– Как долго они собираются быть здесь?
– Можешь попросить их уехать. – Ариэнна отвернулась, разглядывая свои грядки. Она работала здесь. Она знала каждый недостаток земли. Сандро ждал, что сейчас Ариэнна увидит могилу, но она лишь потянулась и пошла прочь. – Обедать снова не будешь? – спросила она не оборачиваясь.
– Не знаю, – сказал Сандро, но Ариэнна уже повернула за угол дома.
Он снова остался один. Один перед этой чертовой могилой. Недавно вскопанная земля гипнотизировала, приковывала к себе взгляд. Почему Ариэнна ничего не заметила? Что это значит? Может быть, Вико предупредил ее о могиле? «Но разве может моя жена, мать моих детей, быть замешанной в подобном?» – думал Сандро, чувствуя, как черная желчь поднимается по пищеводу и заполняет рот.
Если бы Сандро не вспомнил о черном камне, оставшемся в мастерской, он, наверно, так и стоял бы за домом, не в силах сдвинуться с места. Да. Теперь у него остался только этот черный камень. Такая вот странная жизнь.
Прошла неделя, но Вико и его друг Уиллис, казалось, и не собираются уезжать, наоборот, они говорили, что им здесь нравится.
– По-моему, у них просто неприятности и им нужно время где-нибудь отсидеться, – сказала как-то ночью Сандро его жена.
– Знаю я их неприятности, – проворчал Сандро.
Все эти дни его единственным спасением была мастерская. Если бы не работа с камнем, то он не смог бы вынести свои знания и рассказал кому-нибудь о могиле за домом. Особенно Сандро боялся того, что будет, когда Вико и Уиллис уедут. Кто тогда сможет доказать, что труп на участке Сандро Димарко – дело рук этой парочки? Верно – никто. В убийстве обвинят хозяина дома.
– На мой взгляд, ты слишком долго жил в Лас-Вегасе, – рассмеялся сосед Джером Нильсон после того, как Сандро пожаловался ему на брата жены и его друга, который одолевает его своими странными шутками. – Вико и Уиллис – два славных малых. К ним просто нужно привыкнуть.
– Когда я служил на полигоне в Неваде, мне говорили то же самое про радиацию.
– Ну, это не одно и то же, – помрачнел Джером Нильсон.
– У меня продолжают выпадать волосы, а вчера выпал еще один зуб.
– Думаешь, виной всему радиация?
– Думаю, я привез ее с собой из Невады.
– Ну, может, и не привез. – Джером Нильсон заговорщически огляделся, желая убедиться, что их никто не слышит. – Испытания проходят ведь не только в Неваде. Говорят, что один из взрывов был произведен в местных озерах десяток лет назад. Не знаю, правда это или нет, но некоторые клянутся, что видели яркую вспышку в небе. А один чудак по имени Хьюз Мирна уверяет, что в этих краях повышенный уровень радиации. Но по его версии, взрыв здесь был случайностью. Военные как всегда что-то напортачили и списали все на учения.
– Так были здесь учения или нет?
– Никто не знает.
– Ты живешь здесь и не знаешь?
– Они могли быть на другом берегу. Или же мог упасть самолет, перевозивший радиоактивные материалы.
– Какой еще самолет?
– Так говорит Хьюз Мирна. – Джером Нильсон снова огляделся. – Кто-то думает, что это были пришельцы.
– Я не верю в пришельцев.
– Но веришь в радиацию, – с какой-то покорной безнадежностью подметил Джером Нильсон.
– Да, – согласился Сандро и невольно проверил языком свои оставшиеся немногочисленные зубы.
Вторая неделя пребывания Вико в Мичигане. За это время у Сандро выпал еще один зуб и Уиллис ввязался в драку с местным возмутителем спокойствия Гарри Уилтманом. Гарри был высок и силен как бык. Уиллис проиграл. Проиграл в первый раз. Во второй раз Уиллис пришел к нему вместе с Вико, и Гарри закончил этот поединок в больнице. Он ничего не сказал о потасовке, но Сандро втайне надеялся, что это событие послужит сигналом для брата Ариэнны, что пора покидать этот тихий город.
У Сандро появился план, что после того, как бандиты покинут его дом, он раскопает их могилу и выяснит, кто или что похоронено там. Выяснит для себя. Никто не узнает об этом. Но сделать это нужно после того, как Вико и Уиллис уедут. Пока они здесь, он не сможет сделать это незаметно. А если они узнают, то неизвестно чем все это может закончиться. Поэтому нужно терпеть. Еще немного. Еще совсем чуть-чуть. Когда Уиллис и Вико отправили Гарри Уилтмана в больницу, у Сандро появилась надежда. Ему нужно продержаться еще один вечер, еще одну ночь, но…
– Просто скажи напрямую, что тебе не нравится мой брат! – обиделась на Сандро Ариэнна. – Никогда не нравился. Признайся. Ты боишься его. Боишься каждого мужчины, который появляется в нашем доме.
– Мне просто не нужны неприятности.
– Почему бы тогда тебе не вернуться к своим надгробным плитам, или чем ты там занимаешься?! – всплеснула руками Ариэнна.
Сандро долго смотрел ей в глаза, но так и не нашелся, что сказать. Он покинул дом и закрылся в своей мастерской. Только он и его находка – большой черный камень, который с каждым новым днем работы становился все больше и больше похожим на человека. Сандро не знал, кто именно это будет, какое лицо он сделает. Ясно было одно – это будет женщина. Молодая и красивая.
Работа помогала забыться и не думать о Вико и его друге. Не думать о могиле за домом. Не думать обо всем мире. Но стоило только выйти из мастерской, и реальность жизни наваливалась на плечи. Поэтому Сандро старался оставаться за работой как можно дольше. За работой над черным камнем. Все остальные заказы он забросил. Недовольные люди приходили и забирали задатки. Сандро обещал, что все сделает, и жаловался на брата жены, приехавшего в гости. Некоторые заказчики понимали, некоторые нет. Сандро было плевать.
Впервые в жизни он не заботился о том, как он сделает свою работу. Да кому вообще нужна была эта работа, когда рядом было вдохновение: настоящее, подлинное. Он словно прикоснулся к чему-то божественному. Заглянул в глаза высшего существа, узнав секреты Вселенной. И как же сложно после этого взлета возвращаться на землю! Снова и снова. Встречаться с Вико. Встречаться с Уиллисом. Встречаться с Ариэнной. Даже дети, которых Сандро прежде видел продолжением себя, перестали умиротворять и радовать. Лишь только черный камень, который становился человеком. Становился женщиной. Стройной, изящной. Ее красота расцветала, распускалась подобно дивному цветку. Если бы еще не было этой тошноты и не выпадали зубы, да на расческе не наблюдалось так много собственных волос. Где-то далеко появлялись мысли о радиации. Может быть, виной всему действительно озеро? Может быть, найти безумного Хьюза Мирну и расспросить его об этом? Ради детей. О себе Сандро не думал. Его здоровье уже безвозвратно потеряно.
– Может быть, виной всему этот странный черный камень, который ты нашел? – предположил как-то раз сосед Джером Нильсон. – Ты ведь так и не узнал, что это за материал?
– Нет. Не узнал, – согласился Сандро.
– И зубы у тебя снова начали выпадать после того, как ты стал работать с этим камнем.
– И еще меня постоянно тошнит и нет аппетита.
– Найди Мирну. Кажется, у него есть прибор, чтобы измерить уровень радиации.
– Может быть, позже.
– Ты мог принести в дом смерть, Сандро. Не советую тебе ждать.
– Я не могу. Что будет, если этот камень действительно радиоактивен?
– Ты выкинешь его, отвезешь подальше от города и…
– Но я почти закончил работу! – Сандро ушел от соседа, признавая, что Джером прав, и злясь на него за это, зная, что не сможет остановиться, не сможет отказаться от своего проекта. Тем более что женщина из черного камня почти освобождена. Живая, настоящая. Остались детали.
Сандро закрылся в гараже и долго смотрел на творение рук своих. Как можно отказаться от этого чуда? Затем он вспомнил своих детей. Вспомнил Ариэнну. Он не может подвергать их опасности, не имеет права. Ему не принадлежат их жизни. Ему принадлежит только его собственная жизнь. Сандро попытался вспомнить, сколько ночей он не спал в своей кровати. Пять? Десять? Кушетка в гараже стала почти родной. Как смех Уиллиса стал родным в доме Сандро, прижился. А что будет, если черный камень, вернее, уже не камень, а черная женщина из камня убьет его – Сандро? Ариэнна останется одна. Дети останутся одни. Нет, так нельзя. Злость на соседа прошла. Джером Нильсон прав. Нужно найти Хьюза Мирну. Нужно узнать, какой вред приносит этому дому найденный черный камень.
Сандро заставил себя покинуть гараж. Теперь домой. В объятия Морфея.
Он поднялся на крыльцо, открыл дверь. Дом спал. Почти спал. Сандро насторожился. Женский смех показался ему знакомым. Смех Ариэнны. Он мог поклясться, что слышит его из комнаты Уиллиса. Но что она делает там ночью? Смех стих, превратился в невнятные сопения. Сандро не двигался. Еще мгновение – и кровь, казалось, закипит в его жилах. Не может быть. Только не Ариэнна. Она не может. Не смеет.
Сандро подошел к комнате Уиллиса. Он почти не понимал, что происходит. Все было смазанным. Сама реальность, казалось, вот-вот рассыплется на части. Открыть дверь. В голове мелькает надежда, что дверь заперта, но надежда не оправдывается. Ночь. Темнота. Окна закрыты. Пахнет потом и сигаретным дымом. Кровать. Мужчина и женщина. Уиллис сверху. Кожа у него бледная, почти бескровная. Особенно на ягодицах. Его руки вцепились в железные прутья изголовья кровати. Женщина под ним не двигается. Не обнимает его за шею, не обвивает ногами его бедра. Ласки нет. Скорее что-то механическое. Особенно в движениях Уиллиса. Кажется, что он не занимается с женщиной любовью, а вспахивает ее тело, словно землю вспахивает плуг: жестко, грубо, неистово. Вгрызается в эту податливую почву снова и снова, глубже и глубже.
Красные круги поплыли у Сандро перед глазами. Он предан, опорочен. Он, его дети, его дом. Весь этот мир! Гнев вспыхнул в сознании чем-то ярким, неистовым. Красные круги сменились видениями револьвера, который он привез из Невады. Не хотел привозить, но Ариэнна настояла.
– Никогда не знаешь, какой сюрприз принесет жизнь, – сказала она. Что ж, вот и настал день сюрпризов. Вернее, ночь.
Сандро осторожно прикрыл дверь в комнату Уиллиса Косты. Подняться по лестнице в спальню, открыть шкаф, достать револьвер, спуститься к Уиллису и вернуть себе честь. Вернуть честь этому дому.
Ступени скрипнули под ногами. Главное – никого не разбудить. Сейчас не разбудить, потом уже будет плевать. Но сейчас дети могут остановить его, помешать, заставив сомневаться. Сандро открыл дверь в свою комнату. Шкаф с револьвером стоял у окна. Вернулись красные пятна, заполнявшие весь мир. Ничего, скоро все это закончится. Сандро подошел к окну, открыл шкаф. Под грудой нижнего белья лежал револьвер. Сандро взял его в руку. Запах масла. «Так вот как пахнет смерть?» – подумал Сандро. В лунном свете, который проникал сквозь окно, револьвер казался не более чем сгустком темноты, плотью этой ночи, частью этого мрака. Теперь вернуться к Уиллису. Слова не нужны… Реальность вздрагивала, и Сандро не особенно понимал, что происходит. Он все еще стоял в своей спальне, но уже видел, как стреляет в Уиллиса, стреляет в свою жену.
– Какого черта ты делаешь? – спросила Ариэнна.
Она лежала на кровати и сонно щурилась, пытаясь разглядеть мужа. Голос ее был четким и громким, но Сандро казалось, что он слышит его из другого мира. Нет, не мира. Он слышит его из другой комнаты, из другой постели, из-под другого мужчины. Он обернулся и уставился на Ариэнну стеклянными глазами.
– Что с тобой? – растерялась она. – Тебе плохо? – увидела оружие в руках супруга. – Что случилось? – ее взгляд требовал ответа, но ответа не было.
Реальность медленно возвращалась для Сандро. Он хотел убить человека. Он мог убить человека. Убить ни за что. Уиллиса и женщину, которую тот привел в этот дом. Случайную женщину, смех которой напомнил ему смех Ариэнны. По щекам Сандро потекли слезы, но он не заметил этого. Медленно, словно каждое движение причиняет невыносимую боль, он положил револьвер на место и вышел из комнаты.
– Совсем помешался, – проворчала Ариэнна ему вслед, но он не услышал этого. Спустился вниз и вышел из дома.
Ночной воздух был свежим и прохладным. Все тело Сандро била мелкая дрожь. Понимание того, что только что могло случиться, сводило с ума. С этим невозможно было жить. Сандро подумал, что если не сможет найти объяснение тому, что хотел только что сделать, то сойдет с ума. Но как объяснить то, что объяснить нельзя? Старый ревнивец! Глупец! Ненависть к самому себе заполнила сознание. Красные круги вернулись. Раньше он хотел убить свою жену и ее любовника, теперь он хочет убить себя. Сандро рассмеялся. Рассмеялся беззвучно. Лишь открывался его рот и со свистом вырывался воздух из легких.
Внезапно взгляд зацепился за синий «Кадиллак». Вспомнился тошнотворно-сладкий запах, который Сандро чувствовал прежде. Запах из багажника этой проклятой машины. Затем могила. Лопаты в руках Вико и Уиллиса. Ну конечно, вот когда это началось! Все беды, все несчастья и болезни. Та ночь свела его с ума. То знание. Он не может так жить. Не должен. Он обязан выяснить, кто или что похоронено за его домом. Сандро вдруг показалось это самым важным в его жизни. Важным сейчас, в это мгновение, в эту ночь смерти, которая чудом обошла его дом, но еще висела над ним, словно занесенный топор палача. Он раскопает могилу, он выяснит все, что сводит его с ума.
Земля была рыхлой и податливой. Втыкая в нее лопату, Сандро невольно вспоминал Уиллиса Косту и женщину под ним. Неужели так можно заниматься любовью? Неужели ТАК нужно заниматься любовью?
Острие лопаты звякнуло, наткнувшись на что-то твердое. Сердце Сандро замерло. Воображение нарисовало человеческий череп, который он только что расколол. Но воображение снова сыграло злую шутку – лопата наткнулась на камень. Сандро шумно выдохнул. Облегчение. Но разве это все? Нужно копать дальше. Глубже. Поднимать лопату и втыкать ее в землю. Снова и снова. Вгрызаться в эту податливую черную плоть, как Уиллис сейчас вгрызается в тело своей любовницы. Кто эта женщина? Откуда? Знает ли ее Ариэнна? Последнее показалось Сандро невозможным. Но вот он сам мог знать эту блудницу. Может быть, он делал для нее какую-то работу. Она была заказчиком. Она была очаровательно-строга днем и порочна ночью.
Крупные капли пота, скатываясь по лбу, попадали Сандро в глаза, но он не замечал этого. Копать, копать, копать… Лопата снова наткнулась на что-то твердое, звякнула. Снова камень? Сандро пригляделся. Желудок сжался, почувствовав знакомый приторно-сладкий запах. Голова закружилась. Сандро запрокинул голову, пытаясь отдышаться. Нет, останавливаться нельзя. Только не сейчас. Он опустился на колени и начал руками разгребать землю. Снова и снова пальцы натыкались на что-то холодное, склизкое. Тошнотворный запах усилился. Сандро пытался не думать, не чувствовать. Только работа. Только процесс. Посмотреть можно будет позже.
Неосознанно Сандро начал молиться. Он уже не сомневался в том, что найдет в этой могиле, мечтал только о том, чтобы это не оказалась женщина или ребенок. Особенно ребенок. Ему представился мальчик пяти лет, похожий на его старшего сына. Нет. Не может быть. Сандро открыл глаза, замер. Со дна могилы на него смотрел взрослый мужчина. Полный, в хорошем костюме. Лицо его начало разлагаться, но даже так Сандро видел отверстие от пули в центре низкого лба. Картинка была четкой и ясной, словно ночь восстала против смерти, осветив эту могилу своим призрачным светом. Глаза мертвеца были открыты. Он смотрел на Сандро каким-то растерянным взглядом. Сандро хотел отвернуться, но не мог, пока не увидел, как изо рта мертвеца выползает земляной червь. Крик вырвался из горла. Страх заполнил сознание. Бежать. Бежать куда угодно.
