Помоги проекту - поделись книгой:
– Скажи, друг… – спрашиваю я. – Та информация, которую ты запрашиваешь, она нужна, потому что на той встрече были сотрудники ЦРУ?
Джейк снова молчит. Потом раздраженно бьет по воде кулаком, вода летит во все стороны, в том числе и на меня.
– Да, черт возьми. Мы подозреваем, что были, и не один…
Я молчу.
– Ты, наверное, уже догадался, что я даю тебе информацию не из-за денег, верно?
Похоже, момент истины. Как у Богомолова в книге «В августе сорок четвертого» – только не на своей земле… Да и не на земле вообще. В мае 2019-го правила другие: если хочешь, чтобы твою землю оставили в покое – воюй на чужой…
– Догадался…
– У нас… Неплохая страна, Алекс. – Он впервые за все время, пока мы работаем вместе, называет меня по имени. – Но что-то случилось с нами в последнее время. Что-то сломалось, что-то фундаментальное, что не позволяет нам больше быть самими собой. Раньше мы четко знали, что есть добро и что есть зло. Американский солдат не пошел бы в бой, если бы не был уверен, что сражается на стороне добра, его вел в бой не только приказ. Потом мы научились мириться со злом – и в том была немалая доля вашей вины. Потом мы научились сотрудничать со злом, ко взаимной выгоде, и этот шаг мы уже сделали сами. А теперь… Некоторые люди в правительстве и в ЦРУ сознательно перешли на сторону зла и там остаются. Именно эти люди и были на той встрече.
Пробовать дожать? Или не нужно? В такой ситуации можно запросто потерять агента навсегда. Шантажировать его не получится, я прекрасно это понимаю. Деньгами его не купишь – вот почему он, наверное, лучший агент из всех, которые у нас здесь есть, возможно из тех, какие у нас есть вообще. Такие не продаются за деньги – за деньги продаются последние шкуры…
Но все-таки рискну.
– В вашей стране, Джейк, всегда были и будут люди, которые против России. Мы это понимаем. Так получилось. У них тоже есть своя правда, как ни крути. Для них Россия – исчадие ада, ее нужно уничтожить любыми средствами.
Джейк резко поворачивается ко мне. Снимает очки. Сорвался? Бли-и-ин…
– Знаешь, друг, откровенность за откровенность. Раз уж у нас сейчас сеанс душевного стриптиза. Мне не особо нравится ваша страна – и никогда не нравилась. Меня учили воевать против вас. Воевать за свободу. И знаешь что? Мне не нравится, что вы делаете со свободой. С демократией. Как вы искажаете их смысл. Как вы искажаете смыслы всего, что попадает вам в руки.
– …
– Ваша проблема в том, что вы никогда не бываете честны. Даже с самим собой. Не знаю, почему это так, но это так. Да, вы умнее и хитрее нас, это я признаю. Да, вы жестче и, наверное, жизнеспособнее нас – это я тоже признаю. Но наш мир – я имею в виду американский мир, который мы тут хотели построить, – он намного лучше того, что вы строите везде, куда приходите. Намного лучше, друг мой, и думаю, вы сами это понимаете. Нет, я не обвиняю вас в том, что вы не дали нам его построить – тут другие приложили руку. Но все равно…
Однако…
– It’s better to be a saint, but it’s impossible… – медленно говорю я. – Лучше быть святым, но это невозможно.
Джейк поднимает брови – они у него светлые, выгоревшие. На коже – высохшие следы соли, как от слез.
– Просто замечательно. Чьи слова?
– Юрия Андропова. Председателя КГБ. Он, кстати, был поэтом. Тайно писал стихи. Опубликовали уже после смерти. Хочешь, еще почитаю?
– Не нужно, я закончу мысль. Я не стал бы помогать тебе, если бы не видел правду или не хотел ее признавать. Вы – есть. И мы – есть. Вместе – мы еще что-то можем сделать. В одиночку – уже нет. И я предпочту мир с Россией, чем с долбаным Китаем во главе всего, или еще похуже. С минаретами на каждом углу.
– Я сражаюсь ради того же, – вставляю я.
– Я еще не закончил, – обрывает меня Джейк. – Проблема в том, что среди нас есть враги. Люди, вставшие на сторону зла, сделавшие это осознанно и извлекающие из этого выгоду. Это намного опаснее, чем все, что происходило до этого. Это люди, которые готовы сотрудничать с типами, подобными Бен Ладену, и им плевать, сколько американцев тот убил до этого. Лучше быть святым, но это невозможно. Да, это так, но мы хотя бы пытаемся. А вот они – нет. Именно поэтому я прошу тебя приложить все усилия и дать мне документы. Это нужно вам не в меньшей степени, чем мне…
Джейк делает гребок к берегу. Я придерживаю матрац:
– Деньги, где обычно.
Он качает головой:
– Не нужно. Сегодня не нужно денег. Я даю тебе информацию – ценность оцени сам. И прошу информации взамен.
