Помоги проекту - поделись книгой:
Можно сказать, что в 20-е и 30-е годы мастерство советской разведки значительно возросло и в некоторой степени качественно изменилось. Если в 20-е годы ОГПУ в большой степени использовало русскую эмиграцию, то в 30-е оно перешло на более широкую вербовку уже из числа коренных жителей западных стран, особенно в Англии.
И еще одно новое обстоятельство, характерное для 30-х годов и последующих лет. Наряду с использованием на низших ступенях платных информаторов, особое внимание стало обращаться на тех лиц, которые были готовы снабжать Москву информацией исходя из идейных соображений, из их социалистических взглядов, из уважения к нашей стране. Таких лиц в то время называли «агентами влияния» (сейчас в этот термин вкладывают несколько другой смысл)9. Английские авторы уверяют, что в КГБ их просто называли «наши».
ОГПУ считало необходимым обратить внимание в Англии прежде всего на выпускников Кембриджа и Оксфорда, на тех, кому надоела затхлая атмосфера привилегированных классов, кто склонен к либеральным и даже социалистическим идеям и кто искренне стремился освободить мир от угрозы фашизма.
Сам Блант характеризовал его вербовку как приглашение присоединиться к движению международной солидарности против фашизма. В советской разведке этих молодых людей сравнивали с русскими декабристами, боровшимися за свободу и демократию против тоталитаризма царской власти. И сами будущие разведчики из Кембриджа, будучи студентами, уже проявляли определенную склонность к тайным обществам, понимая, что многие их взгляды, если они станут известными, не получат одобрения со стороны той среды, к которой они принадлежали.
В темно-голубой форме студента Тринити-колледжа
Студенческие годы, проведенные Антони Блантом в Кембридже, были очень напряженными и на первых порах обернулись для него массой неожиданностей и даже неприятностей.
Он был молодым человеком с большими способностями и понимал это. В колледже в Марлборо он не чувствовал себя ущемленным, трудности новичка были обычными для всех вновь принятых. Со своими сверстниками он был на равной ноге, а по своему происхождению и родству с королевской семьей даже выделялся. В материальном отношении остальные учащиеся колледжа были ненамного богаче, и он не чувствовал социального и материального неравенства.
Другое дело в Кембридже, и в особенности в Тринити-колледже. Он получал 100 фунтов стерлингов стипендии в год. По тем временам это была немалая для студента сумма, ее могло бы хватить на многие статьи расходов, которые позволяли себе другие студенты. Родители же Бланта не могли посылать ему большие суммы денег. И он резко выделялся среди тех, кто мог позволить себе приезжать в колледж на самых дорогих и престижных машинах — «даймлерах» и «роллс-ройсах», тратить деньги на рестораны, путешествия и т. д. Конечно, это не только огорчало его, но и обостряло восприятие социальной несправедливости общества.
В Марлборо Блант занимался современным искусством, был своего рода «знаменитостью», эстетом. Для Кембриджа такого рода увлечение было обычным делом. Никого не удивляло его пристрастие к искусству, его глубокие познания. Многие студенты и преподаватели интересовались французской живописью, в том числе постимпрессионизмом и даже кубизмом. Как я уже отмечал, Тринити-колледж, в который поступил Антони, резко выделялся среди других колледжей университета. Начать с того, что это был самый большой и, так сказать, элитный колледж. Он был основан знаменитым английским королем Генрихом VII в XVI веке. Среди его выпускников было 50 епископов и несколько лауреатов Нобелевской премии. Бюсты Исаака Ньютона и принца Чарльза украшали двор колледжа. И даже форма студентов Тринити-колледжа отличалась от других: у всех колледжей она была черного цвета, а у студентов Тринити-колледжа — темно-голубой. В своем большинстве студенты этого колледжа — выпускники Итона и Харроу, самых дорогих и престижных аристократических частных школ. Блант не был среди них. К тому же поступавшие в Тринити-колледж были, как правило, самоуверенными юнцами, умевшими свободно выступать на самых больших собраниях, участвовать в дискуссиях — к этому их подготовили в Итоне и Харроу. Молодой Блант отличался скромностью, даже робостью. Он входил в новую среду с трудом и первое время ограничивал круг своих немногочисленных связей знакомыми по Марлборо.
Вскоре обнаружилось, что если в Марлборо он был первым среди всех самых успевающих по математике (он выбрал в Тринити в качестве первого курса именно математику), то здесь он был далеко не первым. Впереди него оказались студенты более одаренные в математике, чем он. К тому же, надо отметить, что математика преподавалась в Кембридже не просто на высоком, а на самом высоком, мировом уровне. В колледже требовалось изучать не только «чистую математику», но и сопредельные с ней дисциплины — динамику, оптику и т. д., то есть прикладную математику. Почти половина первокурсников в середине года бросили ее изучение. Блант не сдался, продолжая изучать предмет, но его оценки, увы, были невысокими и он лишился стипендии. Конечно, Антони расстроился и не сразу пришел в себя. Но уже на втором курсе усиленной работой он восстановил свою репутацию. В пасхальные каникулы он предпринял путешествие в Вену, чтобы отшлифовать свой второй иностранный язык — немецкий. Экзамен по языку он сдал блестяще и, как успевающий студент, опять получил стипендию. Затем он начал усиленно заниматься историей и литературой, получил наивысшие оценки на следующих экзаменах и самую высокую престижную стипендию.
Так после неудачного старта он вырвался вперед и с каждым годом завоевывал все большее уважение и своих товарищей, и преподавателей колледжа. Тогда же он начал печататься в кембриджском литературном журнале «Венча», а позднее и участвовать в его редактировании. Одна из его статей, посвященная барокко, произвела огромное впечатление в университете. Было это в 1928 году, когда Бланту шел всего 21-й год.
Как очень способный студент он окончил университет на год раньше положенного срока. Впрочем, он решил досрочно окончить учебу также и потому, что в 1929 году серьезно заболел и вскоре умер его отец Стэнли Блант. Антони был любимым сыном своей матери, и материальные заботы легли в значительной степени на него.
В 1929 году ему был предложен важный пост куратора кембриджского музея искусств. Когда вы попадете в Кембридж, то каждый в городе посоветует вам посетить музей искусств, известный под названием музея Фицуильяма. Расположенный в импозантном доме, построенном более ста лет назад, он содержит богатейшую коллекцию керамики, акварелей, картин западноевропейских художников, в том числе полотна Ренуара, Дега, Моне, Сезанна, Писсарро, любимого Блантом Пуссена, скульптур Родена… Специальные залы посвящены итальянской школе, где посетитель найдет работы Тициана, Микеланджело, Тинторетто, художников фламандской школы — Рубенса и других. Именно в этом музее Блант начал серьезно знакомиться с английскими картинными галереями, что в конечном счете и привело его в галереи дворцов английских монархов.
По окончании колледжа Бланту была предоставлена специальная стипендия для продолжения его научной работы. Темой его диссертации была «История теории живописи (на примере рассмотрения живописи Пуссена)». В 1935 году он защитил докторскую диссертацию на эту тему.
Академические успехи Бланта, и прежде всего статьи в журнале «Венча», способствовали росту его популярности среди литературных и артистических кругов Кембриджа. Еще в начале XX века в Блумбери, районе Лондона, где находится Британский музей, образовалась группа интеллигентов, критически относившаяся к некоторым сторонам жизни английского общества, особенно к вопросам эстетики и морали. В нее входили писатели Эдуард Морган Фостер, Вирджиния Вульф, философ Бертран Рассел и знаменитый английский экономист Дж. Кейнс, профессор Кингс-колледжа Кембриджа. Она пользовалась большим влиянием и уважением в Кембридже. Мечтой Бланта было сблизиться с группой, и уже в конце 20 — начале 30-х годов его желание осуществилось. В эти годы он познакомился и подружился с известным новеллистом Дж. Лемоном, который и ввел его в «блумберскую группу». Кстати, в 1943 году Лемон посетил Советский Союз и позднее вступил в Британскую компартию.
С каждым днем Антони Блант приближался к тому, чтобы встать в ряды борцов против фашизма и присоединиться к когорте советских разведчиков.
Тайное общество «влиятельных лиц»
Первым шагом на этом пути было вступление А. Бланта в Общество «апостолов».
История этого общества «влиятельных лиц» восходит еще к 20-м годам XIX века. Тогда его целью было полное признание заслуг каждого из его членов и совершенно доверительное обсуждение всех проблем. Принцип общества: ни у кого из его членов нет никаких секретов от Общества. Но все эти «общие секреты» являлись тайной для других, не посвященных в Общество. «Апостолов» иногда называли «тайным обществом взаимного восхищения». Было в нем что-то от идеи масонства.
Одним из первых его членов был Альфред Теннисон, известный английский поэт, кстати, в свое время учйвшийся в Тринити-колледже. В XX веке участником Общества «апостолов» были знаменитый шотландский физик Джеймс Максвелл, автор кинетической теорий газов, английский писатель Эдвард Фостер, известный критик английского колониализма, поэт Руперт Брук, лауреат Нобелевской премии сэр Аллен Ходжкин.
В начале XX века в Обществе преобладали студенты и выпускники Кингс-колледжа, то есть Королевского колледжа, основанного королем Генрихом VI в XV веке. Среди его студентов были первый премьер-министр Роберт Уолпол и его сын писатель Хорас Уолпол, в честь которого было учреждено «Общество Уолпола», содействовавшее изучению истории английского искусства, а также известный английский дипломат Уильям Темпл и другие.
В 20-е и 30-е годы XX века в нем все больше стали участвовать студенты Тринити-колледжа. Кстати, выпускник Кингс-колледжа Джордж Хайленд, вступивший в Общество еще в 1922 году и пользовавшийся в нем большим влиянием, в мае 1928 года рекомендовал для принятия в Общество А. Бланта, который в то время был студентом второго курса.
Такая рекомендация многого стоила и помогла Бланту сразу занять в Обществе заметное место. Быть его членом считалось почетным, участие в нем уже означало признание интеллектуальных заслуг молодого человека, признание того, что он занимает солидное положение в английском истеблишменте, своего рода блестящей наградой. «Апостолы» были элитой английской аристократии. С приходом Бланта, а затем четыре года спустя и его друга Гая Берджеса стала понемногу меняться и атмосфера Общества. Наряду с вопросами искусства и науки все чаще во время встреч стали дискутироваться политические проблемы.
Ее участники все больше склонялись к тому, что «истину следует искать к востоку от реки Березины». В 1928 году в Общество вступил лорд Виктор Ротшильд, член банкирского дома Ротшильдов. Его имя было хорошим прикрытием и для деятельности «апостолов», и впоследствии для «кембриджской группы» разведчиков.
Члены Общества были связаны традициями братства и дружбы. Как правило, входившие в Общество были блестящими студентами и гордились своими успехами, образуя, так сказать, в «избранном студенческом обществе Кембриджа» кружок «самых избранных». К примеру, Гай Берджес, которого привлек в Общество Блант, был, по мнению экзаменаторов, в числе первых учеников. В конце второго года, когда его приняли в «Апостолы», он был первым на экзамене по первой части истории, а в следующем году первым по второй части истории.
Такими же успехами в учебе отличался и Д. Проктор, который стал членом Общества на год раньше Бланта. Вскоре он стал одним из самых высокопоставленных чиновников страны — личным секретарем премьер-министра С. Болдуина. Забегая вперед, скажу, что после бегства в Москву двух советских разведчиков — Берджеса и Маклина — он сразу вышел в отставку. Почему? Видимо, для этого были серьезные причины, и вероятнее всего связанные с советской разведкой. Известно, что когда разоблачили Бланта, Проктором вновь заинтересовалась английская контрразведка, но она или не смогла найти достаточных доказательств его связи с Лубянкой, или просто не хотела еще одного скандального инцидента. В деле, связанном с Блантом, еще долго будет оставаться больше вопросов, чем ответов.
Члены Общества «апостолов» умели хранить тайну. В случае каких-то осложнений в карьере или провалов у них не было принято ссылаться на принадлежность к организации. Когда, например, Блант в 70-х годах признался в своей принадлежности к Обществу, оправдываясь тем, что «теперь это не является неприличным», другие «апостолы» осудили его. Они ссылались при этом на негласное правило «апостолов» отклонять все вопросы о том, состоят ли они в Обществе или нет.
Что объединяло «апостолов»? Секретность Общества позволяет строить только некоторые домыслы на этот счет, да к тому же многие их принципы, возможно, менялись на протяжении более чем 50-летнего существования организации. Первоначально в его основе, вероятно, лежали религиозные мотивы, затем оно все более становилось объединением людей, близких по образованию и духу, позднее они считали себя уже агностиками в религии и либералами в политике.
Некоторые английские авторы утверждают, что «апостолы» были чуть ли не обществом гомосексуалистов. Но делается это из-за желания как-то очернить его. Никаких доказательств тому они не приводят, за исключением разве что одного — в Общество «апостолов» принимались только мужчины. Но и в Кембриджский университет вплоть до конца XIX века принимались только мужчины, да и в большинство английских клубов допускаются только мужчины. Что же, на этом основании объявлять их «клубами гомосексуалистов»?
Наиболее убедительное объяснение появления Общества «апостолов» и его существования, на мой взгляд, состоит в желании объединиться с теми, кому вы доверяете и кого уважаете, с интеллектуалами из высших кругов. Общество позволяло своим членам свободно объединяться с единомышленниками и откровенно обсуждать, не обязательно в ортодоксальном духе, интересующие их проблемы. Оно было немногочисленным. В каждый данный момент в него входили не более 20–30 человек, а иногда и значительно меньше. Некоторые студенты, покинув Кембридж и страну, не выходили из Общества, а время от времени присутствовали на его встречах. Среди вопросов, обсуждавшихся в то время, которое нас интересует, были такие: теория марксизма, диалектический материализм, современные экономические теории, опасность фашизма для Европы и другие.
В каком духе они обсуждались? Об этом мы можем только догадываться. Впрочем, с большой долей вероятности можно сказать, что в целом настрой был для Советского Союза благоприятным. Ведь в числе членов Общества были несколько коммунистов. Среди них профессор Джордж Томсон, специалист в области греческой литературы, автор монографии «Марксизм и поэзия». Когда в 1937 году он покинул Кембридж и переехал в Бирмингем, то стал там одним из организаторов отделения компартии. В 1925 году в Общество вступил А.Р.Д. Уотсон, который тоже был коммунистом. Он и Блант вместе слушали лекции по математике. Впоследствии Уотсон стал выдающимся математиком, одним из изобретателей радара. После разоблачения Бланта английская контрразведка начала расследование всех связей Уотсона и пришла к выводу о его контактах с советской разведкой. Но, как и в других случаях, доказательств против него оказалось недостаточно, и он не был привлечен к суду, однако его лишили доступа к секретным материалам.
Был ли Уотсон действительно активно действующим советским разведчиком? Сам он уже никогда об этом не скажет. Он скончался в 1972 году. А истина может стать известной только после того, как в нашей стране, в которой так шумят о вступлении в эру демократии, будет устранен полный произвол в доступе к архивам, в том числе и прежде всего к архивам КГБ и Службы внешней разведки России.
