Вечный поиск. Нежный свет

Жизнь совсем не серьезна. Это легкомысленная игра, в которой ничего не нужно добиваться, некуда стремиться. Это просто всего лишь игра без какой-либо цели. Серьезность всегда ориентирована на цель. Это значит, что вы живете для того, чтобы чего-то добиться. И жизнь обессмысливается, если вы не достигаете цели.

Серьезность предполагает ориентацию на цель, а не на то, что пребывает здесь и сейчас. Вы должны достичь цели. Если вы достигнете ее, тогда все в порядке. Если же вы не достигнете ее, тогда все потеряно. Вы серьезны потому, что поставили своей жизни некие условия. Вы приравняли смысл своей жизни к цели, которой обязаны достичь.

Но вы никогда ничего не достигнете, ведь жизнь не статична, в ней все постоянно меняется. Сегодня вы наводите порядок, а завтра все меняется. И даже вы не будете прежним, все полностью изменится. Но в вашем уме цель остается прежней. Вся ситуация полностью переменилась, поэтому вы никогда не сможете достичь того, что хотите. По этой причине вы так сильно разочаровываетесь.

Зачем так активно готовится? Вы прикладываете усилия, планируете, работаете, а потом чего-то достигаете. Желание никогда не осуществляется, ничего подобного. Если бы жизнь была статичной, навеки определенной (без динамики и течения), тогда вы могли бы достичь того, что хотите, но в таком случае жизнь стала бы подобной смерти. Жизнь называется жизнью потому, что она динамична, изменчива. Вы не можете предугадать ее течение, оно непредсказуемо. Жизнь течет и изменяется. Она всегда куда-то устремляется.

Если вы серьезны, значит вы не можете течь. В таком случае вы промерзли насквозь и уподобились безжизненному камню. Вы сопротивляетесь всему, что окружает вас. Вы не можете таять, не можете изменяться вместе с жизнью. Вы заключили себя в тесные, жесткие рамки. Из-за этих ограничений вы станете сопротивляться переменам. И значит вы не течете вместе с жизнью, а боретесь с ней. Серьезность всегда порождает холод, который в свою очередь вызывает борьбу. Но вы можете просто отпустить себя.

Будьте готовы стать кем угодно, чем угодно, вообще принять любую форму. Хорошая любая форма, ведь деревья, собаки, люди - все это благостно.

Если вы вообще готовы стать чем угодно (что потребует от вас жизнь), тогда вы станете более живыми, у вас будет более насыщенная жизнь. Сила исчезает, когда вы начинаете отождествлять себя с некой формой, конкретным образом жизни. Тогда вы становитесь поверхностным, поскольку обращаете внимание на свою форму, а не на свое бытие. И вы становитесь очень напряженным (tense), а не сильным (intense).

Если вы готовы существовать любым образом, значит вы стали частью океана жизни. И больше не будет волн, не будет взлетов и падений. Вы стали самим океаном. Вы готовы быть чем угодно: взлетать или падать, быть или не быть. В таком случае вы можете течь вместе со всем сущим. И чем свободнее вы течете, тем больше в вас жизни.

Итак, если вы постигли жизни, значит прекрасно знаете о том, что жизнь совсем не серьезна. Религиозные люди сделали жизнь серьезной, поскольку они противостоят ей. Но я считаю, что это вообще не религия, а просто метафизика самоубийства. По моему мнению, религия предполагает самое несерьезное отношение - детское, невинное.

Серьезный человек никогда не сможет быть невинным. Тот, кто невинен, никогда не сможет быть серьезным. Эти качества противоречат друг другу, и они не могут сосуществовать. Ребенок не бывает серьезным, но он полон силы. Ребенок проявляет силу по всех своих поступках: в игре и гневе. Но старик никогда не проявляет силу. Он серьезен. Он превратит в работу даже игру, поскольку его игра становится борьбой, сражением, соревнованием. Проявится всевозможная чепуха, и игра не будет просто игрой. Сила это нечто иное. Это не серьезность, а качественно другое явление.