– Возьми, – настаиваю я. – Про информацию – сделаю все, что смогу. И еще. На вокзале тебя ждет подарок. Вот, возьми ключ.
Подарок и в самом деле его ждет. Две бутылки клюквенной «Финляндии», местная еда. Сыр, пахлава, которую надо еще найти – нормальную, как в «Тысяче и одной ночи». Надо заботиться об агенте – даже в мелочах. Показывать, что ты ценишь его. Помнить о его дне рождения, о детях. Это из старой, но не утратившей актуальности филерской инструкции еще царского императорского сыска.
Джейк берет ключ:
– Я очень на тебя рассчитываю, друг…
Мне становится не по себе. Я киваю и отпускаю матрац…
Еще назад плыть…
– Эй, русский!
Я оборачиваюсь.
– Береги спину!
– Что?
Вместо ответа Джейк показывает пацифистский знак. Потом начинает загребать к берегу…
…Выйдя на берег, ложусь передохнуть. Мысли такие… Ленивые и в то же время тягостные. Связываться с американцами, конкретно вплетаться в их интриги – не хочется, хоть кричи. Запросто можно погибнуть. Американцы в Ираке все еще есть, никуда они не уходили. Только в посольстве несколько сот человек. В том числе три военные базы, которые остаются за американцами. Две на севере, в Курдистане, и одна – в одиннадцати километрах от Багдада.
И второе… Сам по себе факт схватки между американскими спецслужбами производит тягостное впечатление. Все то же самое, что было в последние годы жизни СССР. Интриги, дрязги, подковерные схватки до крови. Все-таки они сломались. Как после Вьетнама. Утратили главную для американца веру – веру в то, что все можно решить, надо только действовать, и незамедлительно. Последние пятнадцать лет – время непрерывных, раз за разом проигрышей Америки. Из Ирака они ушли, захлебнувшись в крови. Из Афганистана – тоже. Пакистан теперь враг. Серия демократических революций в странах Ближнего Востока обернулась ваххабитским реваншем – «Аль-Каида» никогда не была так сильна, как теперь, на пятнадцатый год войны. С Ираном ничего не получилось и больше уже никогда не получится – они сделали атомную бомбу. Помощь в Ливии обернулась зверским убийством посла и разгромом посольства, анархией в некогда благополучной стране. Украинская оранжевая революция обернулась невиданным воровством и заглохла. Грузинская – тоже. В голодные времена люди предпочитают выбирать сытый желудок, а не идеалы – нет больше веры в идеалы, совсем. А ведь только на идеалах держалось американское лидерство, американский проект переустройства мира, не такой, кстати, плохой, хотя бы по сравнению с британским. Нет больше идеалов – и американцы, получив за последние пятнадцать лет удары со всех сторон, отступают. Не факт, что кто-то сможет их заменить. И не факт, что у них появится новый Рейган.
А в одиночку нам будет тяжело. Очень тяжело.
Допив чай – все-таки жидкости я потерял много, – иду к машине. Проголодался – надо где-то остановиться, перекусить…
Пацан налетает на меня, летит, как оглашенный, и я тут же хватаю одной рукой карман с кошельком, другой – его самого. В первом преуспеваю, во втором – нет. Пальцы нашупывают кожу – не сумел, не выхватил. Совсем обнаглели уже, на ходу портянки рвут.
Палец наталкивается на смятый листок. Его в кармане быть не должно – как и любой оперативник, я не держу в карманах ничего лишнего, сразу уничтожаю.
Но он там.
Потоптавшись на месте, меняю направление. Иду к прилавку, за которым пыхает дымом кухня. Заказываю мясо в лаваше – пресной лепешке. Когда расплачиваюсь, достаю и записку. Поедая лепешку и отвернувшись так, чтобы никто не видел – обычно люди не любят есть публично, это инстинкт, – разворачиваю бумажку.
Грязный, в сальных пятнах обрывок газеты. Китайская дешевая шариковая ручка, крупные, печатные буквы – так пишут те, кто малограмотен.
Сердце на секунду останавливается. Несмотря на жару, я чувствую, как струйка холодного пота начинает течь у меня по спине.
Это по-арабски. Означает – бомба в машине. Кто-то подложил мне в машину взрывное устройство, пока я плавал. Не рассчитал он только одного – местные присматривали за машиной, увидели все это и решили меня предупредить. Наверное, подонок думал, что ни один из местных не предупредит европейца о таком. О Хамзе – иракском коммунисте, без которого тут даже рыба на крючок не ловится, – он не знал…
Ублюдки…
Доедая лепешку, иду к разморенному на солнце полицейскому. На нем – черный бронежилет на голое тело, старый египетский автомат, вместо каски – ихрам, местный головной убор. Не чалма – ихрам.
– Ас саламу алейкум, – здороваюсь я.
– Ва алейкум ас салам, – отвечает полицейский, настороженно оглядывая меня.
– Анаа руси, – говорю я. – Я русский.
Полицейский кивает.
