Бей и беги

Джеймс Хэдли Чейз

Бей и беги

Глава 1

Роджер Айткен был из той разновидности боссов, что всегда отделяют светскую жизнь от деловой.

Я попал к нему домой и познакомился с его женой только после того, как он упал с лестницы в Плаза Грилл и сломал ногу.

Меня никогда не трогало то, что он не приглашал меня к себе домой. По мне, так не может быть ничего хуже, чем руководитель, рассматривающий своих служащих как членов собственной семьи. Я всегда считал, что от босса, который приглашает сотрудников к себе на эти кошмарные ежемесячные обеды, где никто не смеет как следует выпить или поднять голос, нужно бежать как от чумы.

Роджер Айткен был совсем другим. Он был совершенным феодалом. Он нанимал людей с особой тщательностью, платил им на двадцать пять процентов больше, чем любое другое рекламное агентство, и если они не могли хорошо проявить себя в первую же неделю работы, то получали хорошего пинка и оказывались на улице. Айткен не давал права второй попытки: нет от тебя отдачи — вылетай!

Прежде чем начать работать в рекламном агентстве «Интернэшнл и Пасифик», крупнейшем и лучшем агентстве на побережье, возглавляемом Айткеном, я работал на маленькую дешевую компанию, одной ногой стоявшую в финансовой могиле, у босса, которого впоследствии препроводили в лечебницу для алкоголиков. Это было около двух лет назад. Однажды, когда я сидел за столом, сражаясь с проектом рекламы нового средства для мытья посуды, которое не способно было смыть с тарелки даже пятна от подливки, мне позвонила секретарша Роджера Айткена. Она сказала, что Айткен хочет поговорить со мной по личному вопросу и осведомилась, не могу ли я прийти к нему в контору около шести часов. Я, конечно, знал Айткена по той репутации, которую он завоевал в деловых кругах. Я знал, что он стоит во главе агентства, являясь доверенным лицом ряда крупных дельцов, и прекрасно справляется, получая весьма солидный доход. Естественно, я предположил, что он собирается предложить мне работу. И, так же естественно, подобная перспектива не могла не радовать меня: работа в «Интернэшнл» была предметом желаний каждого человека на побережье, связанного с рекламой.

В шесть, минута в минуту, я был в его приемной, а в пять минут седьмого стоял перед его столом, выдерживай обработку голубых глаз, пронизывающих меня насквозь до затылка, как горячий нож кусок масла.

Айткен был крупный мужчина, более шести футов ростом, массивный, хорошо сложенный. У него был узкий рот, крутой волевой подбородок типичного главы фирмы. Ему было лет сорок семь, в талии он был толстоват, но если это и был жир, то жир плотный, солидный. Он выглядел как человек, сохраняющий себя в хорошей форме. Он изучал меня секунд десять, потом поднялся и, протянув руку, сжал мою как тисками.

— Вы Честер Скотт? — Его голос прозвучал требовательно, а в приемной его можно было услышать, не прикладывая ухо к замочной скважине.

Не знаю, кем, по его мнению, я мог быть еще, если, прежде чем попасть в его кабинет, мне пришлось назвать свое имя по меньшей мере четырем клеркам.

Я сказал, что да, я Честер Скотт. Тогда он открыл папку, лежавшую на столе, и толстым пальцем полистал бумаги.

— Это ваша работа?

В папке было около двух дюжин вырезок — мои статьи из различных газет и журналов, которые я написал за последние четыре-пять месяцев.

Я подтвердил, что работа моя.

Он закрыл папку и начал кружить по комнате.

— Неплохо, — сказал он. — Я могу найти применение такому человеку, как вы. Сколько они вам платят?

Я сказал.

Он остановился и посмотрел на меня так, как будто не был уверен, правильно ли расслышал мои слова.

— А вы знаете, что заслуживаете большего?

Я сказал, что знаю.

— Так почему же вы ничего не предпринимали?

Я сказал, что в последнее время был слишком занят, чтобы что-то делать в этом плане.

— Работа для вас важнее денег, а?

— Не совсем так, — сказал я. — Просто я очень занят.

Он еще раз внимательно посмотрел на меня, потом подошел к столу и сел.

— Я буду платить вам на сто долларов в неделю больше, чем вы получаете сейчас. Можете приступать к работе в понедельник.

Вот так я начал работать в «Интернэшнл». А теперь, через два года после той встречи, я был вторым человеком после босса и подчинялся непосредственно ему. Деньги, которые я получал, два года назад могли казаться только голубой мечтой. У меня был «кадиллак» последней модели, бунгало с окнами на море и тремя спальнями, мальчик-филиппинец, смотревший за домом, и солидный счет в банке.

Не думайте, что я достиг всего этого, посиживая в кресле и куря сигареты. Если вы собираетесь работать на Айткена, то должны работать. В девять часов каждое утро, включая субботы, я сидел на своем рабочем месте, и бывали дни, когда я выходил из-за стола только в полночь. Если «Интернэшнл» платила хорошо, то и Айткен следил в оба за причитающимся ему. Думаю, что я никогда не работал так напряженно, но мне это нравилось. Кроме того, со мной работала хорошая команда: всех их выбирал сам Айткен, а это кое-что значило. Я восседал на вершине мира. Казалось, я прочно там уселся, но однажды все изменилось.

В один теплый июньский вечер вся моя жизнь внезапно взорвалась. Я допоздна задерживался в конторе. Было начало десятого. Со мной были только Пат Хенесси, моя секретарша, и Джо Феллоус, художник. Все остальные ушли домой. Мы работали над рекламой нового туалетного мыла. Это была серьезная работа с участием телевидения стоимостью в два миллиона долларов.

Феллоус показывал мне эскизы рекламных анонсов, которые он намеревался дать в еженедельных выпусках.

Материал был хорош. Пат и я увлеченно обсуждали его, когда зазвонил телефон.

Она подошла и взяла трубку.

Пат была очень симпатичная: высокая, длинноногая, с волосами цвета меди, с большими голубыми глазами и фигурой, слишком совершенной для реальной девушки. Ей было лет двадцать шесть, и голова у нее была на месте. Мы с ней работали в паре. Если бы она не подталкивала время от времени мою память, мне вряд ли удалось бы идти в ногу со всеми своими подчиненными, количество которых Айткен постоянно увеличивал.

Я не обращал внимания на то, что она говорила в трубку. Мы с Джо как раз корректировали один из его набросков. Меня не совсем устраивала девушка, которую он использовал в качестве модели.

— Слушай, Джо, если у девушки на самом деле такая грудь, — сказал я, — она прищемит ее в первой же вращающейся двери.

— В этом-то и состоит моя идея, — возразил Джо с присущей ему прямотой. — Это как раз то, что я хочу выразить. Я хочу, чтобы парни, как только посмотрят на мою рекламу, спросили себя: а что она будет делать, такая дамочка, попади она во вращающуюся дверь? Психологический прием.

Я швырнул в него наброском, но это не спасло меня от приступа смеха. Тут Пат повесила трубку и сказала своим тихим спокойным голосом:

— Мистер Айткен сломал ногу.

— Ну, если бы ты сказала, что он сломал шею… — начал Джон, но остановился, зевнув. — Ты, конечно, шутишь?

Пат взглянула на меня.

— Звонил дворецкий мистера Айткена, — сказала она. — Мистер Айткен поскользнулся на ступеньках Плаза Грилл. Он сломал ногу.

— Это как раз в стиле Р. А. — сказал бесчувственный Джо. — Он даже ноги ломает в высшем обществе. Не сказали, какую ногу?

— Будь добр, заткнись, Джо, — прервал я и спросил: — Где он? В больнице?

— Его привезли домой. Он хочет видеть тебя. Дворецкий сказал, чтобы ты приехал прямо сейчас.

Только тогда мне пришло в голову, что я даже не знаю, где живет Айткен.

— А куда ехать? — спросил я, вставая.

— У него маленькая хижина на Палм-бульвар, — сказал Джо с усмешечкой. — В домике двадцать четыре спальни и прихожая таких размеров, что может служить гаражом для автобусов; так, не о чем говорить — домишко на уик-энд.

Я игнорировал его высказывания, глядя на Пат.

— Гейблз, Палм-бульвар, — сказала она живо. — Третий дом справа.

Она начала открывать папки с рисунками и бумагами, вынимая некоторые из них и засовывая в отдельную папку.

— Что ты собираешься делать? — спросил я, уставясь на нее.

— Тебе это может понадобиться. Не думаю, чтобы Р. А. хотел тебя видеть только для того, чтобы ты мог пожать ему руку. Завтра заседание правления. Тебе придется его вести. Он захочет посмотреть бумаги, они все здесь. — И она протянула мне папку.

— Но он же сломал ногу! Ему не до деловых разговоров. Его мучает боль. Может быть, ему сделают укол.

— Я бы взяла их, Чес, — серьезным тоном сказала Пат. — Они тебе могут понадобиться.

Как оказалось впоследствии, она была права. Бумаги мне действительно понадобились.

Гейблз оказался огромным домом, стоящим в саду площадью в два акра, с видом на море и отдаленные горы. Я бы не сказал, что в доме двадцать четыре спальни, но по крайней мере десять там должно было быть. Я бы не отказался от такой виллы. Дом, которым не смогут не восхищаться ваши друзья, даже если втайне они вас ненавидят.

Слева от дома был внушительных размеров бассейн и гараж на четыре машины, где стояли «бентли», «кадиллак», «бьюик-фургон» и «форд».

Сад был полон розовых кустов, бегоний, петуний и еще каких-то цветов. Бассейн выглядел как-то одиноко, когда я ехал по усыпанной гравием дорожке: бассейн такого типа мог бы произвести наилучшее впечатление только в обрамлении красоток в бикини.

Я был слегка ошеломлен этим богатством. Я знал, что Р. А. Большой Босс, но не предполагал, что его доход может позволить ему нечто грандиозное и роскошное.

Я поставил машину, поднялся по двадцати мраморным ступеням, ведущим к парадной двери, и позвонил. После короткой паузы дверь отворилась и высокий плотный мужчина в одежде английского дворецкого вопросительно посмотрел на меня из-под белесых бровей. Позже я узнал, что его фамилия Уаткинс и что его вывезли из Англии за солидную сумму.

— Я Честер Скотт, — представился я. — Мистер Айткен ждет меня.

— Да, сэр. Сюда, пожалуйста.

Я последовал за ним через большой холл вниз по лестнице и вошел в комнату, очевидно, используемую Р. А. в качестве кабинета. В комнате стояли стол с диктофоном и четыре кресла. На полках вдоль стен разместилось множество книг.

— Как он себя чувствует? — спросил я, когда Уаткинс включил свет и приготовился скрыться в обширных апартаментах этого дома вместе со своей невозмутимостью и непроницаемостью.

— Его постарались окружить всеми удобствами, сэр. Не могли бы вы подождать несколько минут, пока я сообщу ему о вашем прибытии?

Он вышел, а я прошелся по комнате, разглядывая корешки книг.

Через некоторое время Уаткинс вернулся.

— Мистер Айткен готов вас принять.

Схватив объемистую папку, врученную мне Пат, я последовал за ним по коридору к лифту, который поднял нас на два этажа. Мы пересекли широкую лестничную площадку и подошли к двери. Уаткинс постучал, повернул ручку и отступил в сторону.

— Мистер Скотт, сэр.

Айткен лежал на кушетке. Комната выглядела большой и стопроцентно мужской. Окна, выходившие на освещенное луной море, были задернуты шторами.

— Входите, Скотт, — произнес он, и по напряженности в его голосе я понял, что он сильно раздражен.

Айткен держался так же, как и всегда, разве что странно было видеть его лежащим. Он курил сигарету, а по постели были разбросаны бумаги. Его освещала лампа над кроватью, вся же комната была погружена в полумрак.

— Как вам это нравится? Придвигайте стул. Я заставлю некоторых идиотов заплатить за это. Я послал своего адвоката обследовать эти ступеньки: это просто ловушка смерти. Я возбужу против них дело, но это не поможет моей ноге.

Придвинув стул, я сел. Я начал было выражать свое сочувствие, но он прервал меня.

— Оставьте, — сказал он раздраженно. — Незачем об этом говорить. Мне придется пролежать по меньшей мере недели четыре, если верить этому дурачку врачу. В моем возрасте и при моем весе ломать ноги становится опасным. Если я не буду беречься, могу остаться хромым, а мне этого вовсе не хочется. Так что мне придется торчать в постели. Завтра заседание правления. Вам предстоит вести его. — Он посмотрел на меня. — Как вы думаете, справитесь?

Тут было не до скромности.

— Скажите, как бы вы хотели, чтобы оно прошло, и я проведу его.

— Бумаги с вами?

Мысленно я поблагодарил Пат. Если бы я не послушался ее совета, сейчас мне пришлось бы молчать как глухонемому.

Я достал бумаги из папки и протянул ему.

Он пристально смотрел на меня секунд десять, потом на его лице появилось подобие улыбки.

— Знаете, Скотт, — проговорил он, беря бумаги, — вы отличный парень. Что заставило вас предположить, что я не буду лежать пластом и смогу заняться делами?

— Я просто не мог представить вас бездеятельным, мистер Айткен, — сказал я. — Вы не тот человек, которого легко уложить.

— Это верно.

Я видел, что сказал как раз то, что надо. Он положил бумаги и нагнулся вперед, чтобы стряхнуть пепел.

— Скажите, Скотт, у вас есть какие-нибудь сбережения?

Этот неожиданный вопрос озадачил меня, и секунду я молча смотрел на него.

— У меня чуть больше двадцати тысяч долларов, — сказал я.

Теперь была его очередь удивляться.

— Двадцать тысяч? Так много? — Он довольно засмеялся.

Впервые, с тех пор как я его знал, я видел его веселым.

— По-моему, я оставляю вам слишком мало свободного времени. Вам некогда тратить ваши деньги, ха!

— Это не так уж плохо, — ответил я. — Да и потом, большая часть этих денег досталась мне по наследству.

— Я объясню, почему я спросил об этом, — сказал он. — Мне надоело работать на кучку дураков. Я хочу основать свое собственное дело в Нью-Йорке. В течение следующих четырех недель «Интернэшнл» будет находиться в ваших руках. Я скажу вам, что делать, и вам придется выполнить это, и будут возникать ситуации, когда вы должны будете быстро принять самостоятельное решение, не консультируясь со мной. И вообще, вам не к чему беспрестанно звонить мне и спрашивать, что делать и как делать. Я объясню вам общее направление работы, а вы должны будете взять на себя детали. Если вы преуспеете в этом, я, вернувшись, предоставлю вам такой шанс, за какой, не задумываясь, ухватился бы любой деловой человек. Я сделаю вас своим партнером в Нью-Йорке, если вы захотите вложить свои деньги в дело. Это будет означать, что вы поведете дела в Нью-Йорке, покуда я буду возглавлять «Интернэшнл». Так каждый из нас сможет заработать кучу денег, Скотт, как вы думаете?

— Конечно. — Я подался вперед. Сердце у меня колотилось. — Вы можете на меня рассчитывать, мистер Айткен.

— Ладно, посмотрим. Управляйте сейчас «Интернэшнл» без ошибок, и вы будете приняты. Ошибетесь в чем-нибудь — лишитесь работы. Поняли?