Ворон

Дмитрий Владимирович Щербинин

Ворон

Глава 1

Холмищи

Сейчас уже не встретишь таких раскидистых и высоких деревьев, которыми полнился когда-то Ясный бор. На востоке зеленые дебри тянулись на многие недели пути, и это в том случае, если знаешь тайное тропинки, а нет — можно и вовсе заблудится. Говорили, что лес хранит тайны — так оно и было. Кто-то не знал ни одной, кто-то — некоторые; кто-то — многие; но все — разве что один владыка Манвэ. В сердце мечтательном величавая зеленая стена пробуждала образы поэтические. Бродили где-то там эльфы, видели и энтов.

А на западной опушке, выступала шагов на сорок из зеленой стены величавая береза. На ней располагался дощатый настил, приютивший, в один тихий и прохладный, после недавно прошедшего дождя, июльский вечер, молодого хоббита, именем Фалко.

В окнах, между листьями, открывался такой вид: в полуверсте к западу начинались холмы (хоббитские Холмищи) — склоны их пышнели высокими яблонями и вишнями. От земли поднимался туман, отчего эти холмы казались спустившимися с небес, принявшими земную форму облаками. К востоку — любовался закатом Ясный бор; он, словно бы не хотел выпускать дочь свою березу, вытягивался к ней древесной дланью. На окраине его стояли несколько ее младших сестричек-березок; краснела рябина. Волшебным ногтем блестел серебристый валун. Чуть к западу белело туманной вуалью озерцо, в которое втекал звонкий ручеек, а выбирался уже тихий, располневший от какой-то озерной тайны, до самого Андуина тек задумчивый, сторонясь открытых мест.

И вот, пока Фалко любовался, можно и описать его немного. Почему немного? Да потому, что все хоббиты на одно лицо. Круглая физиономия, розовые или красноватые щеки, нос картошкой, серебристые глаза. Был на нем лазурный кафтан, ярко-зеленые брюки, серебристый поясок. Плотные, темно-коричневые волосы подмокли после дождя, и теперь над ними, как и над землею, поднимался туман.

Фалко сидел на настиле, мечтал… но вот насторожился — чуткие его уши зашевелились — по едва уловимому треску ветки, он уже понял, что из Ясного бора выбежит олень. Спустя секунд двадцать это и произошло.

Красавец олень с широкими рогами, которые были сродни тем раскидистым ветвям на которых покоился настил с Фалко, выбежал в туман у озерца, резко крутанул головой, посмотрел прямо на хоббита, некоторое время постоял напряженный: раздумывая, является ли он врагом, дать ли деру, или же, все-таки, утолить жажду. Но вот олень почувствовал, что — это хоббит, а не охотник — тогда он склонил голову к воде…

Тихо. Птицы почти не пели. Вот несколько крупных, припозднившихся после дождя капель пали на помост. Мечтательное настроение еще больше охватило хоббита. В сгущающемся тумане чудились ему прекрасные образы: сонмы героев, прекрасных дев и невиданных зверей окружали его. Холмищ уже не было видно, но, казалось, что высится там, в бурно золотистом облаке, один из Валар.

Неожиданно раздался пронзительный звук, будто кто-то оборвал натянутую до предела струну. Фалко сразу определил, откуда этот звук прорезался. Обернулся. Так и есть: олень взметнул рогатую свою голову к небу, издал громкий крик, на который из глубин леса пришел ответ столь же печальный.

Вот зверь покачнулся, рухнул. — из шеи поверженного длинным, темным перстом торчала стрела. Кусты, против озера раскрылись — выпустили фигуру раза в два большую, чем хоббит.

— Туор! — это имя громко сорвалось с уст Фалко.

Фалко в один прыжок перескочил к краю помоста, оттуда — на широкую ветвь, ну а с нее — соскочил на землю.

Пробежал до берега, там остановился возле оленя. Туор стоял рядом — закреплял лук. Этот охотник превосходил Фалко в росте почти в два раза, а, значит, и среди людей он был высок — под два метра. Был Туор очень молод, по хоббичьи круглолиц, волосы — длинные, темно-пепельные, убранные в косу; был он тонок, но широкоплеч. Темно-зеленая одежда говорила о том, что он из племени охотников. У человека этого были широкие, приветливые глаза; а ямочки около рта, да и все выражение, говорило о том, что характер у него веселый и добродушный.

— Туор! — с горечью повторил Фалко и посмотрел на поверженного.

Благородный олень лежал, устремив один выпуклый глаз к небу — он, некогда сиявший ясным светом, теперь неудержимо затемнялся.

От жалости у Фалко выступили слезы…

Туор, тем временем, склонился над зверем, сильным движеньем выдернул стрелу, обмыл ее в воде, положил в колчан, и тут увидел, что Фалко плачет. Голосом в котором искорками блистали зернышки смеха, поинтересовался:

— А-а-а, Фалко… Что это ты расплакался?

Хоббит быстро вытер слезы, и с негодованием выдохнул:

— И не жалко?!

— Кого? Оленя? — Туор улыбнулся. — В такого же зверя правил стрелу и мой дед, и прадед, и прадед прадеда. Также охотимся мы и на иных зверей, чтобы зимой была еда, теплая одежда. И убиваем всегда не больше, чем надобно и нам, и вам.

Конечно, Фалко знал об обмене; ведь хоббиты — прекрасные садоводы, а лесные люди — умелые охотники. И он вынужден был признать, что сам несколько раз ел жаркое…

А туман сгущался: видно было шагов на тридцать; дальше, из трав поднималась густо-бирюзовая стена, и вот в окончании своем, неуловимо переходила в небеса.

— Смотри… — прошептал Фалко Туору. — Посмотри на эти стены тумана…

Туор посмотрел на бирюзовый туман, и с улыбкой кивнул:

— Да, действительно, красиво.

— Тише, тише. — едва слышно зашептал Фалко. Ты посмотри только на эти стены — они начинаются прямо от земли, на которой стоим мы… вот несколько метров и уже переходят они в ту высь, где облака. Смотри — кажется, стоит только на березу взобраться, и там уже можно будет дотронуться до неба.

Туор, тем временем, осмотрел оленя, похлопал его по хребту, и, негромко, чтобы не обидеть Фалко, заговорил:

— Хватит теперь пропитания в довольстве, и мне, и жене моей Марвен. А тебе надо было эльфом родится — ходил бы по земле, воспевал прекрасных дев.

Фалко вздохнул, присел на колени рядом с оленем, ласково провел рукою по его лбу — из шеи поверженного струилась кровь, и, попадая в озерную воду, густой колонной закручивалась в глубину.

— Знай, что сейчас плачут маленькие оленята…

— Ну все! — хлопнул его по плечу Туор.

Фалко, не слыша его, продолжал:

— Он так любил весну….

Неожиданно хоббит почувствовал, как сильные руки, подняли его в воздух, быстро размахнули его — и вот он летит — падает!

Б-бах! — громкий плеск, и, сразу же вслед за тем — темная прохлада и тишина. Какой ужас для любого хоббита — только не для Фалко, — боялись хоббиты воды, за исключением одного романтика Фалко.

Несколько раз он повел руками, и тут вздрогнул — его обвила, поднимающаяся со дна холодная струя — он отдернулся в сторону — его лица коснулось что-то живое. Тут же вспыхнуло воспоминанье — картинка из древней книжки: морское чудовище обхватило щупальцами корабль, и тащит его в пучину. Вспомнились и выпученные глаза того чудища.

Фалко дернулся; однако «щупальце» с силой потащило его.

Теперь уже не важно было, что все это происходило в озерце: воображение нарисовало темную бездну…

Крик Фалко, заключенный в пузыри, скользнул по его лицу и умчался куда-то — из всех сил рванулся хоббит, но тут «щупальце» тоже рванулось и оказалось много его сильнее.

— А-аах! — выдохнул он и, вдруг, оказался на поверхности.

— А-ха-ха! — хохот Туора взметнулся вместе с брызгами, а вот и сам он вынырнул, отдуваясь.

Громко смеялся лесной охотник:

— Ох-хо-хо! Чего это ты испугался?! Чего это ты так задергался? Я тебя на поверхность, а ты — ко дну!

Фалко засопел обиженно:

— Шутник!

Через минуту Фалко уже стоял на берегу и чихал. Туор посмеивался рядом:

— Ну как тебе купанье? Не станешь больше ворчать.

— Ах, ворчать, говоришь?! — усмехнулся, после очередного «АПЧХИ!» Фалко, и, вдруг, сделав стремительный выпад — толкнул Туора — тот не удержался на ногах, и, подняв две волны, грохнулся в воду.

Вылезая, он смеялся:

— Ну, провел ты меня, старина, ну — провел!

— Тихо! Тихо! — приложил к губам палец Фалко. — Хватит же шуметь…

Еще немного поворковало встревоженное озерцо, а потом — тишина.

Неуловимо переходящие в небеса стены еще больше сгустились, придвинулись, а каемки на высоких облаках сияли уже совсем не так ярко, как прежде. Сами небеса стали густо голубыми, и поднялась там одинокая звезда.

— А — ты на комету смотришь? — зашептал Фалко.

— Да — в ясные ночи- выйдешь на двор, залюбуешься. — отвечал Туор, который перевязывал оленя, чтобы закрепить его потом у себя на спине.

— Туман уляжется. Ночь будет ясной, вновь мы увидим ее. — шептал Фалко. — А Бродо-звездочет предсказал ее появление еще за месяц до того, как иные увидели. Предвещал Бродо, что не к добру та комета…

— Ах, да верьте вы ему больше. Красавица ночная, красная коса — вот и все.

