История дикой планеты

— Кар-р! Хочется добавить к вышесказанному, что любое событие или описание события третьим лицом отпечатывается в памяти с фотографической точностью благодаря эмоции, возникшей моментально

— гораздо раньше умственного понимания ситуации, и мозг впоследствии испытывает трудность с изменением первоначальных взглядов. Даже откровенная ложь сначала воспринимается эмоционально, а затем подключается разум, и даже если он впоследствии выявит обман, все равно в подсознании отпечатается негативная эмоция, которая уже будет работать как маяк.

— Пр-пр-пр-пр… — прошлепал губами Рок.

— Он говорит, — Бурый щелкнул когтями. — Чем страшнее ложь, тем быстрее в нее поверят!.. Я думаю, скоро в новостях появятся распятые щенки, изнасилованные собачки, выпотрошенные старики, содранные шкуры, отрезанные уши, выколотые глаза…

— Прекрати! — выпалил Эол.

— Бурый прав, — сказал Карл. — Эмоции!.. Эмоции должны кипеть, переливаться и рождать ненависть! Пусть псы даже поймут, что им говорят неправду, а вруны признают ошибку, но злоба уже надежно засядет в сердце доверчивого обывателя — этого и добивается пропаганда Пророка.

— Затем они заявят, — продолжил Бурый, — что коты собираются сделать всех собак геями…

Рок оскалился и зарычал.

— Или универсалами…

— Итак! — объявил ворон. — Никто уже не сомневается в начале новой эры для жителей нашей планеты. Так?

— А мне кажется, что мы видим рождение нового общества — общества живущего с богом в сердце. А тот, кто не примет бога — не нужен новому государству, — сказал Рок и покосился на Бурого. — Псы давно ненавидят котов.

Ворон кивнул:

— Я именно об этом. Кар-р!

— Вы ненавидите классы общества и тех, кто не разделяет ваше мировоззрение, а не виды живых существ, — ответил кот.

— Грядет новое господство видов, отмеченных богом! Гав!.. Мы против насилия. Избранные богом стремятся к миру, поэтому мы обязаны бороться со злом.

— Не сгущайте краски, — сказал Эол и отхлебнул сока. — Они поговорят и поймут, что закон Свободы — это высшее проявление разумной жизни. Все наладится.

— В самом начале надо было обезвредить Пророка, — процедил сквозь зубы Бурый. — Еще не все потеряно. Надо оружие! А бойцы у нас найдутся…

Рок зарычал.

— Кар-р. Мне кажется, Эол не совсем понимает происходящее…

— Закон Свободы действует, — продолжал Бурый, — только в разумном обществе, ценящем жизнь любого существа как свою собственную, а в стае диких псов — только закон джунглей.

Пес оскалился.

— Бурый верно говорит. Кр-р-р! Война, ненависть, злость, рабство, тотальный контроль — вот признаки вашего нового государства.

Рок вновь зарычал, бросая свирепые взгляды то на ворона, то на кота.

— Но, ведь, вы, люди, создали общество с законом Свободы, — Бурый нахмурился. — Вы всегда командовали нами: собаками, котами, коровами. Сделайте что-нибудь!..

Эол вздохнул:

— Мы не командовали, а поощряли саморазвитие каждого вида. И мы не можем ничего сделать — это нарушит закон Свободы. Мы не вправе вмешиваться. Вселенная стремится к увеличению пространства, материи, количества живых организмов и их разнообразию, а самое главное — к зарождению интеллекта. Но у разума появляется способность к уничтожению самого себя, и порой он сбивается с пути развития, вскрывая гнойники истории, происходит заражение и, возможно, последующая смерть. Война и религия были спрятаны в глубины нашего прошлого, стерты из учебников и мыслей всех разумных существ, но кто-то воскресил их…

— Горстка псов во главе с Пророком разрушит все и погрузит планету в войны, рабство, террор и хаос! — Бурый встал.

Рок развернулся к нему, готовый к прыжку. Кот это видел. Его лапа легла на столик — он был готов к атаке.

Эол отставил поднос и встал:

— Оставайтесь спокойными и помните, что вы разумные существа и способны думать, а не идти на поводу у эмоций. Без вашей поддержки Пророк просто пес…

Рок фыркнул и вышел из комнаты.

— Покажи мне последний случай проявления аномалии, — сказал Эол, закрыв дверь кабинета.

В меню выбора камер полезли ролики, снятые очевидцами. Появилось изображение спортзала — камера висела под потолком, и было не очень хорошо видно. Эол приблизил картинку. Вокруг чего-то полупрозрачного столпились люди, а на заднем плане он узнал Анни.

— Я что, один этим занимаюсь!? — воскликнул он и приблизился вплотную к аномалии.

Она ничем не походила на человека, разве что размером. Полупрозрачная масса шевелилась и как-то подрагивала, словно по ней пропускают электричество. Через секунду она просто исчезла, не оставив и следа.

Эол выключил изображение:

— Во всех этих случаях я… аномалия появлялась возле Анни, потому что я… думал о ней. Стоп! — он вскочил и зашагал по кабинету. — И ни разу я не пользовался визуализацией… визуализацией себя и окружающего пространства. Закон Притягивания! Он создаст окружение и полностью перенесет меня в нужную точку!.. Если это так просто, то почему это до сих пор не открыли!?

Он посмотрел на часы: пол одиннадцатого.

— Неважно! Все равно не засну. Надо попробовать. Сейчас!

Эол выключил эмулятор вселенной — комната погрузилась во мрак. Холодный стол и тишина. Он волновался и ерзал, но упорно держал в голове образ деревни на планете Т03, отправиться именно туда — было лучшей проверкой теории. Он поймал себя на мысли, что боится. Но постепенно страх исчез сам. Эол не боролся с ним, страх просто исчез, как будто его и не было вовсе. Мысли пропали вместе с ним.

Тьма завибрировала, будто ждала спокойствия разума. И где-то в глубине сознания страх возрождался, на этот раз с могуществом дикого, древнего как сама жизнь ужаса смерти. Он приближался со скоростью лавины, готовый сокрушить и разорвать любого, кто осмелился бросить ему вызов, стать у него на пути или просто зайти на его территорию. Это его вечность! Тут он хозяин!.. Ужас накрыл Эола, поглотил, понес и… плавно отступил, словно волна, разбившаяся о скалу.

Посветлело. Пространство потекло привычными струями живого тумана. Рядом никого не было — заключил Эол по отсутствию осознающих его присутствие сгустков. Он визуализировал знакомую местность, но стал видеть текущий туман, наложенный на едва различимые дома. Эол узнал окружение. Дед все еще сидел на своей лавочке, но собака не реагировала. Ученый даже не удивился. Все получилось так, словно он проделывал это не в первый раз, точнее — мир сам сделал все за него, будто по-другому было и нельзя. Но Эол ничего не чувствовал: ни ветра, который, казалось, разгулялся в кронах деревьев, ни стола в кабинете. Визуализировать свое тело без скафандра оказалось еще проще, чем обычно. В ушах хлопнуло, и Эол осознал себя стоящим на сырой земле посередине улицы. Это уже не визуализация — это реальность! Он стоит на планете Т03, за миллионы световых лет от дома!.. Эол посмотрел на руки и обнаружил себя абсолютно голым. Тут же почувствовал неудобство: дул прохладный вечерний ветер.

Мысли бурлили: это сенсация! Это то, к чему всегда мы стремились — путешествие в теле! Наконец-то мы сможем создавать колонии, а не выращивать себе подобных тысячелетиями! Надо срочно вернуться. Но как?..

Эол сжался от холода, внезапно охватившего все тело. Буркнул пес.

— Ты чего это голый? — раздалось сзади. Ученый подпрыгнул на месте.

— Точно, Галя рассказывала — чудеса какие-то! Где твоя одежда?

— Н-не з-знаю, — простучал зубами Эол.

— Идем скорей ко мне, дам, чем прикрыться, что ли. И заодно расскажешь, как ты оказался в таком виде, — мужчина скинул с себя затертую кожаную куртку и накинул на плечи ученому.

Стало немного теплее, но ног он уже почти не чувствовал. «Как все-таки плохо без термокостюма», — думал Эол, входя в калитку. К нему бросился маленький толстый пес, добродушно виляя хвостом, обнюхал и проводил до двери в дом, постоянно крутясь под ногами.

— Заходи, только тихо: жена уже спит — рано ложится. Эол кивнул.

— Ты кого привел там? — раздалось из глубины темных комнат.

— Да спи ты!.. Вот ведь, все услышит. У человека беда тут случилась, помочь надо.

— Ага. Беда. Бутылку один не выпьет, человек этот твой. Ленька, что ли? Или Василь?

Заскрипела кровать, и послышались тяжелые шаги.

— Ты-ы, это, не входи пока. Он голый, — мужчина затолкал Эола за огромную белую печь. — Стой тут. Сейчас принесу штаны.

— Чего!? Как это — голый?

— Да подожди ты.

Донеслась возня, стук деревянных дверок шкафов и шарканье выдвижных ящиков. Мужчина вернулся и протянул скомканную одежду:

— Держи. Не «версаче», но в нашем селе — сойдет.

Эол поблагодарил и стал одеваться: в штаны он впрыгнул быстро, но справиться с пуговицами рубахи было не так-то просто. Где-то за печкой хозяева оживленно шептались. Эол опять вспомнил термокостюм, вздохнул и продолжил пропихивать маленькие кругленькие свиные пятачки в соответствующие им дырочки. Сверху рубашки он надел пиджак и вышел на середину комнаты, шлепая босыми ногами по деревянному полу.

— О, Господи! — всплеснула руками полная женщина. — Пугало! Ночью увидишь — околеешь. На тебя в молодости похож, — она ткнула мужа кулаком в плечо, — только голова какая-то большая.

Мужчина зычно расхохотался:

— Ты поэтому в меня влюбилась?

— Тьфу ты. На, тапки надень, — женщина бросила Эолу растоптанные старые тапочки, развернулась и ушла в комнату.

— Я Тарас. А тебя как звать? — мужчина протянул широкую ладонь.

— Эол… — он подал руку в ответ, и Тарас сжал худую бледную ладошку.

— Иностранец что ли?

— Наверно, да.

— То-то я смотрю, говоришь ты как-то странно — с акцентом, что ли.

— Это сейчас за границей принято расхаживать голышом? — вернулась женщина, неся в руках бутылку мутной жидкости.

— Не обращай на нее внимания, Эол, она всегда такая. А! Эол, это Люда — жена моя.

— Да ну тебя, — женщина шлепнула Тараса по спине. — Что вы только не сделаете, чтобы выпить. Вон, уже голышом бегают…

Тарас расхохотался:

— Да, ладно тебе. Видишь, у Эола несчастье случилось. Что случилось- то? — он вцепился зубами в горлышко бутылки.

— Да-а…

— Картошка уже холодная, — Людмила поставила сковороду на стол. — Если надо, сами подогреете. Я спать. Постелю на кровати у окна. Долго не сидите, — сказала она и скрылась в темном проеме.

— Держи, — Тарас поставил перед Эолом стакан.

— Это спирт?

— Ну-у, чистый самогон! Сам делал!

— Алкоголь?

— Ну, вы иностранцы и… странные. Конечно, алкоголь! Что я тебе, чай в стакан наливать буду. Ты ж продрог весь — надо согреться.

— Не-е, — замахал руками Эол. — Я не пью спирт вообще, мне домой надо, а после этого я не смогу переместиться. Можно мне воды?

Тарас покачал головой и выпил одним глотком содержимое стакана, занюхал рукавом и забросил в рот картошину:

— У-ух, хороша!.. Так, чего ты говоришь? Пе-ре-мес-тить-ся? Это как? Куда? — он встал и налил из чайника воды в пол-литровую кружку.

Возвращаясь к столу, он взял пульт и нажал на красную кнопку.

— Ну-у, домой — на мою планету… — тихо сказал Эол. Загорелся экран телевизора на холодильнике.

— А-а-а!.. Едрить-тя налево!.. То-то я смотрю — голова большая, как по ящику показывают!.. Во дает!.. — он налил себе еще и залпом выпил. — Как там… у вас?

О ногу потерся кот. Дрожь ушла, и Эол, наконец, основательно пришел в себя:

— У меня мало времени, мне надо домой. Обещаю, я тебе расскажу всю свою историю, только не сейчас. Можно я посмотрю те-ле-ви-зор?

— Ты прилетел посмотреть телик? Ха!..

— Дело в том, что там, — Эол показал на экран, — отображается весь спектр потребностей населения вашей планеты. Там показывают только то, что интересно зрителю. Далее, благодаря полученным эмоциям, информация распространяется в обществе, со временем привлекая новых приверженцев к экрану, где все больше накручивают эмоциональную составляющую. И уже человек становится жертвой телевизора, воспринимая увиденное как реальную жизнь, которой надо соответствовать. Современный человек — отражение телевизора.

— Ну… Ты преувеличиваешь. Вот мы его почти не смотрим. Включаем для фона.

— Вы просто не осознаете всю степень влияния. Вот ты сказал «версаче», а откуда ты знаешь это слово?

— Хм… Может, ты и прав…

На экране появилась яркая девица в купальнике и, томно вздыхая, принялась гладить шоколадный батончик, явно намереваясь его съесть.

— Пожалуйста, — Тарас положил пульт на стол. — Переключать вот так… Картинка сменилась. Теперь лысоватый мужчина в костюме как у Эола, только с галстуком, говорил что-то очень убедительным тоном. Рядом с ним сидел молодой человек в такой же одежде, который постоянно кивал и изредка обращался к зрителям с пояснениями.

— Ну, ты все-таки расскажи, вы не завоевывать нас прилетели? Эол усмехнулся:

— Нет. У нас свободное общество, и мы ценим любое проявление жизни.

— О! Вот за это надо выпить! — Тарас налил себе и сразу осушил стакан. — Вот, если бы так наши политики рассуждали… А? О-о!.. А то вон… сидит… пять дач, три машины, дом как все наше село, и дети за границей живут, а все туда же! — помогать лезет простому мужику. Зачем нам деньги, мы их тратить не умеем. Зато вот они все за нас сделают! Убери его! Глаза б мои не видели…

Эол щелкнул пультом — лысый, худой мужчина с улыбкой на лице весело сообщил: «Ну, тупые…» — камера показала смеющийся зал. Мужчина дождался, пока люди отсмеются и вновь выдал: «Ну, тупые…» — зал с новой силой предался самозабвенному хохоту.