Драконов бастард

— Она обезлюдела. Насколько я понял, люди просто исчезли. Скорее всего, это обнаружил какой-нибудь проезжий, может, коробейник, и обо всем донесли церковникам, а те отрезали промежуток тракта. Теперь следователи Инвестигации изучают это место и вместе со своими солдатами прочесывают леса. А леса здесь темные, знаете ли.

— Святой Официум не запросил помощи Академии?

— Это бы ударило по его гордости — полагаю, нет, ищут сами. Я даже не уверен, знают ли о происходящем в Ордерзее.

— И конечно, добрые братья сразу пришли к некроманту?

— Вообще-то не сразу. Я ждал их гораздо раньше, а вчера днем брат Ольвех и брат Хорас навестили меня впервые. Сегодня еще раз. Завтра они придут в последний раз, и я отправлюсь вместе с ними, так или иначе.

Тобиус смотрел в сторону, в кухонное окно, и едва заметно раскачивался на табурете.

— Этот Ольвех петрианец. И он служит непосредственно Святому Официуму. Значит, профессиональный магоборец. Опасно, но преодолимо. А брат Хорас? Что вы знаете о нем помимо того, что он громадный, как тролль?

— Чар Тобиус, не задумали ли вы святотатства? Нападение на слуг божьих…

— Никто не будет ни на кого нападать, чар Марэн. Надеюсь.

Некромант дернул плечом.

— Брат Хорас — иоаннит, а значит, в рукопашной схватке ни вы, ни я с ним не справимся, несмотря ни на какие мутации наших организмов. К тому же у него при себе некая святая реликвия, такая сильная, что меня мутит, когда он рядом, и голова начинает раскалываться.

— Да, ореол святой благодати глаза режет. Под его плащом было нечто такое, что может сильно задеть мага, — не удивлюсь, если это освященный молот или что-то вроде. Стало быть, если добрые братья применят силу, мы либо убежим, либо немного поупрямимся и будем биты.

— Чар Тобиус, я и думать не желаю об этом. Драться с монахами или тем более убегать от них — мне не с руки, не для того я ограничивал себя всю жизнь, чтобы теперь все пошло прахом! Мой вам совет: идите куда шли. Вы ведь идете в Ордерзее?

— Да.

— Ступайте с миром, чар Тобиус.

— Бросить все так я не могу. Сегодня они будут безосновательно обвинять вас, а завтра — всю Академию. Это важно. К тому же я имею небольшой опыт общения с петрианцами. Один из них оказался вполне нормальным и смышленым человеком. Жутковатым и очень строгим в суждениях, но все же хорошим. Это дает надежду. Кстати, это же не вы убиваете людей и воруете детей, верно?

Волшебники встретились взглядами. Некромант не возмущался по поводу неожиданного оскорбления, серый маг не отводил горящих желтых глаз, не чувствовал ни стыда, ни неловкости от своего вопроса.

— Не могу защищать виновного. Вы же понимаете.

— А если это и я? Вы пойдете дальше или поможете монахам?

— Нет, — ответил Тобиус. — Я вас уничтожу.

— Правда?

— Правда. Если я поверю, что это вы творите лихо, я немедленно нападу на вас и приложу все усилия, чтобы вас уничтожить. И поверьте, чар Марэн, я преуспею. При всем том, что мы на вашей территории, практически под вашей башней, я вас уничтожу, а это место сровняю с землей и насыплю гору соли сверху.

Вот так общение между магами резко перетекает от миролюбивой симпатии к готовности немедленно броситься в атаку и загрызть противника собственными зубами. Иначе волшебники общаться не могли — слишком много сил уходило на самоконтроль. Из-за этой стороны своей природы им было трудно сотрудничать, да и просто терпеть друг друга, так что годы обучения в Академии среди множества себе подобных всегда казались самыми сложными.

— Я не причастен к этому, — сказал Марэн.

— Хорошо.

— Вы мне поверили?

— А я не должен?

— Я некромант.

— Не единственный в Вестеррайхе. К тому же я знал некроманта, который никогда не врал. Его звали Малкарус.

— Я тоже его знал.

— Правда?

— Бросьте, чар Тобиус, сколько некромантов учится в Академии? Один на две сотни неофитов! Мы все знали друг друга. Кажется, он должен был закончить обучение на пять лет позже меня.

— Вы получили жезл семь лет назад?

— Примерно.

