Помоги проекту - поделись книгой:
История становится все объемнее – каждый день она дописывает новые страницы, и найти на них «великие имена» становится все труднее. И совершенно естественно, что того, кто когда-то занимал на них центральное место, постепенно вытесняют в примечания. А когда-то этот деятель правил миром…
Чингисхан был одним из величайших императоров. Он правил огромной территорией, покрывающей и Азию, и Европу; оба континента были под его игом. Его звали «великим ханом». Но если вы сейчас заглянете в мировую историю, вы найдете его имя только в некоторых примечаниях. История неизбежно становится все больше. Сначала вы переходите в примечания, а потом постепенно исчезнете и из примечаний. Оставлять свое имя в истории – все равно что писать его на песке.
Один из моих учителей, учитель истории, любил повторять снова и снова – он говорил это почти каждому: «Оставьте свое имя на страницах истории. Напишите свое имя золотыми буквами. Вы должны оставить свой след: вы тут были».
Когда я в первый раз пришел на его урок… конечно, в первый же день учитель показывает все, на что он способен. Он старается произвести впечатление, потому что первое впечатление остается надолго. Так что он был в ударе – не говорил, а громогласно вещал. И когда он сказал: «Вы должны оставить свое имя в истории, оно должно быть записано золотыми буквами. Вы должны оставить след: вы тут были», – я не смог этого вынести.
Я встал и сказал:
– Вы так громко кричите – а перед вами только сорок учеников. Или вы пытаетесь оставить след на стенах этого класса, на столах и стульях? Вы как будто выступаете на митинге перед десятью тысячами человек! И еще, можно у вас кое-что спросить? Во-первых, я никогда не видел ни одной книги по истории, написанной золотыми буквами. Значит, никто из тех, кто жил до сих пор, не смог написать свое имя золотыми буквами? И вы полагаете, что, например, для меня книга может быть написана золотыми буквами? Но ведь даже если ее напишут золотыми буквами, меня здесь уже не будет, и я ее не увижу – а потому какая разница, будет мое имя записано или нет? На самом деле, когда я пришел в этот мир, у меня не было никакого имени. Имя мне дали, так что оно произвольное, оно не мое. Поэтому совсем не важно, будет оно вписано в историю или нет. Во-вторых, когда вы говорите: «Оставьте свой след, чтобы показать, что вы здесь были», – вы говорите в точности, как собака.
– Что?! – воскликнул он.
– Да, – сказал я, – потому что собаки всегда оставляют свой след там, где они были. Они поднимают лапу и оставляют метку. Я ничего не хочу сказать – я просто констатирую биологический факт. Вы можете спросить у ученых, почему собаки так делают. Они оставляют метку: «Я здесь был, и это моя территория». Их метка золотистого цвета, значит, собаки пишут историю?
Но все политики это делают – метят территорию и думают, что они оставляют золотой след. Да, этот след желтого цвета, но я не могу сказать, что он золотой – это было бы преувеличением. И все собаки, когда оставляют свою метку, тем самым заявляют существованию: «Это моя территория – тут мой запах!»
Я сказал ему:
– Вся история воняет, и все ваши политики просто воняют. Пожалуйста, перестаньте митинговать и говорить нам всякий вздор. Начните уже рассказывать про всех этих идиотов из прошлого и позвольте нам не присоединяться к этому списку.
Политик страдает от сильного комплекса неполноценности. В глубине души он знает, что он – ничто, но он хочет доказать миру, что велик и могуществен. Он хочет стоять впереди всего человечества. Но проблема в том, что человечество подчиняется всеобщему универсальному закону. Это один из фундаментальных законов вселенной: все движется по кругу. Земля вращается вокруг Солнца, Луна вращается вокруг Земли, и само Солнце вращается вокруг еще большего Солнца, которое нам пока не удалось открыть. Все движется по кругу – это относится и к человечеству.
Мы все стоим в кругу и движемся по кругу, так что всегда есть кто-то впереди вас. И в этом проблема, вы ничего не можете с этим поделать – кто-то всегда оказывается впереди вас. Да, кто-то стоит и позади вас – это немного утешает. Но тот факт, что кто-то стоит впереди, сводит это утешение на нет! Вы пытаетесь оттащить стоящего впереди человека назад и встать перед ним. А он отчаянно сопротивляется и лягается изо всех сил. Но даже если вы преуспеете в этом…
Если вы потерпите неудачу, вы потерпите неудачу; но если вы преуспеете, вы все равно потерпите неудачу – вот в чем проблема, – потому что вы опять обнаружите, что кто-то другой стоит впереди вас. И так будет каждый раз, потому что это замкнутый круг.
Если вы будете добиваться успеха, добиваться успеха, добиваться успеха, то однажды вы обнаружите, что человек, который когда-то стоял позади вас, теперь оказался впереди вас. И это будет окончательным поражением. Когда кто-то становится президентом, премьер-министром, он вдруг видит: «Боже мой! Впереди меня стоит тот самый человек, который стоял позади, когда я только начинал свой путь». Это можно наблюдать каждые четыре года в Америке, а в Индии – каждые пять лет: президент просит, чтобы за него голосовали люди, которые стояли позади него в предыдущем круге. Теперь он вынужден выпрашивать у них голоса, теперь его президентство или премьерство зависит от голосов этих людей – теперь эти люди впереди.
Я снова и снова говорю, что лидеры являются последователями своих последователей. Это очень странная игра. Вы делаете вид, что вы первый, но при этом знаете, что зависите от самого последнего человека в ряду: в его власти оставить вас на вашем месте или заменить кем-то другим.
Жизнь политика полна постоянной борьбы и страданий. Он все время пытается выйти из этой борьбы, но пока он остается политиком, это невозможно. Все эти страдания являются неотъемлемой частью его политической игры.
Меня одно время навещал один министр образования. Он был очень богатым человеком и очень образованным. До того как стать министром образования, он был ректором университета. И еще когда он был ректором, он как-то раз услышал мое выступление на конференции, и мы стали друзьями. Он иногда приезжал ко мне, просто чтобы отдохнуть пару дней в стороне от столичной жизни и мира политики.
И он снова и снова говорил мне:
– Ты учишь людей методам медитации, тому, как стать спокойными и безмолвными. И я понимаю, что все, что ты говоришь, правильно: пока не станешь безмолвным и спокойным, нельзя рассчитывать на блаженство. Нужно создать основу для блаженства. Но со мной ты никогда не говоришь о подобных вещах.
– Я буду говорить с тобой только тогда, – сказал я, – когда ты оставишь политику, потому что твоя политика и мои учения вместе сделают тебя только еще более несчастным. Ты и так несчастен. Если ты попытаешься достичь покоя, оставаться в тишине хотя бы несколько минут, если начнешь медитировать каждый день хотя бы по полчаса, ты станешь более несчастным, чем когда бы то ни было, потому что ты не сможешь всего этого делать. Тебе лучше признать, что все, что есть в жизни, – это страдания, беды, бессонница и постоянная суматоха.
Для тебя будет лучше, если ты будешь думать, что жизнь ограничивается этим. Если ты осознаешь, что жизнь – нечто большее, и начнешь стремиться к этому, ты только преумножишь свои страдания. Ты не сможешь быть спокойным, ты не сможешь быть медитативным, ты не сможешь сидеть в тишине. И это будет очень болезненным поражением: неужели такой великий, такой успешный политик, ставший министром такой большой страны, как Индия, такой обширной, одной из наиболее демократических стран в мире, и занимающий такой значительный пост – пост министра образования, – неужели такой преуспевающий человек не может оставаться в тишине даже одну секунду? Это будет очень досадно.
Но он меня не послушал. Он начал медитировать и читать мои книги. И случилось то, о чем я говорил, – серьезный нервный срыв. Его привели ко мне, и я сказал:
– Я же говорил, что эти две вещи нельзя совместить. Ты пытаешься одновременно идти на запад и на восток – одна нога шагает на запад, а другая на восток, и тебя разрывает на части. Тут все очень просто: если ты занимаешься политикой, занимайся только политикой – таких вещей, как медитация, как религия, для тебя не существует.
Политик не может быть религиозным человеком, пока он остается политиком. Запомните это условие.
Религиозный человек совершает такое фантастическое путешествие – зачем ему нужно становиться президентом страны, или премьер-министром, королем или королевой? В чем ценность этих королей и королев? На самом деле в мире есть только пять королев: четыре в игральных картах и одна в Англии. И все они обладают одинаковой ценностью – практически никакой. Вы хотите стать шестой?
На протяжении столетий политики жили в аду по одной простой причине: они думали, что, пройдя через этот ад, они достигнут высшего положения и власти. Но что вы будете делать с этим высшим положением и властью?
Однажды мы ехали с тем самым министром образования в его машине. Мы просто поехали прокатиться, и за машиной погналась собака. Я сказал водителю:
– Притормози немного, бедная собака просто выбивается из сил – притормози. Пусть она догонит машину, и тогда посмотрим, что будет.
– А что будет? – спросил министр.
– Увидишь, – сказал я, – как раз то, что бывает с политиками.
Водитель сбавил ход. Собака догнала машину, и у нее был очень глупый вид: и что теперь?
Я сказал министру образования:
– Именно в таком положении вы находитесь: «и что теперь?» Пока собака преследовала машину, она была гораздо счастливее. По крайней мере, у нее было занятие, важная цель. Но, догнав машину, она растерялась, потому что цель исчезла. И она оглядывается по сторонам: наверное, она выглядит глупо, иначе с чего вы на нее так уставились? Она никогда не задумывалась, зачем она преследует машину и что будет делать, если догонит ее. Даже если бы она села на место водителя, что бы она стала делать?
Все эти важные политики, которые занимают важные посты в Белом доме и в Кремле, – просто собаки, сидящие в машине и оглядывающиеся по сторонам. Они чувствуют себя глупо и думают: «И что, это конец?» Идти больше некуда. Если вы попали в Белый дом, вам больше некуда идти. В сущности, вы сами себя заточили в тюрьму.
Политик не может быть религиозным, потому что подлинная религия подразумевает понимание, осознанность, тишину, гармонию и глубокое согласие со всем существованием, пребывание в мире со всем, что у вас есть. Нет никакого желания кем-то стать, нет никакого желания чего-то достичь, нет никаких планов на завтра. Все осуществляется в этот момент. Политик не может себе этого позволить. А для религиозного человека, который переживает все это, который находится в этом высшем состоянии бытия, политики – просто глупые люди. Хотя он, может быть, и не скажет этого вслух просто из вежливости.
Я не приучен к вежливости, я не знаю хороших манер. Я просто называю вещи своими именами – лопату называю чертовой лопатой, потому что так оно и есть. Я показываю, что лопата представляет собой на самом деле. В старой пословице говорится: называйте лопату лопатой. Но я не вижу в этом особого смысла. Конечно, лопата – это лопата. Ну и что? Это ничего нам не говорит о лопате. Поэтому я просто называю всех этих людей идиотами.
И все же надежда у человечества есть. Но эта надежда заключается не в том, что религиозные люди станут политиками или что религиозные люди начнут интересоваться политикой, – нет. Просто религиозные люди могут и должны стать бунтарями, восставшими против всей политической глупости. В этом надежда. Религиозный человек не должен просто удовлетвориться своим блаженным состоянием, позволяя всем этим идиотам причинять вред невинному человечеству.
На мой взгляд, только в этом и заключается сострадание: бунтовать против всей истории человечества.
Религиозный человек должен бунтовать. В прошлом он этого не делал. Вот почему я говорю, что в прошлом религия была незрелой. Даже величайшие религиозные личности, жившие в прошлом, будут выглядеть карликами по сравнению с подлинно религиозным человеком, который должен родиться. Потому что подлинная религия в своей основе – это бунт, бунт против всей глупости, бунт против всей чепухи, которой постоянно забивают головы людям.
Религиозный человек-бунтарь – это огонь. Его слова будут огненными словами. Его тишина не будет тишиной кладбища – его тишина будет тишиной песни, тишиной танца. Его тишина будет молчанием двух влюбленных, которые встретились и не могут найти слов, чтобы выразить свою любовь. Любовь лишает их дара речи.
Как только влюбленные начинают слишком много разговаривать, из этого можно понять, что их любовь прошла. Когда начинается разговор, недалеко до конфликта. Сначала начинается разговор, потом он переходит в спор. К чему еще может привести разговор, как ни к противоречиям? Но когда двое действительно любят друг друга, трепещут от переполняющей их новой энергии, они теряются, не могут найти слов. Даже сказать «я тебя люблю» кажется для них слишком сложным – это кажется чем-то гораздо более низким, чем сам факт любви. Кажется кощунством нарушать словами нечто такое безмолвное, такое сияющее и живое.
Религиозный человек безмолвен, но его безмолвие – это не тишина кладбища, не тишина мертвеца. Это тишина по-настоящему живого человека, наполненного жизнью, живущего со всей возможной интенсивностью.
И эта интенсивность жизни должна стать бунтом.
Что я делал тридцать лет? Боролся со всеми видами глупости. Получил ли я что-то за это? Рассчитывал ли я получить какое-то вознаграждение в результате всей этой борьбы? Нет, я делал это не за вознаграждение, просто таким образом проявляла себя моя жизненная энергия. Мне доставляла удовольствие вся эта борьба. В действительности люди, которые вступали со мной в конфликт, очень удивлялись, потому что для них это было мучением – а для меня это был экстаз! Они не могли понять, почему мне это доставляет такое удовольствие.
А вокруг меня повсюду были враги. Один, в полном одиночестве, я выступал против миллионов людей, говорил вещи, которые сильно задевали их убеждения.
Один шанкарачарья даже как-то спросил меня:
– Для чего ты все это делаешь? Ты просто наживаешь себе множество врагов. Политики – твои враги, все религиозные люди – твои враги. И богатые – твои враги, и бедные – твои враги, и капиталисты – твои враги, и коммунисты – твои враги. Это странно, – сказал он, – мусульмане, индусы, джайны, буддисты, парсы, сикхи, христиане – все твои враги.
– Я хочу написать книгу, – ответил я ему, – «Как оказывать влияние на людей и наживать себе врагов». Мне нужен определенный опыт, чтобы описать его в книге.
– Ты никогда не бываешь серьезным, – сказал он.
Это был молодой человек, его только что посвятили в шанкарачарья. Мы были знакомы еще до того, как он стал шанкарачарья. Он действительно был озадачен, он сказал:
– Я не понимаю, что можно получить от всего этого, кроме как нажить себе врагов. И, тем не менее, кажется, тебе это доставляет удовольствие!
Однажды в Фаридабаде, недалеко от Нью-Дели, проходила всемирная индуистская конференция. И этот шанкарачарья сказал мне: «Тебе угрожает опасность». Он по-прежнему по-дружески ко мне относился. Он сказал:
– На людях я не могу тебя поддерживать, но я чувствую твою подлинность, твою искренность. Я не могу сказать этого перед аудиторией, у меня не хватит на это смелости, но я хочу, чтобы ты знал – готовится какой-то тайный сговор. Люди говорят: «Сегодня с этим человеком надо что-то сделать, потому что он разрушает все наши убеждения, все наше наследие, все наши обычаи. И никто не может ему ничего ответить, никто не может ему ничего возразить». Они рассуждают, как могут рассуждать только идиоты: «Почему бы не убить этого человека, почему просто не избавиться от него?» Так что сегодняшняя конференция может оказаться роковой, эти люди готовятся что-то сделать с тобой.
– Не беспокойся, – ответил я ему. – Каждый момент роковой, потому что в любой момент может наступить смерть. К тому же это здорово: в окружении пятидесяти тысяч человек мне доставит удовольствие даже смерть.
– Ты неисправим, – сказал он. – Я просто хорошо к тебе отношусь, и я уверен, что что-то готовится.
Я сказал:
– Раз ты уверен, я тебе верю. И я постараюсь сделать все возможное, чтобы это произошло.
И действительно, на вечернюю беседу собралось по меньшей мере сто тысяч человек. А на утренней беседе было только пятьдесят тысяч. Число людей удвоилось, потому что ходили слухи, что должно что-то произойти, что-то назревает. Это привлекло на вечернюю беседу гораздо больше людей.
Когда я начал говорить, я заметил, как три человека, трое крепких мужчин, подошли и сели прямо за моей спиной. Они выглядели как профессиональные убийцы. Возможно, их специально наняли. Прежде чем начать свое выступление, я сказал:
– Я хочу сказать кое-что об этих трех крепких парнях, которые сидят у меня за спиной.
На сцене наступила глубокая тишина. Там сидели известные индуистские монахи, трое шанкарачарья, известные политики – не меньше пятидесяти человек. Это было недалеко от Дели, поэтому все важные политики смогли приехать – и они не упустили бы такую возможность: сто тысяч человек… одного только присутствия на сцене достаточно!
Те трое преступников не ожидали, что я начну говорить о них. И как я про них узнал? Я сказал:
– Эти три человека пришли сюда, чтобы убить меня, и вы все должны понимать, что им следует хотя бы немного подождать. Проблем нет, пусть они убьют меня, но сначала дайте мне до конца высказаться. Если они убьют меня на середине беседы, вы будете в растерянности – вы не поймете, что я хотел сказать. Поэтому я хочу спросить вас: хотите ли вы услышать все, что я собираюсь вам сказать? Если да, то я прошу вас поднять руки. А если нет, тогда какой смысл мне говорить половину? Половина правды гораздо хуже, чем ложь. Тогда я лучше ничего не буду говорить, и пусть эти три человека меня убьют.
Сто тысяч рук взметнулись вверх, и все закричали:
– Мы хотим тебя послушать – и посмотрим, кто тут посмеет к тебе приблизиться.
Множество людей, сотни людей встали у меня за спиной, чтобы загородить меня от тех троих. И вы удивитесь: я говорил точно так же, как всегда, я говорил обо всем настолько прямо и резко, насколько только возможно. И что удивительно, я по-прежнему выступал против убеждений этих людей! Но каким-то образом в глубине души человек всегда остается невинным. Нужно только знать подход: как туда проникнуть, как тронуть его сердце.
Все шанкарачарья и политики понемногу стали уходить со сцены. На мое выступление отводилось только двадцать минут… но ведущий конференции ушел, и другие организаторы, видя ситуацию, видя, что все пошло не так, тоже ушли. Но тем троим люди не давали уйти, они их не отпускали. Так что вся конференция стала моей конференцией. Я говорил почти два с половиной часа, потому что других желающих выступить не было, и не было никого, кто мог бы меня остановить. Распорядителей не было – они все сбежали, потому что все они участвовали в заговоре. А те трое упали мне в ноги и стали просить:
– Спаси нас. Если ты уйдешь, эти люди нас убьют.
Тогда я сказал толпе:
– Оставьте их в покое, они ничего не сделали. Кроме того, они профессионалы, у них нет ко мне ничего личного – им, наверное, заплатили, и я ничего не имею против этого. Вы уже получили деньги? – спросил я их. – Или еще нет?
В такие моменты можно увидеть такое, чего обычно не увидишь. Они не смогли солгать. Это были профессиональные преступники, убийцы, которые и раньше обвинялись в убийствах и много раз сидели в тюрьме, но они не смогли солгать. Мои правдивые слова вызвали синхронию – они их тронули. Они сказали:
– Половину нам дали, а половину обещали дать потом, после того как мы тебя убьем.
– Значит, вы потеряете половину, – сказал я. – Но вы можете убить меня, и тогда получите другую половину.
– Мы не хотим тебя убивать, – сказали они. – Мы понятия не имели, кто ты. Когда мы слушали тебя, нам хотелось убить тех людей, которые пытались убить тебя!
Я сказал толпе:
– Оставьте в покое этих простых, невинных людей, не мучайте их. Пусть они уйдут до того, как я покину это место, – потому что я не уверен… вас так много, и все так разгневаны.
Конференция должна была проходить в течение трех дней, а это был первый день. Поэтому я сказал:
– Конференция будет продолжаться. Теперь это моя конференция. Все приготовлено, так что еще три дня мы можем продолжать.
И мы продолжали три дня. И, что удивительно, эти три человека приходили каждый день и слушали. Они сидели прямо передо мной, и глаза их были полны слез.
Когда я уезжал из Фаридабада, среди людей, которые пришли проводить меня, были и эти три человека, с гирляндами в руках и со слезами на глазах. Они сказали:
– Ты изменил всю нашу жизнь. Мы всегда были как марионетки в руках политиков и священников. Мы не преступники – просто эти люди сделали нас преступниками, они платили нам, чтобы мы совершали преступления. Когда нас арестовывали, они старались нас спасти: обеспечивали поддержку со стороны закона, подкупали судей, если было нужно. Они делали все возможное, чтобы спасти нас, потому что для их политической карьеры, для их религиозной карьеры нужны были преступники.
– Да, – сказал я, – священник – не религиозный человек, он просто делает религиозную карьеру. Он профессионал.
Тридцать лет я бился изо всех сил. И я кое-что осознал: как бы сильно ни было обусловлено человечество в прошлом, все это можно разрушить. Нам нужно только некоторое количество подлинно религиозных людей – не священников, не профессионалов, а людей, которые действительно познали. Они станут факелами, горящими во тьме ночи.
Они не станут политиками, но они смогут разрушить всю политическую структуру мира. И это именно то, что нужно. Они не будут интересоваться политикой, но они будут интересоваться человечеством, которое политики эксплуатировали столетиями. Они не будут брать власть в свои руки – они просто уничтожат этих паразитов, так чтобы власть была у каждого.
На самом деле власть должна быть распределена между всеми. Она должна быть децентрализована. Вовсе ни к чему, чтобы власть была централизована. Централизованная власть неизбежно развращает. Когда власть децентрализована, каждый обладает своей властью.
Зачем вообще нужны политики?
Животное под названием «политик» должно исчезнуть с лица Земли. Вся надежда на это. И я знаю, что сейчас – и только сейчас – это стало возможным. Раньше это было невозможно по двум причинам: во-первых, тогда еще не было подлинно религиозных людей, а во-вторых, политики еще не продемонстрировали все самое худшее, на что они способны. Теперь мы имеем и то, и другое. Подлинная, искренняя религия рождается среди вас. И политики дошли до своего крайнего предела – они уже сделали самое худшее, дальше уже некуда. Что может быть хуже, чем попытка развязать ядерную войну, которая разрушит весь мир?
Прежде чем политики со своим ядерным оружием уничтожат все человечество, подлинно религиозные люди должны зажечь огонь в каждом сердце – огонь, который поглотит всю политическую игру. И когда не будет политической игры, политики тоже исчезнут. Это единственная надежда.
Третья мировая война заключает в себе большую надежду, потому что благодаря ей политики предстают в своем истинном свете.
До сих пор были войны, большие войны – Первая мировая война, Вторая мировая война и тысячи других войн, – но они не были тотальными. Кто-то побеждал, кто-то терпел поражение. Но третья мировая война будет тотальной: не будет победивших и не будет побежденных. Всем придет конец.
Это война в своей крайней форме, крайняя степень идиотизма. Какой смысл воевать, если обе стороны погибнут? Весь смысл войны заключался в том, что кто-то рассчитывал победить – была вероятность, что победите вы. В худшем случае вы проиграете, но тогда другой победит – в любом случае, кто-то будет победителем.
Однако в третьей мировой войне не будет победителя, потому что никто не выживет. Ни демократия, ни коммунизм, ни Америка, ни Россия – никто не выживет. Тогда какой в этом смысл? Но политики дошли до такого состояния, что они уже не могут повернуть назад. Они идут вперед, прекрасно зная, что в конечном итоге это приведет к полному разрушению всей этой планеты, всей этой прекрасной планеты.
Во вселенной существуют миллионы планет, но Земля, возможно, самая прекрасная. На тех планетах нет зелени, нет цветов, нет птиц, нет животных, нет людей – там нет поэзии, нет музыки, нет танца, нет празднования. Они мертвы, а Земля такая живая.
Это вопрос не только будущего человечества. Это вопрос того, что существование лишится своей самой драгоценной планеты. Это экзистенциальный вопрос, а не только планетарный – он не ограничивается масштабом одной этой маленькой планеты. Он касается всей бесконечной вселенной, потому что во всей вселенной эта маленькая планета стала оазисом сознания. И есть еще много возможностей – они не должны быть загублены.
Поэтому я говорю, что надежда есть. Но надежда заключается в бунтарстве религиозного человека.
Меня тысячи раз спрашивали: «Ты учишь религии, медитации – все понятно. Но почему ты смешиваешь религию с бунтом? Это создает проблемы».
Один из премьер-министров Индии, Лалбахадур Шастри, был очень хорошим человеком, насколько это только возможно для политика. Я знал очень многих политиков и могу сказать, что он был, пожалуй, лучшим из всех этих преступников. Он сказал мне:
– Если бы ты был чуть менее прямолинейным и чуть более дипломатичным, ты мог бы стать величайшим махатмой страны. Но ты постоянно говоришь голую правду, не заботясь о том, что наживаешь себе врагов. Разве нельзя быть хоть немного дипломатичным?
– Вы просите меня быть дипломатичным? – сказал я. – Но это означает быть лицемером, когда знаешь одно, говоришь другое, а делаешь третье. Я останусь тем же. Я могу перестать быть религиозным, если это потребуется, но я не могу перестать быть бунтарем, потому что для меня в этом вся суть религии. Я могу отказаться от всего остального, что считается религиозным, но я не могу отказаться от бунта – это сама сущность.
Поделиться книгой: