Невинность, знания и ощущение чуда: почему мы перестали удивляться миру, как это было в детстве?

Соблазн ума – низвести любое чудо, любую тайну до вопроса – в своей основе порождается страхом. Мы боимся – боимся необъятности жизни, этого невероятного существования. В качестве защиты мы окружаем себя мелкими знаниями, как броней, как ограждением.

Только трусы низводят потрясающую способность к удивлению до вопросов. По-настоящему смелый, храбрый человек оставляет все как есть. Вместо того чтобы спрашивать, он прыгает в тайну. Вместо того чтобы пытаться контролировать, он позволяет тайне овладеть им.

А радость, ощущение благословения от того, что ты захвачен, бесценно. Вы не можете представить, что это, вы никогда об этом не мечтали – потому что быть захваченным тайной, означает быть захваченным Богом.

Ты говоришь: «Так как я всего лишь начинающий…» Тебе повезло, что ты только начинающий. Многие стали экспертами, и им придется вернуться домой. Это будет долгое изнурительное путешествие. Они собрали столько знаний, что отбросить их станет сложной задачей. Если ты действительно новичок, радуйся. Ты недалеко ушел, ты лишь начинаешь. Возвращайся.

Не нужно давать определение этим прекрасным словам, потому что они – не просто слова. Ты хочешь, чтобы я дал определение истине. Ты знаешь, кто-нибудь когда-нибудь дал определение истине? Поддается ли она вообще определению? Что значит определение? Определение означает тавтологию – ты говоришь те же слова иначе. Что такое, по сути, ваши определения? Синонимы.

Просто посмотрите на них, и вы обнаружите, что занимаетесь перефразированием. Но как перефразирование может дать чему-то толкование? То, второе, что, по-вашему, служит определением, в свою очередь нуждается в еще одном определении. Определения являются либо тавтологией, либо глупостью.

Например, спросите, что такое ум, и знатоки, знающие люди скажут: «Это не материя». Тогда спросите их: «Что такое материя?» Они ответят: «Это не ум». Что это за толкование? Ум – не материя – это становится определением. Материя – не ум – это становится определением. Оба остаются неопределимыми, вы ничего не определили, вы просто переложили проблему с места на место.

Вы можете дурачить только дураков.

А истина означает все целое, тотальное. Все, что есть, – как это можно определить? Оно беспредельно, бесконечно. Дать определение означает очертить вокруг этого границы, определить местоположение, говоря: «Вот оно». Но не существует способа дать определение истине, потому что нет способа очертить вокруг нее линию. Она безмерна, она вечна, она не имеет ни начала, ни конца.

Люди, которые пытались дать толкование истине, говорят: «Истина – это то, что есть». Но это тавтология. Вопрос остается прежним, тайна остается неразгаданной. «Истина – это то, что есть», – что вы добавили? Вы что-то упростили? Вы можете называть ее «тем, что есть», или вы можете называть ее истиной, или вы можете называть ее Богом, но вы просто используете имена, слова, ярлыки для того, что по своей сути является неопределимым.

Истину нельзя определить, хотя ее, безусловно, можно постичь на своем опыте. Но опыт – это не толкование. Толкование создается умом, опыт приходит через участие. Если кто-то спрашивает: «Что такое танец?», как вы можете объяснить? Однако вы можете танцевать и знать внутреннее ощущение танца.

Бог – это предельный танец. Вам придется научиться экстатическому танцу, чтобы получить переживание Бога. Бог – это такой танец, в котором танцор исчезает. Возникает переживание, оно проливается на вас, и тогда вы знаете. Но это познание не является знанием, это познание есть мудрость.

Истину нельзя определить. Лао-цзы говорит, что, если вы дадите ей определение, вы сразу же сделаете ее неправдой.

* * *

Лао-цзы прожил долгую жизнь. По всей видимости, она была действительно долгой, потому что, как гласит история, Лао-цзы восемьдесят два года провел в утробе матери, и, когда он родился, ему уже было восемьдесят два. Значит, если он прожил еще хотя бы столько же, получается, его жизнь была очень длинной. Но он не написал ни единого слова.

Ученики снова и снова просили, уговаривали его:

– Напиши что-нибудь. Ты становишься все старее, и старее, и старее, однажды тебе придется покинуть тело. Оставь свой последний завет.

Но он смеялся и ничего не говорил, или молчал, будто бы ничего не слышал.

Совсем состарившись, он решил отправиться в сторону Гималаев. Он сказал своим ученикам:

– Теперь я иду в Гималаи и уже не вернусь. Всю свою жизнь я был скитальцем, и Гималаи – это лучшее место, чтобы умереть. Я жил красиво, я прожил самую экстатическую жизнь из всех возможных. Мне также хотелось бы максимально экстатично, максимально эстетично умереть. Мне бы хотелось умереть в тиши Гималаев, этих прекрасных гор.

На китайской границе его остановил стражник. Он сказал:

– Я не позволю вам покинуть страну, если вы ничего не напишете.

Должно быть, этот стражник был очень чутким человеком. Весь мир находится в долгу перед ним за одно из величайших произведений когда-либо написанных – «Дао Де Цзин». Ни одна книга не сравнится с ней.

Стражник не позволял ему уйти. Лао-цзы стремился покинуть страну как можно скорее (смерть становилась все ближе, а он хотел умереть в тиши Гималаев). Осознав неизбежность, вынужденный писать, он три дня просидел в комнате стражника и закончил эту книгу, «Дао Де Цзин».

Но первым, что он написал, было: «Дао не может быть высказано. Будучи произнесенным, это уже не Дао».

* * *

Вы можете понять, что он имеет в виду. Лао-цзы говорит, что если вы прочтете первое предложение, то не нужно продолжать читать дальше. «Истину нельзя выразить словами. Как только о ней сказали, это уже не истина», – вот его заявление. Итак, если вы понимаете, то это конец книги. Что может быть сказано об истине? Да, ее можно постичь, пережить на опыте. Вы можете любить, жить, быть, – но определить это нельзя. Если вы хотите определений, вам придется отправиться в университет. Профессора дают толкования истине, каждый профессор философии толкует ее по-своему. Существуют миллионы определений, и все они ложны. Ни одно определение не может быть истинным.

Что можно сказать об истине? Даже незначительным жизненным переживаниям невозможно дать толкования. Что такое любовь? Или что такое вкус сахара на вашем языке? Какое ему можно дать определение? Что такое красота, когда вы видите ее в цветке лотоса?

Один из величайших современных философов, Дж. Э. Мур, написал книгу Принципы этики, в которой он попытался объяснить, что такое добро. Конечно, это первый вопрос в мире этики. И на протяжении двухсот или двухсотпятидесяти страниц он напряженно, всеми способами пытается, но не может найти определение. А он был одним из самых проницательных людей, которых подарил миру этот век.

Испытавший поражение, уставший, изнуренный, в итоге он говорит, что добро невозможно определить. Оно неопределимо, как желтый цвет. Если кто-то спросит: «Что значит желтый?» – как вы будете объяснять? Что еще я могу сказать? Желтый есть желтый, добро есть добро, красота есть красота. Но это все тавтология, вы ничего не определяете, вы просто повторяете слова.

Что такое истина? Ее невозможно определить.

Я не учу вас философии, я делюсь с вами истиной. Не просите толкований. Если у вас достаточно мужества, тогда ныряйте в тот опыт, который здесь доступен: совершите прыжок в медитацию, и вы узнаете. И все же, даже когда вы будете знать, вы не сможете объяснить.

Ты спрашиваешь: «Что такое Бог?»

Это еще одно имя истины – имя влюбленного. «Истина» – имя, данное тотальности медитирующим. «Бог» – это имя, данное тотальности, истине, влюбленным, преданным. Обе стрелы указывают на одно и то же явление, но влюбленный не может думать абстрактными словами. «Истина» очень абстрактна: вы не можете обнять истину, ведь так? Вы не можете поцеловать истину – или можете? Вы не можете поприветствовать ее или пожать ей руку. «Истина» безлика, это слово было придумано медитирующим, который не хочет привносить никакую личность.

«Бог» – это имя, данное из любви, из личных отношений с существованием. Влюбленный хочет сказать: «Ты», влюбленный хочет сказать: «Привет», влюбленный хочет общения, диалога. Это та же тотальность, но влюбленный делает ее личной. Тогда истина становится Богом.

Ты спрашиваешь: «Что значит духовное?»

Быть в отношениях с истиной или Богом – значит быть духовным. Помните: не говорить о духовности, не следовать определенному вероисповеданию, догме, церкви, но быть в прямом непосредственном взаимодействии с существованием есть духовность. Быть сонастроенным с целым, чувствовать гармонию, радость и подлинно праздновать пребывание здесь – вот что такое духовность. Она не имеет никакого отношения к посещению церкви или храма, она не имеет ничего общего с цитированием Корана, Библии или Гиты. Она никак не связана с ритуалами поклонения. Духовность – это общение с деревьями, общение со звездами, общение с реками, – со всем сущим. Необходимо качество безумной любви, тогда вы духовны. Духовность познается не головой, это диалог двух сердец, а в предельном выражении – диалог двух существ.

И твой четвертый вопрос: «Что значит факт?»

Факт – это истина, на которую смотрят неосознанно, смотрят слепыми глазами, смотрят закрытыми глазами, неразумно, немедитативно. Тогда истина становится фактом.

Например, вы встречаете будду. Если смотреть на него неосознанно, то вы увидите всего лишь исторический факт. Будда однажды родился и однажды умрет. Он – тело, которое вы видите глазами, он – определенный человек, личность. История может отметить его, вы можете понять, как он выглядит.

Но если вы смотрите с огромной сознательностью, с осознанностью, с великим светом, безмолвием, тогда факта больше нет – есть истина. Тогда Будда – это не кто-то, кто однажды родился, он тот, кто никогда не рождался и никогда не умрет. Тогда Будда – это не тело, тело – лишь пристанище. Тогда Будда – не то ограниченное существо, каким он кажется вам, он олицетворяет тотальное, целое. Тогда Будда – это свет бесконечности, это дар запредельного земле. Внезапно факт исчезает, уступая место истине.

Но история может не обратить на истину никакого внимания, история состоит из фактов. У нас в Индии есть две различные системы. Одну мы называем историей, она интересуется фактами. Вторую мы называем пурана, мифология, она интересуется истиной. Мы не писали исторических книг о Будде, Махавире или Кришне, нет. Это означало бы тащить нечто потрясающе красивое в грязное бессознательное человечества. Мы не писали историю этих людей, мы писали мифы. Что такое миф? Миф – это притча, которая лишь показывает, но ничего не говорит, это палец, указывающий на луну, указание, летящая стрела.

Пойдите в джайнский храм и вы будете удивлены. Вы обнаружите двадцать четыре статуи двадцати четырех великих просветленных мастеров, двадцати четырех тиртханкар. И самым поразительным будет то, что все они выглядят совершенно одинаково. Так не бывает – в мире нет даже двух совершенно одинаковых людей, даже близнецы не совсем идентичны. Как же это возможно, – а временной интервал большой, тысячи лет, – чтобы двадцать четыре тиртханкары были совершенно одинаковыми?

Это не история. Статуи не изображают реальных людей, нет, совсем нет. Они не являются художественными портретами. Так что же они собой представляют? Они передают внутренний мир, некую внутреннюю неподвижность, медитативность. Они передают само существо. Эти двадцать четыре статуи – просто изображения, видимые изображения чего-то невидимого.

Если вы продолжите безмолвно наблюдать, сидя перед этими статуями, то будете удивлены. Внутри вас начнет что-то происходить. Статуя – это форма объективного искусства, она синхронизируется с внутренней формой вашего существа. Поза статуи синхронизируется с вашей позой. Если вы сидите так же – с прямой спиной, полуоткрытыми глазами, глядя на кончик своего носа, ничего не делая, будто бы вы тоже мраморная скульптура, вся белая – внутри и снаружи – тогда вы осознáете, что смотрите не на обычные статуи, перед вами – великие символы. Это мифология.

Мифология неизбежно будет поэтичной, потому что только поэзия может дать несколько проблесков неизвестного.

Говорят, что всякий раз, когда шел Будда, деревья начинали цвести, даже если сезон цветения не наступил. Так вот, это – поэзия, чистая поэзия, этого не было на самом деле. Но это показывает что-то, что по-другому выразить нельзя. Это говорит о том, что всякий раз при встрече с Буддой даже деревья начинали цвести не в сезон – так что же говорить о человеке?

Есть истории о том, как всякий раз, когда Магомет оказывался под палящим солнцем пустыни, где всюду было пекло, маленькое белое облако следовало за ним, чтобы дать ему тень – как зонтик. Это поэзия – прекрасная поэзия, но это не исторический факт. Человек, подобный Магомету, получает защиту существования, человек, подобный Магомету, получает от существования безграничную опеку. Тот, кто целиком отдался существованию, неизбежно будет получать заботу от существования. Как существование может не заботиться о том, кто проявил тотальное доверие? И, чтобы выразить это, появилась метафора об облаке, которое висело над головой Магомета, куда бы он ни шел.

Иисус умирает на кресте, и потом, спустя три дня воскресает. Это поэзия, не история. Это не факт, это – истина. Просто повествование о том, что те, кто умирает в Боге и ради Бога, постигают вечную жизнь. Те, кто готов умереть ради предельного, воскресают на другом уровне бытия. Они утрачивают физическое тело, но получают тело света. Они больше не являются частью земли, они становятся частью неба, они исчезают во времени и появляются в вечности.

Но все религии пытались доказать, что эти истории – факты. И так они лишь доказывали собственную глупость. Это не факты, это символические истины.

Все, что вы видите вокруг себя, – факты. Вы видите дерево, зеленое дерево, полное сока и цветов – это факт. Но если вы медитируете, однажды ваши глаза открываются для реальности, дерево перестает быть просто деревом. Зелень в нем – не что иное, как божественная зелень, а текущие в нем соки – это более не физическое явление, но нечто духовное. Если в один день вы увидите саму сущность дерева, бога этого дерева, видите, что это дерево – лишь манифестация божественного, значит, вы увидели истину.

Истине нужны медитативные глаза. Если у вас нет медитативных глаз, тогда вся жизнь – это просто скучные мертвые факты, невзаимосвязанные, хаотичные, бессмысленные, беспорядочная смесь, всего лишь случайное явление. Если вы видите истину, все складывается, все соединяется в гармонии, все начинает приобретать смысл.

Всегда помните, что смысл – это тень истины. И те, кто живет лишь фактами, живут совершенно бессмысленной жизнью.

* * *

Создается ощущение, что западный ум хочет все свести к известному, даже самые трудноуловимые явления. А восточный ум пытается свести все к неизвестному, даже самые конкретные вещи. Можем ли мы помочь друг другу?

Существование можно поделить на три категории: известное, неизвестное и непознаваемое. То, что известно сегодня, было неизвестно вчера, то, что неизвестно сегодня, может стать известным завтра. Так что между известным и неизвестным не существует большого отличия. Это лишь вопрос времени.

Наука, то есть Запад, верит только в две категории: известное и неизвестное. И, как следствие, западный ум верит, что настанет день, когда мы все сведем к известному и не останется ничего неизвестного. Это одно из основных предположений современного научного поиска. Каждый день мы совершаем все новые и новые открытия, неизвестное сжимается, становится меньше, а известное увеличивается.

Естественно, человек может предположить, что когда-нибудь в будущем непременно наступит момент, когда все будет известно. Но если придет такой день, это станет смертью человечества. Если все будет известно, тогда не останется никакого приключения. Если все будет известно, больше не будет никакого вызова. Жизнь опустеет. Если всему найдется объяснение, не останется ничего таинственного. Когда вы утратите чудесное, то потеряете нечто чрезвычайно важное.

Именно неизвестное, неизведанное заставляет вас прогрессировать, эволюционировать, достигать новых высот, новых вершин сознания. Но если настанет день, когда все будет известно, все сведется к простым формулам, тогда не будет романтики, не будет никакой поэзии, не будет никакой красоты, не будет никакой радости. Не останется ничего ценного.

Но, к счастью, Запад не прав. Разделение между известным и неизвестным не является единственным. Восток выделяет три категории: известное, неизвестное и непознаваемое. Он согласен с Западом в том, что неизвестное может стать известным, но непознаваемое останется непознаваемым. Человеческое сознание всегда будет окутано тайной. Любовь, дружба, медитация, сознание навсегда останутся загадкой. Возможно, мы сможем познать все объективное. Но субъективность, самая сердцевина человеческого сознания, будет жить в тени тайны. И в этом заключаются настойчивые усилия Востока – объяснить всему миру, что не следует отрицать непознаваемое. В противном случае вы лишите человеческую жизнь всего ее сока. Вы превратите людей в роботов, разрушите их, и они будут просто машинами, не более.

И Запад впервые в истории начал соглашаться с Востоком. По мере того, как современная физика все глубже проникает в материю, в электроны, нейтроны, протоны, ученые чувствуют все бóльшую растерянность. Кажется, что все становится загадочным. До настоящего момента они думали, что неизвестное превращается в известное. Теперь они так не считают. Теперь они говорят, что мы проникаем в нечто, о чем никогда не думали, – в непознаваемое.

Поэтому нет большой трудности в том, чтобы сблизить Восток и Запад. Они уже сходятся. Просто восточным медитирующим необходимо признать новейшие научные открытия, а западным ученым – понять глубочайшие исследования медитации. Это не трудно. Тогда они придут к синтезу, который не будет навязан силой. Он придет из опыта, естественно, спонтанно.

Я изучал западный подход к жизни. Я преподавал западную философию и западную логику от Сократа, Платона и Аристотеля до Бертрана Рассела и Жана-Поля Сартра. Но в своей личной жизни я все глубже и глубже уходил в медитацию, продвигаясь все дальше и дальше в свое собственное внутреннее пространство. И я нашел центр циклона. Я совершенно отчетливо вижу, что настало время, когда Восток и Запад могут соединиться, потому что поиск привел обоих к одной точке – к непознаваемому.

Непознаваемое можно называть истиной, можно называть нирваной, можно называть освобождением. Это все разные наименования одного и того же явления.

И снова я вспоминаю последние слова Эйнштейна: «Если бы я снова родился, то не хотел бы быть физиком. Я бы предпочел стать сантехником». Его друзья были удивлены – человек такого калибра, как Альберт Эйнштейн, хочет быть сантехником? Зачем? Эйнштейн умер и не смог им ответить, но я могу ответить им. Он изучал объективный мир, внешний мир, серьезней, чем кто-либо во всей истории. Он открыл секрет атомной энергии. Но сам он оставался не известным самому себе. Он знал так много о материи и ничего не знал о своем сознании. По этой причине в следующей жизни он хотел иметь какую-нибудь простую работу, вроде сантехника, которая не требует никаких интеллектуальных усилий. Тогда он мог бы направить свою энергию на исследование внутреннего мира.

В моем видении, в будущем будет только наука, без религий. И у этой науки будет два крыла, как у птицы: одно крыло для объективных исследований материи, внешнего мира. И второе крыло – для внутреннего поиска, чтобы понять, что это живет во мне, что является во мне осознающим, чтобы открыть внутреннюю сторону моего собственного существа, моей субъективности. Наука будет иметь две стороны, как монета.

Нет необходимости в какой-либо религии – индуизме, мусульманстве, христианстве, буддизме, джайнизме. Они не нужны. Науки достаточно. Она может выполнять двойную работу. Одна сторона для внешнего, а вторая – для внутреннего паломничества. Это станет точкой встречи Востока и Запада. И чем раньше это произойдет, тем лучше.

* * *

Странно, что все открытия случаются неожиданно. Научное объяснение этим открытиям всегда дается после. Затем в своей лекции ученый обычно так преподносит свое открытие (которое непринадлежит ему), будто оно следует из его теории. Хотя на самом деле была придумана позже. То есть он просто лжет.

Это стремление все заключить в рамки довольно сильно во мне, так как я имею образование ученого. Но, тем не менее, чудо никогда невозможно объяснить. Это произошло – какие еще нужны доказательства? Как позволить себе все больше и больше находиться в мире чудес, все время пребывать в ощущении чуда?

Все научные открытия приходят в голову ученого совершенно неожиданно – это правда. Это не его усилие, но наоборот, его не-усилие, когда он позволяет существованию открыть ему свои секреты. Это не ново. Восток знает об этом уже, по меньшей мере, пять тысяч лет. Лао-цзы даже дал этому название «усилие без усилий, действие без действия». Он пытался объяснить, что все, что удается узнать человеку, случается не в результате его усердия, хотя он приложил много стараний. Отсюда возникает большое непонимание.

Я приведу вам пример, который поможет понять.

* * *

На протяжении шести лет Гаутама Будда непрерывно делал все, что должно было сделать его просветленным, и он был таким искренним ищущим…

Он жил со многими мастерами. С обычными людьми – неискренними ищущими, равнодушными ищущими – даже лже-мастера могут продолжать притворяться, что они настоящие. Но с Гаутамой Буддой это было невозможно. Мастера сами признавались ему:

– Прости меня, ты такой искренний ищущий. Я всегда могу сказать другим «Ты не прилагаешь достаточно усилий», но ты вкладываешь всю душу, и это доказывает, что я не знаю, как человек достигает просветления, – я не просветленный. С другими все нормально, потому что они никогда не отдают себя целиком. Я всегда могу сказать им, что они не находят просветления из-за того, что не работают – и вопрос обо мне не возникает, я остаюсь просветленным. Но с тобой это невозможно. Лгать тебе бесчеловечно. Просто иди к какому-нибудь другому мастеру.

Гаутама Будда ходил ко всем знаменитым мастерам, и результат был один и тот же.

Последний мастер сказал ему:

– Ты достаточно поработал, ты сделал все, что может сделать человек, больше ничего сделать нельзя. Теперь просто удались в лес. Ты отрекся от мира, теперь отрекись от этих духовных исканий. Полностью забудь о просветлении. И я знаю, что ты способен на это. Если ты можешь полностью забыть о своем королевстве, ты можешь полностью забыть и о просветлении. Просто расслабься где-нибудь глубоко в лесу.

Будда пошел в лес. И в первую ночь, отдыхая под деревом бодхи, возле Бодх Гайя, на берегу небольшой реки Ниранджаны, в ночь полнолуния, он стал просветленным. Он ничего не делал для этого. Просветление пришло неожиданно.

* * *

Но не думайте, что вы можете сесть на поезд до Бодх Гайи, в ночь полнолуния лечь под деревом возле реки Ниранджана и ждать. Ничего не произойдет. Эти шесть лет невероятных усилий не дали просветления, но привели к такому расслаблению, что просветление стало возможным.

Просветление не вызывается стараниями. Старания вызывают расслабление. Вы сделали так много, что просто сдаетесь. Но, не делая этого, вы не можете сдаться. Поэтому в буддизме есть проблема. Существуют секты, которые думают, что Будда стал просветленным благодаря шести годам усилий: сначала были эти шесть лет, потом последовало просветление. Обычная логика видит это так. Только одна школа, дзен, в своем понимании всегда была необычной. Она говорит, что просветление не было вызвано шестью годами усилий, но что они привели к расслаблению, – а расслабление просто делает вас открытым для неизвестного, для непознаваемого.

Просветление не является результатом шести лет трудов, но без них просветления также не было бы. Вы должны понять всю тонкость этого явления.

С утра до вечера вы работаете, и потом хорошо спите ночью. Императоры не могут спать. И это очень нелогично, потому что они отдыхают весь день – было бы логично, чтобы человек, который сутками практикует отдых, спал ночью глубже, чем вы, весь день работавшие, утомленные… Ваша практика не направлена на расслабление, ваша практика противоположна ему.

Но, к счастью, жизнь не логична. В противном случае, человеку, который весь день тяжело работал, пришлось бы трудиться еще и всю ночь. В жизни у него не было бы никакого отдыха, потому что его навык и дисциплина становились бы все более и более совершенными, все более и более зрелыми.

Хорошо, что в жизни есть динамика, диалектика. Весь день вы прикладываете огромные усилия – и заслуживаете расслабление. Вам необходим отдых, вы хорошо потрудились. Природе не чуждо сострадание.

Император весь день отдыхал, и ночной сон ему больше не нужен. Природе не важно, император он или нищий.

Диалектика жизни такова, что те люди, которые прилагают много усилий для просветления, не достигнут его таким образом. Однажды им придется сдаться, и в этот момент расслабления что-то откроется – вы больше не делающий, и с вами что-то происходит.

То же самое верно в отношении научных открытий – здесь действует тот же закон. Ученый годами работает над каким-либо проектом, и потом однажды, когда он сделал все, о чем мог подумать, он отбрасывает саму идею. И вдруг окно открывается, и то, чего он так напряженно искал, приходит само вообще без каких-либо усилий.

На самом деле здесь кроются глубокие причины: всякий раз, когда вы прилагаете усилия, вы напрягаетесь. А когда вы напряжены, ваш ум становится узким. Вы так амбициозны, вами движет такое сильное желание, вы так торопитесь что-то получить, что практически оказываетесь в состоянии хаоса. А чтобы что-то знать – научное или религиозное, – нужно быть безмолвным, тихим сознанием, ничего не делая, ничего не желая, ничего не ища. Но все это время, когда вы искали и не находили, зародило в вас семя, и в момент расслабления это семя начинает прорастать.

* * *

Так было в случае с мадам Кюри – это самый известный пример. Она была первой женщиной, получившей Нобелевскую премию. Мария Кюри три года работала над одной математической задачей. Она подходила к ней со всех сторон, рассматривала под разными углами, но ничего не происходило – задача казалась неразрешимой. Однажды она работала до поздней ночи, до двух часов, и в итоге отказалась от своей затеи, подумав: «Я впустую потратила три года, я могла совершить многие другие открытия. Эта идиотская задача так же упряма, как и я. Я тоже упряма, но теперь отказываюсь от этой битвы». Она закрыла блокнот, в котором делала заметки, и ушла спать, а наутро… Она была одна в комнате, и дверь была заперта изнутри. В любом случае, даже если бы комната не была заперта, никто другой не смог бы этого сделать. Если мадам Кюри не смогла сделать этого за три года, как кто-то другой смог бы сделать за одну ночь? Она подошла к столу и нашла под пресс-папье клочок бумаги, лежащий прямо на блокноте. На этом листке было написано решение задачи.

Мария Кюри не могла поверить в случившееся.

Ее мужа не было дома, он уехал отдыхать с друзьями. Никто из слуг не мог этого сделать. Более того, комната была заперта изнутри.

Тогда она присмотрелась повнимательнее и узнала свой собственный почерк. Затем постепенно мадам Кюри стала вспоминать, что ей снился сон, в котором она работала над задачей и решила ее. Возможно, во сне она встала и записала ответ, который ей приснился, – чтобы не забыть его утром.

* * *

Подобное случалось почти со всеми великими учеными.

Так что ты прав: у ученого нет права утверждать: «Это мое открытие». В каком-то смысле, это не его открытие; в каком-то смысле, само существование выбрало его в качестве способа передачи. Но он был выбран потому, что усердно трудился и подошел к точке, в которой стало возможно расслабление – полное и тотальное расслабление. Если вы находитесь в этом тотальном расслаблении, существование открывает свои секреты. Понимая это, вы можете увидеть многие подтексты: в этом отношении наука и религия совершенно одинаковы.

У них могут быть разные объекты – наука может смотреть вовне, религия может смотреть внутрь, – но открытие в науке или в религии случается в одном и том же состоянии, при полностью расслабленном уме. Или, используя слово из мистики, – состоянии не-ума, потому что когда ум полностью расслаблен, то ума нет, и окно открывается.