Испытание

— А-семь Терралуна, вызываю ПАЛ пеленг…

Послышался писк интеркомма, тонувший в бренчании. Сквозь писк прорвались слова:

— ИО два Терралуна, ИО два Терралуна. Вызываю АМУ двадцать семь, АМУ двадцать семь. Прием.

«Интересно, кого они вызывают? — подумал Пиркс и тут же подскочил в кресле. — Меня!»

«АМУ», — хотел он крикнуть, но охрипшее горло не пропустило ни звука. В наушниках бренчала муха. Он закрыл глаза.

— АМУ двадцать семь к ИО два Терралуна. Я в квадранте четыре, сектор ПАЛ. Включаю позиционные. Прием.

Пиркс включил позиционные огни — два красных по бокам, два зеленых на носу, голубой на корме — и ждал.

Оба ИО заговорили вдруг сразу. Он включил селектор очередности, чтобы заглушить одного. Но в наушниках опять забренчало. Муха! Ее не отключишь!

«Повешусь!» — подумал Пиркс, совершенно забыв, что в условиях невесомости это немыслимо.

На экране радара появились две точки. ИО! Корабли шли за ним параллельными курсами не далее девяти километров друг от друга. Сфера взаимозапрещенная! Его обязанностью как ведущего было приказать им разойтись на допустимое расстояние — 14 километров. Пиркс уточнял на радаре положение точек, обозначающих корабли, когда на одну из них села муха. Он запустил в насекомое навигационной книжкой. Книжка, не долетев, ударилась в стенку и вместо того, чтобы соскользнуть вниз, отлетела вверх, к куполу прозрачного шара. Проклятая невесомость! А муха даже не подумала улетать.

— АМУ двадцать семь Терралуна к ИО два, ИО два бис. Вижу вас. Перейти на параллельные курсы с поправкой ноль запятая ноль.

Точки на экране радара начали медленно расходиться. Навигационная книжка плавала над головой, трепеща страничками. Жужжала муха.

Да! Такое могло стрястись только с ним. Муха! Пиркс представил себе, как смеялись бы Смига с Берстом, узнав об этой проклятой мухе. Однако размышлять было некогда: они летели тройкой уже пять минут.

— АМУ двадцать семь к ИО два, ИО два бис Терралуна. Двадцать ноль семь. Маневр выхода на параболу. Начинаем в двенадцать десять. Курс сто одиннадцать, — читал он по листку, который минуту назад удалось акробатическим трюком поймать в воздухе.

Корабли ответили. «ПАЛа» уже не было видно. Неожиданно жужжание словно раздвоилось. Пиркс протер глаза. Ну да! Их уже две! Откуда взялась вторая? «Сейчас они меня доконают, — подумал он совершенно спокойно, — стоит ли горячиться и портить нервы?»

Пиркс посмотрел на часы: пора начинать маневр. Вглядываясь в траектометр, схватил обе рукоятки, пошевелил левой, потом правой. Глухо отозвался двигатель. Что-то засвистело над головой. Навигационная книжка ударила прямо в лоб, под самый обрез шлема, закрыла лицо. Отстранить ее невозможно: заняты руки. В наушниках — любовное жужжание мух на калькуляторе. «Обязаны давать в полет револьвер», — подумал Пиркс, чувствуя, как под действием растущего ускорения навигационная книжка расплющивает нос. Он должен, должен увидеть траектометр!

Наконец книжка с треском упала на пол. Конечно! Ускорение почти 4 «же». Пиркс сбавил его, установив фиксаторы на 2 «же». А мухи? Им хоть бы что! Пиркс глянул на диск радароскопа. Оба ИО шли за ним, отстав километров на восемьдесят.

Два «же» — ерунда. Пиркс сейчас весил всего сто сорок два килограмма. Мелочь. Во время испытаний приходилось по полчаса высиживать в лабораторной центрифуге при 4 «же». Конечно, приятного мало: руки, ноги, голова словно свинцовые.

Проверив по радару положение следующих за ним кораблей, Пиркс подумал о Берсте. Киногерой! Прямой нос, глаза серые. И, уж конечно, без шпаргалки. Положим, и ему шпаргалка не пригодилась.

Бренчание в наушниках ослабло: мухи прогуливались по поверхности шара. Мерзость!

— Порыв восемь Ареслуна вызывает треугольник Терралуна. Вы на сходящемся курсе. Прошу отклониться. Прием.

«Болван, идет напрямую. Видит же: я в строю!»

— АМУ двадцать семь, ведущий треугольник Терралуна, вызывает Порыв восемь Ареслуна. Иду в строю, курса не меняю. Произведи обходный маневр. Конец.

Где этот нахальный Порыв? Вот он! Не дальше полутора тысяч километров.

— Порыв восемь к АМУ двадцать семь Терралуна. У меня пробит гравитационый распределитель. Немедленно произведите обходный маневр. Прием.

— АМУ двадцать семь к Порыву восемь. Произвожу маневр обхода. Отклонение северное, сектор Луна один ноль запятая шесть. — Говоря это, Пиркс включил отклоняющие дюзы.

Оба ИО тотчас ответили, сдвинулись; звезды поползли по экрану. Порыв благодарил. Пиркс пожелал ему счастливой посадки. Это считалось хорошим тоном. Потом возвращение на орбиту. Ужас! Нет ничего легче, чем сойти с курса. А вот вернуться, найти нужный кусочек параболы! Почти невозможно. Калькулятор бесполезен: по нему ползают мухи.

С трудом минут через двадцать все-таки вышли на первоначальный курс.

«А у Берста, наверное, дорожка как пылесосом вычищена. Э, не все ли равно!» — Пиркс включил автомат редуктора и вдруг увидел такое, от чего его противопотный костюм стал мокрым. Белая крышка распределительного щита миллиметр за миллиметром сходила с зажимов. Видимо, зажимы ослабли во время рывков. Ускорение все еще превышало 1.7 «же», и крышка сползала, словно кто-то тянул ее, привязав невидимой ниткой. Наконец соскочила. Заблестели провода высокого напряжения.

«Чего я, собственно, испугался? — подумал Пиркс. — Велико дело! С крышкой, без крышки, не все ли равно?»

Однако беспокойство росло: сейчас отскочила крышка; потом, чего доброго, отлетит корма! Впереди еще двадцать семь минут полета с ускорением…

Пиркс поискал взглядом мух. Они кружили по поверхности шара, потом уселись на предохранители. Глянул в радароскоп: оба ИО на курсе. На переднем экране — огромный, в полнеба, диск Луны. Попробовал отыскать на внешнем склоне Архимеда станцию «Луна-главная». Но с корабля возможно было заметить только разутюженную поверхность ракетодрома с сигнальными огнями, да и то ночью. Сейчас же Архимед был залит солнечным светом. Луна выглядела так, словно на нее никогда не ступала нога человека. От Лунных Альп на равнину моря Дождей ложились длинные тени.

Лунный диск медленно рос на экране, вытесняя черное небо.

Странно: мухи уже не жужжали. Пиркс глянул в сторону и обмер: одна из них, сидя на предохранителе, спокойно чистила крылышки. В нескольких миллиметрах от нее поблескивал провод.

Покончив с туалетом, муха поползла по голому проводу. А вдруг ей заблагорассудится перелететь на другой? Так оно и случилось. Зажужжав, муха уселась на крайнюю медную жилу. Не было ей другого места! А если передние лапки окажутся на одном проводе, а задние на другом? Ну и что же! В худшем случае произойдет короткое замыкание. Тогда на миг автомат выключит ток, муха сгорит, ток снова включится. Все пойдет своим чередом, а с мухой будет покончено!

Словно загипнотизированный, глядел Пиркс на коробку высокого напряжения. Короткое замыкание! Черт его знает, что может случиться. Еще восемь минут с убывающей тягой будет работать двигатель. Потом все!

Пиркс как раз смотрел на часы, когда что-то блеснуло и лампы погасли. «Муха!» — пронеслось в голове. Затаив дыхание, он ждал, когда автомат включит ток. Автомат сработал. Лампы зажглись слабым оранжевым светом. И тотчас автомат снова выключил ток. Включил. Выключил. И так без конца. Что такое? Пиркс разглядел в мимолетных вспышках: от мухи — скотина, втиснулась-таки между проводами! — остался обуглившийся трупик, соединяющий оба кабеля.

Нельзя сказать, чтобы Пиркс был очень испуган. Возбужден? Да. Но разве с момента старта он был хоть минуту спокоен? До отключения моторов оставалось четыре минуты. Тут беспокоиться нечего: автомат редуктора сам выключит двигатель. Холодный ручеек вдруг побежал по спине: как же автомат выключит? Ведь короткое замыкание! Но реактор? Реактор ведь обособлен?.. Реактор да. Но не автомат. Конструкторы не учли, что в кабину может попасть муха, что крышка соскочит и будет замыкание — такое замыкание!

Лампы мигали беспрерывно. Надо было что-то делать. Но что?

Ясно. Перекинуть главный рубильник. Тут, под ногами, за креслом. Рубильник выключит основную проводку и подключит аварийную. И все будет в порядке. Не так уж глупо сконструирована ракета. Все предусмотрено.

Интересно, Берст тоже вот так бы быстро сообразил? Надо думать, да. А может быть?..

Пиркс подскочил. Совсем забыл про ИО. Он не успеет произвести маневра.

— АМУ двадцать семь, ведущий Терралуна, к ИО два, ИО два бис. У меня на борту замыкание. Маневр выхода на временную орбиту над экваториальной зоной Луны произведу с запозданием… э… на неопределенное время. Производите маневр одни. Прием.

— ИО два бис к ведущему АМУ двадцать семь Терралуна. Маневр произвожу совместно с ИО два. У тебя в запасе девятнадцать минут до диска Луны. Желаю успеха. Конец.

Пиркс еле дослушал. Открутил кабель радиофона, кислородный шланг. Встал. Автомат редуктора загорелся рубином — кабина то выплывала из тьмы, то погружалась в темно-оранжевый свет.

Двигатель не выключился. Красный огонек смотрел на Пиркса из полутьмы, словно прося помощи. Послышался мерный гул — аварийный сигнал.

Главный рубильник находился в кассете, вмонтированной в пол. Кассета замкнута. Конечно. Где ключ? Ключа не было. Пошарил еще раз. Нету! Поднялся. Взглянул на экраны. В переднем горел уже не серебристый, а белый, как горный снег, огромный диск полной Луны. Зубчатые тени кратеров ползли по поверхности. Послышался писк радарного альтиметра. Из полутьмы выскакивали зеленые цифирки. До поверхности оставалось двадцать одна тысяча километров. Луна притягивала с каждым мгновением все сильнее.

Что делать? Что делать?

Пиркс ударил ногой по крышке кассеты. Сталь не дрогнула.

Боже! Как он мог забыть! У самого входа, там, где прозрачная стена переходит сужающимся туннелем во входную воронку, есть специальный рычаг под табличкой: ТОЛЬКО В СЛУЧАЕ АВАРИИ РАСПРЕДЕЛИТЕЛЯ. Достаточно его повернуть — и «пузырь» поднимется почти на метр. Можно будет пролезть на другую сторону! А там каким-нибудь изолятором он очистит провода и…

Пиркс одним прыжком оказался у красного рычага. Потянул так, что захрустело в суставах. А шар даже не дрогнул. Пиркс тупо смотрел на «пузырь» и видел в глубине экранов пылающую Луну. Огни мигали над головой. Он дернул рукоять еще раз. Впустую…

Ключ! Ключ к кассете рубильника! Пиркс рухнул на пол, заглянул под кресло. Шпаргалка. И больше ничего!

Лампы неустанно мигали. Предохранитель мерно выключал ток.

«Конец! — пронеслось в голове. — Выброситься вместе с „пузырем“? Бессмысленно. Парашюты не сработают. У Луны нет атмосферы».

Хотел крикнуть: «На помощь!», — но некого было звать. Что делать? Должен же быть выход.

Снова подскочил к рукоятке — чуть не вывернул руку. От бессилия хотелось плакать. Так глупо, так глупо… Где ключ? Почему отказал механизм? Альтиметр: девять с половиной тысяч километров. На раскаленном фоне четко вырисовывались скалистые пилы Тимохариса. Показалось, что видит место, куда врежется корабль. Удар, взрыв и…

Взгляд упал на распределительный щит. Там чернела оставшаяся от мухи кучка пепла, соединявшая провода.

Выставив плечо. Пиркс бросился вперед. Страшный удар. Стенки шара отбросили его на пол, словно надутую автомобильную камеру. Он снова вскочил на ноги, тяжело дыша, с кровоточащими губами, и опять кинулся на прозрачную стену. Результат тот же.

Взглянул вниз: рычаг малого пилотажа для кратковременных ускорений, порядка 10 «же». А что, если?.. Пиркс бросился на рычаг; падая, ухватился за него, дернул. Его ударило об пол. Потянул еще раз. Мгновенный толчок ракеты. Головой стукнулся о кресло. Если бы не пенопластик шлема, череп бы лопнул.

Предохранитель щелкнул. Мигание неожиданно прекратилось. Кабину залил ровный, спокойный свет ламп.

Двойной удар мгновенных ускорений вытряхнул обуглившийся трупик мухи из зазора между проводами. Замыкание ликвидировано. Чувствуя привкус крови на губах, Пиркс бросился в кресло, словно нырнул с трамплина.

Начавший действовать автомат выключил двигатель. Ощущение тяжести исчезло. Теперь корабль летел по инерции, словно камень, падая на скалистые обломки Тимохариса.

Альтиметр: тысяча восемьсот километров до поверхности. Успеет ли затормозить? Исключено! Сорок пять километров в секунду! Надо свернуть, выйти из пикирующего полета. Только так! Полная тяга на отклонение! Горящий ртутью, словно впаянный в экран, диск дрогнул и все быстрее начал сдвигаться вниз. Кресло скрипело под растущей тяжестью тела. Корабль выходил на кривую над самой поверхностью Луны. Рукоятка стояла твердо, дожатая до конца. Пиркс задыхался. Ребра вдавливало внутрь, серые круги плавали перед глазами. В радарном альтиметре прыгали цифры: 990, 900, 840, 760 километров…

Пиркс знал, что из двигателей выжато все, и все-таки пытался еще хоть немного дожать рукоятку. Высота уменьшалась. Краем глаза он глянул на траектометр. Диск аппарата, кроме кривой, по которой шел корабль, и ее пунктирного продолжения, показывал профиль лунной поверхности. Обе кривые — полета и лунной поверхности — почти сходились. Пересекались ли? Нет. Вершина кривой намечена пунктиром, и было неясно, проскользнет ли корабль над поверхностью, или врежется в нее. Траектометр работал с ошибкой в семь — восемь километров, и Пиркс не мог точно определить, пройдет ли кривая в трех километрах над скалами или под ними.

В глазах потемнело: 5 «же» делали свое дело. Он судорожно стискивал рычаги, чувствуя, как поддаются под его весом амортизаторы кресла. Губы не слушались, и он отсчитывал, не шевеля ими: двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре… На пятидесятой секунде блеснула мысль: сейчас удар, если вообще он будет!

Ему стало плохо: удушье, звон в ушах, в глазах кровавый туман. Пальцы сами отпустили рукоятку. Ничего не слышно, не видно… Постепенно начало светлеть. Дышать стало легче.

На гравиметре 2 «же». Передний экран пуст: звездное небо, от Луны ни следа. Куда девалась Луна? Луна внизу, под ногами. Из смертельного пике его выбросило вверх, и теперь корабль отдалялся от Луны, постепенно уменьшая скорость. Как близко он прошел над поверхностью? Альтиметр зафиксировал. Но сейчас в голове другое. Только теперь Пиркс уразумел, что аварийный сигнал, гудевший все время, умолк. Дорого же он обходится, этот сигнал. Уж лучше под потолком повесить колокола. Коль могила, так могила!

Что-то тихонько забренчало в наушниках. Муха! Вторая муха! Жива, сволочь!

Он застегнул ремень предохранительного пояса, положил руки на рычаги. Что же, придется сообщить об аварии. А может быть, умолчать? Черт его знает! Нет, надо сообщить. Ведь регистратор записал все на ленту: и порчу механизмов и борьбу с аварийным рычагом.

Однако пора радировать. Кому, он понятия не имел. Отстегнул ремень, полез за шпаргалкой. В конце концов, почему бы не заглянуть? По крайней мере хоть теперь пригодится.

И тут он услышал, как что-то скрипнуло, словно открывали какие-то двери. Никаких дверей не было — это он знал. И все-таки на экран упала полоска света. Звезды поблекли, и Пиркс услышал знакомый голос:

— Пилот Пиркс!

Пиркс попытался встать, но упал. Показалось, что сходит с ума. Между стеной кабины и прозрачной оболочкой «пузыря» появился Шеф. Остановился перед Пирксом, взглянул на него и улыбнулся!

Пиркс не понимал, что происходит.

Прозрачная оболочка поднялась вверх. Он судорожно принялся отстегивать пояс. Экраны за спиной Шефа неожиданно погасли.

— Очень хорошо, пилот Пиркс, — сказал Шеф. — Очень хорошо.

Ничего не понимая, Пиркс вытянулся перед Шефом, как этого требовал устав, и вдруг совершил кощунство: отвернулся, насколько позволял наполовину надутый воротник.

Проход вместе с люком отодвинулся в сторону, словно ракета раскололась пополам в этом месте.

В вечернем полумраке был виден помост, стоявшие на нем люди, тросы, фермы. Пиркс, полуоткрыв рот, глянул на Шефа.

— Иди сюда, парень, — сказал Шеф, медленно протягивая ему руку. Пиркс машинально пожал

— Благодарю за службу, — Шеф сильно сжал руку Пиркса, — а от себя прошу прощения. То есть… ну да. А теперь пойдем. Ко мне. — И он повернулся, чтобы уйти.

Пиркс пошел следом, ступая тяжело, неуверенно.

Было холодно. Дул слабый ветер, проникающий в зал сквозь полураздвинутую часть крыши.

Оба корабля стояли на прежних местах. Так это было только наземное испытание?! Все как в настоящем полете, но… на земле…

Инструктор сказал что-то Пирксу. Сквозь шлем не было слышно.

— Что? — переспросил Пиркс.

— Воздух! Выпусти воздух из комбинезона!

— А, воздух… — Он нажал вентиль. Зашипело.

Люк второго корабля был открыт. Раздался слабый треск, и из люка выпал какой-то коричневый, неясный клубок, давясь криком. С головы сорван шлем; бледное, без кровинки, лицо…

Этот человек…

Берст врезался в Луну.