Люк и Фек. Мир и Война

На дорогах кавардак, Станция разбита, После вражеских атак Все дома как сито. Фек с бригадой у реки Пост — у переправы И винтовки, и штыки Тут не для забавы. Прорван фронт и немец прет С севера и юга. Массой танков части мнет Подлая зверюга.

CLXXVIII

Берег Волги все же наш И курган Мамаев Сдерживает немцев раж, Берег прикрывая. Удержаться, удержать Двести метров суши, Продержаться, устоять. Город пусть разрушен. Все отстроится потом, Если есть основа. В этом городе святом Забурлит жизнь снова.

CLXXIX

К пристани со всех сторон Раненых тащили Мертвые без похорон На асфальте стыли. К Феку подошла сестра Местного санбата. Смена с самого утра, Сил-то сколько надо, Попросила ей помочь Раненых тяжелых Дотащить. Наступит ночь И на берег голый Высадится наш десант — Воинские части, Раненых возьмут назад, Отвезут в санчасти

CLXXX

На свободном берегу. Выживут солдаты И назло зверью-врагу Будут бить их, гадов. Подползли к кургану. Склон — В рытвинах и ямах, С воздуха и трех сторон Враг бомбил упрямо. У кургана на земле Два бойца лежали, Тихо, будто бы во сне Иногда стонали. Кровь сочилась сквозь бинты На ногах и теле, Оттащить ребят в кусты С медсестрой успели.

CLXXXI

Стали поднимать бойцов. Фек не ждал сюрприза, Но в одном из храбрецов Он узнал Бориса. Закружился самолет Коршуном над ними. Шваркнул сверху пулемет Пулями стальными. Не попал и вжавшись в пыль Рядышком дрожали Фек и Борька. Смерть и быль В небесах витали.

CLXXXII

Боря, повернул лицо Серого оттенка. Голос тихий с хрипотцой Шел как из застенка: «Ты прости, Федот, но мне Есть в чем повиниться, С чувствами к твоей жене Вздумал обратиться. Людочка — предел мечты, Лучшая на свете. Но для Люк есть только ты И конечно дети.

CLXXXIII

Незачем меня нести Некому оплакать, И на жизненном пути Я теперь как слякоть». «Знаешь, Борька, — был ответ — Хочешь грех повесить На меня на много лет, Хватит куролесить. Вынесу и будешь жить, Если Бог поможет, Будешь Родине служить, Нашу славу множить». Поволок его к реке, Сдав затем санбату, Фек вернулся вновь к сестре За другим солдатом.

CLXXXIV

Ночь упала темнотой, Ни огня, ни плеска. День измученный войной, Орудийным треском, Умер как-то невпопад, Словно задохнулся. Лишь осенний звездопад Искрами метнулся. Стук моторов приглушив, Катера пристали. Роты воинов в тиши Выгружаться стали.

CLXXXV

Взяли раненных на борт, Медленно отплыли. Вслед как гибельный эскорт Юнкерсы завыли. В небе вспыхнули лучи, Завелись зенитки, Хоть молчи, или кричи — Собирай пожитки Для отправки на тот свет. Берег вроде близко, Но в воде спасенья нет. Даже обелиска Не поставят никогда, Если нет могилы. Будет кладбищем вода, Дно с песком и илом.

CLXXXVI

Перед всеми наяву Разыгралась драма: Катера в огне, в дыму — Ада панорама. Фек, не раз бывал в бою, Знал, как гибли люди, Но здесь смерть нашел свою Борька, друг и труден Для сознанья этот миг, Будто кто-то сцену Посреди реки воздвиг С огненной гиеной. Пожирала та подряд: Плоть, металл и воду, Завораживая взгляд Ярким хороводом. Отгорел огонь и лишь Звезды чуть мерцали, Освещая темь и тишь Из бескрайней дали.

В военном тылу

CLXXXVII

Сводки с фронта по утрам Слушали с надеждой. Сталинград врагу не сдан, Значит как и прежде Теплилась мечта людей О победе скорой: Сдохнет Гитлер, гад, злодей Со своею сворой. Не спешат помочь в борьбе Дружеские страны, Предоставили судьбе Нашу боль и раны.

CLXXXVIII

Фронт второй все не открыт, Только был обещан. Враг всей мощью норовит Задавить зловеще Стойкость, мужество солдат И обычных граждан, Но и рус, и азиат За победу каждый В бой идет. Союз такой Не разбить коленцем, Или жуткой колдовской Силой иноземцев.

CLXXXIX

Жизнь у Люк в тот год текла, Как в тылу у каждой. С фронта внутренне ждала Новостей неважных. Дом, работа, огород — Пролетело лето. На работе бутерброд В качестве обеда — Хлеба небольшой кусок, Иногда с селедкой, Без заварки кипяток С приторной солодкой. И опять работы ком. Техзаданий скука Качество сулит потом, Но для чувства — мука. Люк хотелось иногда Красоты и счастья, А есть скудная еда, И одни напасти.

CXC

К ним назначен был в отдел Спец. Он инженером Послужить царю успел В чине офицера. Немец Беккер по отцу, Вид не празднослова. К умнице и храбрецу Власть была сурова. Не имел он права жить В городах столичных И на службе дослужить До постов приличных. Но познанья и талант Технаря от Бога Облегчили много крат В жизни путь-дорогу.

CXCI

В техотделе молодежь — Знаний не хватает. Да и что же с них возьмешь — Часто голодают. Радости в их жизни нет, Все в суровых красках, А им нужен яркий цвет, И любовь, и сказка.

CXCII

Как-то в краткий перерыв Беккер просто к слову, Том проектов отложив, Помянул цареву Милость: он как выпускник Двух аж академий и как будущий штабник (Это вне сомнений) Приглашен был во дворец Царкосельский летний На прекрасный бал-венец, Осенью последний. Волновался. Царский бал В его жизни первый. Он конечно чуда ждал, Даже сон был нервный. Стали все его просить Рассказать о бале, Не пытался утаить, Знал, что сказки ждали.

Рассказ Беккера о бале в Царском селе

CXCIII

«Во дворец явился в срок. Много экипажей. Красочен бомонд и строг, Но без эпатажа. Приближенные к царю, В курсе этикета, Каждый спутницу свою Ловко по паркету Проведет и встанет так, Чтобы был заметным Платья шик и его фрак С галстуком банкетным.

CXCIV

Дорогих каменьев блеск, Золото в декоре В модном стиле «арабеск», Отражали море Света от горящих люстр. Не боясь ошибки, Поднял жезл французский хлюст. Заиграли скрипки.

CXCV

Император и жена Вышли в полонезе Он хорош, она бледна С розой на разрезе. Нити крупных жемчугов Платье оттеняли. В мир сошедших вдруг богов Оба нам являли. Свита, вежливо склонясь, Замерла у входа, Дам глубокий реверанс — Поклоненья ода.

CXCVI

Бал открыт и заскользил Тут же цвет столичный, Государственных светил, Все в чинах приличных. Дам и девушек ряды Украшали танец, Млел от этой красоты Свой и иностранец.

CXCVII

Царь с царицей скрипкам в такт Двигались по залу. Позже в маленький антракт Адъютант кудрявый Проводил их в кабинет, Где столы стояли: Место деловых бесед. Там же в вист играли. Бал сверкал, гремел, летел По роскошным залам Но веселия предел Был в большом и малом. Фрейлины все нарасхват, К ним не подступиться, Приходилось, кто не хват, У стены толпиться.

CXCVIII

Эполеты, галуны — В массе разноликой. Все гвардейские чины Танцевали лихо. Вальс, кадриль и котильон Им давались просто, Каждый Богом одарен Выправкой и ростом. На мазурку под конец Встали царь с царицей. Встретил танец их дворец Радостью на лицах.

CXCIX

Следом ужин. Царский двор За столом особым. Вся прислуга, как дозор. С лучшим гардеробом. Сервировка, смена блюд, Просто загляденье, Как артисты подают Мясо и копченья, И салаты с заливным, И икру в бочонках, И паштеты с неземным Вкусом из печенки.

CC

На десерт: мусс и суфле В аппетитных блоках И нежнейшее желе Из различных соков. Император подходил К столикам отдельным. С кем-то тихо говорил, Видимо о деле. Бал закончился огнем Фейерверков в полночь. Я подумал, что о нем Буду долго помнить».

CCI

Слушая, Люк наяву Видела картину: Словно как по волшебству С Борькой в танце дивном Кружится она легко, Шелестя шелками, И несется высоко Вальс над головами. Перешли в банкетный зал, Запахи вдыхая. Взгляд Людмилы отмечал: Красота какая!

CCII

Благородство серебра, Белизна сервиза, Дорогая мишура — Дань ее каприза. Нежность соусов и блюд Осязала твердо Будто перед ней этюд Вкусов распростертый.

CCIII

К Люк пришла внезапно мысль: Почему же Боря, А не Фек, есть в этом смысл? Но однако вскоре Дверь открылась и в отдел Заглянула Рита — Квартирантка и затем, Кинув взгляд сердитый, Быстро вышла. Инженер Свой рассказ закончил И поток текущих дел Скуку буден прочил.

Вызов к следователю

CCIV

Вскоре Беккер не пришел Утром на работу. Может быть нехорошо Со здоровьем что-то. А потом в НКВД Вызвали Людмилу, Рассказать о чем и где С немцем говорила. Пригласили в кабинет. Двое на беседе: Верткий маленький брюнет И блондин — медведем.

CCV

Ей представился блондин: Александр Петрович, Вел беседу он один. Как бы между прочим Иногда бросал другой Пару фраз о деле, Дрыгнув маленькой ногой, С судорогой в теле. «Что Вам Беккер говорил?» — «Рассказал о бале». — «Царcкосельском? Кто просил?» — «Все. Обеда ждали. В школе каждый изучал Книги Льва Толстого. Нам известен первый бал Натали Ростовой.

CCVI

Петр Иванович ведь сам Стал там гостем званным». — «Но врагом большевикам Царский двор был главным, — Перебил ее брюнет. — Или Вы не знали? Комсомольский свой билет Как же получали?» — Задал и второй вопрос Прокурор спецчасти: «Агитационный скос Был ли против власти?» Люк ответила, что нет. Избежав повторов, Сообщили: в кабинет Могут вызвать скоро.

CCVII

Люк в смущенье шла домой. Странными вопросы Показались ей самой. Видимо доносы Поступили. От кого? Трудно разобраться. Но ужаснее всего В людях сомневаться. По дороге там, где мост, Встретился Василий, Как всегда и добр, и прост.

CCVIII

Людочку спросил он: «Как твоя семья живет?» — Люк все рассказала, С сердца скинув этим гнет От эмоций шквала. Вася вдруг серьезным стал: «Дело не простое Был наверное сигнал, Страх здесь не пустое.

CCIX

Как к сородичу врага К немцу безусловно Будет очень власть строга. Разузнать подробно Может быть удастся мне Кто на инженера Настучал в эНКаВэДэ. Месть или карьера?»

Раненый Борька

CCX

Марья вечером зашла, Объявила новость, Что еще вчера с утра Привели в готовность Шесть палат. Состав привез Раненных на Волге. После бомбовых угроз В окнах лишь осколки. В списках раненых — Борис Среди незнакомых, Положили сразу вниз В боксе для тяжелых.

CCXI

Карту видела его. Ранен в Сталинграде. В пекло Борьку занесло, Выдвинут к награде. Рана на ноге гниет Может быть гангрена, Ногу резать не дает Чистят ежедневно. «Навещу Бориса я, Скажешь, когда можно — Как-никак, а мы друзья, Жить с участьем должно.» — Ей сказала Люк в ответ, А в душе тревога, Перед ней мелькнул вдруг Фек, И потом дорога.

CCXII

Боря сам дал Люде знать: Повидаться хочет, Ему есть, что рассказать О войне и прочем. Собралась и в выходной Люк пошла в больницу И конечно же с едой Другу, подкрепиться. Борька был как простыня, Но сверкал глазами, Ждал ее с начала дня, Встретил со слезами.

CCXIII

«Здравствуй, Люда, счастлив я, Что пришла проведать, Знаю: служба, дом, семья, Дел не переделать. Рассказать хотел тебе: Случай свел с Федотом. Благодарен я судьбе За ее заботу.

CCXIV

Бой нас вынес на курган, Там засели фрицы. У меня в руках наган. Брустверы — в бойницах. Вспышки выстрелов видны. Гул и грохот взрывов. Лег с невидной стороны На краю обрыва. Долго целился, попал В узкий вырез щели, Но противник не дремал, Пули засвистели.

CCXV

Боль в ногах, свалился вниз, Липкий бок на ощупь, Вроде бы туман повис Над осенней рощей. Задремал. Вдруг медсестра Надо мной склонилась. Сверху серая гора Набок накренилась И пропала. А потом Вновь придя в сознанье, Понял, что нас под кустом Уже два созданья.

CCXVI

Раненый второй боец Перевязан тоже, Значит это не конец И увидел позже Двух людей. В одном из них Я узнал Федота. Дотащить нас до своих Тяжкая работа.

CCXVII

Фек понес меня к реке, К нашему санбату Под обстрелом на себе, Как родного брата. Ночь пришла и катера С берега другого, Чтоб не знала немчура Без огней и строго На условленном куске, К берегу пристали. С них бойцы на марш-броске В город зашагали. Оборону укрепить Только ими можно, Будут дальше немцев бить, Хоть и выжить сложно.

CCXVIII

Раненых внесли на борт. Палуба забита. Сунули меня в швертбот Мелкий как корыто. Слышал гул и грохнул взрыв, Провалился в темень. А потом боль, как нарыв На горящем теле.

CCXIX

Лодка села на песок, Стукнулся о днище. Тут раздался голосок: «Ты живой, дружище?» — «Кажется, еще живой», — В темноту ответил. Забелел над головой Женский лик и светел Месяц был средь мрачных туч. «Где я? Что случилось?» — «Надо же, а ты ж-и-в-у-ч», — Сверху доносилось.

CCXX

Борька к Людиной руке В освещенье тусклом Прикоснулся. На щеке Заметался мускул. «Показалось мне тогда, Что твой голос слышу. Стала не страшна беда: Выживу, и выжил,» — Боря тихо прошептал, Страстно, но не грубо Руку ей поцеловал, Стиснув крепко зубы.

CCXXI

А у Люк текли из глаз Слезы состраданья. Так хотелось, в тот же час Чтоб прошли страданья. Мысль давила, может муж Тоже тяжко ранен. В окруженье стылых луж Жизнь его на грани. И от этого сильней Слезы побежали. На виду других людей Плечи задрожали.

CCXXII

В руки взяв себя едва, Друга Люк спросила, Что произошло тогда, Чья же злая сила В воду бросила его, Где он оказался? После этого всего Как сюда добрался? «Скотницы тогда меня Подобрали к счастью И уже к началу дня Был в тылу в санчасти.

CCXXIII

Рассказали там врачи: Сыпал враг на речку Бомбы словно калачи В огненную печку. Оказалось я один Выбрался из ада. Значит, что судьбой любим, Раз дала в награду, Снова свидеться с тобой». C тем и попрощались. Прежде, чем уйти домой Люк пообещалась Навестить его еще. Не противореча, Боря вроде был смущен И доволен встречей.

Часть шестая

Поворотный момент

CCXXIV