Всякий раз, когда возникает серьезность, ей непременно сопутствует печаль. Вы не можете наслаждаться серьезностью, не можете смеяться, когда она есть. Святые никогда не смеются. Печаль всякий раз будет проступать на лицах святых, причем неизбежно.

Серьезности присуща печаль, такой человек не может смеяться. И даже если он засмеется, то только для нервной разрядки. В его смехе не звучит невинность, он просто сбрасывает таким образом напряжение серьезности. Потом человек снова готов стать серьезным, и в нем накапливается еще больше напряжения.

Рассказывая вам анекдот, я создаю в вас напряжение, ожидание, любопытство. Что произойдет? Как обернется дело? Вы наполняетесь ожиданием. Вы становитесь серьезным, и ваш ум начинает работать. Чем закончится анекдот? Если он заканчивается так, как вы и ожидали, тогда вы не засмеетесь, поскольку не сможете высвободить напряжение. Но если концовка анекдота оказывается совершенно неожиданной, если все выворачивается наизнанку, если вам и в голову не могла прийти такая концовка, тогда возросшее в высшей степени напряжение высвобождается. Вы смеетесь. Но этот смех не невинен, поскольку вы просто высвобождаете напряжение. Каждый анекдот должен наращивать в вас напряжение. Тогда вы, начав смеяться, почувствуете облегчение.

Невинный смех это совсем другое явление. Это не механизм снятия напряжения, а образ жизни. Это просто образ жизни!

Считайте смех образом жизни. Существуйте как смех. Вы будете абсолютно несерьезными. Может статься, вы не сможете ничего добиться, но какой смысл в каких-либо достижениях? Что получает человек, если даже он и достигает чего-то? По сути, совсем ничего.

Весь абсурд ситуации состоит в том, что даже если вы чего-то добились, то все равно ничего не получили, ведь нет ничего вечного. Но нечестолюбивый человек получает действительно много, ничего не достигнув. Его приобретения могут и не быть прекрасными (в конечном итоге у него может и не оказаться достижений), но его внутренний мир значительно обогатится. Каждый миг его жизни был насыщенным, он достигал многого в бытии. Может быть, он и не великий, не знаменитый человек (известный ученый, искусный художник), не мировая знаменитость, и все же он может умереть спокойно, с любовью.

Такой человек богат внутренне. У него была изобильная жизнь, каково бы ему ни приходилось. Он никогда не был рвачом, ничего не добивался борьбой. Жизнь стала для него высшим благословением, красотой, блаженством в своем нынешнем виде, без всяких условий.

Человек, который пытается чего-то достичь, говорит жизни, всему космосу: «Я могу быть счастливым только в том случае, если случится такое-то событие». Такой человек ставить жизни условие.

Вы не можете ставить условия всему сущему. Оно никогда не будет слушать ваши условия. Вы никогда не почувствуете гармонию с целым, если будете ставить ему условия. Подобное условие станет камнем на вашей шее. Вы сами возложите его на себя, и он раздавит вас. Не то чтобы вас раздавило целое. Вы сами давите себя собственным камнем.

Ваши условия ставят препятствие между вами и всем сущим. Целое не может течь в вас, поскольку вы ставите ему условия. Вы говорите: «Я принимаю тебя. Но сначала выполни такое условие». Тогда целое не может течь в вас, а вы не можете течь в целом. В таком случае все уродуется и заболевает.

Не ставьте целому условия. Не надо заключать сделки со всем сущим. Не соревнуйтесь с целым (whole), не боритесь с ним, тогда вы будете святым (hole). Втеките в целое и позвольте ему втечь в вас. Возникает безусловное, немотивированное движение. Тогда вы станете несерьезными и сильными. Вы будете все время жить в блаженстве, и у вас уже не получится грустить.

Вы не будете разочаровываться, это будет невозможно. Никто не сможет разочаровать вас. Все, что происходит, благостно. Тогда хорошее это не что-то противоположное плохому, а просто ощущение. Все, что происходит, хорошо, и этому благу нет противоположности.

Именно это я называю религиозным мироощущением: несерьезным, игривым, невинным, без всякой борьбы.

Один человек написал мне письмо. Он рассказывает, что верил в какого-то человека, которого считал бхагаваном, Богом. На протяжении пятнадцати лет он неизменно верил в того человека. Потом однажды он осознал, что человек, в которого он так верил, гневлив. Он пишет, что в тот день не только тот человек стал обычным (не Богом), но «я перестал верить в то, что какой-либо человек способен стать бхагаваном, Богом».

Я ответил ему в письме, что у него есть две возможности. «Если тот, кому ты верил, стал гневаться, тогда остаются два варианта: либо этот человек не божественен, либо у тебя неправильное определение божественности!»

Но твое определение никогда не может быть неправильным. Этот человек, которого ты считал божественным, должно быть, оказался не тем. Твое определение для тебя важнее пятнадцати лет веры и доверия.

Но кто говорит, что божественный человек не может гневаться? Кто утверждает это? Мы не знаем, но у нас есть некое определение. Кто говорит, что божественный человек не может гневаться? Разумеется, божественный человек должен гневаться высшим образом, но это уже другое.

У нас есть некие определения. Но жизнь всегда превосходит определения, поэтому мы переживаем разочарования. Из-за своих определений мы впадаем в угнетенное состояние духа. Я написал тому человеку, что объект его поклонения оказался очень искренним. «Он мог проявить гнев в твоем присутствии». Очень просто не гневаться перед тем, кто на протяжении пятнадцати лет считает тебя бхагаваном. Не выдавать свой гнев очень просто, здесь нет никакой сложности. Он был очень искренним, спонтанным. Бхагаван мог выразить свое гневливое настроение.

Умер мастер Ринзай, и его главный ученик зарыдал. Рядом со смертным одром мастера было не меньше тысячи человек. Они очень удивились, так как считали просветленным главного ученика Ринзая. Почему он плакал? Он не должен плакать, потому что просветление ничего не стоит, если плачет даже просветленный человек. Тогда между просветленными и непросветленными людьми нет никакой разницы.

Скоро к этому ученику пришли друзья. Они потребовали от него, чтобы он не плакал, потому что так он лишится своего авторитета. «А когда я обещал вам не плакать? - спросил их ученик. - Разве я поставил такое условие: мол, считайте меня просветленным до тех пор, пока я не расплачусь? Когда я обещал вам не плакать? Итак, либо перестаньте считать меня просветленным, либо измените определение просветления!»

Просветленный человек может плакать. Разумеется, он будет делать это как просветленный. На самом деле, единый с жизнью человек просто течет. Он ничему не сопротивляется. Все, что выходит из него, что случается вокруг него, он сразу же принимает. Он ничему не сопротивляется. Он не станет говорить, что чего-то не должно быть в жизни. Такой человек стал цельным, он четко говорит «да» всему сущему.

Мы создали образ божественных, реализовавшихся людей согласно своим определениям. Если Махавира засмеется, его ученики подумают, что он повредился в рассудке. Они и представить себе не могут, что их мастер способен смеяться, из-за своего определения, безжизненного определения. Но определения не бывают живыми, поскольку все живое изменяется, а определения изменяться не могут. А если определение все же изменяется, тогда это вовсе никакое не определение. Итак, определение устойчиво, а жизнь текуча.

Не рассуждайте в терминах противоположностей. А подумайте вот о чем: вы должны течь. И пусть происходит что угодно. Принимайте жизнь. Если вы будете неудачником, значит так тому и быть. Если вы потерпите неудачу, ничего страшного. Если вы готовы потерпеть неудачу, стать неудачником, тогда вас никто не сможет победить, потому что его победа обессмысливается. Поражение имеет смысл тогда, когда имеет смысл победа, поскольку вы чем-то пожертвовали ради нее. Если вы поставили себе условие непременно победить, тогда вы тяжело переживаете свое поражение и разочаровываетесь.

По моему мнению, божественное существование предполагает просто течение. Если вы победили, это хорошо, если проиграли, тоже неплохо.

Глава 8

Ищите, а не задавайте вопросы

Из многих источников, вроде Библии, нам становится известно о том, что Бог создал человека по своему образу и подобию. Если Бог создал все на свете, тогда нас должно окружать одно лишь благо. Откуда же возникло представление о зле?

Здесь нужно принять в расчет очень многое. Прежде всего, считать Бога творцом значит делить реальность на две части: творца и творение. Но таких категорий нет, двойственность не существует. Творец и есть творение! Мир и Бог это не два явления: творец и творение. Бог не похож на художника, который создает картину на холсте. Как только картина завершена, появляются два понятия: художник и картина. Творение больше похоже на танец, когда танцор и танец сливаются в единое целое.

Когда вы рассуждаете о Боге в терминах двойственности, Бог становится фальшивым. Нет отдельного, стороннего Бога, который где-то сидит за пределами нашего мира и начальствует, просчитывает, руководит. Сам мир, самое бытие и есть Бог.

В основе представления о Боге находится человек, это наше творение. Мы наделили личностью процесс. Бог это не личность, а процесс, который все время развивается, меняется, выходит за все пределы. Бог это процесс. Поэтому для меня Бог это творческий процесс, а не творец.

Люди наделяют Бога человеческими чертами. Мы сказали, что Бог создал человека по своему образу и подобию. Если бы лошади могли рассуждать о Боге, то они отвергли бы наше определение. Лошади заявили бы, что Бог создал лошадей по своему образу и подобию. Человек создал философию, в рамках которой и поместил себя в центр мироздания. Даже Бог внешне похож на нас. Он создал нас по своему образу и подобию. Человеческое эго придумало такую теорию. Это не знания, не истинное познание жизни, а просто антропоцентрическое мироощущение.

Человек ощущает себя центром мира. Мы полагаем, что земля это центр вселенной, а человек - пик творения. Это представление основано на ложных измышлениях, грезах о человеческом эго. Бог никого не создавал по своему образу и подобию, потому что наделил своими чертами всю вселенную. Деревья, земля, звезды, животные, мужчины, женщины - все сущее отражает его, а не один только человек.

В таком случае мы, опять лее, разделили мир на добро и зло. Мир неделим, мы просто выдумываем все добро и зло. Если бы на земле не существовал человек, здесь не было бы добра и зла. На этой планете были бы камни, растения и животные, но не было бы надуманных ценностей. Человек сам создает эти ценности, проецирует их на мир и навязывает ему.

Мы называем одно хорошим, а другое - плохим. Но в том, что касается творения (творческого процесса), все просто есть. Нет добра и зла. Ночь это не зло само по себе, а день - не благо само по себе. Тьма просто есть, и свет просто есть. Не бывает двух различных понятий, противоположных друг другу. Это просто ритмы одного понятия. Тьма и свет это волны одной реальности. Для Бога тьма не представляет собой зло. Но для нас это зло, поскольку наши испуганные умы всегда боятся тьмы.

Не существует ничего плохого. Мы говорим, что жизнь хороша, а смерть дурна, но почему? Смерть это высший пик жизни, ее вершина, частица жизни. Без процесса умирания не может быть и процесса жизни. Смерть и жизнь это не два понятия, а два полюса единого процесса.

Мы боимся умирать, поэтому утверждаем, что смерть дурна. «Если Бог создал мир, тогда в нем должна быть жизнь, но не должно быть смерти», - говорим мы. Но если бы все так и было, тогда существование было бы пронизано скукой.