Тобиус не стал выказывать удивления. Его собеседнику, должно быть, едва перевалило за тридцать, но выглядел он основательно за сорок. Необычное явление для магов, которые и к ста годам порой сохраняют внешность тридцатилетних.

Некоторое время они не говорили. Марэн готовил вторую порцию завтрака, а серый волшебник барабанил пальцами по колену и таращился в окно.

— На что вы готовы, чтобы защитить свою жизнь, чар Марэн? — наконец спросил он.

— На многое, но не на противостояние с Церковью.

— Да что вы зациклились?! Не будет никто воевать с Церковью! Если петрианец не заставил вас силой идти с ним сегодня, то и завтра не заставит! Однако он не отстанет от вас! Если понадобится, то и доведет дело до конца по закону! Вам это надо?

— Мне нечего скрывать.

— Всем есть что скрывать. Если Святой Официум очень захочет, он найдет причину возвести вас на костер. Просто потому, что чем меньше некромантов, тем лучше. Советую подготовиться.

— К костру?

— К путешествию. Я погощу у вас немного дольше, чем собирался сначала.

— Чар Тобиус, зачем вы это делаете?

Серый маг, уже опустошивший вторую тарелку, вытер губы полотенцем и пожал плечами.

— Путеводная Нить привела меня сюда для чего-то. Значит, надо что-то делать.

Весь день Тобиус сидел в обеденном зале и изучал свою книгу. Пользуясь магическим ярко-синим пером, он наносил на страницы новые системы, чертежи и плетения чар, пробовал применить их в построении нового заклинания, и если в итоге разочаровывался в их потенциале, то поддевал линии пишущим кончиком пера и сбрасывал на промокашку в виде чернильных клякс. В перерывах между этим занятием и едой он раскладывал на столе множество различных деталей некоего механизма и начинал собирать их воедино. Со стороны этот прибор, еще не собранный должным образом, напоминал сверкающий начищенной бронзой и медью круглый предмет со странным циферблатом, на котором вместо цифр были картинки.

На следующее утро серый волшебник проснулся затемно, освежился холодной водой, оделся и стал ждать в пустом зале. Почувствовав, что постепенно проваливается обратно в сон, он вышел подышать на утреннюю прохладу.

Как следует промочив сапоги в росе, пока гулял туда-сюда по перекрестку, Тобиус почувствовал необходимость справить малую нужду. В процессе этого дела он неосторожно задрал голову вверх и сразу же пожалел. Последние несколько дней небо было свинцовым от застилавших его туч, и маг благополучно забыл о ней — о комете, о длинном изогнутом росчерке, красном, как края рубленой раны, нанесенной на небесные телеса. Но она была там, денно и нощно ползла по небу раскаленным червем, зловещая и сулящая смертным множество бед. Появившаяся около двух лет назад, эта проклятая комета не желала исчезать.

Монахи явились так же рано, как и прошлым утром. К тому времени Марэн уже был внизу и встречал их вместе с Тобиусом.

— Вижу, вы готовы к пути, чар Марэн.

— Готов, — вместо некроманта ответил серый маг, — но не к путешествию в вашей компании.

Петрианец безмолвно уставился на Тобиуса, ожидая продолжения. Жуткий-жуткий взгляд.

— Брат Ольвех, насколько мне известно, нечто ужасное творится в графстве Хайбордан. Нечто, к чему мой собрат по Дару не причастен. Вместо того чтобы прибегнуть к нашей помощи, вы пытаетесь переловить всех магов вокруг, что лишь помогает злодею скрываться от рук Правосудия. А тем временем нет никаких доказательств, что к злодеяниям причастны носители магии…

— Позвольте вас прервать, — спокойно перебил петрианец, — но у нас есть основания считать, что было применено колдовство.

— Если вы говорите о деревне, в которой исчезли все жители, то это можно было провернуть и без магии. Достаточно нескольких десятков мушкетеров, которые погонят виллан одним-единственным залпом над головами. Простолюдины становятся очень покорными при виде оружия.

— Откуда вам известно о деревне, чар Тобиус? Это знание запрещено к разглашению.

— Тайну под открытым небом утаить невозможно. К тому же я умею плести заклинания, чтобы видеть все и вся на расстоянии трех дневных переходов. Ну не совсем все, конечно, но все, что под открытым небом. Так что это было несложно.

— Чар Тобиус, мы напрасно тратим на вас время. Чего вы добиваетесь?

— Если коротко, то я предлагаю себя и чара Марэна в услужение Святому Официуму. Временно. Когда я узнал об ужасах, творящихся на дорогах, я решил, что, как добрый амлотианин, не могу оставаться в стороне. В то же время, если мы сможем выяснить, что происходит, подозрения от чара Марэна будут отведены, не так ли?

Монах молчал долго. Пугающе долго с учетом сложившихся обстоятельств. При этом на его лице не двигался ни единый мускул — абсолютное спокойствие на грани апатии.

— Нам не было поручено расследование убийств непосредственно.

— Разве это повод не совершить благого деяния?

— Это повод повиноваться старшим братьям и исполнять возложенную миссию.

— Мы можем сделать по-моему, — сказал Тобиус, — или по-моему. Либо будем ждать появления трех магистров из Академии, чтобы учинить над чаром Марэном законный суд магического трибунала, который докажет его невиновность и скроет его в стенах Академии, либо попытаемся спасти жизни, которые еще можно спасти. Что предпочтительнее?

— Для нас предпочтительнее забрать чара Марэна силой.

Двое молчаливых спутников Тобиуса, дотоле сидевшие в сторонке, со скрипом и лязганьем встали. Пустая видимость поддержки: ни один из них не выстоял бы долго против иоаннита.

— Куда намылились, защитнички? Сесть! — приказал Тобиус.

Они подчинились.

— Брат Ольвех, либо вы примете наше предложение, либо через полчаса на этом месте будут одни развалины и несколько мертвых тел! Это самый нежелательный, самый пугающий меня исход, клянусь! Но клянусь также перед ликом Господа-Кузнеца, я не позволю вершить беззаконие! Никому, особенно слугам Его!

Тобиус положил ладонь на набалдашник жезла и уставился прямо в немигающие жуткие глаза петрианца. Некромант заметно напрягся, на широком лице брата Хораса появилось выражение слабой грусти, обе его руки находились под плащом, возможно, уже на оружии. Ольвех, который нисколько не испугался угроз, наконец-то слабо кивнул:

— Так тому и быть. Мы с вами отправимся на поиски, и если то угодно Господу-Кузнецу, мы окажемся в нужное время в нужном месте. Если же нет, то по истечении семидневного срока я и брат Хорас возьмем чара Марэна под стражу и исполним порученную нам миссию. Если вы пожелаете нам помешать, мы также не станем сдерживаться и прольем на вас чашу божественного гнева.

— Семь дней. — Тобиус убрал руку с жезла. — Будем искать и молиться, молиться и искать. Выходим прямо сейчас! Чар Марэн, забыл спросить, у вас имеются возражения?

— Никаких. — Некромант поправил фибулу плаща. — Все лучше, чем катиться в маговозке.

Монахи покинули «Кладбищенский двор», не дожидаясь волшебников.

— Это только отсрочка. Я хотел получить больше времени, и брат Ольвех дал мне его, но при этом он вытребовал себе право забрать вас без лишних церемоний, если мы потерпим крах.

— У нас есть семь дней. За семь дней Молотодержец проделал путь от одного из множества проповедников до признанного всеми мессии, взошедшего в небесные чертоги.

— Ваша правда. Ворон уже в небе?

— Облетает территорию с ночи.

— Тогда идемте. Забияка, Жнец, за мной!

Прежде чем окончательно покинуть свой постоялый двор, некромант около четверти часа накладывал на него охранные чары. Страшное случится с тем несчастным, который попытается обворовать это место в отсутствие хозяина.

Хайборданский лес был древен и темен, он являлся частью лесов Дикой земли и таил в себе почти те же самые угрозы, что и она. Поселения ривенских южан ютились за крепкими каменными стенами и походили больше на крошечные крепости, нежели на пасторальные деревеньки Димориса или Эстрэ. Жители приграничья знали, что леса нужно бояться, и они знали, что его нужно чтить, — ведь вся жизнь на юге питалась от его щедрости.

Почва в Хайбордане состояла из одних только камней, укрытых тонким земляным одеяльцем. Упрямая, скудная, она отвергала плуг, зато лес кишел живностью, кормившей простолюдинов на службе у графского рода Каберденов. Охотники за пушниной и дичью, а также рыбаки приносили их казне основной доход.

В большей части края между людьми Господа-Кузнеца и духами лесной чащи установилось прочное равновесие, но на самом юге, вплотную к границе, земли были малообитаемыми. Мелкая нечисть водилась там в немалых количествах, а порой лесники докладывали о появлении нежити, но случалось это крайне редко.

