Елизавета. Завидная невеста

Кэтрин принялась убеждать, что ничего подобного…

– Перестань. Скажи честно, я выгляжу так же нелепо, когда осыпаю подарками Дадли или позволяю ему слишком много вольностей?

Эшли вскинула голову, глядя Елизавете в лицо:

– Да, Ваше Величество.

– И надо мной также смеются за глаза?

– Нет, что Вы.

– Значит, смеются. Надеюсь только, что у Марии хватит ума не повторить моих ошибок… Хотя, Дарнлей не Дадли, Роберт не в пример умнее…

Вот это была правда. А еще Елизавета чувствовала себя выше Марии уже в том, что как бы вольно ни выглядели их отношения со стороны, она никогда не позволяла Роберту переступить последнюю черту, что шотландская королева, похоже, уже сделала…

Вместо того чтобы разглядеть пустышку, Мария сообщила сестре в Лондон, что безмерно благодарна за такой подарок и собирается выйти замуж за лорда Дарнлея как можно скорее, сделав его королем и соправителем Шотландии.

Вот теперь Елизавета поняла, что натворила своим попустительством!

– Я никогда не сомневалась, что она похотливая дура, но не ожидала, что до такой степени! Если у нее совсем нет головы на плечах, то где же Меррей?! О Господи! – Елизавета прижала пальцы к вискам, видно, пытаясь унять сильную головную боль. Сесил приподнялся, чтобы кликнуть кого-то из придворных дам, королеве нужна нюхательная соль, но она остановила жестом. – Сесил, неужели Мария не понимает, что невоздержанность тела приведет ее к гибели?! Дарнлей не из тех, кого можно допускать в свою спальню на правах супруга и тем более на трон! Как она может так унижаться перед этим ничтожеством?! Она, королева, превратилась в тряпку, о которую смазливый шалопай вытирает ноги!

Сесил смотрел на бушующую королеву и не мог понять, чего она так бесится? Не сама ли отправила смазливого мальчишку покорять сердце Марии Стюарт, а теперь, когда тот преуспел и даже залез к шотландской королеве под юбку, злится. Поистине, невозможно понять этих женщин, даже таких разумных, как Елизавета!

Он не понимал Марию Стюарт в ее скороспелом увлечении смазливым глупцом и поспешном решении отдаться ему не только душой, но и плотью (или наоборот – прежде телом, а потом душой?). Трудно ожидать, что королеву можно заполучить в постель так же быстро, как простую прачку, тем не менее пустому мальчишке понадобилось всего несколько сонетов, прочитанных с придыханием, томных взглядов, и королева запустила его под юбку, напрочь забыв о своем достоинстве.

Но еще меньше Сесил понимал Елизавету. Неужели приревновала? А ведь казалось, королева давно поняла, что это смазливое, хотя, надо отдать должное его матушке, великолепно натасканное и вышколенное в придворном этикете ничтожество не стоит и мизинца ее прекрасной руки. Как Сесил радовался, когда заметил во взгляде Елизаветы, брошенном на этого рослого хлыща, насмешку. Почему она ревнует красавчика? Мария Шотландская вольна спать с кем угодно, обидно за свою королеву.

– Но, Ваше Величество, Вы жалеете королеву Марию? Если ее постигнут неприятности после такого замужества либо романа, то это будут ее неприятности…

– Сесил! – завопила в ответ Елизавета. – Если ее постигнут неприятности, то расхлебывать их придется мне! Скажут, что это я подсунула королеве Дарнлея! Господи, ну кто же мог ожидать, что у нее не хватит ума разглядеть, что он собой представляет?!

– Возможно, королева просто влюблена… – мягко осадил бушующую Елизавету Сесил. Но та взвилась еще сильнее:

– Возможно?! Да она втюрилась по уши хуже моей прачки или швеи! Вцепилась в него, как кошка в кусок мяса! Готова на все, лишь бы заполучить этого красавчика к себе в постель. Мария отдает кому попало корону, только бы ее трахали по ночам!

У Сесила под париком зашевелились волосы. Елизавета разговаривала, как уличная торговка. И эта женщина читает Цицерона на латыни?! Сейчас ей оставалось только упереть руки в бока. Он смотрел на шагающую широким шагом из угла в угол (верный признак злости) королеву и думал, как быть дальше.

– Ранфолд сообщает, что, будь в тронном зале альков, из него то и дело торчали бы две пары ног – королевы и Дарнлея. – Елизавета повернулась к Сесилу. – Мне плевать на ее альковные похождения! Пусть милуется хоть с последним нищим в любой придорожной канаве, но тогда не претендует на право наследовать МОЮ корону! Свою я завещать женщине, которая в угоду похоти отдаст ее кому попало, НЕ МОГУ!

Ого! А ведь она права, как можно завещать престол той, что так легко разбрасывается даже своим собственным?

– Я запрещу ей вступать в брак с Дарнлеем под угрозой лишения прав наследования!

– Вас никто не поймет. Разве не Вы позволили Дарнлею отбыть к шотландскому двору?

– Кто же мог ожидать, что у королевы так взыграет кровь, что она лишится разума и спутает страсть с делом?

Почему-то Сесилу показалось, что в голосе Елизаветы мелькнула горькая нотка. Жалеет, что сама не может вот так безрассудно отдаться страсти, наплевав на осуждение со стороны, не может позволить себе выйти замуж за любимого человека? Для рассудочной Елизаветы это немыслимо, ведь даже за своего Дадли не вышла, чтобы не давать малейшего повода для сплетен. Хотя, сплетен было предостаточно.

Но, к изумлению Сесила, гнева Елизаветы хватило только до следующего дня.

– Как вы думаете, Мария не может передумать? Вдруг она решит не выходить замуж за это ничтожество?

– Ваше Величество, я Вас не понимаю. Вчера Вы горевали по поводу того, что Ваша кузина сделала неудачный выбор, а сегодня переживаете, что она может передумать?

– Что же тут непонятного? Я подумала, что это ее выбор, но если я не изображу сопротивление, то именно меня обвинят в этом замужестве, скажут, я подстроила и не предупредила.

– Да пусть винят!

– Э, нет! Я посоветовала выбрать будущего мужа из английских джентльменов, обещав сделать ее наследницей. Она подчинилась, что же теперь, завещать корону этому хлыщу с его мамашей Леннокс?!

– Вы можете сами выйти замуж и родить наследника, тогда не придется никому ничего завещать!

Ответом был только бешеный взгляд.

– Надо подумать, как я могу изъявить свой протест, не расстроив, однако, свадьбу.

– Если Вы не желаете, чтобы Мария Стюарт выходила замуж за лорда Дарнлея, то почему бы свадьбу не расстроить?

– Сесил, а еще твердят, что мужчины куда умнее женщин! Я очень желаю, чтобы эта свадьба состоялась, но хочу, чтобы это выглядело словно против моей воли! Неужели не ясно?!

И снова канцлер лишь качал головой. Ай да Елизавета! Замужество против ее воли означало, что она может не завещать Марии Стюарт свой престол.

В июне 1565 года шотландская королева Мария сообщила своей кузине английской королеве Елизавете, что, отвергнув все другие предложения, она решила поступить согласно ее совету, то есть выйти замуж за английского лорда Дарнлея.

Ответ, который передал влюбленной королеве посол Рандолф, шокировал всех. Елизавета требовала… немедленной высылки всей семейки Леннокс обратно в Англию! Рандолф с жалостью смотрел на молодую королеву. Он не очень понимал игру своей собственной, но прекрасно видел, что Мария влюблена в Дарнлея без памяти, хотя тот не стоит и ее мизинца. Королева разрыдалась, граф Леннокс замер, словно пораженный молнией, а сам виновник беспокойства, подбоченясь, объявил, что никуда не поедет, поскольку намерен вскоре жениться на королеве Шотландии Марии Стюарт и стать королем этой страны.

– Пока, милорд, вы подданный Англии и должны подчиняться требованиям своей королевы. А если это не будет сделано, то у нее достаточно силы, чтобы привести вас в чувство.

Мария снова залилась слезами, она поняла, что запахло войной, но отказаться от Дарнлея была уже не в силах. Да и выглядело бы это слишком позорно: объявить на весь мир, что выходит замуж, а потом вдруг отдать жениха в Тауэр на расправу Елизавете. Но, главное, она не понимала, что за игру ведет английская кузина. Если была против такого брака, то к чему отпускать Дарнлея из страны?

Активно против ее брака выступал и Меррей. Понятно, ему-то лучше, чтобы сестра вышла замуж куда-нибудь подальше от Шотландии, оставив его регентом, как было раньше. Мария разозлилась: а не его ли это придумка с возвратом Дарнлея в Англию? Идею быстро подхватил Давид Риччи и сам Дарнлей. Конечно, главный враг граф Меррей, ему не жить! К счастью, у Меррея хватило ума не испытывать судьбу, и он бежал.

В Шотландии заваривалась новая каша…

Через месяц Рандолф снова напомнил, что лорда Дарнлея и графа Леннокса пора выслать в Англию. Совершенно уверенный в покровительстве Марии Стюарт, Дарнлей в ответ просто подбоченился:

– Я признаю долг верности только по отношению к шотландской королеве и возвращаться в Англию не собираюсь! Так и передайте королеве Елизавете!

Рандолф пожал плечами, понимая, что будут крупные неприятности:

– Вы, милорд, забыли о своем долге.

Глядя вслед ушедшему безо всяких прощальных слов английскому послу, Мария вдруг отчетливо поняла, что ввязалась в нечто не слишком легкое и простое. Но остановиться уже не могла. Влюбленная женщина в Марии взяла верх над королевой.

Рандолф сообщал Сесилу, что королева Мария приказала главе геральдической службы Шотландии лорду Лайону объявить лорда Дарнлея герцогом Олбани и королем Шотландии. А 28 июля королева Мария, одетая почему-то в черное траурное платье и под черной вуалью, обручилась с лордом Дарнлеем. Не было ни роскошной свадьбы, ни множества гостей, новобрачных приветствовали только отец нового короля граф Леннокс и его друг Давид Риччи.

Понимала ли Мария, что она совершает? Сердце женщины – тайна за семью печатями, никто не может быть уверен, что читает его как открытую книгу. До какой же степени нужно было влюбиться в Генри Дарнлея, чтобы так и не увидеть то, что резало глаза всем вокруг?! Рослый красавчик, главными достоинствами которого были всего лишь умение гарцевать на коне, красиво танцевать и с придыханием читать сонеты, больше всего желал стать королем, предвкушая, как станет повелевать. Неужели Мария Стюарт не видела, что за внешней привлекательностью нет ни ума, ни тонкости натуры, ни достоинства?..

А, может, когда поняла, было уже поздно? Во всяком случае, осознав резко отрицательное отношение всех к этому браку, Мария до власти супруга не допустила, он оставался красавчиком на троне, и не больше. Другому хватило бы, но только не Дарнлею! Ему хотелось править, хотя новоявленный король не представлял себе, как это делается. Рядом с сыном все время вертелся его отец граф Леннокс, которого дружно ненавидели и двор, и лорды Тайного Совета.

Но Марии оказалось не до претензий супруга, ее заботило другое.

Из королевских покоев доносился лай комнатной собачки и веселые женские голоса. Понятно, королева и ее камеристки развлекаются, гоняя крошечного щенка. Забавное пушистое создание смешно крутилось, норовя поймать за подол кого-нибудь из девушек. Те визжали, щенок лаял, и всем было хорошо. Сама Елизавета сидела в кресле с корзинкой для рукоделия в руках, придирчиво изучая содержимое.

– Мэри, не вы ли отвечаете за порядок в моей корзинке? – вдруг строго поинтересовалась она.

– Да, Ваше Величество, – присела в легком реверансе девушка.

Щенок, воспользовавшись тем, что она не убегает, немедленно вцепился в оборку низа юбки. Мэри пыталась оттолкнуть его ногой, но малыш разыгрался, ему не объяснишь, что нужно немедленно прекратить, он трепал подол, смешно рыча, как большая собака. Девушка силилась скрыть улыбку, но у нее не получалось. А ведь улыбаться, когда Ее Величество чем-то недовольна, чревато крупными неприятностями…

– Почему в ней нет мотка голубого шелка?! Чем я, по-вашему, должна вышивать тени на облаке?!

Мэри присела в новом поклоне:

– Ваше Величество, вы столь быстро работаете, что уже успели вышить эти тени вчера.

Королева уже сама сообразила, что требует того, что сейчас не нужно, но не признавать же свою оплошность перед девчонкой, нахмурилась:

– В корзинке всегда должны быть нужные цвета!

– Да, Ваше Величество, – Мэри уже подавала ей моток с голубым шелком.

Песик, понявший, что больше играть с ним не собираются, обиженно отправился в угол. Вот так всегда, раздразнят, а потом бросают, чтобы заняться чем-то совершенно неинтересным – будут сидеть и о чем-то разговаривать.

Елизавета кивнула Кэтрин:

– Подайте книгу, пусть леди Анна почитает, у нее прекрасный голос и мягкие интонации.

Идиллию рукодельничающих и слушающих дам нарушило появление Сесила. Канцлер попросил у королевы аудиенцию, есть срочные сообщения… Елизавета притворно вздохнула, мол, нет возможности заниматься мелочными делами, как простым смертным.

– Продолжайте без меня…

Следуя за королевой в ее кабинет, Сесил скосил глаза на девушек, в этот момент незаметным движением Анна быстро перевернула несколько страниц. Увидев, что попалась, она смущенно покраснела и вернула листы на место. Канцлер заговорщически улыбнулся.

– Не думайте, что я не вижу, как они листают книгу вперед, чтобы не читать то, что им не нравится. И еще то, что вы их поддерживаете.

– У вас глаза на затылке, Ваше Величество?

– Нет, просто я прекрасно знаю, что стоит отвлечься, и Анна обязательно перевернет лишний лист, она не слишком любит читать, особенно нравоучительные книги. Именно поэтому я заставляю читать ее. Ну, что там у вас?

Сесил принес Елизавете очередное послание Рандолфа. Посол утверждал, что главным чувством королевы Марии была даже не внезапно вспыхнувшая любовь к избраннику, а… всепоглощающая ненависть к своему сводному брату Меррею! Никто не мог понять почему, но королева потеряла голову, заявив, что не успокоится, пока не убьет брата. В порыве откровенности Мария сказала самому Рандолфу, что скорее лишится своей короны, чем откажется от мести сводному брату. Это было лишено всякого смысла, потому посол сразу заподозрил что-то неладное.

Рандолф немедленно провел собственное расследование и ценой подкупа нескольких бывших горничных королевы и охранников дворца выяснил, что истоки ненависти в казни поэта Шателяра. Никто не мог понять, почему так строго наказали за не столь уж большую вину бедолагу-поэта, а королева за него даже не заступилась. Горничные нашептали, мол, графа Меррея привлекли в покои сестры-королевы не крики о помощи, а стоны сладострастия! Конечно, выдавать сестру он не стал и Шателяра за самовольное проникновение в покои королевы казнил, но пригрозил при случае рассказать правду о недостойном поведении королевы. Именно тогда она и потеряла значительную часть своего блеска.

Мария люто ненавидела брата и теперь, выйдя замуж, не собиралась прощать ему стольких дней подавленного ожидания незавидной участи. Видя силу женской ненависти, Рандолф втайне посоветовал Меррею срочно покинуть Шотландию. Что тот и сделал с верными ему лордами.

Королева бросилась следом, ее теперь меньше заботили отношения с мужем, чем желание догнать и уничтожить сводного брата. Дело принимало неприятный оборот и для Англии тоже.