Сандро попытался выбраться из могилы, упал на мертвеца, снова закричал. Паника. Мир вспыхнул перед глазами хороводом лиц и событий. Сандро выбрался из могилы, завертелся на месте, не зная, что делать, затем увидел Уиллиса и Вико, замер, не понимая, что происходит. Лица убийц были серыми, каменными, словно лица тех статуй, которые он сотнями делал в Лас-Вегасе. Мертвые, бескровные. Казалось, жизнь была лишь в глазах. И в глазах этих не было злости, только усталость и холодные тени смерти. Сандро смотрел в эти глаза и не знал, что сказать, не знал, что ему теперь делать.
Сандро очнулся в мастерской. Челюсть была сломана, но почти не болела. Мысли и воспоминания возвращались, прогоняя немоту. Сандро застонал и попытался подняться на ноги. Голова закружилась. За стенами мастерской были слышны приглушенные голоса Вико и Уиллиса. Затем заработал двигатель «Кадиллака». Машина сорвалась с места. Сандро слышал, как она уезжает. Неужели все кончилось? Вико испугался и сбежал? А как же могила и труп? Сандро замер, почувствовав запах дыма. Что это? Сандро попытался открыть ворота, выйти из мастерской. Заперто. Желтые языки пламени лижут деревянные стены. Белый дым становится черным, едким. Пожар растет стремительно, агрессивно пожирает доски. Ариэнна, дети. Сандро заметался по мастерской, ища выход, затем просто бросился на стены, упал, давясь кашлем. Огонь пробрался в мастерскую. Сандро не боялся сгореть, не думал о своей смерти. Он боялся, что пламя заберет не только его жизнь, но и жизнь Ариэнны, детей. Беспомощность. Отчаяние. Сандро закричал, зарычал, словно животное.
Статуя. Черная, искрящаяся. Женщина из камня. Сандро лежал у ног своего творения. Он видел эти незаконченные каменные ступни – все другое было затянуто дымом. Почему он не закончил работу? Чего ждал? Эти мысли мелькали в голове Сандро где-то далеко, за стеной обреченности и боли. Еще один день работы – и его единственное в жизни настоящее творение было бы готово. Его вдохновение. Он вложил в него часть себя.
Сандро увидел, как вздрогнули заточенные в камень ступни женщины, но не поверил своим глазам. Черный камень вспыхнул россыпью звезд. Такого не может быть, он сходит с ума. Ступни статуи сбросили, словно грязь, с себя лишние остатки камня. Женщина ожила. Ее движения были скованными и неуверенными, подобно первым шагам младенца. Казалось, еще одно мгновение, и она рухнет, разобьется, разлетевшись тысячью осколков. Но женщина из камня продолжала идти. У ворот мастерской она остановилась. Ее руки сжались в кулаки. Треск горящих досок смешался с грохотом ударов камня о дерево. Ворота затрещали, рассыпались. Черная статуя неуклюже развернулась. Сандро подумал, что уже умер и видит ангела смерти, который пришел за ним. Ангел поднял его на руки и понес в темную бездну, окруженную желтыми языками пламени. «Интересно, это рай или ад? – думал Сандро. – А может быть, просто пустота?»
Сандро отключился. Статуя вынесла его из пылающей мастерской и уложила на холодную землю.
Сандро заметили, лишь когда рассеялся дым. Мастерская сгорела. Пострадала часть дома. Пожарная машина продолжала поливать дымящуюся крышу, но огонь уже был локализован.
– Папа, папа! – закричал Матео, увидев отца.
Сандро лежал на земле, вдали от дома. Рядом с ним стояла статуя – женщина из черного камня. Старая дикая яблоня скрывала от взглядов статую и ее творца. На лице Сандро были ожоги. Часть его одежды обгорела. Ариэнна увидела статую и тихо выругалась. Сначала, когда Матео сказал, что нашел отца, она обрадовалась, что муж не погиб, теперь она чувствовала раздражение и злость. Неважно, как начался пожар, главное, что Сандро предпочел спасать свою чертову женщину из черного камня, вместо того чтобы бежать в дом и спасать жену и детей.
– Какая же ты скотина! – зашипела на Сандро Ариэнна, когда сознание вернулось к нему.
Он поднялся на ноги. Ожоги начинали болеть. Голова гудела. Сломанная челюсть мешала говорить.
– Где твой брат? – спросил он. Ариэнна с трудом поняла его, снова выругалась. Сандро схватил ее за руку, требуя ответа.
– Когда начался пожар, он разбудил меня и детей. Он, понимаешь, а не ты. Потом они уехали. Ты ведь знаешь, им сейчас не нужны неприятности. А тут пожарные и полиция… – Ариэнна посмотрела на дом и неожиданно расплакалась.
Сандро не заметил этого. На нетвердых ногах он пошел прочь, за дом, где была могила. Вико и Уиллис закопали яму. Но теперь Сандро знал, кто лежит на ее дне. Он обернулся, пытаясь отыскать взглядом жену и детей. Они стояли возле статуи. Возле женщины из черного камня, которая спасла его, вынесла из горящей мастерской, подожженной Вико и Уиллисом, чтобы избавиться от свидетеля. Затем Вико пошел в дом и разбудил сестру и своих племянников. Они не могли причинить ему вред. Он не мог причинить им вред.
Сандро вспомнил, как Вико ударил его. Он мог поклясться, что видел, как кастет приближается к его челюсти, словно в замедленном действии. Видел, но не мог пошевелиться, избежать удара. Это воспоминание принесло боль. Челюсть, онемевшая прежде, вспыхнула огнем. Сандро застонал, качнулся, с трудом устояв на ногах. Ему было тяжело дышать. Глаза слезились. Но самое плохое осталось в прошлом. Сандро не сомневался в этом. Вико уехал. Уехал навсегда. Это стоило сломанной челюсти. Его взгляд снова устремился к семье. Он не может им ни о чем рассказать. Не имеет права. Да и то тело на дне могилы… Кому оно принадлежит? Еще одному бандиту, как Вико? Кто будет искать его? Кто будет оплакивать?
А статуя? Сердце неприятно сжалось в груди. Все было как в тумане. Воспоминания стерлись. «Я, должно быть, действительно спятил, если спас кусок камня вместо семьи», – подумал Сандро, потому что поверить в это было проще, чем в то, что женщина из черного камня ожила и спасла его от смерти.
Часть четвертая
Октябрь 1962 года. Оскода. Мичиган.
Огиманс всегда говорил, что современный человек живет на низком уровне жизненной энергии, не умеет страдать, ничего не знает об истинно творческом потенциале своего тела. Его друг детства Джин Рэмси смеялся и называл все это детством, которое должен отвергнуть каждый человек, став взрослым.
– И превратиться в существо, которое совершает массу движений без какого бы то ни было реального интереса? – спрашивал Огиманс. – Посмотри на себя, Большой Джин, ты либо скучаешь, либо раздражаешься. Ты потерял способность чувствовать, потерял спонтанность. Ты можешь лишь хорошо рассказывать о человеческих трудностях в своих газетах, но ты понятия не имеешь, как с ними справляться. Вся твоя жизнь – это бесконечные интеллектуальные упражнения, а твои статьи – море слов, в котором тонешь ты и твои читатели.
– Откуда ты знаешь, о чем мои статьи, если ты никогда их не читал?
– Я читаю тебя, Большой Джин. Этого для меня достаточно.
Потом они всегда долго молчали и изучали духов, приходящих к ним из мира, лежащего за гранью реальности, двери в которую открывали древние индейские обряды – в их силу верил Огиманс. Что касается самого Джина Рэмси, то он верил лишь в силу мескалито, употреблявшегося на этих церемониях.
Когда Джину было девять, его мать застала его отца с любовницей и хотела уехать к родителям в Калифорнию. Она посадила Джина в машину, бросила в багажник чемодан с вещами и покинула Нью-Йорк. Но когда до дома родителей оставался день пути, Бриджит засомневалась, остановилась в отеле недалеко от индейской резервации и взяла паузу на раздумья. Пауза затянулась. День, неделя. Бриджит встретила мужчину, с которым у нее в отместку мужу завязался роман. Бурный, страстный. Тогда-то предоставленный самому себе маленький Джин и познакомился с Огимансом – мальчиком своих лет из индейской резервации.