Хотя край и отличался изрядной дремучестью, его никогда особо не терзали беды сверхъестественной природы. Люди не ссорились с хозяевами лесов и потому жили настолько тихо, насколько можно жить вблизи чужого, враждебного человеку мира — Дикой земли. Однако то, что творилось в последнее время, заставляло взглянуть на лес по-другому даже тех, чьи семьи жили в приграничье уж десятое поколение.

Волшебники и монахи путешествовали рядом, но не вместе. Быстро шагающие маги вполне поспевали за медленно тащащимся фургоном. Так они двигались от одной деревни к другой по дорогам столь старым и заброшенным, что многие из них порой норовили нырнуть под землю и проявиться лишь через полчаса пути. На удивление часто встречались конные патрули, разъезжающие в глухомани. Солдаты в цветах рода Каберденов и военные из Церковного Караула, проезжая мимо, часто придерживали лошадей, чтобы ответить на вопросы добрых братьев.

Чем южнее они забирались, тем чаще Тобиус примечал заброшенные развалины сторожевых острогов, которые некогда содержали приграничные бароны по всей длине соприкосновения Ривена с Дикой землей. В прежние времена — и когда еще была жива империя, и позже — приграничье было намного дичее и феодалы не могли подходить к делу охраны границ спустя рукава. За это ривенские короли рубили головы беспощадно, ибо на их плечах лежала ответственность за защиту Врат Вестеррайха.[3] Настоящих нашествий со стороны Дикой земли не происходило уже давно, многие поколения успели смениться с того дня, как последняя Дикая Ватага выливалась из-за древ на земли людей, так что некоторые оборонительные сооружения неизбежно приходили в упадок по причине невостребованности.

Заезжая в очередное поселение, благовестники Господни немедленно начинали проповеди. Брат Хорас обходился несколькими молитвами, но брат Ольвех мог говорить часами. Как и многие братья Петра, он походил на человека, одержимого ангельскими голосами, и готов был передавать людям волю Его сутки напролет без отдыха и пищи. Даже то, какими пугающими, проникающими в самую душу глазами он обводил лица простолюдинов, не отпугивало их. Они смотрели на монаха с благоговением, с которым все вилланы смотрят на божиих людей. Только после проповеди, общей молитвы и трапезы в доме самого уважаемого жителя деревни петрианец начинал скрупулезно опрашивать всех подряд, задавая одни и те же вопросы. К несчастью, тех, кто слышал о творящемся в Хайбордане безобразии, было предостаточно, но ни одного очевидца они так и не нашли. За день волшебники и монахи успевали посетить две, в лучшем случае три деревни, дважды посещали замки приграничных баронов, а затем вновь отправлялись по малым поселениям.

Тобиус часто наблюдал за тем, как охотно и почтительно простолюдины общались со священнослужителями. Сам он и его компаньон не могли пожаловаться на худое обращение, но все же именно к монахам люди тянулись по-настоящему.

— А еще говорят, что на западе Церковь слаба. Хм…

— Завидки берут, чар Тобиус?

— Нет.

— Правда?

— Чистая. Вот сейчас деревенский голова с улыбкой кланяется и заискивающе смотрит брату Ольвеху в лицо, а вчера, перед тем как мы легли спать, он точно так же заискивал передо мной. У его дочери на лице постоянно росли бородавки, замучились сводить. Вот и попросил что-нибудь с этой бедой поделать. И пришел с этим он, заметьте, не к человеку Господа-Кузнеца, а к человеку Искусства. Потому что Господь-Кузнец, при всей милости своей, может просто не захотеть ответить на молитвы. А вот магия сработает сразу, главное — чтобы наградой волшебника не обидеть. — Тобиус подбросил в ладони худой кошель, бренчащий медью. Не то чтобы его озолотили за ту работу, но за очищение лица одной лишь девицы отплатили более чем щедро. — Каждому из нас причитается своя доля человеческого уважения. Только если брату Ольвеху ее отмеряют при свете дня и хлебом, то мне под пологом ночи и звонкой монетой.

Марэн рассмеялся:

— Я выбираю вашу меру, чар Тобиус!

В первый день поиски ничего не дали. Монахи и волшебники объехали две деревни и заглянули на небольшой хутор, переговорили с множеством людей — от углежогов до следопытов, — выслушали уйму сплетен и слухов и отвергли несколько приглашений остаться на ночь. Нужно было покрыть за день как можно большее расстояние. В течение недели они часто ночевали в поле.

Один раз разбили стоянку над узкой речушкой у основания разрушенной ветряной мельницы. Клирики развели свой костер, а маги устроились отдельно.