Тут Фалко замер, повел носом, вздохнул:

— Ах, как грибами сейчас запахло… Белыми… — произнес он мечтательно. — Это, должно быть, дед-лесовик прошел — он всегда с грибами дружен — они на его зов всегда сбегаются. Вот бы и к нам пригласил… хотя — у меня в кладовой запасы достаточные.

— Да, да — уж такие вы, хоббиты, охотники до грибов.

А Фалко, до времени забывши про грибы, опять говорил про комету:

— Так, конечно, оно так… Все говорят — комета и комета — хотя и смотрят на хвост ее в предрассветный час, он бардовым, как кровь, становится. Однако, на увещания старины Бродо говорят: «Какая еще такая беда? Отродясь никакой беды у нас не было». Понимаешь, Туор — большей беды, чем засуха, они и представить себе не могут… А вот недавно на северной нашей окраине видели трех драконов! Огромные, словно горы, а полетели на запад.

— На что этому Бродо возразили, что драконам никакого дела нет до Холмищ?

— Да…

— И правильно!

— Тиши ты.

— Ладно, ладно. — примирительно махнул рукою Туор. — Приглашаю тебя сегодня, в гости. Марвен — ты сам знаешь — со дня на день пополнение должна принести. Кто-то будет — мальчик иль девочка?.. Ну так вот — я и не хуже ее научился готовить: так что пальчики оближешь. И грибы твои любимые будут. Белые. Ты как — жареные или вареные?

— Жаренные…

— Вот и правильно — вареные на слизней похожи.

— Скажешь тоже. Но дело в том…

— И вино у меня отменное. Для такого гостя…

— Да выслушай ты меня, наконец — у меня самого гость. Вот не знаю только — проснулся ли он. Утром у меня появился и весь день прохрапел. Сдается, что и сейчас храпит, но обязательно надо проверить.

— Кто ж он?

Фалко не ответил. Он насторожился — задвигались его большие уши. Он кивнул в сторону зарослей, которые приобрели серебристый оттенок.

Теперь и Туор услышал, что в зарослях двигался кто то. Туор по шагам мог отличить любого зверя, и даже птицу, когда она двигалась по земле, но ничего подобного тому, что он слышал теперь — он не знал.

Шажки были очень быстрые — они почти сливались, будто шел не один, а несколько. Вот, с пронзительным криком, вылетела из кустов встревоженная птица.

А в следующий миг, Фалко схватил Туора за руку, выкрикнул:

— Смотри!

Там, где серебро зарослей таило глубокие черные тени, появились три кроваво-красных блюдца — затем раздалось злобное шипенье.

— Туор, ты знаешь, что это? — как ребенок теребил Туора за руку Фалко.

— Нет, нет. — выдохнул испуганный не меньше хоббита, охотник. — Отродясь такого не видывал. Вот что — кто бы это не был — мне он не нравится. И лучше бы он убирался подобру-поздорову, а то я стрелы не пожалею — а стрелы мои промаха не знают.

Туор выхватил лук, натянул тетиву.

Шипенье переросло в яростный вой, чем-то сродни волчьему, но только более верещащий. Затем кусты вздрогнули, и большое тело, ломая ветви, отступило…

Туор, не убирая лука, замер — вглядываясь, вслушиваясь.

И вновь раздалось шипенье: теперь на некотором отдалении — там же отчаянно выкрикнула птица; и крик этот резко оборвался.

— Оно было голодно и почувствовало запах оленьей крови. — напряженно шептал Фалко.

Они подождали еще немного и тогда Туор расслабил лук, и стал поднимать оленя, проговорил:

— Теперь бы побыстрей до дому добраться; ну а завтра с утра — мы соберемся и изловим эту тварь, какой бы она там сильной не была.

— Даже и не думай. — твердо отчеканил Фалко. — Теперь я тебя никуда не отпущу! Оно, ведь, ждет тебя. Будешь идти- оно на тебя из стволов и набросится.

— Ладно. Веди. — согласился Туор.

И вот они повернулись и зашагали к Холмищам.

Шли молча и быстро. Темно-серебристый туман, расходился шагах в пяти пред ними и плавно смыкался за спинами.

— Ах, ты проклятье! — выкрикнул вдруг Туор и резко обернулся.

В пяти метрах позади, мерцали мертвенным светом три кровяных глаза.

— Убирайся! — крикнул Туор и вновь выхватил лук.

Глаза закрылись, что-то задвигалось в тумане.

— Оно вокруг нас кружит. Быстро-быстро…. - зашептал Фалко.

Теперь и Туор слышал, как гудит вокруг туман — массивное тело носилось там, да там стремительно, что могло наброситься тараном и он бы и стрелу не успел пустить. Туман все темнел, и вот уже и собственной руки не стало видно за его стягами.