Если бы нас окружала исключительно жизнь, а смерти не было бы, тогда мы молили бы Бога дать нас смерть, ведь есть время жить и время умирать. Есть время вставать и время падать. Нет вершины без пропасти, но мы хотим видеть только вершины, но ни в коем случае не пропасти. Это невозможно.

У одной реальности есть две части: зло и добро. Поэтому не навязывайте свои чувства, измышления творческому процессу. Если вы хотите познать творца, творческий процесс, тогда выйдите за свои границы, за пределы двойственности. Не рассуждайте в терминах двойственности. Когда вы глубоко погружаетесь во что-то, когда вы устремляетесь в саму глубину явления, зло превращается в добро, а добро - во зло. Это просто две волны одной реальности, два ее образа.

Например, если я заболею, для меня мой недуг будет злом. Но микробы, которые вызвали мой недуг, будут процветать, для них новая ситуация будет благом. Кому решать, что хорошо, а что плохо? Мне или микробам? Если я поправлюсь, тогда микробы неизбежно умрут, поэтому микробы считают злом мое здоровье, а я - жизнь микробов.

Но перед Богом и я. и микробы равны. По этой причине для него нет зла и добра. Бог живет в нас. Он умирает в нас. Он есть тьма и свет. Поэтому он превосходит двойственность. Он есть, и его нет.

Наши умы все время рассуждают категориями. Они не могут рассуждать, не разделяя. Всякий раз, когда мы думаем о чем-то, мы рассекаем явление, делим его на две части. Такова методология ума. Ум не может рассуждать в терминах единства, синтеза. Ум рассуждает в терминах анализа, поэтому все, что проходит сквозь призму ума, разделяется.

Свет один, но из-за призмы он делится на семь лучей, точно так же все разделяется в призме ума. Если вы хотите узнать и постичь то, что неделимо, вы должны выйти за пределы ума.

Не делайте ум своим инструментом. Он не способен вывести вас за пределы двойственности. Если вы примените ум, тогда появится творец и творение. Это разделение надуманно, из-за него вы создаете ложные трудности и ложные идеологии. Вы порождаете проблемы, а затем думаете над их разрешением. Из-за ложности трудностей неизбежно окажутся ложными и их решения.

Все науки о Боге основаны на двойственных концепциях, которые ложны по своей сути. Религия это не теология! Теология может быть христианской, индуистской, буддистской, но сама религия это постижение целого. Она не делится на христианство, индуизм или буддизм.

Теология укоренена в ложном предположении о наличие двойственности. Так возникает трудность. Сначала вы делите существование, порождая трудности. Потом вы без конца решаете их. Но решение не приходит. Еще ни одна теология не пришла к определенному выводу. Каждая теология погружается все глубже в фальшь.

Поэтому новое поколение отвергло все науки о Боге: христианство, индуизм, ислам. Новое поколение приблизилось к переломной точке, после прохождения которой молодые люди смогут отвергнуть всю фальшь, созданную теологией. Вы порождаете трудности и находите им решения, но вы не спросили о главном: подлинна ли трудность, или же она надумана вашим умом; пригрезилась вам она, или же действительно существует?

На самом деле, трудностей нет, поэтому не существует и потребность в ответе. Когда вы рассуждаете, возникают трудности. А когда вы не рассуждаете, а постигаете, трудностей не бывает.

Итак, религия это процесс выхода за пределы мышления. Вы должны достичь в своем уме точки, в которой отсутствует мышление. Вы есть, но у вас нет мыслей. Вы находитесь в состоянии ума, который скорее можно назвать состоянием не-ума, состоянием отсутствия ментальных процессов.

Ум, который не размышляет, погружен в медитацию. Таково определение медитации. Медитировать значит выйти за пределы мыслительного процесса. В тот миг, когда вы превзошли мыслительный процесс, вы реализуете себя и ощущаете, что философия не может существовать без мышления, а религия не может существовать с мышлением. Философ рассуждает, а религиозный человек знает.

Мышление указывает на то, что ум не знает. Слепой человек может размышлять о свете, причем размышлять бесконечно. Но он не сможет прийти ни к какому умозаключению, поскольку в действительности не может думать о свете. Вы можете думать только о том, что познали, но если вы что-то познали, вам уже не нужно думать об этом. Вот дилемма, большая трудность.

Это главная загадка. Человек, который знает, никогда не думает, поскольку в том нет нужды. Если вы что-то знаете, то уже навсегда. Вам не нужно размышлять на эту тему. Размышляет только тот, кто не знает, кто невежественен. Но зачем вам думать о том, что вы уже знаете?

Слепой человек постоянно размышляет о свете, но в действительности он не может рассуждать о нем. Он не способен вообразить свет, не может фантазировать на эту тему, потому что не познал свет. Такому человеку свет чужд. Слепой человек не может даже думать о тьме, поскольку даже для постижения тьмы необходимо зрение. Без глаз вы не сможете познать тьму. Итак, слепому человеку неведома ни тьма, ни свет.

Обычно мы полагаем, что слепой человек живет во тьме. Нет, для слепого человека тьмы нет. Тьма воспринимается зрением, как и свет. Вы не можете сказать слепому человеку, что свет противоположен тьме, поскольку и такая ваша фраза покажется ему абсурдной. Слепой человек сможет познать свет только в том случае, если увидит его. Мышление не может заменить зрение.

В этом отношении мне следует кое-что сказать. В Индии философию называют термином «даршан». Это слово переводится как видение. Индийцы называют философию не мышлением, а ведением. В Европе термин «философия» несет иной смысл. Философия означает любовь к знанию, рассуждению. В европейских языках нет слова, параллельного «даршан».

Новый термин выдумал Герман Гессе. И мне понравился этот термин. Он звучит как филосия, то есть любовь к видению. Слово «сия» переводится как видеть, а «фило» - как любить.

Слово «софия» переводится как мыслить. Поэтому слово «философия» следует переводить как любовь к мышлению. В Индии нет такого термина. Здесь нельзя перевести слово «философия» ни на один индийский язык. У нас есть термин «даршан». Он переводится как видение. Не мышление, а ведение.

Ведение возникает не благодаря уму, а в тот самый миг, когда ум исчезает, когда его нет, когда он отключен. Каждый тип видения (науки, философии или религии) берет начало в состоянии не-ума.

У нас уже есть пример Архимеда. Он долго размышлял, но никак не мог прийти к выводу. Потом он стал принимать ванну. Неожиданно он что-то увидел. Архимед выскочил из дома в голом виде и побежал по улице, крича: «Эврика! Эврика! Я нашел! Нашел! Я постиг истину!»

Если вы расспросите Эйнштейна, Пикассо или Гессе, они ответят вам, что увидели что-то. Они именно видели, пусть дело касается поэзии, живописи или научных открытий. Когда вы видите, в вас не бродят мысли, не происходят логические операции. Рассудочное мышление оставляет вас в неопределенности. Логический ум перестает работать, и в этот миг вас что-то охватывает. Что-то приходит к вам, или вы уноситесь куда-то - за пределы человеческих ограничений. Тогда вы знаете, обретаете знание.

Итак, не разделяйте жизнь. Сначала вы создаете категории, потом порождаете трудности, а затем решаете их. Разумеется, тогда в качестве логического следствия возникает наука о Боге, теологи, учителя, профессоры, гуру и прочие болваны. Итак, я не вижу никаких трудностей. Вы сами выдумываете все свои трудности.

Вы сказали, что Бог это творческий процесс. Тогда для чего создаются вещи? Какова цель творчества? Может быть, все просто существует?

Если Бог существует как личность, тогда вопрос «для чего» становится уместным. Если Бог это личность, тогда мы можем спросить его: «Почему ты создал мир?» Но Бог не личность, а процесс. Вы не можете спросить у процесса: «Для чего ты существуешь?»

Существование пребывает без всякой причины. Мышление в терминах причин никуда не приводит. Если вы выйдете за пределы одной причины, то столкнетесь с другой причиной. Если вы преодолеете и ее, тогда вам встретится третья причина. Вопрос «для чего» остается. Он с вами всегда, каждую секунду. Вы спрашиваете: «Для чего это?» и сразу же сталкиваетесь с другим вопросом «для чего».

Если Бог личность, тогда вопрос «для чего» становится уместным. Но Бог не личность. Вы ни о чем не можете спросить Бога, поскольку вы и есть Бог. Вы сами и составляете причину.

У существования нет никаких причин. В ином случае вам придется придумать высшие причины. Но это бессмысленно. Если вы скажете, что у существования есть высшая причина, это будет означать, что после определенной точки вы уже не будете снова спрашивать, в чем причина. Даже тот человек, который верит в Бога-творца, который говорит: «Бог сотворил мир», может выдумывать вопросы и ответы. Но если вы спросите религиозного человека: «Для чего существует Бог?», он ответит вам: «У существования Бога нет причины. Он и есть причина собственного существования, следовательно о причине спрашивать некорректно».

Само существование не имеет причины. В начале причины не было, поэтому и в конце цели нет. Цель может появиться лишь при наличии причины.

Начала нет, ведь если есть начало, должна быть и причина. Существование не имеет начала. И конца нет, поскольку у того, что не имеет начала, не может быть и конца. Бытие бесконечно. Итак, у существования нет ни начала, ни конца. Оно вечно и не имеет ни причины, ни цели.

Человеку бессмысленно говорить это, потому что мы размышляем в терминах причин (откуда?) и в терминах цели (для чего?). Из-за своей ограниченности человеческий ум не может постичь то, у чего нет начала и конца, что беспричинно и бесцельно.

Но откуда может взяться причина и цель? Довольно и просто быть, просто пребывать. Бытие и есть цель.

Вы можете рассуждать об этом иным образом, с другого угла зрения. Любя кого-то, вы не спрашиваете причину своей любви. Если любовь чем-то вызывается, она уже не любовь. А любовь расцветает без всякой причины. Если можно будет указать на ее причину, тогда утратится красота любви, ведь ей найдется научное обоснование.

Вы не можете спросить, для чего нужна любовь. У любви нет цели. Я люблю вас, но не могу спросить о причине своей любви. Если я люблю вас по какой-то причине, тогда это не любовь. У любви нет причины.

В любви мы приближаемся к Богу, поэтому Иисус сказал: «Бог есть любовь». Не то чтобы Бог был любящим. нет. Смысл не в этом, Бог и есть любовь! В любви мы приближаемся к творческому процессу, к Богу. Любовь это вершина, на которой мы постигаем религию.

Любовь религиозна, поэтому человек, не умеющий любить, не может быть религиозным. Только любящий человек может быть религиозным, ведь лишь тот ум, что исполнен любви, размышляет не в терминах цели и причины. Довольно и одной любви. Она не требует ничего сверх самой себя. Это самореализация, самоцель. Один единственный миг любви составляет саму вечность.

Задавая вопросы вроде «почему», «где», «как», мы интересуемся не религиозными материями. Если вы спрашиваете: «Как?», ваш вопрос становится научным. Вопрос «как» есть основа науки. Как происходит процесс? И если вы спрашиваете: «Как?», тогда у вас философский вопрос.

У религии нет вопросов. Она вообще не интересуется вопросами. Она ищет, а не задает вопросы. В религии идет поиск ради постижения того, что есть. Она интересуется не «почему» и не «как», а тем, что есть.

Разумеется, проще решить вопрос «как». Мы можем сколь угодно долго решать вопросы, и им не будет конца. Каждое решение будет снова порождать трудность. Вы снова столкнетесь с «как», поэтому наука развивается. Вы не можете представить себе день, когда ученые выйдут из своих лабораторий и скажут: «Наука познала все!»

Философы будут продолжать свои размышления о «почему», и ответов будет не меньше чем мыслителей. Если все люди на земле начнут думать о «почему», возникнут многие миллионы ответов. Каждый человек может сказать: «Из-за того и сего».

Но религия ни о чем не спрашивает. Религия это поиск, а не вопрошание. Она ищет то, что есть (и не после начала или конца. Она ищет ни причину, ни цель, а то, что есть), в этот самый миг, здесь и сейчас. «Что» - вот поиск.

Ученый может все время искать, никогда не меняя себя. Философ может все время выдумывать ответы, не изменяясь ни на йоту. Но религиозный человек не может даже начать спрашивать без перемен в себе. Как только он начал спрашивать о том, что есть, сразу же происходит перемена, преображение, поскольку он сам составляет часть того, что есть.

Вы не часть «как» и «почему». В начале от вас ничего не требовалось, и вас не просили планировать цель. Вы пребываете где-то посредине, в бытии. Вы интересуетесь только тем, что есть здесь и сейчас, в этот самый миг.

Итак, религия не интересуется настоящим, ей нет дела ни до прошлого, ни до будущего. Настоящее -вот единственное существование, единственное время. Прошлое это память, а будущее - воображение. Настоящее это единственная реальность, единственное существование.

Религия интересуется экзистенциальным, бесцельным, бессмысленным, беспричинным. Все просто есть, и вы можете стать единым со всем сущим и обрести миг блаженства, миг чистого существования, миг полного сознания. В Индии это называют сатчитанандой, то есть мигом абсолютного существования, мигом полной осознанности, мигом всепоглощающего блаженства.

Как только вы получите проблеск сатчитананды, у вас больше не будет вопросов и трудностей. Вы станете гармонировать с реальностью. Вы будете течь и жить вместе с ней. Вы будете дышать реальностью, будете едины с ней. Вы и будете сатчитанандой.

Вы сказали, что Бог это творческий процесс, а не личность. Тогда что представляет собой молитва? Кому мы молимся?

Вы не можете молиться, поскольку не к кому посылать молитву. Ваша молитва обращена к пустоте. Но вы можете находиться в молитвенном настроении, это совсем другое. Молитва не предполагает усилий, ею нужно быть. Человек может жить молитвенно, это совсем другое. Ему совсем не нужно напрягаться.

Пребывать в молитвенном настроении значит любить существование. Пребывать в молитвенном настроении значит быть признательным бытию. Пребывать в молитвенном настроении значит быть другом миру, а не врагом.

Я полагаю, что молитва ни к кому не обращена, так как молиться вам некому. Молитва это состояние ума. Она имеет отношение именно к вам, а совсем не к Богу. Вы можете любить без объекта любви, в котором нет насущной потребности. Вы можете жить в любви, ходить в любви, спать в любви. Все, что соприкасается с вами, получает вашу любовь. Если же с вами ничто не соприкасается, все равно от вас исходит аромат любви. Цветок может расти там, где никто не ходит, но он все равно источает благоухание. Его запах ни к кому не обращен, он просто исходит от цветка. Точно так же, молитва это излучение вашей любви. Ваша любовь обращена к целому, всему сущему.

Обычно мы придаем молитве инфантильный смысл. Мы до сих пор зависимы от отца. Мы представляем себе Бога отцом, властным отцом, сидящим на троне. И из страха мы просим, уговаривает его, что-то требуем от него. Наши молитвы это в действительности требования. Наши молитвы берут начало в страхах. Мы обращаем их к образу, который сами же и создали из страха.

Человек, который живет молитвенно, не молится и ничего не требует. Он не обращает молитвы к Богу. Он не нуждается в посреднике и потому напрямую общается с самим существованием.