Елизавета долго держалась за виски, расхаживая из угла в угол. Перемудрила… Кто же знал, что у Марии настолько рыльце в пушку, что она ждет не дождется, чтобы выскочить замуж хоть за кого и взяться за брата?

– Но Меррея мы ей отдать не можем!

– Конечно, Ваше Величество. Он уже в Англии.

– Надеюсь, у нее хватит ума не переступать границы?

Переступить не рискнула, но французский посланник Демосьер рассказал Рандолфу, что королева Шотландии в ответ на предупреждение об опасности ее поведения объявила ему, что не успокоится, пока не дойдет до ворот Лондона.

– Сесил, как же трудно, когда на троне женщина! – посочувствовала Елизавета. По чуть насмешливому взгляду канцлера она мгновенно поняла, о чем тот думает, и уточнила: – Обыкновенная женщина, Сесил! Мария обыкновенная, а я нет! Вот еще одна причина не выходить замуж!

– Необязательно же за кого-то вроде Дарнлея, Ваше Величество.

– Сейчас вы начнете приводить примеры вполне подходящих для меня супругов. Ну, кто? Сын Филиппа Испанского Дон Карлос? Этот малолетний изверг, зажаривающий зайцев живьем?! Или не вполне разумный Эрик Шведский? Какое счастье, что его корабли дважды разметала буря, не то пришлось бы мне отбиваться от напористого жениха прямо в Уайт-холле! Нет уж, я замужем за Англией и детей у меня достаточно! Лучше умереть нищенкой-девственницей, чем замужней королевой!

– Ваше Величество, если не желаете ни с кем связать себя браком, назовите хотя бы наследников.

Елизавета долго смотрела на канцлера молча, тот ждал, зная, что лучше не торопить.

– Сесил, когда я была возможной претенденткой на престол, мне жилось очень и очень нелегко, даже опасно. Вы об этом знаете не хуже меня самой. И Марии тоже было трудно, она знала, что я невиновна, но, даже посадив меня в Тауэр, боялась. Вы хотите такой же жизни для меня? Стоит назвать наследника, и я подпишу себе смертный приговор. Кроме того, вызову разделение всех придворных на два лагеря, а это никогда к хорошему не приведет. Я не король, а королева и прекрасно отдаю себе в этом отчет. Я не хочу давать повод добиваться моего свержения в пользу кого-то, а потому ни замуж не выйду, ни наследника не назову до самого моего смертного часа. – Она жестом остановила Сесила и добавила: – А если это случится неожиданно, вы найдете кого выбрать! Без моего давления, – вдруг улыбнулась Елизавета.

Осталось только развести руками, по-своему она была права, спокойствию при своей жизни королева приносила в жертву сложности после смерти. Но кто знает, сколько проживет Елизавета и что за это время успеет сделать?

Прожила долго и сделать успела многое.

Рука у королевы твердая, ее почерк, хотя и не слишком ровный, больше похож на мужской, чем на витиеватый женский. Неудивительно, как иначе должна писать та, что равняется на мужчин, да еще и монархов? Елизавета очень любила свои руки и гордилась их красотой. Действительно, длинные пальцы, узкая кисть, тонкое запястье, прекрасной формы ногти… было чем полюбоваться.

Но сейчас Сесила раздражало именно любование Елизаветой своими пальчиками. Она то вытягивала руку в изящной перчатке, то подносила к близоруким глазам, поправляя кружева на обшлагах.

– Сесил… как вы думаете, оставить эти или попросить перчаточницу заменить кружево?

– Ваше Величество, Ваши руки хороши в любых кружевах!

Против воли канцлера в его голосе послышалось раздражение. Королева внимательно пригляделась к нему и вдруг звонко рассмеялась:

– Сесил, а почему вы никогда не говорите мне комплиментов, как это без конца делают другие?

– Ну кто-то же должен говорить правду?

– Да, вы говорите правду. А они почему лгут?

– Боятся оказаться в Тауэре.

– А вы не боитесь? Почему вы не боитесь, Сесил?