Тепло твоих губ

— Все нормально! — в ответ крикнула Ирина и обратилась к Андрею: — Ну вот, стоит уже не знаю сколько на балконе и ждет, а ты хотел идти в кино.

— Это моя мама, Тамара Леонидовна, — представила женщину Ирина еще на лестничной площадке, где та встречала их. — А это… ой, — Ирина опять смутилась, выяснив, что, наболтав столько лишнего, не узнала имени парня, которого привела домой.

— Андрей, — он поклонился женщине.

Ирина с мамой и отцом-геологом жила в уютной непритязательной двухкомнатной квартире. Андрея усадили в гостиной, которая была еще и Ирининой спальней. Ирина с Тамарой Леонидовной ушли на кухню доготавливать обед. Андрей слышал, как взахлеб Ирина рассказывает матери историю с червяком, а потом стала говорить так тихо, что он не мог разобрать ни слова, и понял, что влип со своим враньем и что сегодня признаваться уже поздно.

Стол накрыли в гостиной.

— Мы так делаем только по праздникам, — сказала Тамара Леонидовна. — Но сегодня, можно сказать, праздник — Иринка сдала первый экзамен. Надеюсь, что на «отлично».

Все сели за стол. По тому, как жалостливо и настороженно смотрела на него Тамара Леонидовна, Андрей понял, что напрасно завидовал детям из неблагополучных семей. К ним относятся не лучше, чем к детям из преуспевающих. От них тоже ждут неприятностей. Тамара Леонидовна избегала темы о доме и родителях Андрея, расспрашивала его об учебе. Постепенно ее взгляд стал спокойным и радостным, морщинки озабоченности у переносицы разгладились. Мальчик, которого привела дочь, разговаривал на правильном литературном языке, без жаргона, увлеченно говорил о медицине, у него были четкие планы на жизнь, он был очень начитан и вежлив, умел обращаться со столовыми приборами. Все это явно противоречило мнению, что яблоко от яблони недалеко падает. И если в глубине души у Тамары Леонидовны и остались сомнения, то очень незначительные.

— Заходите к нам почаще, Андрюша, — пригласила его Иринина мама, когда он собирался уходить, серьезно сказав, что уже отдохнул и пора начинать готовиться ко второму экзамену.

— Приятный мальчик, — вздохнула она, оставшись с Ириной наедине. — Как несправедлива судьба!

Первый экзамен оказался для них и последним. Они оба получили «отлично», и, так как окончили среднюю школу с золотой медалью, были освобождены от остальных экзаменов. Родители отправили Андрея на оставшееся до начала учебного года время отдохнуть в сочинский дом отдыха, и он уехал, сказав Ирине, что отправляется в Сочи на заработки — стипендии ему будет не хватать, а зарабатывать, как раньше, он не может — учеба потребует много времени. Ирина провожала его в аэропорт, на прощание поцеловала в щеку, в очередной раз смутилась и убежала. На сочинском пляже он все время думал о ней и удивлялся себе — девушки его раньше так не волновали. У него были другие заботы — доказывать миру свою независимость от отца. Он был очень рад, когда закончилась путевка, и первого сентября они встретились в огромной лекционной аудитории мединститута. По тому, как вспыхнула она, когда он подошел к ней поздороваться, он понял, что она тоже рада его видеть.

— Вечером, пожалуйста, приходи. Мама тебя приглашает. Будем отмечать начало моей учебы, — сказала она ему.

Вечером он пришел с цветами, чем вызвал восторг Тамары Леонидовны. Все в той же гостиной был накрыт стол. Все было почти так же, как в первый его приход, только теперь за столом был и отец Ирины, приехавший из какой-то очень дальней геологической экспедиции поздравить дочь. Андрей выпил бокал шампанского, отказался от предложенной Ирининым отцом водки; увидел одобрение в глазах Ирининой мамы и усмехнулся про себя.

— Андрюша, вы можете приходить с Иринкой после занятий заниматься, — сказала Тамара Леонидовна. — Григорий завтра уезжает, а я целый день на работе. Я слышала, в мединституте на первом курсе очень сложно учиться. Нужно постоянно зубрить. Вдвоем, наверное, вам будет легче.

Андрей оценил ее тактичность. Подразумевалось, что заниматься дома, где пьянствует с дружками мать, невозможно.

Андрей начал отказываться. Но через неделю учебы воспользовался предложением. Во-первых, потому, что Ирина ему нравилась все больше: а кто же откажется остаться в пустой квартире с девушкой, которая нравится, а еще и потому, что Ирина была напугана сложностью учебы в мединституте и, когда готовилась одна, была не уверена в своих знаниях. И они готовились вместе.

— Успокойся, ты все знаешь, — говорил ей Андрей, когда ее вызывали отвечать. И она выходила и говорила четко и уверенно, как тогда, на экзамене по биологии.

Однажды они готовились к уроку латинского языка и зубрили глаголы. Ирина, глядя в потолок, отвечала, а Андрей проверял по учебнику. Они сидели на мягком диване в гостиной-спальне, Андрей смотрел, как ее пухлые губки произносят непривычные слова, становясь от этого еще более привлекательными, и, отложив учебник, привлек ее к себе и поцеловал. Она на поцелуй ответила, и учебник латинского так и валялся целый час на полу. На Ирине был домашний ситцевый халатик, и рука Андрея потянулась к пуговице на груди. Ирина на мгновение отпрянула, изменилась в лице, в ее глазах отразилась внутренняя борьба, но она тут же вернула руку Андрея на место и потянулась к его губам. Теперь уже отодвинулся Андрей.

— Ириш, что-то не так? — спросил он. — Прости. Я ведь даже не поинтересовался, как ты ко мне относишься.

— Как отношусь? — удивилась она, забыв, что два месяца они расставались только поздно вечером, но не произнесли ни слова о любви.

— Я думала, ты знаешь, ты ведь всегда все знаешь, — сказала она.

— Нет, не знаю, — покачал головой Андрей.

Еще в девятом классе он понял, что внешне не очень-то привлекателен. Его нельзя было назвать некрасивым, но того, что сводит девчонок с ума — ни высокого роста, ни рельефной мускулатуры, ни синих глаз, ни твердого мужского подбородка, — у него не было. Все в нем было обычно: в карих глазах светились живость и ум, но это не такая уж редкость, а худеньких темноволосых парнишек среднего роста полным-полно. Повышенное внимание девочек в старших классах он объяснял положением папы и был прав. В институте однокурсницы тоже суетились вокруг него. Одни превозносили его, старались залезть к нему в постель, напрашивались в гости, другие были критичны и насмешливы, видимо, считая, что пренебрежением могут вызвать интерес к себе, третьи его слишком нарочито не замечали, постоянно крутясь у него перед глазами и исподволь рекламируя свое чувство юмора и наряды. Он видел их всех насквозь и одинаково презирал, понимая, что для его однокурсниц не секрет его положение. Только Ирина по-прежнему ничего о нем не знала, не общаясь в группе ни с кем, кроме него.

— Я, ну я… — Ирина с трудом подбирала слова. — Ну, в общем, я с детства мечтала о том, чтобы мой муж был у меня первым и единственным, как у моей мамы мой папа. Я об этом подумала, когда ты… Но это, оказывается, такая глупость. Я знаю, что я была несовременной, но меня это не пугало, даже нравилось, что я буду не как все, и он удивится и обрадуется, когда мы придем из загса и останемся одни, и он узнает… А это такая чепуха, когда… когда… — она покраснела, замолчала, а потом выдавила из себя: — любишь. — Она отвернулась от него и уткнулась носом в диванную обивку.

— Так ты любишь меня? — переспросил Андрей.

Ирина вела себя не так, как другие девушки, — была с ним ровна, и он всегда думал, что из-за папы девушки испытывают к нему только дружеские чувства, основанные на привычке и благодарности.

Ирина молча кивнула головой, отчего ее голова еще сильнее впечаталась в спинку дивана. Андрея захлестнула волна нежности и тихого счастья. Он с силой оторвал Ирину от диванной спинки и постарался заглянуть ей в глаза, но она отворачивалась.

— Пожалуйста, посмотри на меня, — попросил он. — Слышишь, Ирка, я тоже тебя люблю. Слышишь, люблю.

Она была так взволнована своим признанием, что до нее не сразу дошел смысл его слов, и ему пришлось повторить их еще несколько раз.

— Да? — наконец произнесла она, и ее пушистые светлые ресницы взлетали и опускались, а глаза стали большими и глубокими. — А за что?

— А ты меня за что? — засмеялся Андрей.

— Ты такой, такой… а я такая глупая по сравнению с тобой, — она когда волновалась, всегда несла несусветную чушь.

— Женщина не должна быть умной, — пошутил Андрей.

Он был спокоен и счастлив. Ему нравилось приходить в этот дом. Нравились взаимоотношения в этой семье, любовь и гармония, доверительность и участие в делах друг друга. У него всего этого не было. Он привык видеть отца и мать уставшими от работы, когда на семью у них не оставалось сил. Они уходили рано, приходили очень поздно, были заняты своими важными проблемами. Сын был благополучный, волноваться и беспокоиться их не заставлял, очень рано став рассудительным и самостоятельным. Они все трое тоже любили друг друга, но времени, чтобы посидеть вечером за столом, попить чаю, рассказать о своих делах и бедах, у них не было, и атмосфера в доме была совсем другой. И Андрея тянуло к их семейному уюту, к Ирине, беседам с ее мамой, к тишине и покою, которым веяло от этих женщин, к какому-то особому теплому микроклимату, немного старомодному, непритязательному. Такой же, как атмосфера, была и обстановка в квартире Шитовых. Тоже устаревшая, но аккуратная. В квартире всегда было чисто, лежали отдающие мещанством вышитые салфеточки, в вазах стояли искусственные цветы, похожие на настоящие.

— Знаешь, Ирка, — сказал Андрей в порыве. — У тебя будет все так, как ты и мечтала. Твой муж будет у тебя первым, — он встал с дивана и пересел в кресло. — У тебя будет первая брачная ночь. — Он увидел, как вытянулось лицо Ирины.

— Ладно, давай учить латинский, — сказала она, едва сдерживая слезы и поднимая с пола учебник.

— Ты не поняла, — Андрей подошел к ней и, отобрав учебник, опустил его за спинку дивана. Он глухо стукнулся об пол. — Я не так сказал, — поправился он. — Первая брачная ночь будет у нас, если ты согласишься стать моей женой. Я подожду.

— Я соглашусь, — Ирина опять улыбнулась. — А когда мы поженимся?

— Не раньше, чем тебе и мне исполнится восемнадцать, — как всегда взвешенно, сказал Андрей. — У меня день рождения через месяц, в декабре. А у тебя?

— А у меня только в мае, — расстроилась Ирина. — Так долго ждать.

— В мае, значит, в мае, — рассудительно подвел итоги Андрей.

— А жить мы будем у меня, — сказала Ирина и тревожно взглянула на него, не обидела ли.

Ему в самом деле стало не по себе оттого, что он до сих пор не сказал ей правду. Он никогда не приглашал ее домой, да она и не заикалась об этом — идти знакомиться со спившейся грубой женщиной, неопрятной, с синяком под глазом — а именно такой рисовалась Ирине мать Андрея, — пусть даже это мама любимого человека, ей не хотелось.

— Давай все-таки доучим глаголы, — чтобы отвлечь Андрея от неприятных мыслей, предложила Ирина.

Андрей полез под диван доставать учебник. Там его осенило, как, должно быть, любит его эта девочка, если соглашается идти замуж за бедного студента из такой семьи. В душе его возликовали трубы.

— Ириш! — крикнул он ей из-под дивана. — Ты не забыла о моих предках? У меня отец в тюрьме. Неизвестно что будет, когда он выйдет. А мать… Они ведь станут и твоей родней. Ты не боишься?

— Нет, — твердо ответила Ира, которая боялась даже собак на поводках и на улицах пряталась за его спину.

Она присела на корточки и заглянула под диван, где он безуспешно старался достать рукой до учебника.

— Я помогу, — сказала она и полезла к нему, вооружившись длинной линейкой. — Я же говорила тебе, ничего не имеет значения, когда любишь.

Он тут же, под диваном, попытался ее поцеловать. И она, хохоча, подвинулась и забыла об учебнике. Было неудобно целоваться, лежа на полу на животе, где нельзя повернуться на бок, но им было весело и хорошо. Андрей решил во всем признаться, как только они вылезут из-под дивана.

— Что случилось? Что вы там делаете? — Они и не заметили, как в гостиную вошла Тамара Леонидовна и увидела их торчащие из-под дивана ноги. Они вылезли, все еще смеясь и отряхиваясь от пыли.

— Мы учили латинский, а учебник упал за диван, — давясь от хохота, сказал Андрей.

— Так учили, что упал за диван, — улыбнулась Тамара Леонидовна и стряхнула комочек пыли с волос Андрея. — Детки вы мои, — она обняла его и Ирину, видя их счастливые лица и поняв, что между ними что-то произошло.

Андрей поспешил уйти. Ему хотелось остаться одному, чтобы насладиться счастьем и осмыслить то, что случилось. Признаться он не успел, но это было и не очень важно. Если она любит сына алкоголиков, то сына губернатора и доктора наук будет любить еще сильнее. Хотя куда сильнее! Сильнее быть не может. Он ходил по вечерним улицам города и мечтал о том, что у него будет семья, похожая на семью Шитовых. Ирина очень похожа на свою маму и с годами будет точно такая же — добрая, все понимающая. Она будет прекрасной матерью его детям. Они будут работать обычными врачами, ему не нужна власть, он хочет обычной спокойной семейной жизни и тепла, которого ему так не хватало дома. Вечером они будут собираться за ужином, шутить, рассказывать о прожитом дне, делиться впечатлениями. Они будут жить ради семьи, а не ради благополучия общества, как его родители.

— Андрюшенька, — сказала ему Тамара Леонидовна на следующий день, когда, как всегда, застала вечером после работы в своей квартире. — Ты на Иришу не обижайся, но мы очень близки с ней и привыкли все друг другу рассказывать. Она мне все рассказала, и о твоем решении рассказала. Я очень рада за вас. И вот что, давай ты сейчас переедешь к нам. Я люблю тебя как сына. Григорий уехал на полгода, я поживу в комнате с Иришей, а у тебя будет своя комната. Мы ведь понимаем, как тебе тяжело дома. Оставайся прямо сегодня.

Дома Андрею на самом деле было тяжело и пусто. Мама уехала надолго на международную конференцию, отец в Москву на какой-то пленум. Он остался, домой идти ему не хотелось, и продолжал оставаться даже тогда, когда вернулись родители. Они в его личную жизнь не лезли, доверяя ему. Тамара Леонидовна и Ирина не спрашивали, почему он окончательно не перебирается к ним, бестактных вопросов не задавали, понимали, что ему приходится следить за матерью.

Скандал разразился за несколько дней до дня совершеннолетия Андрея. Курительной комнаты в стенах института не было, и девушки собирались покурить в туалете. Находясь в одной из кабинок, Ирина случайно подслушала разговор своих однокурсниц.

— Девчонки, посмотрите, какой я подарок Гордееву на совершеннолетие купила, — сказала Аллочка, кудрявая черноволосая девушка, которая сидела во втором ряду на экзамене по биологии.

— Он разве пригласил тебя? — после одобрительных возгласов девушек, оценивших какой-то невидимый Ирине подарок, спросила Лиля.

— Еще нет, — пропела Аллочка. — Но я там непременно буду.

— Он тебя и не пригласит, — сказала Лиля. — Он в Ирку Шитову влюблен. Татьяна утверждает, что он даже живет у нее. Она как-то заходила к ней переписать пропущенную лекцию. Зашла поздно вечером, а он был у нее, в домашней одежде. И утром не раз видели, как они от нее вместе выходят.

— На дне рождения я буду, — надменно сообщила Аллочка. — Мой отец работает в облисполкоме с его отцом, они дружат и на всех юбилеях бывают друг у друга, только я всегда отказывалась, у меня своих друзей полно, есть где весело время провести. А теперь и я пойду, пора подумать о замужестве. А с Иркой он просто развлекается. Она уложила его в свою постель, но прыгнуть в постель к сыну губернатора — не значит стать невесткой губернатора. Она не нашего круга, и он никогда на ней не женится. Кто ее мать? Простая чертежница. Все это несерьезно.

— Да нет, они, кажется, любят друг друга, — нерешительно возразила Лиля.

— Любят! — засмеялась Аллочка. — Он спит с ней, она внешне ничего. А если он ее любит, то почему живет у нее, а не она у него? Наверное, его хоромы не сравнить с ее лачугой! Просто в его семье ее не примут — пошлют куда подальше.

Ирина похолодела от ужаса, слушая этот разговор, который, к счастью, прервал звонок на лекцию. Девушки убежали, а она вышла в прокуренное помещение и бессильно прислонилась к стене. Черт знает что они наговорили про Андрея. Может, они знали, что она здесь, и разыграли? Сын губернатора? Ирина постаралась вспомнить, как зовут губернатора их области. Вспомнила, что фамилия Гордеев часто звучала по областному каналу телевидения. В выборах главы области три года назад она не участвовала, ей тогда было лишь четырнадцать, и политикой, как любая нормальная юная девушка, не интересовалась. Она вихрем влетела в аудиторию. Преподаватель опаздывал, и студенты, кучками сидя за партами и на партах, болтали между собой. Ирина не прошла к своему привычному месту — первой парте во втором ряду, за которой они всегда сидели с Андреем. Она отозвала в сторону первого, кто попался на ее пути, — Диму Попова, простоватого мальчика из деревни.

— Дим, — волнуясь, спросила она, — ты случайно не знаешь, как зовут нашего губернатора?

Она смотрела на однокурсника широко раскрытыми глазами, как если бы ожидала услышать на суде свой смертный приговор. Но Дима ничего не понял. Он постучал себя пальцем по лбу и захохотал:

— Шитова, ты случайно головкой сегодня не ударялась?

— Дим, скажи… — почти прошептала она.

— Андрюха! — заорал невоспитанный Дима через всю аудиторию. — Тут девочка интересуется, как зовут твоего отца.

Ирина видела, как вскочил Андрей. Она подошла к их парте, взяла свою сумку и вышла из аудитории. Андрей, едва не сбив с ног опоздавшего преподавателя, выбежал вслед за ней.

— Ира, подожди, — он догнал ее, пошел рядом с ней. — Прости, это была плохая шутка. Я давно хотел тебе все рассказать. Я сам не знаю, зачем я тебя обманывал. Пожалуйста, прости.

«А ведь он меня к себе на день рождения не пригласил, — подумала Ирина. — Конечно, там будет избранное общество. Таким, как я, там не место».

— Между нами все кончено, Андрей, — твердо сказала она. — Такие, как ты, привыкли получать все, что захотите, и делать все, что вам заблагорассудится. Вы даже не думаете, что мы тоже люди и тоже что-то чувствуем. Вы с нами лишь развлекаетесь. Пошутил, посмеялся, развлекся — и довольно, — она быстро пошла по институтскому коридору к выходу. — И не приходи больше к нам.

— Нет, подожди, — Андрей обогнал ее, перегородил путь, и когда она попыталась его обойти, схватил за плечи. — Подумаешь, Сильва из одноименной оперетты. Я никогда от тебя не ожидал, что и ты будешь думать обо мне так же, как все. Разве я… — он не договорил, оборвав фразу, махнул рукой: — Ну и уходи. — Он вернулся в аудиторию.

— Гордеев, у тебя свободно? — к опустевшему месту Ирины подошла Аллочка.

— Да, эта парта свободна, садись, милости прошу, — сказал Андрей, приглашая ее сесть, потом встал и, не глядя на удивленного преподавателя, собрал сумку и вышел побродить по улицам и подумать. Совсем недавно он шел здесь счастливый, и вдруг все кончилось. И опять все из-за того, что он — сын своего отца. Да еще накануне такого дня. Он чувствовал себя самым несчастным из смертных, и впервые ему не было дела до учебы. В том, что Ирина к нему не вернется, он не сомневался. И идти к ней домой, куда его по-прежнему тянуло, не было смысла. Тамара Леонидовна — прекраснейшая женщина. Но такой лжи не поймет и она. Он и сам не очень понимал. И все-таки как могла Ирина так о нем подумать? Он страдал и злился. Как она узнала? Как все несправедливо! Еще один день — и она бы сама все увидела своими глазами. Он собирался вечером следующего дня настоять, чтобы она зашла к нему, предвкушал, как она боялась бы и робела перед встречей с его жуткой матерью, но не отказалась бы пойти, чтобы не обидеть его в день рождения. А потом каким сюрпризом для нее была бы его огромная четырехкомнатная квартира! Ведь она ожидала увидеть загаженную комнату в коммуналке, о которой он ей так много рассказывал. А как бы они потом вместе смеялись над тем, как не совпали Ирины представления о его матери с реальностью!

На следующий день он не пошел в институт, валялся на диване и смотрел в потолок, чувствуя какую-то непреодолимую патологическую усталость. Ему очень хотелось, чтобы все было как раньше — Ира, ее дом, ее мама. Юбилей, которого он ждал с нетерпением, как праздника, представлялся ему тяжелым ярмом. Он не брал трубку телефона, который настойчиво трезвонил, но, чтобы отключить его, нужно было встать, а ему было невмоготу пошевелиться. Но звон ему надоел, и он, преодолевая себя, протянул руку.

— Извините, могу я поговорить с Андреем? — услышал он знакомый голос Тамары Леонидовны.

— Это я, — удрученно сказал Андрей, готовясь к суровой и горькой отповеди.

— Андрей, — в трубке раздался голос Иры — по ее интонации он понял, как она волнуется. — Поздравляю тебя с днем рождения. Прости меня, вчера я наговорила лишнего. До свидания, — он услышал короткие гудки.

Ее голос звучал чуть натянуто и официально, и раньше она никогда не называла его Андреем, всегда Андрюшей, но он понимал ее. Он даже понял, почему она повесила трубку. Она давала ему возможность самому решить их дальнейшие отношения. Они поссорились, она признала свою неправоту и не навязывалась, если он к ней охладел или на самом деле относился несерьезно. Всю его усталость как рукой сняло. Он вскочил с дивана, мигом оделся и, поймав такси, поехал к ней. Тамары Леонидовны дома уже не было. Ирина была одна. Он позвонил. Ира открыла дверь, и они минуту молча стояли, глядя друг на друга, не в силах сказать ни слова, а потом бросились другу другу в объятия, словно не виделись несколько лет.

— Я вчера пришла домой, проревела до вечера, все никак не могла понять: зачем ты так сделал, за что ты так со мной? Я столько всего передумала. Мама пришла, я все еще реву, я ей рассказала все. А она мне говорит, что я дурочка и глупышка. Андрюш, она мне все объяснила и сказала, чтобы я не сердилась на тебя. Это ведь очень тяжело, быть сыном таких родителей. Но тебе нечего комплексовать. Ты ведь самый лучший, лучше всех, и какая разница, кто они. Ведь ты — сам по себе. А я была такая глупая, что могла подумать и сказать так, я ведь знала тебя. — Ирина, как всегда, откровенно выкладывала ему все. — Она мне сказала, чтобы я перед лекциями извинилась перед тобой, а ты не пришел. Я не знала, что делать. Позвонила ей на работу. Она отпросилась, приехала. Оказалось, что все так просто — нужно только разыскать твой номер телефона в телефонной книге и позвонить. Но сама я, когда расстраиваюсь, ни до чего додуматься не могу. Но ты простил меня, да?

Он слушал, как она сумбурно говорит, и, глядя на ее взволнованное разгоряченное личико, которое стало еще красивее, был опять тихо счастлив.

— И ты меня прости, — сказал он и обнял ее. — И больше не бросай меня, ладно?

— Ладно, — сказала она и счастливо засмеялась.

Они успели на последнюю лекцию в мединститут, а вечером он, как и мечтал, впервые привел ее домой.

— Ну наконец-то! — Виктор Гордеев пожал девушке руку, когда Андрей представил ее ему. — А мы уже с Надеждой Павловной думали, что вы никогда к нам не придете.

Надежда Павловна, мать Андрея, высокая статная светская женщина, приветливо улыбалась. Так как сын часто ночью отсутствовал, они поняли, что у него наконец-то появилась девушка. Но они и не представляли, что она окажется такой: скромной, красивой, с минимумом косметики. Они знали, что у юношей, которые все время отдают учебе — таким был и их сын, — первой женщиной обычно бывает активная, прошедшая огонь, воду и медные трубы девица. Они в очередной раз поразились тому, как умен их сын, и в очередной раз поняли, что не знают и недооценивают его.

Впервые день рождения у себя дома — даже несмотря на то, что было много гостей, — показался Андрею милым и естественным. Раньше он старался улизнуть, считая такие застолья неофициальными светско-деловыми приемами, а сейчас думал, что был не прав. Может быть, люди, которые приходили к его родителям, были действительно настоящими друзьями, а не просто деловыми партнерами, как ему всегда казалось? Тамара Леонидовна разгадала его правильно — у него просто комплекс, который грозит перейти в манию. Рядом сидела Ирина, и все было так хорошо! И даже то, что напротив сидела Аллочка, которая так досаждала ему после поступления в институт, то стараясь его соблазнить, то говоря ему гадости. Именно она была причиной их ссоры с Ириной, и ему было приятно видеть бешенство в ее глазах. На руке Андрея тикали очень дорогие швейцарские часы, которые она ему подарила, а для него во сто крат дороже был подарок Ирины — шариковая ручка. Он знал, что все в мире относительно. И Ирин подарок относительно ее возможностей обошелся ей дороже, чем Аллочке часы. Ирина потратила на подарок стипендию, а Аллочка в очередной раз ограбила родителей.

— Позвольте представить вам мою невесту Ирину, — сказал, торжественно поднявшись со стула, Андрей, когда отзвучали первые тосты в его честь и в честь его родителей. — Мы поженимся в конце мая, когда ей исполнится восемнадцать. Приглашаем всех на свадьбу. — Гости оживленно зашумели, а Ирина сжала его руку горячими пальчиками.

— Ты знаешь, что делаешь, Андрей, — сказал ему отец, когда все гости разошлись и Андрей вернулся, проводив Ирину домой и впервые осмелившись при ней поймать такси. — Ты умный и взрослый парень, мы с матерью никогда не ограничивали тебя, потому что верили тебе. Нам очень понравилась Ира. Если ты решил жениться, лучшей девушки тебе не найти. Но послушай меня не как сын отца, а как мужчина мужчину. Не рано ли тебе жениться? Знаешь, существует такое понятие «нагуляться». Ты еще слишком молод, она у тебя, видимо, первая. Потом ты можешь пожалеть о таком скором браке, и, женившись, начнешь наверстывать упущенное. Ты понимаешь, о чем я?

— Понимаю, пап, — поморщившись, сказал Андрей. — Если бы меня привлекали размалеванные шлюхи, они бы мне уже успели надоесть, но они меня никогда не привлекали. Только Ирина нужна мне как жена, и никто другой. Если мечтаешь о спокойной семейной жизни, об уюте, то лучше ее не найти. Она добрая, нежная, умная, она любит меня и ценит. Я ее люблю и всегда любить буду.

Виктор Гордеев чуть оторопел от таких зрелых рассуждений восемнадцатилетнего сына.

— Я помогу тебе со свадьбой, со свадебным путешествием, — сказал отец. — И нужно подумать, где вы будете жить.

— Спасибо, пап, я все сделаю сам, — отклонил предложение сын.

— Фамилия Гордеев от слова «гордость», а не от деревенского предка по имени Гордей, — с улыбкой констатировала мама, которая вошла в кабинет отца и слышала последние слова.

Оставшиеся до свадьбы полгода Андрей работал на «скорой помощи», подрабатывал, делая массажи, уколы — копил деньги. Все экзамены в зимнюю сессию он сдал на «отлично».

Встречались они с Ириной реже — времени не хватало, но оба с нетерпением ждали конца мая. Андрей чувствовал себя мужчиной и человеком с большой буквы. Еще и потому, что по-прежнему свято выполнял заветное желание будущей жены — берег до свадьбы ее девственность. Это было не так уж и сложно — он очень уставал.

И вот все, о чем мечтали Андрей и Ирина, осуществилось. Они поженились и, досрочно сдав экзамены, приехали в дом отдыха, но, оставшись наедине, теперь робели в ожидании первой интимной близости, которую оттягивали так долго, что уже привыкли представлять как что-то отдаленное, которое наступит не скоро и поэтому почти нереально.

Они, естественно оживленные, ворвались в домик и больно столкнулись лбами, каждый решив, что возьмет инициативу в свои руки и первый поцелует партнера, прежде чем переступить запретную границу. Засмеялись, потирая ушибленные лбы, а дальше все было хорошо и просто. Они окончили первый курс мединститута и знали, что при дефлорации нужно опасаться инфекции, — для этого взяли с собой презерватив. Один-единственный, только на этот случай, а потом они хотели иметь детей.