Роль Уотсона в формировании взглядов Бланта была значительной. Уотсон увлекался трудами Маркса и высоко оценивал в опубликованной им статье в «Кембридж ревью» тактику Ленина, который, как он писал, «превратил марксизм в “официальную философию”». Уотсон вызвал у Бланта интерес к марксистской философии и стал его наставником. Не без его влияния Блант стал изучать труды французских просветителей — Дидро, Вольтера, Монтескьё. Ему импонировали их идеи о «царстве разума», о новом обществе, основанном на естественном равенстве. У Вольтера и Монтескьё его привлекали критика абсолютизма и борьба против религиозной нетерпимости, у Гольбаха — мысли о социализме. Они открывали Бланту дорогу к более радикальным идеям и марксистской теории.
Для Бланта марксизм был чем-то новым, освежающим и обнадеживающим, а потому привлекательным. А применение марксизма на одной шестой части планеты казалось ему выходом для страдающего человечества.
Склонял Бланта к марксизму и Рой Паскаль, видный кембриджский коммунист. Он не был «апостолом», но у него с Блантом сложились дружеские отношения. Они вместе занимались на факультете современных иностранных языков. Паскаль был человеком выдающихся лингвистических способностей. В конце 20-х годов он несколько лет провел в Германии, своими глазами видел рост нацизма. В его лице преклонение перед марксизмом соединялось с ненавистью к фашизму, и это очень влияло на Бланта. Возвратившись из Германии, Паскаль, став соратником профессора Доббса, коммуниста, поселился в его доме, который в Кембридже называли не иначе как «красным домом». Позднее английская контрразведка, возможно не без оснований, объявила дом эпицентром активности Коминтерна в Кембридже и вела за ним постоянное наблюдение.
Паскаль был одним из основателей и организаторов Общества культурных связей Британии с СССР, в котором активно участвовал Блант. Были ли у Паскаля связи с КГБ, с советской разведкой?10 Какие-то были. Во всяком случае сам он перед смертью признался, что такого рода подходы к нему со стороны Лубянки делались, но что они ограничивались просьбами рекомендовать ему молодых англичан, с которыми Коминтерн мог бы вести работу, но он отклонил эти предложения. Почти безошибочно можно полагать, что советская разведка ему очень доверяла, если осмеливалась делать столь рискованные предложения.
Вернемся, однако, к Обществу «апостолов». Неправильным было бы заявлять, как это делают некоторые английские авторы, что Общество «апостолов» в 30-х годах стало чуть ли не филиалом советской разведки. Вот что, например, писал генерал КГБ Орлов, бежавший в США в 1938 году11: «Русские придерживаются того мнения, что важные секреты иностранных государств можно и должно добывать непосредственно из тайных досье правительственных отделов этих государств и от иностранных государственных служащих, согласившихся выдавать государственные секреты Советскому Союзу… По мнению русских офицеров, только
Идея присоединения к «тайным обществам» (Обществу «апостолов») получила распространение среди части молодежи, которая мечтала о «героических делах». Они считали себя не шпионами или агентами иностранной разведки, а передовыми людьми, служащими своей стране. И Антони Блант рассматривал свое участие в разведке как присоединение к «международному движению», которое выступало против фашизма.
Еще не став советским разведчиком, Блант уже активно вовлекал в Общество «апостолов» своих друзей и близких знакомых, которым он доверял. Так, в 1932 году он рекомендовал в Общество Хью Сайкл Дэвиса, позднее ставшего известным писателем и поэтом. Перед своей смертью Дэвис признался, что после вступления в Общество он стал членом и английской компартии.
Таким образом, уже в конце 20 — начале 30-х годов Блант если и не стал марксистом и коммунистом, то был очень близок к коммунистической идеологии. Многие его друзья были коммунистами, просоветски настроенными. Обстановка в Англии в 30-х годах толкала многих английских интеллигентов искать выход из жестокого экономического кризиса и политических осложнений в советском эксперименте. Англию потрясали «голодные походы» безработных, проходившие под лозунгом «за революционное рабочее правительство». Второе лейбористское правительство пало в 1931 году, но в новом правительстве Макдональда было несколько лейбористских лидеров. Рядовые члены партии требовали от правительства проведения по-настоящему «социалистической политики». «Социализм должен быть поставлен на первое место», — говорил в те годы один из видных руководителей лейбористской партии Герберт Моррисон.
В этих условиях вполне понятным становится особое внимание советской зарубежной разведки к Обществу «апостолов», к его членам. Можно сказать, что оно было настоящей находкой для Лубянки, облегчало вербовку его членов в качестве активных советских разведчиков.
Чтобы поставить точку и закончить вопрос об идеологической направленности взглядов Бланта, скажем, как их оценивала наша разведка. В материалах, предоставленных мне Службой внешней разведки России, по этому поводу говорится:
«О
Глава III. ЧТО ПРОИЗОШЛО В МОСКВЕ В 1935 ГОДУ?
В начале 30-х годов Блант много путешествовал по Европе и мог сам на основе виденного сделать вывод о той опасности, которая зарождалась в мире в результате сначала японской агрессии на Дальнем Востоке, а затем прихода к власти фашизма в Германии, активизации итальянского фашизма и, наконец, его агрессии против Эфиопии. Все это тревожило его, и он сам хотел разобраться во всем. В 1933 году он посещает Париж и Рим, затем в начале 1934 года выезжает в Мюнхен, один из основных центров нацистского движения. Когда осенью 1934 года он возвратился в Кембридж, то написал: «Я нашел, что все мои друзья… неожиданно стали коммунистами». Впоследствии, читая в 1973 году лекции студентам Куртолдз-института, он вновь признал, что его поворот от блумберизма к марксизму «произошел осенью 1933 года».
Читатель сразу может обратить внимание на противоречия в датах. Это, вероятнее всего, оговорки, которые он часто допускает в датах. Даже свое путешествие в СССР он иногда относит к 1934-му, а иногда к 1936 году (вместо 1935 г.). По всей видимости, 1934 год является решающим годом, когда определился его идеологический насторой. В том году его друг Гай Берджес предпринял путешествие в Москву. Рассказывая Антони о своих впечатлениях об СССР, он признавался, что стал коммунистом в конце 1934 — начале 1935 года. «Я хочу увидеть СССР своими глазами», — таково было решение Бланта.
Была и другая причина, побудившая Бланта поехать в Ленинград и Москву. В 30-е годы в Советском Союзе возрождается интерес к изобразительному искусству, его истории.
«Я хочу увидеть СССР своими глазами»
Я приехал в Москву из провинции летом 1935 года и был свидетелем, как в столице оживилась культурная жизнь. Огромной популярностью стали пользоваться Третьяковская галерея и Музей изобразительных искусств им. Пушкина, перед дверьми которых всегда стояли длинные очереди. Впервые была издана книга «Избранные картины из художественных музеев СССР». В издании ее участвовал А. В. Луначарский. В музеях СССР оказалось несколько картин Пуссена, и ознакомление с ними помогло Бланту утвердить себя как самого видного исследователя полотен этого художника.
Путешествие Бланта в СССР привлекает пристальное внимание всех, кто занимается историей советской разведки. В самом деле, первое, что приходит на ум: именно тогда его завербовала Лубянка и он становится «тайным агентом Кремля». Можно ли сделать такой вывод из тех фактов, которые мне известны об этой поездке?
Блант поехал в СССР в составе группы англичан по линии Интуриста вместе со своим братом Уилфредом, который впоследствии написал: «Антони и я предприняли путешествие с целью ознакомиться с картинными галереями и художественными музеями России». Группа состояла из преподавателей, выпускников и студентов университетов, как правило левонастроенных и даже коммунистов. В группе были член кембриджской ячейки Компартии Британии, впоследствии ставший членом ЦК КПВ, Брайент Саймон, Майкл Стрейт, будущий агент советской разведки. Среди членов группы был Чарльз Флетчер Кук из Тринити-колледжа, в то время радикально настроенный (впоследствии он примкнул к консерваторам и стал членом парламента от консервативной партии). У Кука с Блантом был общий друг, также примкнувший к группе, — Виктор Ротшильд. Во времена премьерства Гарольда Вильсона Ротшильд стал руководителем политического «мозгового центра», основанного премьер-министром. Были в группе преподаватели Лондонского университета и студенты из Оксфорда. В поездке участвовал и Кристофер Мейхью, ученик Уилфреда Бланта, ставший позднее министром лейбористского правительства, а еще позднее членом палаты лордов. 10 августа группа отплыла в Ленинград. О том, с каким настроением ехали британские туристы в СССР, свидетельствует следующий факт. Когда группа высадилась в Ленинграде, один из англичан воскликнул: «Наконец-то свобода!».
Члены группы впоследствии стали видными деятелями своей страны, а тогда они были в Ленинграде рядовыми туристами, и отношение к ним было самым обычным: их никто не встретил, представитель Интуриста спокойно спал в помещении порта. Они полагали, что на них набросятся журналисты с просьбой об интервью, и заранее подготовились к нему. Но оказалось, что никому до них не было дела, и тексты интервью так и остались в карманах их пиджаков. Из Ленинграда они добирались до Москвы в обычном плацкартном вагоне без каких-либо удобств.
Большинство английских авторов, писавших о Бланте, уверены, что именно тогда, в августовские дни 1935 года, Блант и был завербован советской разведкой. При этом они приводят доводы, которые, на первый взгляд, звучат убедительно.
Советская разведка присматривается к Бланту
К Бланту власти проявляли особое внимание. Ему удалось вместе с Флетчером Куком отколоться от группы. Для чего? Посмотреть один из древних балтийских городков? Какой? Где? Это было покрыто мраком неизвестности. Но ясно, что это не могло быть сделано без содействия властей. Бланту разрешили осмотреть Москву по индивидуальной программе, не посещать ряд предприятий и других объектов, его не интересовавших, осмотр которых входил в официальную программу. Более того, ему было разрешено не ехать в Киев, как это сделала вся группа, а остаться на это время в Москве. Поэтому возникло предположение, что эти дни он потратил на обучение своему «новому ремеслу» — шпионажу.
Но если бы Лубянка в те дни действительно вербовала и «обучала» его, то не сделала бы это, не найдя убедительных объяснений его отсутствию в группе, так, чтобы не вызвать подозрений. Все это время он пропадал в музеях, картинных галереях, ему даже разрешили ознакомиться с картинами, находящимися в запасниках.
Среди вопросов, которые я задал руководству зарубежной разведки России, был и такой: «Когда и кем был завербован Блант?». Мне было важно выяснить, действительно ли это случилось в Москве в 1935 году, в чем я по упомянутым причинам сомневался. И получил категорический ответ:
Состоялись ли какие-нибудь встречи Бланта с представителями КГБ во время его пребывания в Москве? На такой прямой вопрос
Служба разведки России ответила: «По материалам дела можно сделать вывод, что встречи с Блантом в СССР не проводились».
Как же тогда объяснить особое отношение к Бланту, проявленное Москвой? Ответ может быть таков. Лубянка начала присматриваться к Бланту еще в 1933–1934 годах. Обычно она делала это тщательно, долго изучая «объект», а в 1935 году во время его пребывания в Москве с ним деликатно вели целенаправленную работу, помогая в научной, исследовательской деятельности, сближаясь с ним и стремясь как можно больше расположить его к себе. Вероятно, были предприняты шаги и по его идеологической обработке, чтобы последнюю точку поставить позднее, окончательно убедившись, что Блант готов работать на советскую разведку.
Сам Блант в 1973 году на пресс-конференции, отвечая на вопрос, посещал ли он когда-нибудь СССР, ответил: «Да, в 1935-м или 1936 году. Это была одна из обычных интуристских поездок. Такого рода путешествия во времена Сталина были обычными для английских туристов».
Возвратился он в Лондон 12 сентября 1935 г. на пароходе «Смольный». На том же судне возвращался из Москвы и Гарри Поллит, секретарь Компартии Британии. Это вызвало особое внимание со стороны английской контрразведки. Об одном из членов группы — американце М. Стрейте — было сообщено и американскому посольству в Лондоне. Последовала тщательная проверка всех ездивших в СССР туристов, которая, однако, не дала конкретных результатов. Во всяком случае никаких подозрений относительно Бланта у английской контрразведки не возникло.
От поездки Бланта для КГБ зависело многое. Если он разочаруется в Советском Союзе, в том «эксперименте», который осуществлялся в нашей стране, то тогда, конечно, ни о какой его вербовке не могло быть и речи. Этого, однако, не случилось. Напротив, у него сложилось об СССР самое благоприятное впечатление. Сразу после возвращения в Лондон он опубликовал в левом журнале «Спектейтор» восторженную статью о Советском Союзе12.
На Бланта произвели впечатление масштабы строительства в Москве (хотя новые дома не очень отвечали его эстетическому вкусу), система образования (бесплатного). В искусстве он оценил предпочтение, которое наши художники отдавали реализму, ему пришлось по вкусу наше монументальное искусство, поразила архитектура, метро. «Через столетие или два коммунизм будет иметь своих Рафаэлей», — писал Блант. Он восхищался тем, что «искусство в стране поставлено на службу решению социальных проблем». «Оно более чем когда-либо со времен Средневековья связано с жизнью», — отмечал он.
Пребывание в СССР сделало его убежденным сторонником социалистического общества. Он считал, что оно подлинно демократично и служит интересам народа.
У читателя может возникнуть законный вопрос: как такой умный, эрудированный человек, хорошо знавший западную демократию, не смог разглядеть того факта, что советское общество не было по-настоящему демократическим, что культ личности, сложившийся в стране, не имел ничего общего с народовластием и открывал дорогу тоталитаризму?
Но такой вопрос основан на тех сведениях, которыми мы располагаем сейчас, сегодня, а не 70 лет назад. В то время события представлялись в другом свете. Тогда советское общество виделось ему демократическим, народ единодушно одобрял политику правительства. Блант наблюдал огромный энтузиазм людей, большие успехи в строительстве новых фабрик и заводов (540 объектов за одну пятилетку, и это в годы экономического кризиса на Западе!). Все это производило огромное впечатление на иностранных туристов. Приехав из страны, только вынырнувшей из пучины кризиса, они поражались увиденному в СССР: и отсутствию безработицы, и бесплатному медицинскому обслуживанию, и детским садам и яслям (помните наш лозунг прежних лет: «Дети — привилегированный класс»?!).
К тому же, надо учесть и то, что обычно туристам показывают все самое лучшее.
Не один он восторженно отзывался о Советском Союзе. В те годы в Москве были Анри Барбюс, Ромен Роллан, Лион Фейхтвангер. Все они восхищались успехами советской страны, видели в ней противовес фашизму. Л. Фейхтвангер написал восторженную книгу «Москва 1937 года».
Кроме того, Блант видел Москву не 1937–1938 годов, когда начались массовые репрессии, а Москву 1935 года — когда их не было. Правда, в 1933 году состоялся процесс над английскими инженерами фирмы «Метро-Виккерс», работавшими в СССР и обвиненными в шпионаже. Но процесс был открытым, с соблюдением всех норм международного права, что признавали и английские журналисты, присутствовавшие на нем. У международной общественности складывалось впечатление, что инженеры были, что называется, «не без греха». Осудили их на небольшие сроки и быстро после суда отпустили. У будущего шпиона от процесса могло сложиться только одно впечатление — английская разведка активно действовала против СССР, а советское правительство довольно гуманно отнеслось к английским шпионам.
Визит в Москву явился переломным моментом в жизни Бланта и привел его к решению встать на защиту Советского Союза, в котором он видел прежде всего противника фашизма.
Были и некоторые идеологические и моральные соображения, которые привели «кембриджцев», в частности Бланта, в советскую разведку.
Черчилль, выступавший против фашизма, полагал, что война для среднего британца означала бы войну «свободного человека» — англичанина против Гитлера, ибо победа последнего привела бы к утрате англичанином своей свободы. Для «кембриджцев» война против гитлеровской Германии являлась служением не только англичанину, а
Одним из мотивов, который отталкивал их от Гитлера и вызывал симпатии к СССР, был антисемитизм фашистского руководства. Они видели, что Гитлер стремится к уничтожению евреев как нации. Его политика сразу же после прихода к власти ознаменовалась еврейскими погромами, созданием концентрационных лагерей. Они считали, что интернациональная политика Советского Союза чужда антисемитизму. Они делали такой вывод из того, что в Октябрьской революции, приведшей к созданию нового государства, активно участвовали евреи, что в члены Политбюро партии входил Л.М. Каганович, чуть ли не правая рука Сталина, среди советской интеллигенции, в ее самых элитных слоях, было много евреев (впоследствии, будучи в СССР и столкнувшись с фактами антисемитизма, Маклин был очень огорчен и даже расстроен.) В свою очередь, члены «пятерки» не только не были заражены антисемитизмом, но, напротив, среди их друзей, в особенности у Бланта, было много евреев, которых они ценили и уважали.
Глава IV. ЛУБЯНКА ВЕРБУЕТ БЛАНТА
Поездка Бланта во враждебную Англии страну — СССР, его откровенно марксистские взгляды стали мешать его педагогической и научной карьере. В 1935–1936 годах он замышлял закончить свою очередную книгу (об архитектуре барокко), для этого нужно было свободное время, и он обратился в Кингс-колледж, где освободилась вакансия преподавателя-исследова-теля, о зачислении его в штат.
Кингс-колледж отличался значительным демократизмом. Но неожиданно Блант, чья научная квалификация вполне соответствовала должности, на которую он претендовал, получил категорический отказ, причем руководство колледжа не скрывало, что в основе его решения лежали политические аспекты. Передавали, что один из самых влиятельных преподавателей колледжа профессор Кейнс высказался категорически против приема Бланта, добавив: «В его работах масса марксистской чепухи».
Блант был очень расстроен. Чтобы успокоиться, он предпринимает путешествие в Испанию. Он хотел сам разобраться в том, насколько действительно велика была там угроза фашизма. Отправился он вместе со своим другом Луисом Макнисоном, который тоже хотел «развеяться», но совсем по другой причине, нежели Блант. У него разладилась семейная жизнь: от него только что ушла жена к американскому студенту, и он хотел забыться, осматривая достопримечательности Испании. Перед отъездом они всем говорили, что поехали посмотреть тамошние церкви, прежде чем они будут разрушены в ходе надвигавшейся гражданской войны.
Блант не скрывал, что желает победы республиканцам. Он говорил: «За победой в Испании последует победа во Франции, а потом и в Англии», имея в виду победу социалистических сил. Когда началась гражданская война в Испании, он безоговорочно стал на сторону демократии, Народного фронта, против фашизма. При этом на Бланта, конечно, не могла не произвести впечатления позиция, занятая Советским Союзом в конфликте.
В то время как Англия и Франция своей «политикой невмешательства» фактически содействовали усилению Франко, Советский Союз оказывал реальную помощь республиканской Испании.
Здесь самое время сказать об одном из друзей Бланта — Джоне Корнфорде и его участии в гражданской войне в Испании.
Джон Корнфорд был признанным лидером левых сил в Кембридже. Не только он, но и его родители были широко известны в университете. Его отец Фрэнсис Корнфорд был преподавателем Тринити-колледжа, мать, внучка Чарльза Дарвина, тоже преподавала. Джон Корнфорд был по природе настоящим бойцом. Как раз в 1936 году, когда начался фашистский мятеж в Испании, он участвовал в распространении в центре города коммунистических листовок и был задержан полицией.
Человек дела, готовый сражаться и умереть за свои идеалы, он одним из первых англичан отправился в Испанию в составе интернациональной бригады для борьбы с фашизмом. Его друг из Оксфорда поэт Стефан Спендер называл эту войну «войной света против тьмы». Я был знаком с некоторыми англичанами из интернациональной бригады, в частности с доктором Кро-мом. Он говорил мне, что бригада и ее английские добровольцы находились на самых опасных участках фронта, были всегда там, где тяжело.
Можно предполагать, что Джон Корнфорд был одним из тех, кто никогда не уклонялся от опасности. 28 декабря 1936 г., на следующий день после того как ему исполнился 21 год, он погиб в сражении с войсками генерала Франко. Смерть Корнфорда потрясла Бланта. Он с болью писал о его гибели в журнале «Спектейтор». Блант вспоминал, каким мужественным человеком, очаровательным собеседником, прекрасным оратором был Корнфорд. Смерть друга укрепила Бланта в его решении встать в ряды борцов против фашизма, на сторону Советского Союза.
Кто завербовал его?
Английские историки и публицисты, задавая вопрос, кто завербовал Бланта, высказывают по этому поводу различные версии. Одна из них — что это сделал советский разведчик Теодор Малой. Он известен также под именами Пауля Харда и Петерса. По английским данным, Малой был в 1934–1937 годах резидентом нелегальной советской агентуры в Англии. Сам Блант утверждал, что Малой завербовал других членов «кембриджской группы», а именно Филби, Маклина и Берджеса, но не его. Он утверждал, что никогда не видел Малого.
Английский журналист Эндрю Бойл пишет, что до Малого в Лондоне резидентурой нелегалов руководил некто Леонид Толоконский, работавший первым секретарем советского посольства13. Эндрю Бойл, ссылаясь в том числе на Кима Филби, так характеризовал Малого: «Отличается выдержкой и терпением». Малой был человеком необычной судьбы: венгр, католический священник, участвовавший в Первой мировой войне на стороне Австро-Венгрии, он попал в русский плен, отсидел в тюрьме. Здесь, в России, он вступил в коммунистическую партию и впоследствии пошел служить в советскую разведку. Знающие его люди отмечали, что он обладал большой силой воли и умением убеждать собеседников.
Трагична судьба советских разведчиков 30-х годов. Малого в 1937 году отозвали из Лондона в Москву. Толоконскому было приказано покинуть Вашингтон, и оба были уничтожены безжалостной машиной КГБ. Как и лучшие советские военные — генералы, маршалы, лучшие наши дипломаты, ученые и писатели, так и многие талантливые разведчики погибли в те годы.
Из предыдущего обзора мы видели, что вербовка занимает иногда много лет, и если ни Толоконский, ни Малой непосредственно не провели «акт вербовки» Бланта, то, вероятнее всего, именно на их долю пало осуществление всей подготовительной работы по его вербовке.
Итак, если не Малой, так кто же завербовал Бланта? Сам Антони Блант утверждал, что его завербовал некто, кого он называл «Отто», и что это было сделано «с подачи Берджеса». Настоящего имени, говорил Блант, он не знает. В ответ на вопросы журналистов он так описал своего «искусителя»: невысокого роста, с короткой шеей, с зачесанными назад волосами. Видимо, то же он говорил и на допросах. Тогда следователи показали ему несколько фотографий, которыми располагала британская Служба безопасности, но Блант сказал, что никого из этих лиц он не знает. Можно с полной уверенностью сказать, что он «не хотел узнавать “Отто”», так как его фотографии, конечно, были в английской разведке. Единственное, что он добавил к своим прежним показаниям: «Отто» не был англичанином, вероятнее всего, он чех.
Другой член «кембриджской группы», Ким Филби, впоследствии сказал, что он, конечно, знал «Отто», но тот никогда не называл своего настоящего имени. Правда, почти перед самым отъездом в Лондон и своим бегством в Москву Филби увидел фотографию «Отто» в досье ФБР. Под ней стояла подпись «Арнольд Дейч, агент Коминтерна». Он узнал на фотографии того человека, которого в первый раз встретил в Вене и который тогда занимался вербовкой «агентов для Коминтерна», то есть для КГБ. Блант познакомил «Отто» с М. Стрейтом, которого завербовал в Кембридже, и именно «Отто» порекомендовал Стрейту «очиститься» от своих связей с коммунистами, прежде чем выехать в США для работы по линии советской разведки.
Известно, что «Отто» встречался и с другим советским разведчиком — Кернкроссом и также «советовал» тому разорвать все связи с английскими коммунистами. Именно он, «Отто», рекомендовал Кернкроссу постараться внедриться в английское Министерство иностранных дел и отказаться от планов заняться академической деятельностью. Тогда, в 1936 году, Кернкросс вышел из Компартии Британии.
Итак, согласно английским источникам, «Отто», вероятнее всего, на самом деле был Арнольдом Дейчем.
Что нам известно об А. Дейче? По тем же данным, Дейч — австрийский еврей, родившийся и долго живший в Вене. Там он поступил в университет, окончил его и стал доктором философии. В 1933 году он вместе с женой побывал в Москве и в 1934 году выехал в Лондон. Когда он стал советским разведчиком — англичанам не известно, но в Лондон он уехал, имея задание КГБ вступить в контакт с Кимом Филби.
После ознакомления с Музеем внешней разведки России я могу дополнить эти данные следующими достоверными сведениями о нем: А.Г. Дейч впоследствии принял советское гражданство, стал членом ВКП(б). Он выехал на работу в Англию как гражданин СССР.
Стефан Лонг (Арнольд Генрихович Дейч) родился в 1904 году в Вене. В пояснении к Мемориальной доске советских разведчиков говорится, что он был первым советским разведчиком, который делал ставку на вербовку перспективной агентуры. Дейч был вербовщиком и воспитателем знаменитой «большой пятерки», от членов которой длительное время поступала ценнейшая разведывательная информация. Он трагически погиб.
Поделиться книгой: