– Какие утверждения? – Например, такие: «Это яблоко – зеленое».
– Но ведь это значит, что философии практически нечего сказать.
– Абсолютно верно. Именно эту крайнюю трудность и пытался преодолеть в своей философии Иммануил Кант.
– Как? – Он пытался показать, что, несмотря на разрушительный скептицизм Юма, вполне возможно создать некую метафизическую систему. Это стало бы базисом для универсальной и логически необходимой формы знания, такой, которая устояла бы перед скептицизмом Юма. Впервые Кант изложил эти взгляды в своей «Критике чистого разума».
– Значит, метафизика Канта – это попытка создать некую высшую науку, которая гарантирует истинность нашего знания?
– Именно так. – И как же он это сделал? – Кант создал так называемую критическую философию. Им был предпринят глубокий анализ эпистемологии, того фундамента, на котором покоится наше знание. Согласно Канту, мы делаем некие суждения, без которых невозможно никакое знание. Эти суждения классифицируются как «a priori синтетические». Под синтетическими он понимал то, что они не являются аналитическими, а содержащееся в них знание не подразумевалось в первоначальной идее. Например, «мяч круглый» – это аналитическое суждение, потому что понятие «круглый» содержится в понятии «мяч». Но «мяч блестящий» – это синтетическое суждение. Оно сообщает нам о мяче больше, нежели то содержится в первоначальной идее, точно так же, как и эмпирическое суждение. Под априорными Кант понимал суждения необходимые и универсальные. Им надлежало быть истинными до проверки их через опыт и созданными исключительно разумом. В отличие от суждений, сделанных в результате опыта, они не являются конкретными и случайными. То есть они не относятся лишь к одному случаю и не имеют логической обусловленности вроде утверждений типа «Эта лошадь выиграла скачки» и «Эта лошадь – гнедой масти».
Как и любое научное утверждение, эти априорные синтетические утверждения должны быть неоспоримыми и универсально истинными. Иными словами, они должны иметь ту же силу, что и аналитические утверждения. Они должны быть применимы к опыту и в то же время предшествовать ему.
Главным вопросом для Канта был следующий: «Возможны ли синтетические априорные утверждения?» Он распространял этот вопрос на области математики, физики и метафизики. Согласно его взглядам, математика имеет дело с пространством и временем. Кант утверждал, что вопреки нашему опыту пространство и время априорны, то есть они являются не частью нашего опыта, а лишь необходимым условием нашего опыта. Мы неспособны обладать опытом без этих «форм чувственности».
Далее Кант доказывает, что постулаты физики являются априорными утверждениями. Они классифицируют эмпирические суждения (и потому являются синтетическими), но используют концепты, предшествующие опыту (и потому являются априорными). Эти концепты, или «категории нашего рассудка», как называл их Кант, подобны пространству и времени в математике. Такие «категории» – обязательный фундамент нашего знания. Они включают в себя такие понятия, как качество, количество, отношение (включая каузальность) и модальность (например, бытие и небытие). Они не являются частью нашего опыта, и все же наш опыт без них невозможен.
Однако, когда мы обращаемся к метафизике, верно обратное. Метафизика не имеет ничего общего с опытом (поскольку находится «за пределами физики»). Это означает, что мы не можем применять к метафизике «категории», такие как количество и качество, поскольку они лежат в основе нашего опыта. Таким образом, метафизика исключает себя из царства априорных синтетических утверждений и не имеет научной основы.
И если мы рассмотрим какой-либо метафизический концепт вроде Бога, мы не сможем сделать о нем научного (или поддающегося проверке) утверждения, ибо любые категории, которые мы можем применить, имеют силу только по отношению к опыту. Следовательно, спорить о существовании или небытии Бога – значит, неверно применять категории.
Тем самым Кант отверг метафизику. Однако при этом он создал свою собственную, альтернативную метафизическую систему. В понимании Канта «формы нашей чувственности» (пространство и время), а также «категории нашего рассудка» (включая бытие, необходимость и тому подобное), бесспорно, являются метафизическими.
Мы можем считать, что пространство и время существуют «где-то там» – в физике нашего опыта, но Кант был иного мнения. Поэтому его доводы против метафизики применимы и к этим категориям. В их отношении мы не можем сделать синтетических априорных утверждений. Их нельзя считать научными, аналитическими и логически необходимыми: они – метафизические. И если, с другой стороны, они находятся «где-то там» в нашем опыте, они никак не могут быть априорными концептами нашего разумения.
