных учреждений, накачали по самое не хочу рекомендациями и инструкциями – и отправили восвояси. Наш Иван Анатольевич вернулся весь такой глубокомысленный – и час спустя наш дружный коллектив в полном составе, от зама и зава до бабы Тани-технички, был собран в кабинете директора лагеря. В жаркой тесноте слова директора звучали как-то по-особенному весомо… и неубедительно. Когда он в десятый раз вернулся к мысли, что все будет хорошо (на лице явственно читалось: даже если все будет плохо), потому что так сказали в «области», умудренная жизненным опытом баба Таня не выдержала:
– А делать-то нам чего?
– Ничего, – ответил Иван Анатольевич. – То есть работать согласно утвержденному плану деятельности.
– Кому мы, на фиг, нужны?.. – вставил свои пять копеек наш боевой зам, любитель подискутировать на околополитические темы.
Но директор не дал ему разгуляться.
– А вы, Дмитрий Григорьевич, проверьте бомбоубежище… ну, как там чего. На следующем совещании доложите. Если чего надо, составим официальную бумагу, отправим в область. Короче, обычным порядком.
А завхозу поручили посчитать противогазы. Угу, и доложить.
Наступление армагеддона наш лагерь уже отрепетировал: в первой половине 90-х его прикрыли (за ненадобностью), через десять лет открыли снова (потому как – приоритет). За десять лет лагерь превратился в живописные руины. Сколько-то средств в него вложили, сколько-то средств через него отмыли, потом торжественно открыли, показали в местных новостях, опубликовали фотки с открытия в местной газете. «Обычным порядком», – как любит говорить наш директор. Статья в полторы сотни слов наполовину состояла из славословия благодетелям нашим, двадцать раз в тексте встретилось словечко «новый», столько же раз «современный» (ну да, я считала), а один раз – даже «европейский». В сочетании с «уровень», как несложно догадаться. Но из «евро» у нас были только всякие евродоски-еврорейки, использованные в облицовке по-азиатски практично (чтобы прорабу хватило ванную и санузел в квартире облицевать), ну и болты в директорской мебели. В нашем директоре сто двадцать кило, евростулу быстро настал простой азиатский каюк, и штатный плотник говорил много-много плохих слов, запоздало выяснив, что эта (пи-и-и…) – под шестигранник (пип-пип-пип). Под окном, заслушавшись, застыли младшие воспитанники. У старших-то лексикон побогаче, чем у нашего плотника, – плотник только телик смотрит, а эти в Сети ориентируются лучше, чем в родном лагере. Ну да не о том речь. Половину из того, что мертвым грузом висело на балансе, вызывая у завхоза приступы агрессии, составили пособия, игрушки и прочие вещи, списанные в других образовательных учреждениях. По пути к нам они обрели астрономическую остаточную стоимость и стали вполне реальной материальной ценностью. Были среди прочего барахла и противогазы, помнящие еще учения по гражданской обороне времен Леонида Ильича. Эти вот противогазы и отправился инспектировать наш завхоз. А замдиректора, стребовав у завхоза рабочий халат, со вздохами полез в бомбоубежище.
– Винни – в гости к Кролику, – незамедлительно прокомментировала Лелька, моя коллега-воспитательница. – Ну что, Лесь, мы-то куда теперь?
– Не знаю, куда ты, а я к своим архаровцам, проводить эту… как ее?… интеллектуальную игру. Согласно утвержденному плану деятельности.
Интересно, директор хотя бы раз прочитал то, что он утверждает? Как мы планы-то пишем – левой пяткой. Вчера была спортивная игра, значит, сегодня – интеллектуальная, а завтра – какая-нибудь творческая. У малышей план кое-как выполняется, что же до моих подростков – дохлый номер. У них на уме амуры-гламуры, их устремление – потусоваться и нализаться. Последнее – не дай бог; вроде бы пока благополучно избегаю, памятуя, что ЧП приходит, когда не ждешь.
Кое-как расселись.
То-то и оно, что кое-как. Смирнов опять на Машке виснет, а у нее и губки сердечком сложились. Надо будет с ней поговорить тет-а-тет. Со Смирновым уже пыталась – глухо… В дальнем уголке девчонки примагнитились к глянцевому журналу, веселые картинки разглядывают, ага. Квасов дремлет, уткнувшись носом в стол, Ермилов качается на стуле.
– Ермилов, не ломай мебель, она пережила и перестройку, и реформы, и просто мечтает дожить до радостных дней!
– О, Елена Валерьевна, а у вас юбка новая, да? Дайте адресок секонд-хенда, – не остается в долгу Ермилов. Девчонки поднимают глаза от журнала, хихикают. В коллективе, как всегда, царит атмосфера дружелюбия и взаимопонимания.
– Ну что, господа, сообщаю вам пренеприятнейшее известие… то есть – наиприятнейшее: у нас с вами игра. Интеллектуальная. С призами.
– Опять ва-афли? – дремотно тянет Квасов.
– Нет, дорогой, на этот раз петушки на палочке.
Привычно пережидаю гогот, с тоской вспоминая, что во времена моего детства… ну, не ассоциировалось.
– Итак, разделимся на команды. Точнее, я разделю в целях недопущения анархии. Девочки, берете к себе Ермилова.
– Не-ет, мы Ермилова не хоти-им!
– Не обсуждается. Все остальные – команда номер два. Вопросы задаю командам попеременно. К каждому вопросу – три подсказки. С каждой подсказкой количество баллов, которые вы можете получить за правильный ответ, уменьшается.
– Хоть да обеда-то закончим? – Квасов вздыхает.
– Если ты проснешься и продемонстрируешь мощь своего интеллекта. Начали. Вопрос команде номер один – простенький, для разогрева: кто из богатырей победил Соловья-разбойника?
– Стоп-стоп-стоп! Я знаю! – кричит Ермилов. – Я мультик смотрел, прикольный такой, там этот чувак еще на слоне ездил!
– Какой чувак, Сережа?
– Ну, этот, богатырь!
Краем глаза замечаю на подоконнике голубя. Белый… кажется, породистый. Вторая мысль – только бы в комнату не залетел, такое начнется!..
– Сергеич!
Громкий голос из-за окна враз вырвал меня из сладкого сна. Мысленно обматерив кричавшего, я приподнялся с кровати и кое-как доковылял до окна.
– Ну? Чего тебе?
– Давай собирайся! Машина пришла!
– И что? Это повод для радости? Только я, понимаешь, задремал, так уже и будить надо? Мало ли этих машин тут ходит, что, каждую встречать теперь необходимо?
– Ну что ты такой сердитый? – Андрей укоризненно покачал головой. – Мину в городе нашли, кто-то к зданию УВД чемодан подбросил. Говорят – мина там. Вот тебя и вызвали.
– Другого времени не нашли, чтобы мины подбрасывать? Засунуть бы ее им в…
– Эт точно! Вот и займись!
– Ага, как снимать – так это я. А вот как засовывать, так тут от желающих не протолкнешься… Вечно вы самое вкусное себе оставляете. Ладно, сейчас иду.
Продолжая ворчать, я быстро зашнуровал на ногах «Маттерхорны», надел разгрузку, пояс с пистолетами. Прихватил из шкафа «ВСС». Задумчиво посмотрел на кейс с боезапасом к винтовке. Тащить – не тащить? А, хрена ли тут думать, не на горбу же! Я снова дотопал до окна. Андрей сидел на лавочке и курил.
– Бросай свою коптильню и топай сюда!
– За каким хреном?
– Кейс с патронами возьмешь.
– Ну хоть до двери-то донеси, а? Я уж во дворе тебе и помогу, хорошо?
– Вот черт ленивый! Ладно, отольются вам мои слезки…
Злорадно хмыкнув, я вместе с кейсом прихватил еще и ящик с теми же патронами, пускай теперь все это волокет! За спину повесил футляр с «Блесной», став сразу похожим на вокзального носильщика. Ладно, вниз по лестнице спущусь, а дальше уже не моя забота.
Спустившись по лестнице, в сердцах пнул дверь со всей силы…
Частая дробь стружки фрезера сменилась противным зуммером бесперебойника. Опять погас свет. В районе пошаливают. И откуда только таких ловких взялось… Беру телефон, звоню в электросбыт – их ли это деяния? Черт, не отвечают. Значит, одно из двух. Или это выключили электрики, или… Или народец тырит провода. А если провода уйдут, по времени нынешнему, восстановят их после войны, которая, кажется, собирается, иль как кризис закончится. Ну, или как мы новые купим, что вернее. Потому хоть линия не наша, беречь ее будем мы.
Хватит беллетристики, снимаю фартук, очки и, щелкая автоматами электрощитка, поднимаюсь в дом. Придется ехать. Ну что ж, поеду. Так, домашне-рабочие штаны долой, галифе, тренькнули шпорами сапоги, теперь сбрую, в основном для устрашения, но если что, и не только. Придерживая ножны, немного задумался перед неприметной полкой с оружием. Супруге тут и помпы достаточно, «сайгу» возьму себе. Там много народа может быть. А вот на то есть в бывшем АК на месте все детали и пара бубнов в сумке. Нарушение, конечно, но где та милиция, а где супостаты?
Чмокнув жену в щечку и проверив, как работает рация, выхожу во двор. Так, где эта лошадь? Ору во всю глотку: «Болгария!!! Иди сюда, прелесть моя…» Хм, действительно прелесть. Даже залюбовался. Вон она несется, увидев, что на нее смотрят, высоко взбрыкивая и швыряя выше головы комья земли. Вороная англобуденновка, от которой и конногвардеец не отказался бы. Блин, фокусница, еле успел увернуться от фонтана земли. Игрунья, как обычно, за два метра с галопа тормозит всеми четырьмя. Ладно, хоть догадывается на мягком. Но все равно отряхивайся потом.
Работать тебе придется. Смахиваю щеткой пыль и опилки, вальтрап… Ой! Я же со вчерашнего вьюк не разобрал. А, пусть его, съезжу с полным вьюком, отстегивать некогда. Подпруги, подперсье… Ага, помню, оголовье забыл. Ну а мы и так можем. Так, скажи «ааа». Звякнув мундштуком, оголовье встает на место. Да, знаю, ездить в колхозе на мундштуке – пижонство. А кто сказал, что мы не пижоны и не стиляги?
К делу. Опускаю левое стремя. Ну, вы, может, и вспрыгнете на эту гору, 182 сантиметров в холке. Выше меня, кстати. А мы по-стариковски. Так, в седле, стремя на место, штаны вроде без складок, все в порядке. Поехали. Шенкель привычно чуть сдавил бока. Кобыла пошла со двора широким шагом, схватив на пути яблоко.
Так, вот линия, пошли-ка рысью, а то к шапочному разбору приедем. Не надо сильно на дорогу лезть, люди всякие быть могут, поэтому – по кустикам, вдоль линии. Это что за… Рука вперед мыслей направляет в кювет, заворот головы и шпора роняют кобылу в овраг. Лежи, девочка, лежи, кладу руку на голову, не давая подняться. Стало светло сквозь закрытые веки…
Я вылез из автобуса и пошел на рыбалку. Так, покидать спиннинг, написать кое-что, отдохнуть от окружающих. Ибо достали. Инет в трансе, англоязычные сервера наполовину отрублены, родной сайт объявлен фашистским. Все одно к одному. И работы толком нету. Какие на фиг компьютеры ломаные и скотина полудохлая, когда вот-вот сломается вообще все?
До реки было недалеко – километра полтора. Устье Большого Зангинсана. Порог, скала, хариус. Благодать. В городах оно, конечно, паника – все тупо затариваются чем попало и линяют в туман. А смысл? Все равно случись что – выживанию лишний килограмм гречки поможет мало. Шибанет так, что дешевле сразу застрелиться. Если партизанить – так, слава богу, кой-какие заначки есть. И сейчас вот – с виду обычная тулка 16-го калибра с собой, а в рюкзаке вкладыш на 7,62 и три патрона. Больше все равно в этом месте не выстрелишь, а потом и на трофейное перейти можно…
В кармане зазвонил телефон.
– Да, алло, Смольный на проводе. Слушаю, дед. Да, понял, утром буду. Не волнуйся.
И тут ГРЯНУЛО…
Часть вторая
Все мы дети окопных баллад
Партизанской страны,
Дети мглистых широт,
Горький северный эксперимент.
Мы учились любить
По учебникам прошлой войны,
И на западном фронте
По-прежнему без перемен.
В полночь ливень блицкригом
Сминает полки тополей,
Слышишь, осень нажала
На кнопку звонка у двери?
Мы остались одни
На огромной холодной Земле,
Значит – все, теперь можно…
Глава 1
Когда-нибудь я, наверное, подробно расскажу о днях, предшествующих Большому Песцу. Хотя кому, кроме меня самого, будет интересно читать о том беспросветном чувстве надвигающейся беды, которой ты не способен ничего противопоставить? Да и лишний раз бередить все еще не зажившие раны не очень хочется. В самом начале после переноса здорово помогала необходимость что-то делать, выживать, да и практически новое тело справлялось с приступами тоски и меланхолии собственными средствами. И только вот сегодня, когда мы преодолели очередной этап в своей эпопее выживания, что-то подсказывает мне – пусть эти записки прочтут нескоро и, скорее всего, лишь очень немногие, решение описать первые дни нашего пребывания в этом времени вполне оправдано. Пусть моих будущих читателей не удивляет форма повествования, слишком много событий на берегу бухты Хорсшу 15 мая 1790 года происходило почти одновременно в разных местах. Поэтому я буду вставлять в свой дневник не только личные воспоминания, но и эпизоды, рассказанные моими товарищами. Тем более что они достаточно красноречиво описали последний день цивилизации-2010, и сам момент прибытия в прошлое для многих из них обернулся драматичнее, чем для меня. Судьба в очередной раз решила показать свой изменчивый нрав, и нас забросило в 1790-й сразу троих в одно место. Несколько минут растерянности и не самое удачное приземление в колючий кустарник не идут ни в какое сравнение с теми переживаниями, которые достались на долю многих других попаданцев.
1. Александр Конторович aka Дядя Саша, майор запаса, снайпер, СпН, криминалист, топограф, чертежник-конструктор.
2. Александр Кулькин aka Старый Империалист, ст. лейтенант запаса, инженер-экономист.
3. Сергей Акимов aka Кобра, майор запаса, инженер-технолог молочной промышленности.
4. Артем Рыбаков aka Артоф, сержант погранвойск, инженер-химик, кузнец, рукопашник.
5. Елена Спесивцева, химик-неорганик, кузнец, интриганка (в хорошем смысле этого слова).
6. Анатолий Спесивцев, дипломат, бухгалтер, изучал военную историю XVII–XVIII веков.
7. Константин aka Рысенок, юрист, охотник, выживальщик.
8. Александр Ершов aka Зубрилка, сержант м/п, сварщик, слесарь, торговля.
9. Сергей aka Клим, боевой пловец ТОФ, электромеханик.
10. Константин Валерьевич Мысловский aka Котозавр, ст. прапорщик ПВ ФСБ, сапер, снайпер.
11. Андрей Сердаров aka Курбаши, он же Белый Бык, майор ПС ФСБ, ветеран Афгана.
12. Ирина aka Чердак13, озеленитель, работа с глиной, стеклом, выращивание растений, рисование.
13. Екатерина Чердаклиева aka Катя – навыки электрика, умеет бренчать на пианино и немного на гитаре, неплохо готовит, самую чуточку рисует, любит домашних животных.
Поделиться книгой: