Волки Одина

Но сдернул кабан. Надо полагать, его предки-кабаны, не питавшие уважения к вооруженному человеку, потомства не оставили. Кабанище с треском и топотом ломанулся в лес. А за ним – всё стадо.

Остался только бедный невезучий поросёнок, которому судьба определила стать обедом.

Когда Санек подошел, тот уже истек кровью из широкой раны и лишь подергивался.

Санёк решил его не добивать. Тем более не знал, где у свиней сердце.

Срубил мечом несколько веток, связал их, уложил тушку и поволок к дому, где его встретил вкусный запах жареной рыбы. Алёна тоже времени зря не теряла.

По совету Алёны потрошить подсвинка Санёк пристроился у воды. Только отошел подальше, за край пляжа, чтоб воду особо не пакостить. Питьевую-то они брали из родника, зато в этой мылись, и вообще неизвестно, сколько они тут проторчат. Лучше не гадить.

Отходами потрошения немедленно занялись крабы. Вот у кого нынче праздник живота. К одному покойнику прибавилось еще два. Хотя на этот раз Санёк не поленился: утопил трупы подальше от берега.

Через некоторое время вниз спустилась Алёнка.

– Печенка где?

– Жарить?

– Зачем? И так вкусно! – вгрызлась в сырое мясо.

Санёк поморщился.

– Дурачок, это вкусно. На, попробуй!

Попробовал. Вкус… специфический, но да, есть можно. И мясо довольно нежное.

– Полезная штука, – сказала Алёна. – Оставь кусок, я его к фингалу приложу. Помогает.

Сдирание шкуры с подсвинка оказалось не таким уж сложным делом. Подрезай да тяни. А вот, чтобы разделать его на корейку, грудинку и прочее, пришлось сходить за топором. Когда он закончил, первая порция жарёнки уже была готова.

– Свинятина на углях, – сообщила Алёна. – Угощайся.

Мясо несколько разочаровало. Жесткое. Хотя если вспомнить добытого Ободранным олешка, то и ничего, нормально.

– Его бы замариновать как следует, да с приправами… – мечтательно проговорила Алёна.

Из всех приправ в их распоряжении были только соль да дикий лук. Ну еще кое-какие сушеные травки.

– Пряностей тут нет, – заявила Алёнка. – И уксуса тоже.

– Откуда ты знаешь?

– Я в этом мире больше месяца прожила. Забыл?

– С викингами?

– Упаси Бог! – ужаснулась Алёна.

– Значит, не факт, что нет. Викинги чёрт-те куда плавают. У них всё может быть.

– Предлагаешь сходить попросить перчика? – улыбнулась Алёна. И сразу же сморщилась: улыбаться было больно. Морщиться тоже.

Ничего. Поели и без перчика. И без хлеба. В качестве гарнира – две печеные брюквы и три морковки, однако животы набили туго. И мясца впрок напекли. Завтра о провианте заботиться не придется.

Сытые и ленивые спустились к воде помыть руки…

– Прячься! – вдруг выкрикнула Алёна.

Санёк шмыгнул за камни, пригнулся.

Вовремя. По фьорду шел драккар. Тот самый, с голыми отморозками. Шел на веслах и довольно бодро. Бухточкой, в которой обосновались Алёна и Санёк, на драккаре, как и в прошлый раз, никто не заинтересовался.

Быстро темнело.

Солнца на небе по-прежнему не наблюдалось.

Глава двадцать четвертая

Игровая зона «Мидгард». Добрые соседи

– А ведь сегодня – четвертый день, – сообщила Алёна, потягиваясь.

– И что?

– Тьюториал кончился. Или кончается. Я не знаю, когда у них точное время. Может, утром, а может – в полдень.

– В прошлый раз меня выбросило днем, – вспомнил Санёк. – Утром я как раз драккар у ярла спер. Но точно знать не могу, потому что спал. Уснул на палубе, а проснулся уже в офисе.

– Значит, еще не конец, – вздохнула Алёна. За ночь опухоль немного спала, зато обрела новые краски. Синяк на лбу тоже «загустел». Хорошо, что здесь нет зеркала. Алёна бы точно расстроилась.

– У тебя гематомы вот здесь и вот здесь, – сообщила она, потыкав в Санькин подбородок.

– Скулди постарался. А что с того, что тьюториал кончился? Для нас что-то поменялось? Вон солнца, как не было, так и нет.

– Когда кончается тьюториал, насколько мне известно, начинается обычная здешняя жизнь, – ответила Алёна. – Пойду умоюсь и завтраком займусь.

Санёк сел. Прислушался к организму. В организме болело многое. Но некритично. Санёк снял рубаху. Рубаха была не его – Ободранного. Спать в ней было нормально, двигаться неудобно – слишком просторная. Санёк подвязал потуже портки (тоже не свои, широченные) и выбрался на поляну. Поглядел на небо… Вздохнул печально: солнышка не предвиделось.

Постиранная вчера Аленой одежка высохла, но переодеваться Санёк не стал. Он намеревался как следует пропотеть, дабы выжать молочную кислоту из мышц.

После завтрака он сообщил Алёне:

– Не хочешь сбегать в одно место?

– Сбегать – нет, сходить – пожалуйста. А что за место?

– Загон для овец. Вчера наткнулся, когда удирал от Скулди и его пса.

– Давай, если хочешь.

– Думаю, надо. Сейчас соберусь – и двинем.

Собирался Санёк по-взрослому. Надел «боевую» куртку, опоясался мечом, сунул топорик в петлю на поясе. Лук и стрелы, само собой. Прихватил кожаную шапочку отправленного на дно Желтка, ладную, с войлочной подложкой, двумя бронзовыми полосами крест-накрест, соединенными понизу бронзовым же кольцом. Железный шлем, конечно, солиднее и надежнее, но и намного тяжелее. Поразмыслив, прихватил с собой щит Скулди, удобный и легкий, из довольно тонких досок, но со стальным умбоном, защищавшим руку.

В общей сложности набралось лишних килограммов десять. И хорошо. Надо привыкать двигаться с нагрузкой. Можно бы еще и кольчугу надеть, но мало ли что? Вдруг придется сражаться, а без привычки драться с «утяжелителями» опасно.

А вот копье Санёк брать не стал. Лазать неудобно, и за ветки цепляется.

Глядя на него, Алёна тоже вооружилась. Но попроще. Нож на поясе и Санькин старый лук с пучком разномастных стрел.

– Драться планируешь? – спросила Алёна.

– Может, и драться. А может, поговорить. А может, вообще ничего.

– Тогда погоди!

Она сбегала в дом и нацепила поверх штанов юбку. Для приличия.

Потом вдруг сообразила:

– Украшения, Санёк! Браслеты там и всякое такое. Здесь это важно.

Блин! Санёк и сам должен был сообразить.

Драгоценного добра у них было теперь навалом. Саньку даже заморачиваться не пришлось. Позаимствовал золотые браслеты Скулди и его шейную цепь того же металла. С Алёной оказалось сложнее, но в конце концов подогнали под ее размер тонкие витые браслеты из прихваченной в длинном доме добычи. И монисто из серебряных и золотых монеток, перемешанных с разноцветными камешками.

Сойдет.

Двинулись.

Дорога к загону вышла на удивление длинной. Вчера Саньку показалось: домчались мигом.

Труп кудлатого пса был на месте. Но не там, где кудлатый принял смерть. Кто-то сволок его в овражек и закидал камнями. И сделано это было еще до ночи и наспех, потому что могилку уже кто-то разворошил и собачатиной не побрезговал. На том, что осталось, восседали два здоровенных черных ворона, глянувших на людей с неодобрением.

Овцы в загоне отсутствовали. Удрать они не могли. Одной вырванной жердины для образования прохода недостаточно.

Выход обнаружился с противоположной стороны загона. И широкая тропа, уводящая в лес.

– Туда? – спросила Алёна.

– А есть варианты?

Вариантов не было. Если они намеревались провести здесь еще какое-то время, то надо было выяснить, кто у них – в соседях.

Путь оказался недолгим. Минут через пятнадцать лес внезапно закончился, и они увидели поле. Причем поле возделанное. Что-то желтое на нем колосилось.

– Рожь, – сказала Алёна. – А там ячмень, – она указала на другое поле, чуть ниже по склону.

– Откуда ты знаешь? – удивился Санёк.

– Местные культурные растения входили в мой курс.

За полями обнаружился хутор. Дом, сарайчики какие-то. Все обнесено оградой примерно в человеческий рост – явно не от врага. Ворота – нараспашку. Рядом – полуголый мужик, обрабатывающий топором какую-то хрень.

– Пошли, – сказал Санёк. – Познакомимся. Если что: мы родичи Ободранного. Пришли к дядьке, а дядька – в отсутствии. Вот и решили поискать.

Заметив их, мужик встал и свистнул. Рядом с ним тут же образовался кобель, смахивающий на принявшего смерть в бою Рыбоеда. Чуть позже к воротам подбежали еще двое аборигенов: один с копьем, а второй без ничего. Зато башка – очень характерная. Стрижка – «пьяный косарь на лугу». Раб, значит.

Санёк продемонстрировал пустые руки.

– Здравия и обильных плодов! – посулил он еще издали.

Мужики молчали. Глядели хмуро, с недоверием.

Оценили взглядами украшения, оружие…

А вот на Алёнин фингал даже внимания не обратили. Понятно. Фингал на статус не влияет.

– Здравствуйте и вы, люди чужеземные, – сказал полуголый.

Надо же. Сходу опознал.

– Мы пришли из Гардарики, – сообщил Санёк. – По-вашему меня кличут Сандар. Сандар Бергсон. Здесь живет наш родич. Не знаю, как зовете его вы, но он велик телом и космат головой. А еще он сведущ в травах и может изгнать разные болезни.

– Мне известен этот человек, – полуголый опустил топор. – Только он больше не космат. У нас его зовут Ободранным. Если ты, Сандар Бергсон, развернешься и пойдешь в другую сторону, то вскоре выйдешь к его дому. Но вижу, что ты там уже был, потому что у тебя лук Ободранного.

– Я там был, – признал Санёк. – И взял его лук. Не думаю, что он рассердится, ведь он – младший брат двоюродной тетки моей матери.

– Это странно, что Ободранный оставил свой лук дома, – заметил собеседник Санька.

– У вас что, есть те, кто ворует из домов?

– Только чужие.

– Это похоже на оскорбление, – Санёк нахмурился и положил ладонь на рукоять меча. – В моем роду за оскорбление платят, и платят дорого!

Саньку даже обиду наигрывать не пришлось. Ему, убившему всего лишь за пару суток четырех настоящих воинов, не считая Ободранного, который оказался, кстати, опасней их всех, будет дерзить какой-то бонд-хуторянин.

– Я не говорил о тебе! – тут же пошел на попятный собеседник. И чтобы окончательно снять проблему, предложил: – Не пожалуешь ли ко мне в дом, Сандар Бергсон? Моя жена вчера пиво сварила.

Вот предложение, от которого невозможно отказаться. Да Санёк и не собирался. Статус гостя гарантировал безопасность. По здешним правилам, насколько он помнил, хозяин даже обязан защищать гостя. Но только до тех пор, пока тот – гость. Выйдет за ворота – можно и прибить.