В «Критике практического разума» Кант пытается применить подобную систему к этике. Вместо того чтобы задаться вопросом, существуют ли в этике такие вещи, как синтетические априорные утверждения, он задает вопрос о том, существуют ли правила, которые априорно управляют нашей волей и потому могут претендовать на звание универсальных. Вместо категорий он предлагает категорический императив, который не является частью реального морального опыта, но представляет собой необходимый априорный фундамент для него. Свой категорический императив Кант формулирует следующим образом: «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». Подобно категориям, этот императив является чисто формальным. Категории лишены эмпирического содержания, а категорический императив лишен содержания морального. Такой категорический императив на первый взгляд не вызывает возражений, но он слишком широк и потому способен вместить в себя и сомнительную мораль садомазохиста, и проповедь любви и мира кроткого хиппи. Он также строго рационален и подразумевает, что мы должны воспринимать всех людей как подобных нам самим по своему темпераменту. Но наша психология отнюдь не рациональна, и мы не воспринимаем других как во всем подобных себе. Собственно говоря, нам это и не нужно, если только мы не диктаторы. Как же мы можем применять такой императив, если мы так не думаем или так не поступаем? Мы можем разделять некие универсальные принципы, но они не покрывают всех наших моральных поступков. Существует ряд менее фундаментальных принципов, которые мы не хотели бы применять к моральным поступкам всех людей. Я могу сам воздерживаться от каннибализма и одновременно хотел бы увидеть, как принцип «есть человечину – нехорошо» повсеместно претворяется в жизнь. Но если я воздерживаюсь от убийства, это вовсе не означает, что я хочу, чтобы полицейский воздерживался от убийства террориста, захватившего заложников.
Можно утверждать, что такие ограничения неприменимы, поскольку категорический императив – всего лишь фундамент нравственности. Под нашими моральными поступками мы просто подразумеваем универсальные принципы. Но такой уход в формальность выхолащивает категорический императив. Он лишь констатирует, что нам следует вести себя так же, как должны, по нашему мнению, вести себя все другие люди.
Из произведений канта
Без сомнения, всякое наше познание начинается с опыта; в самом деле, чем же пробуждалась бы к деятельности познавательная способность, если не предметами, которые действуют на наши чувства и отчасти сами производят представления, отчасти побуждают наш рассудок сравнивать их, связывать или разделять и таким образом перерабатывать грубый материал чувственных впечатлений в познание предметов, называемое опытом? Следовательно, никакое познание не предшествует во времени опыту, оно всегда начинается с опыта.
Но хотя всякое наше познание и начинается с опыта, отсюда вовсе не следует, что оно целиком происходит
Поэтому возникает по крайней мере вопрос, который требует более тщательного исследования и не может быть решен сразу: существует ли такое независимое от опыта и даже от всех чувственных впечатлений познание? Такие знания называются априорными, их отличают от эмпирических знаний, которые имеют апостериорный источник, а именно в опыте.
Однако термин a priori еще недостаточно определен, чтобы надлежащим образом обозначить весь смысл поставленного вопроса. В самом деле, обычно относительно некоторых знаний, выведенных из эмпирических источников, говорят, что мы способны или причастны к ним a priori потому, что мы выводим их не непосредственно из опыта, а из общего правила, которое, однако, само заимствовано нами из опыта. Так, о человеке, который подрыл фундамент своего дома, говорят: он мог a priori знать, что дом обвалится, иными словами, ему незачем было ждать опыта, то есть когда дом действительно обвалится. Однако знать об этом совершенно a priori он все же не мог. О том, что тела имеют тяжесть и потому падают, когда лишены опоры, он все же должен был раньше узнать из опыта.
Поэтому в дальнейшем исследовании мы будем называть априорными знания, безусловно независимые от всякого опыта, а не независимые от того или иного опыта. Им противоположны эмпирические знания, или знания, возможные только a posteriori, то есть посредством опыта. В свою очередь из априорных знаний чистыми называются те знания, к которым совершенно не примешивается ничто эмпирическое. Так, например, положение
Речь идет о признаке, по которому мы можем с уверенностью отличить чистое знание от эмпирического. Хотя мы из опыта и узнаем, что объект обладает теми или иными свойствами, но мы не узнаем при этом, что он не может быть иным. Поэтому, во-первых, если имеется положение, которое мыслится вместе с его необходимостью, то это априорное суждение; если к тому же это положение выведено исключительно из таких, которые сами в свою очередь необходимы, то оно безусловно априорное положение. Во-вторых, опыт никогда не дает своим суждениям истинной или строгой всеобщности, он сообщает им только условную и сравнительную всеобщность (посредством индукции), так что это должно, собственно, означать следующее: насколько нам до сих пор известно, исключений из того или иного правила не встречается. Следовательно, если какое-нибудь суждение мыслится как строго всеобщее, то есть так, что не допускается возможность исключения, то оно не выведено из опыта, а есть безусловно априорное суждение. Стало быть, эмпирическая всеобщность есть лишь произвольное повышение значимости суждения с той степени, когда оно имеет силу для большинства случаев, на ту степень, когда оно имеет силу для всех случаев, как, например, в положении все тела имеют тяжесть. Наоборот, там, где строгая всеобщность принадлежит суждению по существу, она указывает на особый познавательный источник суждения, а именно на способность к априорному знанию. Итак, необходимость и строгая всеобщность суть верные признаки априорного знания и неразрывно связаны друг с другом. Однако, пользуясь этими признаками, подчас бывает легче обнаружить случайность суждения, чем эмпирическую ограниченность его, а иногда, наоборот, более ясной бывает неограниченная всеобщность, приписываемая нами суждению, чем необходимость его; поэтому полезно применять отдельно друг от друга эти критерии, из которых каждый безошибочен сам по себе.
Нетрудно показать, что человеческое знание действительно содержит такие необходимые и в строжайшем смысле всеобщие, стало быть чистые априорные суждения. Если угодно найти пример из области наук, то стоит лишь указать на все положения математики; если угодно найти пример из применения самого обыденного рассудка, то этому служит утверждение, что всякое изменение должно иметь причину; в последнем суждении само понятие причины с такой очевидностью содержит понятие необходимости связи с действием и строгой всеобщности правила, что оно совершенно сводилось бы на нет, если бы мы вздумали, как это делает Юм, выводить из его частого присоединения того, что происходит, к тому, что ему предшествует, и из возникающей отсюда привычки (следовательно, чисто субъективной необходимости) связывать представления. Даже и не приводя подобных примеров в доказательство действительности чистых априорных основоположений в нашем познании, можно доказать необходимость их для возможности самого опыта, то есть доказать a priori. В самом деле, откуда же сам опыт мог бы заимствовать свою достоверность, если бы все правила, которым он следует, в свою очередь также были эмпирическими, стало быть случайными, вследствие чего их вряд ли можно было бы считать первыми основоположениями. Впрочем, здесь мы можем довольствоваться тем, что указали как на факт на чистое применение нашей познавательной способности вместе с ее признаками. Однако не только в суждениях, но даже и в понятиях обнаруживается априорное происхождение некоторых из них. Отбрасывайте постепенно от вашего эмпирического понятия тела все, что есть в нем эмпирического: цвет, твердость или мягкость, вес, непроницаемость; тогда все же останется пространство, которое тело (теперь уже совершенно исчезнувшее) занимало и которое вы не можете отбросить. Точно так же если вы отбросите от вашего эмпирического понятия какого угодно телесного или нетелесного объекта все свойства, известные вам из опыта, то все же вы не можете отнять у него то свойство, благодаря которому вы мыслите его как субстанцию или как нечто присоединенное к субстанции (хотя это понятие обладает большей определенностью, чем понятие объекта вообще). Поэтому вы должны под давлением необходимости, с которой вам навязывается это понятие, признать, что оно a priori пребывает в нашей познавательной способности.
Время не есть что-то объективное и реальное: оно не субстанция, не акциденция, не отношение, а субъективное условие, по природе человеческого ума необходимое для координации между собой всего чувственно воспринимаемого по определенному закону, и чистое созерцание. Ведь мы координируем субстанции и акциденции как по одновременности, так и по [их] последовательности только через понятие времени [9] .
Так как человек чувствует себя счастливым, лишь поскольку он удовлетворяет какую-нибудь склонность, то чувство, делающее его способным испытывать большое удовольствие, не нуждаясь для этого в исключительных талантах, имеет, конечно, немаловажное значение. Тучные люди, для которых самый остроумный автор – это их повар, чьи изысканные произведения хранятся в их погребе, будут по поводу пошлой непристойности и плоской шутки испытывать такую же пылкую радость, как и та, которой гордятся люди более благородных чувств. Ленивый человек, любящий слушать чтение книги потому, что при этом можно прекрасно заснуть; купец, которому все удовольствия кажутся глупыми, за исключением того, которое умный человек испытывает, когда он составляет смету своей торговой прибыли; тот, кто любит другой пол лишь в той мере, в какой он причисляет его к предметам, годным для употребления; любитель охоты, охотится ли он за мухами, как Домициан, или за дикими животными, как А… – у всех этих людей есть чувство, делающее их способными наслаждаться каждого на свой лад; им незачем для этого завидовать другим, и они могут при этом не составлять о других определенного представления; однако в данное время мое внимание обращено не на чувство таких людей. Существует еще одно чувство, более тонкое; оно называется так или потому, что его можно испытывать более длительное время без пресыщения и истощения; или потому, что оно предполагает, так сказать, некоторую возбудимость души, делающую ее способной к добродетельным порывам; или же потому, что оно свидетельствует о талантах и превосходстве духа, тогда как названные выше чувства бывают и при полном отсутствии мыслей.
Имеется преимущественно два вида более тонкого чувства, которое мы хотим здесь рассмотреть: чувство возвышенного и чувство прекрасного. Оба чувства возбуждают приятное, но весьма различным образом. Вид гор, снежные вершины которых поднимаются над облаками, изображение неистовой бури или описание ада у Мильтона вызывают удовольствие, связанное, однако, с некоторым страхом. Вид покрытых цветами лугов и долин с бегущими по ним ручьями и пасущимися на них стадами, описание рая или гомеровское изображение женских прелестей также вызывают приятное чувство, но радостное и веселое. Чтобы первое из упомянутых здесь впечатлений имело надлежащую силу, мы должны обладать чувством возвышенного; для того же, чтобы как следует насладиться вторым, необходимо иметь чувство прекрасного [10] .Was auf das Leben folgt, deckt tiefe Finsternis. Was uns zu tun gebührt, des sind wir nur gewiß.
Что после жизни следует, то скрыто мраком. Нам ведомо лишь то, что делать мы должны.
К ВЕЧНОМУ МИРУ К кому обращена эта сатирическая надпись на вывеске одного голландского трактирщика рядом с изображенным на этой же вывеске кладбищем? Вообще ли к людям, или, в частности, к главам государств, которые никогда не могут пресытиться войной, или, быть может, только к философам, которым снится этот сладкий сон? Вопрос остается открытым [11] .
[В лекциях по географии] Кант постоянно приводит самые, по его мнению, любопытные факты. Негры-де появляются на свет белокожими, лишь с черным кружком вокруг пупка. Ибис умирает в ту минуту, когда покидает Египет. Лев настолько благороден, что никогда не поднимет лапу на женщину. Если из рога носорога сделать кубок, он треснет, если в него налить яд. В Италии обитает вид моллюсков, которые испускают так много света, что можно читать. В Лангедоке есть горячий источник, и если в него положить яйца, то вылупятся цыплята. В Гамбии дикие звери едят только негров, а белых людей не трогают. Негры в Америке так любят собачье мясо, что все собаки встречают их лаем. По словам доктора Стерлинга, все это говорилось «абсолютно серьезно».
Ключевые даты в истории философии
VI в. до н. э. Фалес Милетский закладывает основы западной философии.
Конец VI в. до н. э. Смерть Пифагора.
399 г. до н. э. В Афинах приговорен к смерти Сократ.
387 г. до н. э. Платон основал в Афинах Академию, первый в мире университет.
335 г. до н. э. Аристотель основал в Афинах Ликей, соперничающий с Академией.
324 г. (н. э.) Император Константин переносит столицу Римской империи в Византий.
400 г. Блаженный Августин пишет свою «Исповедь». Философия становится частью христианского богословия.
410 г. Разграбление Рима вестготами знаменует начало «темных веков».
529 г. Император Юстиниан закрывает афинскую Академию. Закат эллинистической традиции.
Середина XIII в. Фома Аквинский пишет комментарии к трудам Аристотеля. Эпоха схоластики.
1453 г. Взятие Константинополя турками, гибель Византийской империи.
1492 г. Колумб достиг берегов Америки. Ренессанс в Италии (Флоренция), возрождение интереса к греческой культуре.
1543 г. Коперник публикует трактат «О вращениях небесных сфер», в котором математически доказывает, что Земля вращается вокруг Солнца.
1633 г. Галилео Галилей под давлением Церкви вынужден отречься от гелиоцентрической теории.
1641 г. Декарт публикует «Размышления о первой философии». Начало современной философии.
1677 г. Смерть Спинозы делает возможной публикацию его «Этики».
1687 г. Ньютон публикует «Математические начала натуральной философии», в которых вводит понятие гравитации.
1689 г. Локк публикует «Опыт о человеческом разумении». Начало эмпиризма.
1710 г. Беркли публикует «Трактат о принципах человеческого знания», в котором развивает идеи эмпиризма.
1716 г. Смерть Лейбница. 1739–1740 гг. Юм публикует «Трактат о человеческой природе», доводя эмпиризм до его логического завершения.
1781 г. Пробужденный Юмом от «догматического сна», Кант публикует «Критику чистого разума». Начало великой эры немецкой метафизики.
1807 г. Гегель публикует «Феноменологию духа», что знаменует расцвет немецкой метафизики.
1819 г. Шопенгауэр публикует труд «Мир как воля и представление», вводя в немецкую метафизику элементы индийской философии.
1889 г. Объявив, что «Бог умер», Ницше сходит с ума в Турине.
1921 г. Витгенштейн публикует «Логико-философский трактат», объявляя об «окончательном решении» проблем философии.
1920-е гг. Венский кружок выдвигает идеи логического позитивизма.
1927 г. Хайдеггер публикует «Бытие и время». Начало разрыва между аналитической и континентальной философией.
1943 г. Сартр публикует «Бытие и ничто», где развивает идеи Хайдеггера и кладет начало экзистенциализму.
1953 г. Посмертная публикация «Философских исследований» Витгенштейна. Расцвет лингвистического анализа.
Хронология жизни Канта
1724 г., 22 апреля. Иммануил Кант родился в Кёнигсберге, Восточная Пруссия.
1737 г. Смерть матери.
1740 г. Кант поступает в Кёнигсбергский университет.
1746 г. Смерть отца; сам Кант вынужден оставить учебу и зарабатывать на жизнь частными уроками.
1755 г. Присвоение ученой степени магистра Кёнигсбергского университета. Кант получает пост приват-доцента университета и читает лекции по математике, философии, антропологии и физической географии.
1770 г. Назначение Канта профессором логики и метафизики.
1781 г. Напечатана «Критика чистого разума».
1788 г. Напечатана «Критика практического разума».
1790 г. Напечатана «Критика способности суждения».
1803 г., октябрь. Кант впервые в жизни заболел.
1804 г., 12 февраля. Кант скончался; похоронен в Кёнигсбергском кафедральном соборе.
Хронология эпохи Канта
1739 г. Шотландский философ Дэвид Юм публикует «Трактат о человеческой природе».
1743 г. Родился Томас Джефферсон. 1750–1752 гг. Вольтер живет в Потсдаме при дворе прусского короля Фридриха Великого.
1751 г. Смерть французского философа Ламетри.
1759 г. Открыт для посетителей Британский музей, основанный в 1753 г.
1762 г. Руссо публикует роман-трактат «Эмиль, или О воспитании», чем однажды вынуждает Канта нарушить заведенный распорядок и пропустить дневную прогулку.
1770 г. Родился Гегель. 1774 г. Гёте публикует «Страдания юного Вертера».
1776 г. В Америке принята Декларация независимости. Смерть Юма.
1778 г. Смерть Руссо. 1789 г. Великая французская революция.
Джордж Вашингтон становится первым президентом Соединенных Штатов Америки.
1799 г. Наполеон становится первым консулом Франции.
1804 г. Наполеон становится императором.
Библиография
Поделиться книгой: