Виктор Губарев
ГЕНРИ МОРГАН
ПРЕДИСЛОВИЕ
В анналах всемирной истории имя валлийца Генри Моргана (ок. 1635–1688) стоит в одном ряду с именами таких прославленных корсаров, как Хайреддин Барбаросса, Фрэнсис Дрейк, Питер Хейн, Жан Бар, Уильям Дампир и Пол Джонс. С 1668 по 1671 год он был общепризнанным «королем» флибустьеров Вест-Индии. Восхищенный ратными подвигами Моргана в Карибском море, английский король Карл II Стюарт в 1674 году возвел его в рыцари и назначил вице-губернатором Ямайки.
В Испании и странах Латинской Америки о Моргане вспоминают лишь как о страшном пирате, грабившем беззащитные испанские суда и прибрежные поселения. В Великобритании, особенно в Уэльсе, о нем предпочитают говорить совершенно в ином ключе: как о благородном корсаре, отважном адмирале, опытном колониальном администраторе и успешном плантаторе. Ллевелин Уильяме, 100 лет назад написавший о Моргане небольшое исследование, утверждал: «Среди валлийцев, сыгравших заметную роль в волнующей драме строительства Британской империи, никто не приобрел такой известности, как флибустьер сэр Генри Морган. Его имя вошло в обиход; его подвиги на Испанском Мейне соперничают в песнях и рассказах с героическими приключениями Дрейка, Фробишера и Хокинса. Он фигурирует в качестве полубога в мифах, которые дороги сердцу школьников, а его имя… стало почти синонимом безрассудной, отчаянной храбрости».
Генри Морган родился незадолго до английской революции (1640–1660), в ходе которой сторонники парламента свергли монархию и на короткое время установили в стране республиканскую форму правления. К тому времени, когда монархия в Англии была восстановлена, молодой валлиец находился уже далеко от родины — на «сахарных» островах Вест-Индии. Там началась его головокружительная карьера «вольного добытчика», охотившегося за испанскими кораблями и совершавшего беспримерные по дерзости набеги на испанские города.
Хотя первые походы Моргана отдавали пиратским душком, с 1668 по 1671 год он действовал исключительно как законопослушный корсар: специальные поручения
«Генри Морган, величайший из всех флибустьеров, в то же время является… одним из самых значительных, но не признанных военачальников XVII века, — пишет о нем популярный исследователь пиратства Энгус Констам. — Во время военной кампании против Панамы в 1671 году его люди взяли “неприступную” крепость (Сан-Лоренсо-де-Чагрес), прошли через одну из самых негостеприимных территорий в мире, а затем вступили в бой и победили в полномасштабном сражении, крупнейшем из всех, какие видели в Америке до американской революции. Среди всех его достижений переход через Панамский перешеек является наименее изученным и заслуживает того, чтобы быть вписанным в анналы наиболее эпических походов в истории».
Русскоязычный читатель, интересующийся историей колониальной экспансии, морских войн и пиратства, знает о Моргане в основном из книг Иоганна Вильгельма фон Архенгольца, Яцека Маховского, Хайнца Нойкирхена и Жоржа Блона, неоднократно переиздававшихся как в Советском Союзе, так и в странах СНГ. Однако эти и другие авторы, писавшие о флибустьерах Карибского моря, практически использовали лишь один первоисточник — сочинение А. О. Эксквемелина «Пираты Америки», впервые опубликованное в Голландии в 1678 году. Хотя блестящий историк географических открытий Яков Михайлович Свет в предисловии к первому советскому изданию книги «Пираты Америки» (1968) утверждал, что «она достоверна от первой до последней строки», новейшие исследования опровергают столь категоричный вывод. Наряду с правдивой информацией книга Эксквемелина содержит немало ошибок и вымышленных эпизодов, из-за чего приводимые им сведения нуждаются в серьезной перепроверке. Достаточно сказать, что, посвятив деяниям «генерала пиратов Ямайки» добрую половину своего сочинения, Эксквемелин не удосужился даже выяснить настоящее имя Моргана — вместо Генри он именует его Джоном.
Работая над биографией Моргана, мы постарались собрать о нем как можно больше источников, написанных в разное время на английском, испанском, французском и нидерландском языках. Среди современных авторов, писавших о знаменитом корсаре, особо хотелось бы отметить Питера Эрла, Дадли Поупа и Давида Марли. Приводимые ими данные, подкрепленные разнообразными документами, позволили существенно скорректировать традиционный взгляд на Моргана как на «великого пирата» и наполнить его жизнеописание новыми подробностями.
В заключение хотелось бы обратить внимание читателей на то, что в предлагаемой книге отдельные события нередко отмечены двумя датами: первая соответствует юлианскому календарю (старый стиль), вторая — григорианскому (новый стиль). Как известно, в результате реформы календаря, проведенной в 1582 году римским папой Григорием XIII, день, следующий за праздником святого Франциска (4 октября 1582 года), был отмечен в новом календаре не как 5 октября, а как 15 октября. Первыми на григорианский календарь перешли католические страны (Италия, Испания, Португалия и Франция), а с 1583 года — многие провинции Нидерландов и германские государства. Однако протестантская Англия до 1752 года продолжала придерживаться юлианского календаря, который «отставал» от григорианского на десять дней.
Другой особенностью английского календаря было то, что начало нового года по нему отмечали не 1 января, а 25 марта. Поэтому все даты с 1 января по 24 марта в английских документах XVII века относятся к предшествующему году. Следовательно, если в оригинальном английском источнике записано, что некое событие произошло, к примеру, 10 февраля 1670 года, это значит, что в действительности оно имело место 10 (20) февраля 1671 года. Дата в скобках соответствует григорианскому календарю.
Некоторые расхождения в датах, встречающиеся в английских документах, объясняются тем обстоятельством, что на суше и на кораблях начало новых суток фиксировалось по-разному. В эпоху Моргана моряки применяли так называемое морское счисление времени: отсчет новых суток начинали не с полуночи, а с полудня. Если, к примеру, 21 ноября на суше начиналось с 00 часов, то в полдень для моряков начиналось уже 22 ноября. Таким образом, морское счисление времени опережало сухопутное на 12 часов.
МОРГАНЫ ИЗ УЭЛЬСА
Точные место и дата рождения, а также детство и отрочество Генри Моргана до сих пор остаются тайной за семью печатями. Эксквемелин — его первый, хотя и не самый добросовестный биограф — утверждал: «Джон Морган родился в Англии, в провинции Уэльс, называемой также Валлийской Англией; его отец был земледельцем и, вероятно, довольно зажиточным. Джон Морган не проявил склонности к полеводству, он отправился к морю, попал в гавань, где стояли корабли, шедшие на Барбадос, и нанялся на одно судно».
В книге «Экспедиции и приключения капитана Бартоломью Шарпа и других в Южном море», изданной в Лондоне в 1684 году, анонимный автор предисловия опроверг это утверждение Эксквемелина и заявил: «…определенно известно, что он [Морган] происходил из почтенной семьи в Монмутшире и впервые отплыл из Англии с армией генерала Венейблса, целью которой был захват Эспаньолы и Ямайки».
Джордж Томас Кларк, написавший солидный труд «Limbus Patrum Morganiae et Glamorganiae» («Генеалогии старых родов из маноров Морган и Гламорган», 1867), доказывал, что Генри Морган был старшим сыном Роберта Моргана, который, в свою очередь, являлся третьим сыном Уильяма Моргана из Лланримни (округ Ньюпорта, Уэльс).
Доктор Ллевелин Уильямс категорически отверг приведенные выше утверждения Кларка, сочтя их выдумкой. Во-первых, он обратил внимание на то, что Роберт Морган был выходцем из Лондона, а не из Лланримни. Во-вторых, в завещании Генри Моргана (июнь 1688 года) упоминается его кузен «мистер Томас Морган из Тредегара». В августе 1672 года Уильям Морган, владелец Тредегар-хауса (ныне — в городской черте Ньюпорта), в письме секретарю Тайного совета сэру Джозефу Уильямсону назвал Генри Моргана «родственником и в прошлом близким соседом», из чего можно заключить, что он родился и жил где-то возле Тредегара, в округе Ньюпорта. В-третьих, Кларк утверждал, что вторым сыном Роберта Моргана был Томас Морган из Ллангатока, умерший в 1670 году в возрасте семидесяти трех лет. Если учесть, что Томас родился в 1597 году, то Генри должен был родиться еще раньше — примерно в 1595 году. В таком случае он попал бы в Вест-Индию не молодым человеком, а почти семидесятилетним старцем, что совершенно абсурдно. В-четвертых, Уильямс указал на еще одно странное утверждение Кларка, согласно которому вторым сыном Роберта Моргана — а значит, и младшим братом Генри — был сэр Томас Морган, прославленный «солдат удачи», участник Тридцатилетней войны и генерал-майор армии Кромвеля. На самом деле отцом сэра Томаса Моргана, родившегося в 1604 году, был Льюис Морган из Ллангатока.
Фантастические изыски Кларка были приняты на веру и использованы профессором Джоном Ноксом Лофтоном при написании статьи о Генри Моргане для «Национального биографического словаря», после чего они долгое время считались хрестоматийными.
Дополнительную путаницу в родословную Генри Моргана внес Бернард Бёрк, автор изданного в 1884 году исследования «Всеобщий гербовник Англии, Шотландии, Ирландии и Уэльса». В отличие от Кларка он предположил, что знаменитый флибустьер мог быть одним из сыновей не Роберта, а Льюиса Моргана из Ллангатока. Но такое предположение вновь превращало Генри Моргана в родного брата генерал-майора сэра Томаса Моргана и было решительно отвергнуто всеми здравомыслящими историками.
Американский исследователь-генеалогист Джеймс Эплтон Морган, издавший в Нью-Йорке в 1902 году «Историю семьи Морган с 1089 года по настоящее время», повторил часть нелепостей Кларка относительно сэра Генри, однако дедом Генри Моргана по отцу он назвал не Уильяма Моргана, а «Томаса Моргана из Лланримни».
Исследуя родословную сэра Генри, Ллевелин Уильямс обратил внимание на то, что в его завещании 1688 года упоминается сестра Кэтрин Ллойд, однако ничего не говорится о родных братьях.
Несмотря на скудость документальных источников, доктор Уильямс все же предпринял попытку выяснить, где и в какой семье мог родиться сэр Генри. Он вновь обратился к завещанию последнего, в котором упомянуты два его земельных владения на Ямайке — Лланримни (близ Порт-Мэри) и Пенкарн (в старом приходе Сент-Джордж). Название Лланримни, очевидно, объяснялось тем, что жена сэра Генри, Мария Елизавета Морган, была второй дочерью его дяди — генерал-лейтенанта сэра Эдварда Моргана, второго сына Томаса Моргана из манора Лланримни. По завещанию, написанному в марте 1665 года, сэр Эдвард оставил дом в Лондоне и «притязания на Лланримни» своей дочери Марии Елизавете, которая вскоре вышла замуж за Генри Моргана. «Но почему Генри Морган назвал свое второе ямайское поместье Пенкарном?» — задается вопросом Уильямс. И отвечает так: Пенкарн был старым особняком, принадлежавшим Морганам из Тредегара, который находился в приходе Басаллег, недалеко от «исторического дома» Морганов. В 1595 году в Пенкарне проживала какая-то ветвь Морганов, вскоре угасшая, и остается неясным, когда новая ветвь Морганов поселилась там снова. «Я, однако же, рискну предположить, — писал Уильямс, — что сэр Генри Морган мог быть сыном младшего сына Томаса Моргана из Мэкена и Тредегара, завещание которого было составлено в 1603 году; и что ветвь Морганов, из которой происходил Генри Морган, могла поселиться в Пенкарне в начале семнадцатого столетия. Таким образом, Генри Морган мог быть “близким соседом” [Уильяма] Моргана из Тредегара».
Версия доктора Уильямса представляется достаточно логичной, хотя и она не дает точного ответа на вопрос, кем же были родители сэра Генри и в каком именно валлийском селении он мог появиться на свет.
Один из биографов Моргана, Эрнест Александр Крейксханк, придерживался мнения, что его отцом был сквайр Роберт Морган, который мог родиться около 1615 года и являлся представителем младшей ветви «Морганов из Тредегара». Он имел двоих братьев — Томаса Моргана и Эдварда Моргана, которые, соответственно, приходились Генри дядями. Эту точку зрения разделяет Дадли Поуп, автор книги «Путь Гарри Моргана: Биография сэра Генри Моргана» (1977).
Другой биограф сэра Генри, Терри Бревертон (опираясь, видимо, на данные Джеймса Э. Моргана), писал, что его дедом был Томас Морган из Лланримни-Холла, который женился на Кэтрин Герберт из Коган-Пилла и имел от нее восьмерых детей. Мальчиков звали Уильям (именно он унаследовал имение), Эдвард и Роберт, а дочерей — Кэтрин, Элизабет, Бланш, Мэри и Джейн. Роберт стал отцом Генри Моргана. У Генри имелись также сестра Кэтрин и брат Томас; последний «положил начало семейной ветви Ллангатоков».
К сожалению, версии Крейксханка, Поупа и Бревертона тоже не подкреплены надежными документальными свидетельствами.
Точные даты рождения и крещения Генри Моргана неизвестны. 2 (12) декабря 1671 года он заявил под присягой, что ему «тридцать шесть лет или около того» (в протоколе Совета Ямайки, датированном 21 (31) декабря 1671 года, его возраст указан более определенно — 36 лет). Таким образом, Морган должен был родиться около 1635 года. Однако основатель Британского музея доктор Ганс Слоан, встречавшийся с сэром Генри незадолго до его смерти в 1688 году, определил на глазок, что тот выглядел «примерно на сорок пять лет». Если довериться информации Слоана, то Морган мог родиться около 1643 года. Все же из двух приведенных выше дат рождения Генри Моргана его биографы отдают предпочтение той, которую он сам назвал под присягой.
Как протекали детские и отроческие годы будущего героя вест-индских легенд, мы не знаем. Сам он старательно замалчивал этот период своей жизни. Лишь в одном из писем, написанном в феврале 1680 года в министерство торговли и плантаций, Морган кратко обронил: «Я оставил школу слишком рано, чтобы слыть знатоком тех или иных законов, и гораздо больше упражнялся с пикой, чем с книгой».
Из этого признания можно сделать по крайней мере два вывода: во-первых, в детстве Генри учился в школе и получил кое-какое образование; во-вторых, он рано встал на стезю воина, на которой познал секреты владения холодным и огнестрельным оружием.
ЗАГАДКА ПОЯВЛЕНИЯ В ВЕСТ-ИНДИИ
Неразрешимой загадкой остается проблема появления Генри Моргана на островах Вест-Индии. Когда он впервые попал на Антиллы и, главное, в качестве кого?
Первым на этот вопрос попытался ответить упоминавшийся выше автор «Пиратов Америки» Эксквемелин. В голландском издании его книги утверждалось, что, нанявшись в одной из гаваней на корабль, Морган прибыл на остров Барбадос, где, «по английскому обычаю», его «продали в рабство. Отслужив свой срок, он перебрался на остров Ямайку, где стояли уже снаряженные пиратские корабли, готовые к выходу в море. Он пристал к пиратам…».
Итак, если верить Эксквемелину, Морган попал на остров Барбадос в качестве «белого раба». Английские источники именуют эту категорию колонистов
«Рабов у [французских] плантаторов мало, хозяева работают наряду со своими слугами, а нанимают они их на три года. Идет здесь, в общем, такая же торговля людьми, как и в Турции, потому что слуг продают и покупают, как лошадей в Европе. Встречаются люди, которые недурно наживаются на таком промысле: они едут во Францию, набирают людей — горожан и крестьян, сулят им всякие блага, но на островах мгновенно продают их, и у своих хозяев эти люди работают как ломовые лошади. Этим рабам достается больше, чем неграм… Больные или здоровые, эти слуги работают прямо под палящими лучами солнца… От плохой пищи слуги все время страдают тяжкими недугами и пороком сердца… А причина всех этих недугов — это, бесспорно, скверное питание и нечеловеческое обращение. Случается, что в эти места попадают и дети обеспеченных родителей. Их влечет жажда странствий; приходится им очень туго. Они вскоре заболевают, и их состояние ни у кого не вызывает жалости, и никто не оказывает им помощи».
Поведав о несчастной доле кабальных слуг на островах Французской Вест-Индии, Эксквемелин не забыл упомянуть и о мытарствах английских сервентов:
«Англичане обращаются со своими слугами не лучше, а, может быть, даже и хуже, ибо они закабаляют их на целых семь лет. И если ты даже и отработал уже шесть лет, то твое положение от этого отнюдь не улучшается, и ты должен молить своего господина, чтобы он не продавал тебя другому хозяину… Слуги, перепроданные своими господами, снова попадают в рабство на семь или, в лучшем случае, на три года. Я видел таких людей, которые оставались в положении рабов в течение пятнадцати, двадцати и даже двадцати восьми лет».
В бристольских архивах обнаружена запись, датированная 9 февраля 1655 года (19 февраля 1656 года по новому стилю), которая, казалось бы, подтверждает факт найма Моргана для работы на Барбадосе: «Генри Морган из Абергавенни, что в графстве Монмут, работник, отправлен к Тимоти Таунсенду, ножовщику из Бристоля, на три года, чтобы служить на Барбадосе, как условлено».
В данном документе упоминается некий Генри Морган из Абергавенни, однако у историков нет твердой уверенности в том, что это — будущий адмирал ямайских флибустьеров (фамилия Морган была и остается весьма распространенной в Уэльсе). Но если все же предположить, что в обоих случаях речь идет об одном и том же человеке, то, прибыв на Барбадос в 1656 году, Морган должен был получить свободу и перебраться на Ямайку в 1659 году.
Корабельный хирург Ричард Браун, хорошо знавший флибустьерского адмирала, в октябре 1670 года писал лорду Арлингтону: «В дополнение хотелось бы сообщить вашей чести, что адмирал Морган, находясь в Индиях 11 или 12 лет, благодаря своей храбрости возвысился от обычного джентльмена до того, кем он является теперь…»
В этом свидетельстве содержится указание на два весьма важных обстоятельства: с одной стороны, время появления Моргана в Вест-Индии датируется примерно 1658 или 1659 годом (а не 1656-м, в котором на Барбадос должен был прибыть слуга «Генри Морган из Абергавенни»); с другой стороны, Браун утверждает, что Морган появился на Антиллах в качестве джентльмена
Интересно, что на карте Барбадоса, составленной Ричардом Лигоном в 50-е годы XVII века, можно видеть небольшую плантацию некоего Моргана — она располагалась недалеко от берега, к северо-западу от Бриджтауна. Не исключено, что это земельное владение принадлежало кому-то из родственников Генри Моргана и, возможно, именно здесь он обосновался после своего прибытия в Вест-Индию.
Странно, но доктор Ллевелин Уильямс не сомневался в том, что Генри Морган впервые появился на Барбадосе в качестве кабального слуги. Упомянув о свидетельстве Ричарда Брауна, он заявил, что последний дал лишь приблизительную оценку времени прибытия Моргана в Вест-Индию, и, следовательно, мы не должны всецело доверять этой информации. Исходя из косвенных данных, Уильямс предположил, что Морган должен был появиться на Ямайке около 1660 года. Отсчитав от этой предполагаемой даты семь лет — обычное время службы сервентов в английских колониях, — он нашел, что «Генри Морган оставил свою страну в поисках приключений, судьбы и фортуны в 1653 году или около того, когда ему было семнадцать или восемнадцать лет от роду».
Сам Морган, однако, категорически отрицал, что был когда-либо кабальным слугой. Когда в 1684 году Уильям Крук издал в Лондоне английский перевод книги Эксквемелина, в котором повторялась голландская версия о продаже Моргана в рабство, адвокат сэра Генри подал на Крука в суд и потребовал от него сатисфакции за клевету. Издатель, естественно, извинился и позже публично объявил, что Морган был «сыном джентльмена хорошего происхождения из графства Монмут и никогда в своей жизни не был ничьим слугой, кроме Его Величества, покойного короля Англии».
В книге «Экспедиции и приключения капитана Бартоломью Шарпа и других в Южном море» (1684), упоминавшейся в предыдущей главе, также опровергалось утверждение о том, будто Морган происходил из семьи валлийских фермеров и продал себя в рабство на остров Барбадос. В этом издании сэр Генри назван выходцем из почтенной семьи, который впервые попал на острова Вест-Индии в 1655 году в составе военной экспедиции, возглавляемой генералом Робертом Венейблсом и адмиралом Уильямом Пенном. Целью указанной экспедиции было завоевание испанских колоний в Америке, в том числе крупных островов Гаити и Ямайка.
Хотя надежных доказательств участия Генри Моргана в экспедиции генерала Венейблса и адмирала Пенна нет и оно плохо согласуется со свидетельством Ричарда Брауна, во многих жизнеописаниях валлийского флибустьера данный «факт» не подвергается сомнению. Например, Терри Бревертон, солидаризуясь с Дадли Поупом, в новейшей биографии Моргана написал, что последний «почти наверняка был младшим офицером в экспедиции, отправленной в Вест-Индию Оливером Кромвелем под командованием генерала Венейблса». И далее: «Морган прибыл на Барбадос 29 января 1655 года в возрасте около 20 лет как прапорщик кромвелевских сил вторжения».
К сожалению, Бревертон не уточнил, в каком документе он нашел упоминание о «прапорщике» Моргане. Подобные уточнения отсутствуют также в книгах Эрнеста А. Крейксханка, Дадли Поупа и Питера Эрла, не сомневавшихся, однако, что Морган принимал участие в вест-индской экспедиции 1655 года. «Имя Генри Моргана не значится в сохранившемся списке офицеров, — писал Крейксханк, — поэтому он должен был проходить службу в рядовом строю».
Итак, обстоятельство и время появления Моргана на островах Антильского архипелага остаются предметом дискуссии и нуждаются в дальнейших — желательно архивных — изысканиях. Не менее туманны наши представления о том, когда Морган впервые прибыл на Ямайку и примкнул там к флибустьерскому братству.
«ПИРАТСКИЙ ВАВИЛОН» НА ЯМАЙКЕ
Появлению Генри Моргана на Ямайке предшествовали важные политические изменения, которые произошли в Западной Европе в середине XVII века. В указанный период соотношение сил на европейской арене решительно изменилось в пользу старых соперников Испании — Голландии, Англии и Франции — и на первое место выдвинулись англо-голландские противоречия. В то же время весьма острыми оставались англо-испанские, англо-французские и франко-испанские отношения; подспудно назревал франко-голландский вооруженный конфликт.
Английский флот, усилившийся после победы в стране буржуазной революции, в начале 50-х годов XVII века начал играть активную роль в торгово-колониальной экспансии. Когда отгремели баталии первой англо-голландской «торговой войны» (1652–1654), высвободилось 160 боевых кораблей, часть которых антииспанская партия в парламенте решила использовать для нападения на американские владения испанских Габсбургов. В 1654 году лорд-протектор Англии Оливер Кромвель выступил в Государственном совете с предложением начать войну с Испанией. «Надо надеяться, что предприятие окупит свои расходы, — заявил он. — Шесть фрегатов будут крейсировать в Мексиканском заливе для захвата добычи».
Летом того же года английские купцы и судовладельцы, ранее пострадавшие от враждебных действий испанцев, попросили выдать им репрессальные свидетельства против подданных испанского короля. Кромвель написал испанскому послу требование удовлетворить жалобы негоциантов Туманного Альбиона, пригрозив, что в случае отказа его правительство разрешит купцам снаряжать каперские суда и захватывать корабли испанцев.
В начале августа 1654 года Кромвель встретился с испанским послом и выдвинул ряд условий сохранения добрососедских отношений с Испанией, в том числе — обеспечение религиозной свободы для английских подданных во владениях испанского короля и разрешение вести там свободную торговлю. Изумленный посол в ответ заявил:
— Требовать такое — это все равно что потребовать от моего господина отдать оба глаза!
Получив решительный отказ, лорд-протектор решил утвердить адмирала Уильяма Пенна и генерала Роберта Венейблса руководителями вест-индской экспедиции. Был разработан так называемый «Западный проект»
Флот Пенна отплыл из Англии 26 декабря 1654 года (5 января 1655 года по новому стилю) в составе восемнадцати военных кораблей и двадцати транспортов. На транспортах разместили 1145 моряков и 1830 солдат. Оценивая качество солдат, уходивших с флотом в далекую Вест-Индию, современник событий с плохо скрытым сарказмом писал, что это были «драчуны, рыцари клинка и обычные жулики, воры, резальщики кошельков и тому подобные лица, долго жившие за счет ловкости рук и изощренного ума, а теперь добравшиеся до Ньюгейта (тюрьма в Лондоне. —
Спустя месяц экспедиция прибыла на Барбадос, в гавани которого были захвачены полтора десятка голландских судов, заподозренных в контрабандной торговле. Здесь, а также на островах Монтсеррат, Невис и Сент-Кристофер удалось завербовать от трех до четырех тысяч добровольцев. Пополнение, однако, оказалось еще худшего качества, чем контингент из метрополии. Не зря шкипер корабля «Свифтшур» Генри Уистлер отметил в своем дневнике, что «Барбадос был помойкой, куда Англия сваливала свои отбросы: разбойников, шлюх и тому подобный сброд».
Среди новобранцев преобладали беглые сервенты, а также разорившиеся фермеры, лавочники и ремесленники, скрывавшиеся от кредиторов. «Разумеется, плантаторы без всякой радости смотрели, как их рабочая сила скрывается в объятиях армии, — писал Тим Северин, — и комиссары, чтобы отчасти исправить свой промах, издали приказ, по которому в экспедиции могли участвовать только те, кому по контракту осталось отслужить меньше девяти месяцев. Несмотря на эти предосторожности, сквозь сеть удалось проскользнуть многим преступникам, и войска Венейблса… пополнились пестрым сбродом негодяев и неудачников, видевших в “Западном проекте” посланную небом возможность сбежать с опостылевшего острова».
Сторонники версии о том, что Генри Морган начинал свою вест-индскую эпопею в качестве «белого раба», допускают, что он мог завербоваться в экспедицию Пенна — Венейблса как раз во время ее пребывания на Барбадосе.
Первый удар англичане решили нанести по городу Санто-Доминго — столице испанской Эспаньолы (ныне это остров Гаити). Местный губернатор, граф Пеньяльба, мог противопоставить многотысячному английскому войску лишь 600 или 700 солдат и ополченцев. Тем не менее разработанный им план обороны города оказался на редкость эффективным.
В отличие от испанцев, действовавших как никогда слаженно и уверенно, англичане с самого начала допустили ряд грубых тактических ошибок. Кроме того, соперничество между Венейблсом и Пенном отрицательно сказалось на моральном духе солдат и моряков.
В самом начале операции куда-то пропал лоцман экспедиции — голландский флибустьер Кемпо Сибада, завербованный на Сент-Кристофере. Это привело к тому, что войска, которые должны были высадиться на берег в нескольких милях к западу от Санто-Доминго, 14 (24) апреля осуществили высадку гораздо западнее — в устье реки Нисао, находящейся в 25 милях от города. Чтобы преодолеть это расстояние, измученным жарой и эпидемией дизентерии солдатам понадобилось три дня. При этом их постоянно обстреливали из засад и били пиками испанские ополченцы и свирепые «убойщики коров» (местная разновидность охотников-буканьеров). 17 (27) апреля авангард англичан пошел на штурм форта Сан-Херонимо, но в завязавшейся схватке был наголову разбит. Венейблс, пораженный случившимся, бросил свои войска и отправился на борт «Свифтшура». Адмирал Пени записал в отчете: «19-го на борт прибыл генерал Венейблс и сказал, что армия устала и нуждается в воде, поэтому отступила».
Второй штурм, назначенный на 25 апреля (5 мая), оказался таким же провальным. Передовой отряд англичан был разгромлен и, ударившись в паническое бегство, смел тех, кто двигался во втором эшелоне. Погибли от трехсот до четырехсот солдат, один генерал-майор, один подполковник, один майор и четыре капитана. Если к этим потерям добавить еще полтысячи человек, умерших от дизентерии и иных болезней, то станет ясно: «Западный проект» Кромвеля оказался на грани краха.
4 (14) мая флот снялся с якоря и отошел от побережья Эспаньолы в подветренную сторону. Чтобы не возвращаться на родину с пустыми руками, командиры экспедиции решили захватить менее богатый и, соответственно, менее защищенный остров Ямайку.
Восхищаясь красотой Ямайки, один английский путешественник писал: «Это — волшебный, плодородный остров, подобный… то ли саду, то ли сокровищнице. Земли здесь гораздо лучше тех, что мы видели в иных местах Индий; он изобилен скотом, кассавой и прочими… плодами разных видов».
Однако отсутствие на острове месторождений золота и серебра обусловило слабую заинтересованность испанской короны в развитии этой колонии. В середине XVII века Ямайка представляла собой захолустье, обнищавшее население которого насчитывало не более двух с половиной тысяч человек. Почти все колонисты жили в столице острова — городе Сантьяго-де-ла-Вега (ныне Спаниш-Таун) и его окрестностях, примерно в шести милях к западу от современной Кингстонской гавани. Англичане верно рассчитали, что жители Ямайки не смогут оказать им серьезного сопротивления.
10 (20) мая Венейблс начал высадку своих войск на берег. При этом солдат предупредили, что всякий, кто повернется спиной к врагу, будет убит стоящим рядом; а если стоящий рядом не убьет паникера, за трусость расстреляют обоих.
Приближающийся к берегу многотысячный английский десант поджидали 180 солдат испанского гарнизона. Располагая лишь тремя пушками, защитники Ямайки выпустили по неприятелю два десятка ядер, после чего взяли ноги в руки и бросились в Сантьяго-де-ла-Вегу. Жители города, узнав о силах пришельцев, собрали наиболее ценные вещи и ушли в горы.
На следующий день английские войска беспрепятственно заняли столицу острова. Ямайка была объявлена владением Английской республики, но еще несколько лет ушло на то, чтобы подавить очаги испанского сопротивления в различных частях острова и превратить формальное вступление во владение в фактически осуществившееся.
Когда в Испании узнали о враждебных действиях англичан в Вест-Индии, во всех владениях испанского короля на английские корабли и товары был наложен арест. Осенью того же года началась открытая англо-испанская война. О ее целях Кромвель писал на Ямайку генерал-майору Ричарду Фортескью: «Мы намерены… бороться с испанцами за господство над всеми морями».
Расположенная в самом сердце Карибского региона, Ямайка идеально подходила для ведения морской войны против испанских торговых и морских коммуникаций, а также колоний на Больших Антильских островах и материке. Особенностью этой войны было то, что она сразу же свелась к рейдерским и корсарским набегам, осуществлявшимся в союзе с местными пиратами — флибустьерами.
Флибустьеры были уникальным явлением вест-индской истории. Обосновавшись в первой трети XVII века на «ничейных» землях Антильского архипелага — прежде всего на Тортуге и в западной части Эспаньолы, — эти отчаянные авантюристы промышляли пиратством, никому не подчиняясь и руководствуясь своими собственными законами и обычаями. Их ряды пополнялись за счет лиц, участвовавших в заморской экспансии и колонизации Вест-Индии: матросов, уволенных или бежавших со службы солдат, разорившихся дворян, фермеров, лесорубов, ремесленников и крестьян, беглых или отслуживших свой срок кабальных слуг, буканьеров, беглых каторжников, а также индейцев ряда племен Центральной Америки. Большинство среди флибустьеров всегда составляли англичане и французы, однако немало было также голландцев, ирландцев, шотландцев, валлийцев, фламандцев, португальцев, индейцев, африканцев, мулатов и метисов; иногда встречались немцы, датчане, шведы и евреи. Таким образом, флибустьерские отряды представляли собой независимые многонациональные объединения охотников за удачей, для которых пиратство в водах Испанской Америки стало главным источником существования.
Прежде чем вернуться из Вест-Индии в Англию, адмирал Пени оставил на Ямайке эскадру из двенадцати кораблей под командованием вице-адмирала Уильяма Гудзона. Последнему были переданы подробные инструкции, датированные 25 июня (5 июля) 1655 года. Гудзон должен был приложить «максимум стараний… к взятию, неожиданному овладению и захвату всех кораблей и судов, принадлежащих королю Испании или его подданным в Америке, и любых иных, которые будут содействовать или помогать им или будут врагами и мятежниками по отношению к республике, вместе с их такелажем, судовыми принадлежностями, пушками и амуницией и всеми вещами, продуктами, товарами и деньгами; а в случае сопротивления — топить, сжигать и уничтожать все таковые корабли и суда».
Эскадра первоначально базировалась в Пуэрто-де-Кагуайя — гавани, находившейся на западном берегу современной Кингстонской бухты, близ устья Медной реки (Рио-Кобре). Ее защищал дряхлый форт Пэссидж, представлявший собой земляной вал с деревянным частоколом. Саму гавань англичане стали называть Порт-Кагуэй, а город, строившийся в западной части девятимильной косы Палисадос (которая сегодня служит волноломом для Кингстонской гавани), — Пойнт-Кагуэй или просто Пойнт.
Первые успешные набеги на побережье Испанского Мейна ямайская эскадра совершила в 1655–1656 годах. 24 августа (3 сентября) 1655 года она появилась на траверзе городка Сайта-Марта, находившегося в Новой Гранаде (теперь это территория Колумбии). Вход в гавань защищали два ветхих форта. Рассказывая о захвате Санта-Марты, Гудзон писал: «Мы нашли два форта, расположенных на расстоянии мушкетного выстрела друг от друга, прямо возле берега… Между этими двумя фортами находился бруствер; такими были все их силы. Но Господь был так милостив, что позволил нам за час с лишним стать хозяевами и города, и фортов. Мы взяли лишь восемь или десять пленных, остальные бежали в леса; поскольку мы были новичками в тех местах, а дело шло к ночи, мы решили не преследовать их. Враги, имея возможность в течение шести часов наблюдать за нами, пока мы не приблизились, унесли с собой большую часть своих богатств. Город насчитывал примерно две сотни домов… Через некоторое время после нашего прибытия в Санта-Марту испанцы прислали четырех человек для переговоров с нами. Мы предложили им вернуть их город неразрушенным вместе с пленниками за 20 тысяч пиастров, оставив в своем распоряжении лишь фортификации. Они притворились, что согласны с этим; но вскоре мы поняли, что они лишь тянут время, дабы собрать как можно больше сил, из-за чего мы отправили сильный отряд вглубь страны… и они сожгли все испанские дома и церкви, которые встретили по пути; и после их возвращения мы разрушили их город и форты, предав огню все дома и церкви… Мы доставили на борт 30 пушек с двумя небольшими бронзовыми орудиями, порохом и ядрами. Каким бедным молва рисовала этот город, таким он и оказался; вся добыча, которую удалось собрать там и которую тщательно распределили возле каждой корабельной мачты [среди солдат и моряков], была оценена в 471 фунт».
7 (17) сентября ямайская эскадра снялась с якоря и двинулась в сторону Картахены. 10-го она появилась у входа в Картахенскую бухту. Заметив приближение вражеских кораблей, испанцы открыли по ним огонь из пяти орудий. Англичане ответили им тем же. При этом ни одна из сторон не пострадала. «В гавани Картахены находилось шесть кораблей, — писал Гудзон, — которые были ясно видны; два из них стояли на рейде с флагами адмирала и вице-адмирала… Поскольку мы всполошили все побережье, то пришли к заключению, что оставаться здесь нет смысла; и пошли прямо к Ямайке, чтобы отдохнуть и обсудить какой-нибудь другой проект».
В апреле 1656 года вице-адмирал Гудзон, возглавив эскадру из десяти кораблей, отправился к побережью Эспаньолы, где, по данным разведки, должны были находиться испанские галеоны с сокровищами. Не обнаружив их, англичане повернули в сторону Южной Америки. На этот раз объектом их нападения стал городок Рио-де-ла-Ача (ныне Риоача), славившийся своими жемчужными промыслами. В письме госсекретарю Англии Джону Тэрло вице-адмирал отмечал, что 4 (14) мая высадил «около 450 человек в Рио-де-ла-Аче, жители которого, завидев нас за шесть часов до нашего прихода, сбежали из города, унеся свои богатства или все, что было ценное, с собой; они оставили только 12 человек, чтобы оборонять замок, который мы штурмовали и менее чем за полчаса захватили; в нем стояли четыре большие бронзовые пушки… которые мы унесли, уничтожив часть форта. Испанцы умышленно затягивали внесение выкупа за город, что отсрочило наш отъезд на день; но, в ответ на их неуступчивость, мы сожгли его и 8 мая утром отплыли оттуда».
От Рио-де-ла-Ачи эскадра пошла к Санта-Марте. Прибыв туда 11 (21) мая, она простояла там три дня, запасаясь водой. Потом, захватив небольшое испанское судно с вином из Сан-Лукара, англичане появились на траверзе Картахены. Оставив здесь для крейсерства вице-адмиральский корабль и два вспомогательных фрегата, Гудзон взял курс на Ямайку и по пути овладел еще одним испанским судном с грузом какао. 23 мая (2 июня) эскадра вернулась в Пойнт-Кагуэй с двумя захваченными призами.
Если согласиться с версией, что Генри Морган прибыл в Вест-Индию в составе экспедиции адмирала Пенна и генерала Венейблса, то вполне допустимо его участие в описанных выше операциях эскадры Гудзона. В ходе этих походов он мог приобрести практический опыт по захвату прибрежных поселений на Испанском Мейне и позже использовать его во время своих антииспанских рейдов.
В январе 1657 года ямайская флотилия приняла участие в разгроме испанского десанта, высадившегося на северном побережье острова. Вскоре после этого Гудзон, жалуясь на пошатнувшееся здоровье, передал военные корабли и несколько флибустьерских судов под командование капитана Кристофера Мингса, а сам отбыл на родину.
С именем Мингса связаны наиболее успешные набеги англичан на испанские владения в Карибском регионе в конце 50-х — начале 60-х годов XVII века. Многие исследователи не сомневаются, что Морган «проходил практику» на кораблях эскадры Мингса. Действительно, если сравнить тактику захвата испанских городов и крепостей, использовавшуюся Мингсом, с тактикой последующих десантных операций Моргана, то можно обнаружить их несомненное сходство.
Кристофер Мингс родился в 1625 году в семье сапожника Джона Мингса. Завербовавшись в военно-морской флот, он прошел путь от юнги до офицера, сделав блестящую карьеру в период английской революции. В октябре 1655 года Мингс был назначен командиром фрегата «Мэрстон-Мур» (через месяц после того, как этот корабль доставил из Вест-Индии на родину генерала Венейблса). Экипаж судна, недовольный полученным жалованьем, взбунтовался, но капитану с помощью жестких мер удалось навести порядок на борту, списав всех смутьянов на беper. В ноябре того же года, набрав новую команду и имея приказ идти в Карибское море, он вышел из Портсмута.
На Ямайке Мингс появился в январе 1656 года, где сразу же перешел в подчинение к вице-адмиралу Гудзону. Через год, когда Гудзон отплыл в Англию, Мингс остался командовать ямайской флотилией, но уже в апреле генерал Уильям Брейн, возглавлявший английскую армию на Ямайке, решил отправить его с отчетом о текущих делах к госсекретарю Тэрло. Капитан прибыл в Дувр на «Мэрстон-Муре» в июле. В Англии его корабль был спешно переоснащен, укомплектован свежим пополнением, снабжен провизией и снова отправлен в Вест-Индию.
В начале 1658 года Мингс зашел на Барбадос и захватил там шесть голландских судов, которые в нарушение Навигационного акта занимались контрабандной торговлей с местными колонистами. Не исключено, что Морган впервые прибыл в Вест-Индию не в 1655 году, как считают отдельные его биографы, а в 1658-м — вместе с Мингсом (правдоподобно также предположить, что он присоединился к нему на Барбадосе).
20 февраля (по старому стилю) «Мэрстон-Мур» стал на якорь в Кагуэе вместе с трофейными голландскими судами, где они были признаны законными призами. Кроме трофейных судов Мингс доставил на остров деньги от лорда-протектора Кромвеля, которые должны были быть использованы для укрепления обороны Ямайки. Часть этих средств израсходовали на завершение строительства форта Генри в Сантьяго-де-ла-Веге, часть — на укрепление восточной окраины Пойнт-Кагуэя, часть — на финансирование строительства форта Кромвель.
В июле 1658 года очередной военный губернатор Ямайки Эдвард Дойли, узнав от пленных испанцев, что в Портобело — городе на карибском побережье Панамского перешейка — стоит под погрузкой «серебряный флот», отправил коммодора Мингса крейсировать между Портобело и Картахеной. Под его командованием находились корабли «Мэрстон-Мур», «Гектор», «Ковентри», «Блэкмор» и «Кагуэй», на борту которых разместились 557 моряков, солдат и флибустьеров.
Погрузка сокровищ на 15 галеонов и 14 торговых судов была закончена лишь 20 (30) октября, но в то время поблизости от них оказались только два английских корабля — «Мэрстон-Мур» и «Гектор» (остальные ушли запасаться водой). Суда Мингса прошли сквозь строй испанских кораблей, не вступая с ними в сражение, затем развернулись и отправились к берегам Новой Гранады. Там англичане совершили нападение на прибрежный городок Толу, подожгли его и захватили в гавани два судна, после чего взяли город Санта-Марту. Оттуда, как писал капитан «Ковентри» Джон Эйлетт — будущий соратник Генри Моргана, — они «продвинулись на двенадцать миль вглубь страны, предав огню и разрушив всё, через что прошли».
Простояв в Санта-Марте три дня, корабли Мингса в конце ноября вернулись с добычей на Ямайку. Три приза, которые они привели с собой, были проданы известным флибустьерским капитанам — Лауренсу Принсу, Роберту Сирлу и Джону Моррису. Принс стал командовать бригантиной «Пирл», Сирл — бригантиной «Кагуэй», а Моррис — бригантиной «Долфин».
Терри Бревертон, поленившись указать источник своей информации, уверяет, что все три приза были захвачены Генри Морганом, а затем куплены упомянутыми капитанами. «С того времени, — добавляет он, — эти четверо, очевидно, стали самыми выдающимися, после Мингса, флибустьерами Кагуэя, и Морган был их лидером».
Данное утверждение, на наш взгляд, лишено оснований и является плодом разыгравшейся авторской фантазии.
В начале 1659 года Мингс с тремя кораблями («Мэрстон-Муром», «Гектором» и «Кагуэем»), имея на борту 300 солдат, появился на восточной окраине побережья Венесуэлы. Разорив и предав огню город Куману, он под всеми парусами пошел в западном направлении и высадил десанты в Пуэрто-Кабельо и Коро. В гавани Пуэрто-Кабельо англичане сожгли испанский корабль. В Коро, преследуя убегавших жителей, они неожиданно наткнулись на сказочный трофей — 22 ящика королевских сокровищ (каждый вмещал по 400 фунтов серебра) и партию драгоценных камней. Кроме того, на рейде ими были взяты два голландских корабля, которые стояли там под испанскими флагами. Один из них не имел груза; на втором обнаружили 30 тонн какао.
23 апреля (3 мая) эскадра Мингса с триумфом вернулась в Кагуэй. Вся добыча была оценена примерно в 500 тысяч пиастров, или 200–300 тысяч фунтов стерлингов. Губернатор Дойли, однако, был крайне недоволен тем, что Мингс и его офицеры, ссылаясь на обычай войны, разрешили своим матросам взломать трюм голландского приза и забрать серебро стоимостью 12 тысяч фунтов. Эти данные подтверждает и генеральный управляющий Корнелиус Барроу. В одном из писем он отмечал, что в Кумане и Коро была взята добыча на 200 тысяч фунтов стерлингов; что, по словам Мингса, он привез в Кагуэй 50 тысяч фунтов стерлингов в монете, «не считая колец, слитков и драгоценных камней»; что моряки вскрыли трюм одного из призов и «силой забрали десять или пятнадцать тысяч фунтов».
Бревертон уверен, что Морган принимал участие в описанной выше экспедиции Мингса в Южную Америку. Он пишет: «Записи показывают, что Морган участвовал по крайней мере в двух успешных нападениях на Коро (в лагуне Маракайбо, Венесуэла), Пуэрто-Кабельо и Куману под предводительством сэра Кристофера Мингса». При этом в сноске, относящейся к цитируемому фрагменту, исследователь «забыл» указать, какие именно документальные записи позволили ему сделать столь категорический вывод. Впрочем, в следующей главе, вернувшись к данному сюжету, Бревертон высказался более осторожно: «Морган, вероятно, находился с ним [Мингсом], командуя одним из кораблей».
Гораздо правдоподобнее было бы предположение, что Морган мог участвовать в этой экспедиции в качестве рядового бойца.
В конце весны за неподчинение приказам и утаивание части добычи губернатор Ямайки отстранил «творившего чудеса» Мингса от командования эскадрой и в начале июня 1659 года отправил его на «Мэрстон-Муре» в Англию. Когда капитан прибыл на родину, он выдвинул контробвинения против Дойли, Барроу и вице-адмирала Гудзона, заявив, что они присвоили себе больше призовых денег, чем им полагалось по штату. В июне 1660 года, после реставрации монархии в Англии, все обвинения с Мингса были сняты, а в конце того же года он смог вернуться на службу — теперь уже в королевский флот.
Выше мы уже упоминали, что вместе с Мингсом в набегах на испанские суда и поселения участвовали флибустьеры, свившие «осиное гнездо» в Пойнт-Кагуэе вскоре после английского завоевания Ямайки. Свои грабительские действия они прикрывали каперскими свидетельствами, которые получали от британской колониальной администрации.
Специальные призовые суды были учреждены на Ямайке полковником Дойли в 1657 году. Рассмотрение дел по призам, захваченным флибустьерами, было простым и быстрым. Когда очередной приз приводили в гавань, он переходил под контроль призового офицера. Затем комиссионеры, назначенные Дойли, собирали свидетельские показания. Когда судно объявлялось законным призом, его тут же продавали с торгов.
Необходимость поддержки флибустьеров ямайской администрацией диктовалась не только соображениями материальной выгоды, но и тем, что количество военных кораблей на Ямайке с каждым годом неуклонно сокращалось. Если в 1656 году их насчитывалось восемь, то в 1658-м — семь, в 1659-м — шесть, а к 1660 году — только два, да и те из-за нехватки провизии вскоре были отправлены домой. В следующие восемь лет к ямайским гаваням не было приписано ни одного военного корабля, из-за чего охраной острова по сути занимались лишь частные боевые суда