Старший брат Огиманса, Макадэваквад, работал в отеле и каждый день приводил с собой младшего брата. Джин и Огиманс сблизились. Завязалась дружба, которая сохранится на долгие годы. Позже, когда Джину будет уже двадцать, Огиманс и его старший брат Макадэваквад разрешат Джину принять участие в их древних ритуалах. Мескалито пробудит в Джине воспоминания его первой встречи с Огимансом. Духи придут в образе отца, приехавшего за ним и матерью в отель возле индейской резервации. Еще один дух станет матерью Джина, рассказывающей отцу о любовнике, с которым она отомстила за измену. Отец молчит. Лицо у него серое, словно камень. Джин никогда не любил его. Не любил, даже когда отец прощал его или его мать за их шалости, измены. Духи показывали что-то еще, но Джин уже не знал, что из этого калейдоскопа было правдой. Лишь первые картинки, лишь роман матери с незнакомцем и то, как она рассказывает об этом отцу. Тогда, в девять лет, Джин хотел уйти, не слушать. Сейчас, в двадцать, духи заставили его остаться и досмотреть эту ссору до конца. Мескалито заставил.
Карьера. Отец Джина, Оскар Рэмси, был известным журналистом, и эта известность всегда витала над головой Джина, как занесенный топор палача. Возможно, именно поэтому Джин поступил на курсы журналистики. Возможно, именно поэтому ему всегда прочили звездную карьеру. Когда Джин заканчивает обучение, они почти не общаются с отцом, но именно отец помогает своему сыну устроиться в «Нью-Йорк Пост». И снова сравнения. И снова авансы и похвалы. Джин молод, талантлив. У него есть правильный взгляд на изнанку вещей. Его статьи появляются на первых полосах газет довольно часто, чтобы привыкнуть к этому. Его девушкой становится известная певица с Бродвея Роберта Хенски. Ужасно красивая и почти такая же высокая, как сам Джин. У нее шикарная полная грудь, от которой невозможно отвести взгляд, и такой же шикарный аппетит к подаркам и красивой жизни. Джин молод. Джин влюблен. Он тратит на возлюбленную все деньги, которые может заработать, но этого недостаточно.
– Она сожрет не только твои сбережения, но и твою душу, – говорит Джину его друг Огиманс. Молодой индеец не любит Роберту, а Роберта не любит его. Джин молчит.
Он берется публиковать заказные статьи, громкие разоблачения, которые выгодны политикам и крупным компаниям. Счет в банке растет, в то время как авторитет журналиста и карьера стремительно катятся вниз. Но Роберта довольна. Ей нравятся подарки Джина и начинает нравиться его друг-индеец. Но продолжается это до тех пор, пока Джин не теряет работу. Роберта уходит. Все уходит, летит в бездну. Даже духи, которых приводит мескалито, какие-то странные и сливающиеся друг с другом. В потустороннем мире Джин видит велосипед из своего детства. Звонок у велосипеда громкий. Он зовет хозяина в ночь, в неизвестность.
Больше года Джин живет в резервации вместе с Огимансом. Никто не берет его на работу. Никто не хочет слышать о продажном журналисте. Жизнь подошла к пропасти и остановилась, вглядываясь в бездну. Джин застыл. Он уже видел это прежде. Был здесь. Духи показывали ему эту пропасть и тропу, по которой он шел сюда, когда все можно было исправить.
– Но ты суетился и цеплялся за воздух, Большой Джин, – слышит он где-то далеко голос Огиманса.
– Я был влюблен в женщину.
– Нет. Ты был влюблен в себя.
Джин молчит, не думая о том, прав его друг или нет. Не думая о том, действительно эти слова принадлежат другу или же это духи пейота говорят с ним голосом Огиманса. Все это неважно. Как пейотные песни в типи – вигваме, где устраиваются священные церемонии приема мескалито. Всего лишь строфы рифмующихся слогов, которые повторяются снова и снова. Бьют водяные барабаны, кряхтят трещотки из тыкв. И черед исполнять эту песню уже приближается к тебе. Четыре песни четырежды. И песня открытия осталась уже где-то далеко позади. Ты где-то здесь, среди песен воды и рассветных песен, в паре шагов от песни закрытия. Оглядись. Ты затерялся где-то среди Великих равнин. Желтая земля тянется в голубую даль. Где-то там колосится пшеница. Где-то там пасется стадами скот. Но ты один, здесь. И за спиной лишь бездна. За спиной твоя собственная душа, в которую ты должен заглянуть, которую ты должен понять…
Когда Джин получил предложение работы из «Оскода Пресс», ему казалось, что он почти примирился с собой, примирился со всем миром.