– Позвать начальника, эфенди? – спрашивает он.
– Не надо начальника, – негромко говорю я. – Позовите взрывотехников и начинайте эвакуацию людей. Я думаю, на стоянке есть заминированная машина.
Взрывотехников пришлось ждать довольно долго, они прибыли из самого Рамади. По-взрослому – бронированный КамАЗ, на прицепе что-то напоминающее перевернутую «ж… кверху» бетономешалку. Это для перевозки СВУ, если взорвется при перевозке – весь взрыв вверх пойдет. И еще немало полиции приперлось. Людей общими усилиями эвакуировали, очистили участок пляжа. У каждого полицейского теперь есть блокировщик радиосигнала размером со старый сотовый телефон. Полезная штука. Если бы не они – может, уже и взорвалось бы…
Саперный робот бодро прокатился мимо длинного ряда машин. Остановился у нужной. Пошла вниз камера на длинном шланге – она нового поколения, как живая змея, в любую дыру заглянуть может. Оператор включил свет и тут же выключил.
– Твою мать, – выругался он по-русски.
– Что? – спросил я, стоя у лестницы, ведущей в высокий кузов «КамАЗа».
– Вы были правы.
– Что там?
– Самоделка. И крупная. Килограмма полтора, не меньше.
Килограмма полтора – это круто. Но не для бронированной машины. Она и больше выдерживает, чтоб ее.
– Машина бронированная. Как она установлена?
– Думаю, просто. Вы открываете дверь – и тут же взрыв. Вы и в машину сесть не успеете. Разорвет на части. В любом случае оторвет обе ноги, погибнете от болевого шока.
Да, здорово. Зашибись просто, как здорово – меня только сейчас потряхивать начало. Еще в голову сунулось: а если инвалидность? Это же еще хуже смерти…
– Другие проверь! – крикнул старший сапер. Он, надев тяжеленный, противовзрывной костюм, стоял в начале ряда машин. Роботом управлял не сапер, а его ассистент, так было правильно.
На других ничего не нашли. Я подошел к саперу безо всякой защиты.
– Мужик, подкурить помоги, – сказал он. – Целый день без курева.
– Чего так, – поинтересовался я, подкуривая сигарету. Тоже русский. Интересно. Нас тут не больше двенадцати-четырнадцати тысяч, но всю дорогу наталкиваешься на наших.
– Целый день звонки отрабатывали…
О… Это уже примета нового времени. Теперь в моде джихад нового поколения – личный джихад, иногда и бескровный. Теперь какой-нибудь придурок, посмотрев ролик в «ютубе», не минирует мечеть, а звонит и сообщает, что она заминирована. Тоже джихад, однако.
– Разминировать попытаетесь?
– А чего так? – Мужик пыхал сигареткой, не поднимая рук. Глаза у него были как у заслуженного охотничьего пса – усталые и внимательные.
– Да интересно, кто это меня так любит.
Сапер окинул меня взглядом:
– А чего? Можно и попробовать.
– Тогда удачи. – Я продиктовал свои координаты в Багдаде.
– Удачи…
Вспомнилось – в багажнике мясо. И куда его теперь? Идиотские мысли в голову лезут.
Подошел к кучкующимся у полицейской машины стражам порядка, но не поздоровался. Строить буду.
– Кто старший?
Один из них козырнул:
– Я, подполковник Хабиби.
– Я из Министерства нефти. Мне нужно в Багдад как можно быстрее. Документы, водительские права – в машине…
И одежда тоже, но это – дело десятое. Министерство нефти – фирма козырная, а я на самозванца не похож. Здесь все зависит от нефти, и тот, кто встанет на дороге у тех, кто добывает, транспортирует, продает или охраняет нефть, – в лучшем случае пойдет на перекресток движение регулировать.
– Есть, – по-военному отдал честь подполковник, переведя взгляд на одного из собеседников. Тот тоже козырнул.
– Почту за честь отвезти вас, эфенди. Следуйте за мной…
Полицейская машина оказалась обычным китайским внедорожником FAW, без особых излишеств, передние сиденья обтянуты кожей типа дерьмантин. Сидеть на таком, тем более в трусах, было неудобно. Но я терпел.
Капитан Соджади был для своего звания совсем молодым, потому, видимо, службу нес ревностно. Машина была чистенькой, меж сиденьями, там, где у американских полицейских стоит помповый «Ремингтон», стоял знакомый «АК-12», в держателе – гражданский навигатор с перепрошивкой, на который можно передавать все что угодно и даже данные с беспилотника. Ехали довольно быстро, под сотку, но в «Мерседесе» все же удобнее…
Капитан косился на меня, хотел что-то спросить. Как проехали Рамади, не выдержал:
– Прошу простить за вопрос, эфенди, вы – русский?
– Русский, – кивнул я, – а зачем спрашиваешь?
– Отец хорошо говорил про советских. Говорил, они справедливые люди. Мать училась на врача в СССР. А советских больше не будет?
Поделиться книгой: