И только теперь, когда психолог, протягивая Гене руку, назвал себя по имени-отчеству, Люся узнала, что его зовут Эдуардом Васильевичем.
«А ведь мы даже не познакомились, – как-то отстраненно думала она, глядя на мелькавшие за окном машины рекламные щиты. – Хотя это неудивительно.
Только теперь до Черепашки начал доходить весь смысл происходящего. Зачем она позвала с собой Гену? И что она ему скажет, когда они приедут к Машиному дому? Позовет с собой или попросит подождать у подъезда? А если подождать, то зачем? Что они будут делать потом, когда она вернется? О чем говорить? Да, права была ее лучшая подруга Лу. «У тебя, Черепашка, всегда так: сначала сделаешь что-то, а уже потом начинаешь думать: зачем же я это сделала?» – частенько критиковала она Люсю.
Вдвоем сидели они на заднем сиденье. После того как Гена познакомился со спасателями, он не проронил ни слова. Казалось, он тоже о чем-то напряженно размышляет.
«Может быть, жалеет, что согласился поехать со мной? – подумалось вдруг Черепашке. – Сколько же мы не виделись? Месяц? Или больше? – вспоминала она. – Осенние каникулы мы провели в Питере…» – не смогла сдержать вздоха сожаления Люся. И хотя времени с тех пор прошло совсем немного, ей сейчас казалось, что их с Геной осенняя питерская сказка случилась в далеком-далеком прошлом. И была ли она вообще? «А потом… Потом мы вернулись, и его дружок, этот скользкий тип Шурик Апарин, всучил мне свою мерзопакостную повесть… И все. А теперь уже вторая четверть заканчивается… Скоро Новый год…»
Внезапно прозвучавший голос Александра Торопцева вернул ее к действительности.
– Приехали. Вылезайте. Люсь, скажи нашим ребятам, чтобы спускались!
– И построже там с этой Машей. Ни в какие разговоры ненужные не вступай. Передай письмо и уходи, – напутствовал ее психолог. – А вечерком я тебе позвоню, договорились?
Люся кивнула и увидела протянутую ей снаружи руку без перчатки. Второй рукой Гена предусмотрительно придерживал дверцу.
– И огромное тебе спасибо! Еще раз! – крикнул Торопцев. – Ты классная девчонка!
И когда Черепашка с Геной уже направились к дому Маши, психолог опустил со своей стороны стекло и выкрикнул:
– Черепашка, ты – супер!
Обернувшись, Люся увидела два оттопыренных пальца – большой и указательный. Это был рокерский жест, означающий «все – путем!». И она с удивлением подумала, что психолог Эдуард Васильевич, наверное, смотрел по телевизору ее программу.
– Веселые ребята, – по-своему прокомментировал выходку психолога Гена, набирая код подъезда. Тот был предусмотрительно указан на Женином листочке.
Сейчас Гена выглядел совсем сникшим, и эту фразу он произнес исключительно для того, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу.
Люся всматривалась в его ясные фиалкового цвета глаза и пыталась прислушаться к себе, понять свои чувства к этому человеку. Единственное, о чем можно было сказать наверняка, – Черепашка не испытывала к Гене ни злости, ни обиды… Пожалуй, она ничего к нему не испытывала. Видимо, в тот момент, когда Люся предложила ему поехать вместе с ней к Маше, в ней говорил подсознательный страх остаться один на один с незнакомой и, судя по всему, не вполне нормальной девушкой. Черепашке необходима была поддержка, плечо, на которое можно было опереться в трудную минуту. Все-таки знакомый человек рядом… А денек выдался нелегкий! Тут уж ничего не скажешь…
Подойдя к нужной двери, Люся невольно прислушалась. Кажется, тихо… Помедлив, она нажала на кнопку звонка. Гена неловко переминался с ноги на ногу. Через несколько секунд им открыли. И хотя человек, стоящий на пороге, был без формы, Люся поняла, что это спасатель, а не кто-нибудь из родственников Маши. Она уже научилась определять этих людей по какой-то особенной решительности и жесткости во взгляде. Его коллега не замедлил появиться из комнаты.
– А мы вас тут уже заждались, – вместо приветствия сообщил он.
– А где же Маша? – спросила Черепашка, расстегивая куртку.
– Спит, – махнул рукой спасатель, тот, что открыл им дверь. – У нее была истерика. Орала тут… Пришлось сделать успокоительный укол. Так что вы, наверное, оставьте на столе это письмо или что там?..
– Нет, я подожду, – перебила Люся. – Я обещала Жене, что передам записку прямо Маше в руки. А что, ее родителей дома нет? – робко поинтересовалась Черепашка.
– В отъезде, – последовал ответ. – За границей, на отдыхе.
– Ясно, – протянула Люся. – Там, внизу, машина. Александр Торопцев сказал, чтобы вы спускались.
– Есть! – улыбнулся спасатель и приложил руку к виску, как бы отдавая Черепашке честь.
Второй парень оказался менее общительным. Все это время он молча стоял в дверном проеме, сложив на груди руки. По-военному быстро парни оделись, попрощались и уже было вышли за дверь, когда Люся спросила:
– А эта Маша… она вообще как? Ну… в смысле, что собой представляет?
– Обычная истеричка, – пожал плечами более разговорчивый спасатель и добавил: – Но она неопасная, не бойся.
– Чего мне бояться? – с оттенком обиды в голосе отозвалась Люся. – Просто спросила, чтобы знать, к чему готовиться.
Черепашка и Гена прошли в комнату, ту, из которой появился второй спасатель. Дверь напротив оказалась закрытой, и Люся подумала, что там, должно быть, и спит Маша.
«Квартира двухкомнатная», – про себя отметила Черепашка, устраиваясь в глубоком, обтянутом ворсистой тканью кресле.
– Ты иди, наверное, – посмотрела она на Гену. – Неизвестно, сколько эта Маша еще проспит.
– Выгоняешь? – серьезно спросил он.
– Да нет, почему? – смутилась Люся. – Сиди, если хочешь…
– Сейчас бы чаю! – мечтательно глядя в потолок, произнес Гена.
Признаться, Люся и сама не отказалась бы сейчас от чашечки чая или кофе, но хорошо ли это – без разрешения хозяйничать на чужой кухне? Однако, поколебавшись с минуту, она поднялась:
– Ладно, пойдем. Думаю, Маша на нас не обидится.
Открытую пачку заварки они обнаружили на столе. Тут же стояли две чашки с недопитым чаем.
«Не мы одни такие!» – подумала Черепашка, решив, что это спасатели, успокоив разбушевавшуюся Машу, расслаблялись мирной беседой за чашкой чая. Пока Гена занимался электрическим чайником, Люся вымыла чашки.
«А ведь нам с ним даже поговорить не о чем», – с легкой грустью подумала она.
Тем временем Гена разливал по чашкам заварку.
– Я вот думаю, насколько все-таки человеческая натура… подлая, – усаживаясь за стол, глубокомысленно изрек Гена.
– Кого ты имеешь в виду? – удивленно подняла брови Черепашка.
– Себя, естественно. Кого же еще? Я-то думал, вообще не смогу тебе в глаза смотреть… А теперь – ничего… Сидим вот, чаек попиваем. – В его интонации слышалась горечь или даже какая-то злость. На себя самого, конечно.
Люся промолчала. Да и что она могла ответить?
Их роман был странным, удивительным и… трагическим. И состоял он из двух частей. Все началось год назад. Тогда Люся еще не работала на телевидении, не имела множества поклонников, фанатов, собственного сайта в Интернете, а была самой обычной школьницей, ученицей восьмого класса. Гена же учился в десятом. До него Черепашка ни с кем не встречалась. Он стал ее первым парнем и… первой любовью. Искренней и настоящей. Их школьный роман прервался тогда так же внезапно, как и начался.
Инициатором разрыва явился Гена. Тогда он увлекся Черепашкиной подругой – бойкой красавицей Лу Геранмае. Но встречаться с Геной Лу не стала, хотя ей очень этого хотелось. Причиной стало признание самого Гены. Оказалось, что с Люсей он закрутил роман не потому, что она ему действительно понравилась, а на спор. Со своим другом, Шуриком Апариным, Гена поспорил, что влюбит в себя эту хрупкую и, как считали все, не от мира сего девчонку. На кон Шурик поставил отличный, почти новый и совсем не дешевый снегоход. О таком Гена даже и не мечтал.
Познакомившись с Черепашкой ближе, он понял, насколько та искренний, ранимый и не похожий на остальных человек. Люся вызывала в нем симпатию, а подчас даже жалость, но не больше. А после похода в ночной клуб он понял, что влюбился в Лу, в чем и признался ей на следующий же день. Конечно, Лу не рассказала Черепашке ни о том споре на снегоход (зачем же так травмировать человека?), ни о том, что Гена предложил ей встречаться. Впрочем, будучи от природы чуткой и внимательной девушкой, Люся и сама поняла, что Гена «неровно дышит» к Лу. Причем увидела она это сразу, в первую же секунду знакомства Гены и Лу. А спустя неделю Черепашку с тяжелейшей депрессией положили в больницу. Оказалось, что к такому испытанию ее неокрепшая душа не готова…
А тем временем Лу встретила настоящую любовь, Костю, и о Геше Ясеновском даже думать забыла. Он же переехал с родителями в другой район. Теперь они с Люсей даже в школе не встречались. И она, признаться, была этому рада. После выписки из больницы у Черепашки началась новая, наполненная яркими событиями и впечатлениями жизнь. Ведь именно ее из всего множества претенденток выбрали на роль ведущей молодежной программы о современной музыке. В какой-то момент Люся искренне думала, что забыла Гену и свои чувства к нему. Однако, когда он спустя полгода вдруг неожиданно позвонил ей, она поняла, что ошибалась. Нет, Черепашка его не забыла! Слишком глубоким оказалось первое чувство. И любовь их вспыхнула с новой силой. И на этот раз она была взаимной.
Так началась вторая часть их романа. Правда, какое-то время Люсю терзали сомнения: а что, если Гена вспомнил о ней потому только, что она теперь знаменитость – ее даже на улицах начали узнавать? Конечно! Ведь теперь знакомству с ней любой парень был бы рад! А тут еще мама и Лу, как сговорившись, принялись ее в этом убеждать. И первый раз в жизни Черепашка поссорилась с мамой. Она даже из дома тогда ушла. Правда, на один только день, но все равно! Однако сердце не обманывало Люсю: Гена действительно ее любил. По-настоящему, искренне и преданно. И вовсе не из-за того, что она стала телезвездой… И казалось, нет на свете силы, способной разрушить их счастье. Так думала Черепашка.
А Гена знал, что такая сила существует! Все это время он жил в ожидании катастрофы. Это была бомба замедленного действия. Ведь сказано кем-то, что все тайное рано или поздно становится явным. Сколько раз он говорил себе, что надо во всем признаться Люсе. Самому обо всем рассказать. Говорил и собирался, но… не смог. Не нашел в себе силы. Не так-то просто признаться любимому человеку в подлости.
Тогда, полгода назад, рассказывая Лу о злополучном споре (кстати, выигранный снегоход Геша вернул Шурику, прямо под окна подогнал, и потом разорвал с ним все отношения), Гена скрыл от Лу самое, пожалуй, главное во всей этой неприглядной истории. Апарин поставил перед ним условие: он, Гена, обязан передавать Шурику все подробности их с Черепашкой отношений. Для чего Шурику это понадобилось? Для повести, которую тот собрался написать, чтобы отослать на литературный конкурс. И Гена, мучаясь поначалу угрызениями совести, а потом позабыв о них, в красках живописал Шурику все детали их с Черепашкой романа, а тот переносил их… в свою повесть. Шурик же получал от всего этого несказанное удовольствие, ощущая себя главным, хоть и незримым персонажем истории под названием «Черепашкина любовь». Иногда Геша действовал по его, апаринской указке, руководствуясь его «мудрыми» советами и наставлениями. Правда, повесть Шурика так и осталась недописанной и ни на какой конкурс он ее не послал. Но ведь все это было! И повесть, пусть и неоконченная, служила неопровержимым доказательством Гешиного цинизма и подлости. И об этом Гена не мог забыть ни на секунду. Ведь он лучше чем кто бы то ни было знал скользкий и завистливый характер своего бывшего друга.
Особенно же беспокойство Гены возросло, когда он узнал, что Апарину стало известно о возобновлении их с Черепашкой романа. И, как говорится, предчувствия его не обманули… Недописанная повесть Шурика попала-таки Черепашке в руки. Сразу после того, как они вернулись из Питера, где проводили вместе осенние каникулы. Все случилось так, как и должно было случиться, и винить Гене было некого… Да он и не винил никого.
Сколько раз он в отчаянии приезжал к ее дому, часами простаивая под окнами! Однажды Люся увидела его из окна, и он, чтобы только не встретиться с ней, позорно убежал. По телефону он сказал Люсе, что не сможет теперь посмотреть ей в глаза. И это была чистая правда… Впрочем, не будем слишком вдаваться в прошлое… Скажем лишь, что прошлое, как бы мы к нему ни относились и как бы ни хотели стереть из памяти даже самый его след, все равно остается в нас.
5
– А где вы находите начинающих музыкантов? Ну, для нового цикла «Рок-прорыв»? – спросил Гена, размешивая в чашке сахар.
Он упорно старался не смотреть Черепашке в глаза. И она не могла не заметить этого.
– Да они сами находятся. – Люся посмотрела на часы. «Половина третьего! Интересно, сколько еще эта Маша собирается спать?» – подумала она, а вслух продолжила: – Присылают записи своих песен, кассеты, диски. Как правило, качество этих записей очень плохое… Да и сам материал редко бывает интересным. И уж если попадается что-то заслуживающее внимания, мы находим этих музыкантов, помогаем им сделать профессиональную студийную запись хотя бы одной песни и снимаем простенький клип. А потом приглашаем участников группы на передачу, показываем клип и проводим интеропрос.
– Последняя группа была ничего, прикольная, – заметил Гена, по-прежнему не поднимая на Люсю глаз. – Забыл, как называется… Что-то про деньги, кажется…
– «Фальшивомонетчики», – напомнила Черепашка.
– Точно! – обрадовался Гена. – И текст приличный, и аранжировка.
– Дело в том, что на раскрутку нужны большие деньги. – Люся сняла очки и принялась протирать их краем трикотажного свитера. – Вот мы и стараемся помочь этим ребятам. Возможно, кто-нибудь из продюсеров увидит их в нашей программе и заинтересуется. Такие случаи уже были. Хотя запустили мы этот цикл всего месяц назад. Сразу после осенних каникул, – пояснила Люся.
При одном только упоминании об осенних каникулах Гена весь как-то скукожился, сжался и будто бы даже в размерах уменьшился. Прошла целая минута, прежде чем до Черепашки дошло, в чем тут дело. Конечно! Ведь их разрыв случился сразу после осенних каникул! Как же она могла допустить такую бестактность? Но, поборов возникший было порыв, Люся решила не извиняться. Это было бы еще хуже. Лучше уж сделать вид, что она ничего не заметила. Сейчас, так же как и тогда, когда она прочитала незаконченную повесть Апарина, Черепашка испытала приступ острой жалости к Ясеновскому. Все-таки он очень слабый человек! Необходимо было что-то срочно сказать, как-то исправить свой промах, и Люся, отодвинув от себя чашку, спросила:
– Ну, а ты чем все это время занимался?
И уже в следующую секунду Черепашка пожалела, что задала этот, казалось бы, ничего не значащий, безобидный вопрос. Гена аж подскочил на своем табурете. Густая краска ударила ему в лицо.
– Я, конечно, понимаю, что ты считаешь меня ничтожеством, и правильно делаешь… Но издеваться-то зачем?
– Извини… Я не хотела тебя обидеть, – растерялась Люся.
Она поняла, что избежать выяснения отношений ей не удастся.
– Гена, – начала она, – поверь, я совершенно не держу на тебя ни обиды, ни зла…
– Еще бы! – перебил он, сверкнув глазами. – Кто я такой, чтобы ты на меня обижалась или злилась? Да я вообще не существую для тебя. Ты даже ненавидеть меня не можешь, потому что я в твоих глазах – ноль, пустое место!
Воспользовавшись возникшей паузой, Люся поспешила вставить слово:
– Ты не прав. Я вообще не способна на ненависть… – В отличие от Гены Люся говорила совершенно спокойным тоном.
– Не надо «ля-ля!» – почти грубо перебил он. – Все дело в том, что ты в упор меня не видишь… Иначе бы тебе хватило ума не спрашивать, чем я занимался все это время!
Люся уже не пыталась ему возражать. Она поняла, что самое разумное в таких обстоятельствах – просто сидеть и молча слушать, соглашаясь со всем, что будет говорить Гена.
– Чем я занимался все это время?! – в нервном возбуждении продолжал он. Его словно прорвало. – А чем может заниматься ничтожество, прекрасно осознающее, что оно – ничтожество?! Знаешь, я очень хорошо понимаю этого Женьку! Лично для меня это был бы самый лучший выход – разом порвать со всем! Да только я, в отличие от него, – трус! И зачем ты вообще лезешь, куда не надо? – Он вскочил и начал мерить кухню размашистыми шагами. – Он что, просил тебя его спасать?
– Он хотел меня видеть, – тихо отозвалась Люся.
Все это было похоже на кошмарный сон. Весь сегодняшний день, начиная со звонка Александра Торопцева. В какую-то секунду Люся почувствовала легкое головокружение и тошноту – ведь, кроме этой вот чашки чая, она маковой росинки во рту не держала!
– А вот я не просил тебя звонить после всего, что ты обо мне узнала! Зачем ты позвонила тогда? – Он приблизил к ней искаженное злобой лицо. – Что тебе еще было не ясно про меня?
– Я понимала, как тебе тяжело… Еще тяжелей, чем мне… Вот и позвонила…
– Пожалела, значит? – криво ухмыльнулся Гена. – Спасибо! – Он резко согнулся пополам, изображая земной поклон, но тут же выпрямился и отвернулся к окну. – Как благородно! Надо же, какая жертвенность! – продолжал злобно паясничать он. – А ты спросила, нужна она мне, твоя жалость? А я знаю, зачем ты все это делаешь! Чтобы ощущать себя святой!
Вот уж чего Черепашка никогда не испытывала, так это ощущения собственной святости! Бред какой-то… Но и на этот раз Люся решила не перечить ему. Пусть уж выскажется. Ему сейчас это необходимо.
– Как же! – Гена воздел к потолку руки. – Телезвезда, а такая скромная! Ее обижают, предают, а она лишь жалеет того, кто ее предал! Такая вся из себя святая… Ее бьют по одной щеке, а она – нате вам другую! Я все стерплю, бейте! А теперь еще и героиня! Жизнь человеку спасла – шутка ли?!
И тут Черепашка не выдержала. Любому терпению когда-то приходит конец.
– Замолчи! – тихо, но твердо сказала она.
– Не нравится? – Казалось, Гена того только и добивался, чтобы зацепить ее, вывести из состояния равновесия. Для чего-то это ему было нужно. – Что, правда глаза колет? Да тебе наплевать на всех с высокой колокольни! И на Женю этого, которого ты спасла полчаса назад, и на меня, которого тебе якобы безумно жалко! Все это ты делаешь ради себя! – кричал, брызгая слюной, Гена.
Таким Черепашка никогда его не видела. Да что там не видела! Она даже представить не могла себе, что он может быть таким…
И тут в дверях возникла заспанная, с растерянным взглядом девушка. Это была Маша.
– Что тут происходит? – спросила она, щурясь, как от яркого солнца.
– Ничего! – все еще в прежнем запале выкрикнул Геша. – Вот, звезда к тебе с небес спустилась! Радуйся! – Он грубо оттолкнул Машу плечом и, даже не подумав извиниться, со всех ног кинулся в прихожую.
Пожалуй, так плохо Люсе не было даже после того, когда она прочитала ту злосчастную повесть.
6
– Я подумала, ну, в первую секунду, как вас увидела, что это сон! – говорила, поправляя волосы, Маша.
Пухленькая, невысокого роста, белокожая и светлоглазая, она смотрела на Черепашку так, что та невольно потупила взгляд. Самой примечательной деталью во внешности Маши была длинная, ниже пояса, толстая светло-русая коса. Такие Черепашка видела только по телевизору, когда показывали конкурс «Мисс коса». Вообще этой девушке очень подходило ее имя. Еще Люсю поразил Машин голос – густой, низкий и вместе с тем удивительно мягкий и даже какой-то колдовской. Он будоражил и будто бы заслонял собой смысл самих слов. Невольно Черепашка поймала себя на том, что она не слушает,
«Да, в такую можно без памяти влюбиться, – подумала Черепашка, нащупывая в сумке Женину записку. Коробку из-под чая спасатели забрали для какого-то отчета. – И голос… Прямо волшебный голос!»
– Вот, – протянула она Маше сложенный вчетверо листок. – Женя просил передать тебе в руки.
– А где он сейчас? – Маша нерешительно потянулась за листком.
– В больнице.
– Вот ужас! Но клянусь, я не думала, что он окажется таким… – Она запнулась и опустила глаза. Помолчав несколько секунд и так и не раскрыв Женину записку, Маша растянула в улыбке пухлые ярко-розовые губы и пропела своим грудным голосом: —До сих пор поверить не могу, что ви-джей Черепашка сидит у меня на кухне… Фантастика! Супер! Слушай, а этот, – она кивнула в сторону двери, – он что, твой парень?
– Нет. – Люся искоса посмотрела на свою собеседницу. – Просто знакомый.
– А чего он тогда на тебя так кричал?
– С ним такое случается, – соврала Черепашка. – Нервы, наверное, не в порядке… Читай, – поторопила она Машу. Люсе было странно видеть, что та, получив Женину записку, в тот же миг как будто бы и позабыла о ней.