Ради мира на земле

В районе Кривка — Триково 25 девушек добровольно поступили в санитарную роту полка. Среди них была и комсомолка Настя Бондарь. Вынося с поля боя раненых, она погибла. Брат Насти служил автоматчиком тут же в полку. Взвод получил боевое задание.

— Передайте моей сестрице привет! — выкрикнул из строя Бондарь, увидев подруг Насти.

— Хорошо! — отозвался кто-то из заплаканных медсестер. Не хотели они расстраивать парня, уходящего на очень опасное задание. Из разведки он не вернулся.

В полк Курени привели подростка. Он сообщил, что живет в деревне Долбешки, что отец воюет с фашистами, а ему, Павлу Трофимову, уже полных 14 лет и что он храбрый и выносливый, а поэтому командир не может не принять его в свое войско. Не устояли перед просьбой ни командир полка, ни комиссар Минаков. Павлика зачислили в полк, обмундировали и определили ординарцем к комиссару. Мальчик, действительно, оказался смышленым и не из трусливого десятка. Он ходил в разведку, научился стрелять из снайперской винтовки. Грудь Павла Трофимова к концу войны украшало шесть боевых наград. В настоящее время коммунист П. Д. Трофимов работает начальником узла связи города Ярцево Смоленской области.

Был такой случай. Недалеко от деревни Пустынки Велижского района полк вел бой с власовцами. Рядом с Куреней начали рваться снаряды. Ординарец Андрей Волков мгновенно сбил с ног своего командира в воронку и упал на него. Раздался взрыв, осколком снаряда пробило кирзовую сумку ординарца и ранило Андрея в бедро. Уралец Волков спас своего командира и был за этот самоотверженный поступок представлен к ордену Красной Звезды.

В последних числах сентября 1943 года 358-я дивизия, временно подчиненная 43-й армии, по левобережью Западной Двины вступила на белорусскую землю. Радость охватила бойцов, среди них было много белорусов. Они становились на колени и с возгласами: «Здравствуй, родимая!» целовали землю.

Впереди — древний город Сураж, что стоит на слиянии Западной Двины с рекой Каспля. В боях за его освобождение Курене запомнился такой эпизод. Противник вел сильный огонь из всех видов оружия с фронта и правого открытого фланга, бойцам пришлось по-пластунски ползти три километра от Брегитполья до Суража. Когда солдаты приготовились к атаке, начался артобстрел, но наши снаряды как раз падали в том месте, где находились советские воины. Сюда же посылала свои снаряды и немецкая артиллерия. Куреня немедленно связался по телефону с Врублевским, добился переноса огня, и обстановка облегчилась.

По приказу Курени ночью в Сураж просачивается небольшая группа бойцов во главе с командиром снайперской команды лейтенантом Бороздиным. Отважные снайперы отомстили за Шуру Колесникову. Открыли огонь артдивизионы майоров Щеглова и Милованова. Это и явилось сигналом к атаке для солдат 1189-го стрелкового полка.

В ту ночь была захвачена основная северо-восточная часть города, мост и плацдарм на противоположном берегу реки Каспля. В первой декаде октября 1943 года по правобережью Западной Двины подошли другие дивизии 4-й ударной армии, и 15 октября Сураж был окончательно очищен от противника.

Закончился бой. Курене вручают пакет, а в нем черным по белому:

«Полковнику Курене П. А., вам лично моим приказом присвоено звание полковника. И. Сталин».

Можно представить, как был взволнован и счастлив Куреня, читая эти строки в письме Верховного Главнокомандующего. Кроме того, П. А. Куреня был награжден вторым орденом Красного Знамени и назначен заместителем командира дивизии. Спустя 17 лет, в 1970 году исполком Суражского городского Совета присвоил П. А. Курене звание Почетного гражданина города.

* * *

Бои за Витебск были самым трудным испытанием для 358-й дивизии. Здесь погибло много наших воинов. Убит был и командир 1191-го стрелкового полка полковник Мошкин. По приказу комдива Врублевского Куреня заменяет его. В одном из боев был тяжело ранен, потерял много крови и сам комдив, но он не согласился ехать в госпиталь и остался лечиться в медсанбате дивизии. Командование дивизией он передал Курене. Через несколько дней был ранен, уже в третий раз, и Куреня.

358-я дивизия в боях за Витебск была настолько ослаблена, что ее пришлось подменить другими частями и 15 апреля 1944 года отправить на доукомплектование.

В начале мая 1944 года с новым пополнением дивизия Врублевского была переброшена на Ленинградский фронт и вошла в состав 97-го стрелкового корпуса 21-й армии. Здесь ей пришлось принять участие в прорыве обороны противника на Выборгском направлении. Район сосредоточения — Стрельна.

Прорыву фронта предшествовала длительная и серьезная подготовка. Командующий Ленинградским фронтом генерал-полковник Л. А. Говоров дважды побывал в дивизии. Наступление началось 10 июня утром. Советским войскам удалось сломить оборону белофиннов и приступить к преследованию противника, который яростно сопротивлялся.

Полковник Куреня со взводом разведки находился в 1189-м полку, которым командовал подполковник Ю. Д. Асиновский. Отсюда он через командира взвода управления 919-го артполка корректировал огонь двух наших артдивизионов, здесь он лично поднял бойцов в атаку и сам участвовал в ней.

— В самое пекло забрался, — высказал опасение солдат-новичок.

— А он у нас всегда такой, — не без гордости ответили ему.

11 июня войска Ленинградского фронта овладели более 80 населенными пунктами и вышли на вторую линию финской обороны, линию Маннергейма. Это была крупная победа, в честь которой Москва салютовала воинам Ленинградского фронта 24 артиллерийскими залпами из 224 орудий.

18 июня комдив Врублевский и начальник политотдела дивизии Киреев выехали на «виллисе» на заседание Военного Совета Армии. Врублевский наказывал своему заместителю: «Учти, Петр Агафонович, впереди сильно укрепленная высота. Не бери ее в лоб. Беречь нужно каждого бойца. Уж сильно хочется всем нам дожить до победы».

Врублевский, Киреев с адъютантом и шофером погибли. Произошло следующее. На обратном пути машина подорвалась на минах, заложенных вражеской засадой. Все были тяжело ранены, но отстреливались до последних сил. По 20—25 пулевых ран насчитали товарищи на телах погибших. Бойцы и командиры поклялись отомстить за них.

Комдивом был назначен полковник П. Ф. Зарецкий Прибывший с ним генерал-лейтенант В. И. Швецов, бывший командарм 4-й ударной армии, сообщил П. А. Курене:

— Вы, Петр Агафонович, примете другую дивизию в 23-й армии, которой буду командовать я. Знаю вас по 4-й ударной армии 1-го Прибалтийского фронта и не сомневаюсь, что вы справитесь с обязанностями комдива. А пока введите Зарецкого в курс дела, познакомьте с людьми.

7 июля 1944 года Куреню вызвали в штаб Ленинградского фронта, где он получил назначение на должность командира 281-й стрелковой Любанской дивизии 23-й армии. А затем в штабе 98-го стрелкового корпуса у него состоялся разговор с генерал-лейтенантом Г. И. Анисимовым.

— Сколько вам лет, Куреня? — спросил комкор.

— Тридцать, товарищ генерал-лейтенант.

— А что вы окончили?

— Военное училище.

— Командарм приказал немедленно принимать дивизию и руководить боем по очищению Вуоксинского хребта. Выполняйте!

П. А. Куреня успешно справился с боевой задачей, и вскоре командир корпуса ставил его в пример другим, как смелого, решительного и талантливого командира.

За овладение городом Эльбингом дивизия отмечается в приказе Верховного Главнокомандующего. Затем вторично она получает высокую оценку Маршала Советского Союза Сталина за освобождение городов Гнев и Старогард и, наконец, в приказе от 12 марта того же 1945 года дивизия Курени называется среди других соединений, ведущих успешную борьбу с гитлеровцами.

1062-му стрелковому полку, которым командовал сибиряк подполковник Янковский, присваивается наименование «Эльбингский». Полк награждается орденом Красного Знамени, а 341-й отдельный истребительный, противотанковый дивизион майора Генюка — орденом Александра Невского. Эти части дивизии в штурме Эльбинга умело и решительно действовали в составе ночного десанта и сыграли основную роль в освобождении города. Эльбингским стал называться и 816-й артиллерийский полк подполковника Коростылева, а 1064-й и 1066-й стрелковые полки подполковников Ульянова и Мунтьяна награждаются орденами Суворова III степени.

30 марта 281-я стрелковая дивизия овладела юго-восточной частью Данцига (Гданьска), за что была в четвертый раз отмечена в приказе Верховного Главнокомандующего и награждена орденом Суворова II степени.

В этой прославленной дивизии под руководством П. А. Курени бесстрашно сражались наши уральцы. Среди них радист Петр Денисович Алексеев (директор средней школы № 76 Челябинска), командир пулеметного отделения Яков Мефодьевич Пилипенко (механик одного из автохозяйств Троицка), разведчик Александр Петрович Терехов (слесарь Пермского автотранспортного хозяйства).

День Победы застал воинов полковника Курени на марше из Данцига на Штеттин. Гитлеровская Германия капитулировала. Наступил долгожданный мир.

С. К. ЗАПОРОЩЕНКО,

ветеран войны, майор в отставке

НА КРЫЛЬЯХ ПОДВИГА

На фронт старшего лейтенанта Гаяза Баймурзина провожали всей эскадрильей. Летчики наперебой напутствовали:

— Пиши, не забывай!

А капитан Шевченко поднял над головой кулак и громко крикнул:

— Колоти, старшой, проклятых фашистов, да так, чтобы тошно было им на нашей земле!

После длинного гудка катер отчалил от берега. Вдаль уплывал полюбившийся Баймурзину город Энгельс, где он в военном авиационном училище обрел крылья, а затем сам учил молодых ребят поднимать в небо тяжелые машины.

Больше года Баймурзин добивался отправки в действующие Военно-Воздушные Силы. И вот он на фронтовом аэродроме, где впервые почувствовал дыхание войны.

После провозных и контрольных полетов старший лейтенант Баймурзин получил право водить тяжелый бомбардировщик в тыл врага. К первому боевому вылету готовился особенно тщательно.

…Самолет, управляемый Баймурзиным, рассекая очередную волну тумана, вошел в темноту. А теперь курс — на запад.

— На земле затишье, — послышался в наушниках шлемофона голос штурмана лейтенанта Доброва.

Прошли линию фронта. Бомбардировщик изредка попадал в одиночные лучи прожектора. Вдали рвались зенитные снаряды. По команде штурмана Баймурзин развернул машину на цель. Приближалась узловая станция Архиповка, что примерно в тридцати километрах западнее Смоленска. В Архиповке немцы создавали резервы танков, артиллерии.

— Боевой, — раздалась команда.

Бомбардировщик замер на курсе. Вскоре полетели бомбы крупного калибра. Блеснули фонтаны огня. Взрывались склады с боевыми запасами. Огненные сполохи высоко взметнулись в небо.

Путь от цели оказался нелегким. Встретили мутную и низкую облачность, светлые столбы прожекторов уперлись в темные тучи. Зенитные снаряды рвались совсем рядом. Баймурзин потянул штурвал на себя, и послушная машина вошла в облака, скрывшись от опасности.

Ночной туман плотно закрыл аэродром. Густую пелену прорезали одна за другой две красные ракеты.

— Посадка запрещена, — сообщил радист. — Приказано садиться на запасной аэродром.

Горючее на исходе. В душе Баймурзина тревога: удастся ли дотянуть? Но вот блеснул луч прожектора, его свет лег на посадочную полосу. И самолет пошел на посадку.

Не один десяток ночных вылетов в тыл врага совершил экипаж Гаяза Баймурзина зимой сорок третьего года. На груди Баймурзина — первые боевые награды — ордена Красной Звезды, Красного Знамени.

В один из майских дней ранним утром вой сирены разнесся по всему аэродрому. Тревога! И заместитель командира эскадрильи капитан Баймурзин повел девятку самолетов в район Луги. На половине пути к цели пристроились истребители прикрытия. «Шестерка на девятку бомбардировщиков, — прикинул капитан, — мало».

Вдали виднелась прямая дорога. Вскоре на ней Баймурзин заметил темно-зеленую ленту фашистских танков.

В небе появились «мессершмитты». Они разделились на три группы, по шесть самолетов в каждой. Ведущая шестерка яростно набросилась на ударную группу советской четверки. Две остальные атаковали пару наших истребителей, непосредственно прикрывавших самолеты Баймурзина. Застучали крупнокалиберные пулеметы стрелков-радистов. «Мессершмитт», объятый пламенем, стремительно падал. Однако перевес сил на стороне фашистов: они замкнули советских истребителей в воздушную карусель. Бомбардировщики остались без прикрытия, но в полном боевом порядке им удалось прорваться к цели. Взрывы рассекли на несколько частей головную колонну вражеских танков.

Отчаянно ревели моторы бомбардировщиков. Командир уводил девятку от опасности. «Мессершмитты» настигали их. Пикируя, они открыли огонь. Светящиеся трассы тянулись к ведущей машине. Плеснуло пламя, и самолет Баймурзина окутался черным едким дымом, отвалил в сторону.

— Всем покинуть самолет! — крикнул командир.

Первыми выбросились стрелки, из нижнего люка вывалился штурман Добров. Баймурзин сильно оттолкнулся ногами о горящий пол кабины и стремглав полетел в невидимую пропасть. Он летел камнем, не раскрывая парашюта. Стремительно надвигалась земля. Гаяз рванул кольцо, в какое-то мгновение распустился купол парашюта, и он тут же почувствовал удар о землю. Где-то рядом раздался оглушительный взрыв. Потом — тишина.

Баймурзин скрылся на опушке густого леса, он прижался к корявой старой березе. Кора холодила обожженное лицо. Разорванное голенище сапога спадало с ноги. Планшет с картой был потерян. Но Гаяз знал, что находится далеко от линии фронта.

К вечеру экипаж полностью был в сборе. Идти к линии фронта решили ночью. С наступлением темноты пробрались к хутору, пристроившемуся на косогоре у заросшего озера. Залегли в засохшем бурьяне. Добров направился к крайнему домику. Из щели плохо прикрытого окна слабо мерцал огонек.

Хутор, затерявшийся меж лесов и болот, оказался «ничейным». Немцы не появлялись здесь уже несколько месяцев. В домике проживал не по годам шустрый дед Нефед. Он захлопотал над чугунком. В избе запахло вареной картошкой.

— Не гневайтесь, — угощая летчиков, приговаривал он, — хлебец-то с лебедой.

А когда зашел разговор, где и как пройти к своим, дед Нефед вызвался проводить их по известной ему одному тропе. Он глубоко затянулся едким самосадом и простуженным голосом нараспев произнес:

— Чай, не впервой провожать.

И рассказал, как в хутор забрел раненый летчик-штурмовик. Дед кивнул на печку с занавесью из мешковины: около месяца прятал его там…

Через неделю экипаж Баймурзина заявился в часть.

— Э, с того света пожаловали, — обнимая товарищей, шутили летчики.

Вскоре Баймурзин получил новое задание — провести воздушную разведку в глубокий тыл противника.

Предутреннюю тишину нарушил оглушительный рев авиационных моторов. Набирая скорость, воздушный разведчик взметнулся в небо. С каждой секундой высота полета росла. Самолет приближался к линии фронта.

Г. И. БАЙМУРЗИН

Сквозь стекло майор Баймурзин видел траншеи, воронки от бомб, поваленные деревья. Сколько выпало страданий его родной земле. За ее свободу он, летчик-башкир, сейчас идет в бой вместе с русским штурманом, украинцем стрелком-радистом и белорусом — стрелком люкового пулемета.

Фашисты открыли огонь. Зенитные снаряды рвались впереди самолета, и на их месте возникали черные лохматые шапки дыма.

— Толя, — послышался голос майора, — нанеси на карту зенитки, вон, справа, у развилки дорог.

— Все в порядке, определены точные координаты, — отозвался штурман Добров.

Самолет подходил к аэродрому противника. По окраинам поля сновали грузовики с цистернами.

— Что за чертовщина! — выругался штурман. — Ни одного самолета! Не иначе как замаскировали. Посмотрим, что покажут аэрофотоснимки.

И вдруг в стороне, километрах в пяти, — плотные ряды самолетов.

— Подозрительная демонстрация: наводят на ложный след, — убежденно произнес Баймурзин.

Теперь он вел самолет-разведчик на аэродром, на котором, по данным партизан, сосредоточено большое количество фашистских самолетов. Но и здесь было пусто. И вдруг! По летному полю тянулись четыре полосы серой пыли.

— Да это же взлетают «мессеры»! — воскликнул Баймурзин.

Он знал: за сбитый советский разведчик дальнего действия фашистских летчиков щедро награждают железными крестами. В наушниках шлефомона услышал тревожный голос стрелка-радиста:

— Два «мессера» идут на сближение!

Опасность нарастала с каждой секундой.

— Бей по ведущему, не давай вести фашисту прицельный огонь! — приказал командир стрелку.

Застучали крупнокалиберные пулеметы. В это же время от фашистского истребителя потянулись пунктиры огненных трасс. С грохотом прошивали фюзеляж советского самолета вражеские снаряды.

Баймурзин уменьшил скорость, «мессеры» проскочили внизу. Разведчик, набирая высоту, отвалил в сторону для повторного захода. Теперь майор почувствовал облегчение. Воздушный стрелок-радист молчал.

— Я ранен в плечо, — сообщил он.

Левая рука сержанта повисла плетью.

— Стрелять смогу одной рукой, — добавил радист.

— Держись, дружище! — подбодрил командир и ввел машину в крутое пике.

Скорость с каждой секундой стремительно росла, самолет терял высоту с молниеносной быстротой. Баймурзин потянул резко штурвал на себя, машина вышла из пикирования и тут же нырнула в темную пелену влажного облака, скрылась в нем. С глубоким креном виражил он в этом небольшом облачке, прячась от фашистских истребителей. «Мессеры» носились в небе, но разведчика обнаружить им так и не удалось.

Прижимаясь к нижней кромке разорванных кучевых облаков, самолет устремился к цели. Под ними был заданный аэродром противника. Штурман включил аэрофотоаппарат.

После разведки трех фашистских аэродромов Гаяз взял курс к линии фронта. Впереди и сзади один за другим начали рваться зенитные снаряды. Стрельба зениток усиливалась. Баймурзин бросал многотонную машину из стороны в сторону, теряя высоту. Искривленная линия фронта медленно таяла за хвостом самолета. На командном пункте аэродрома послышался голос Баймурзина:

— Я, Беркут-10, задание выполнил, иду в базу, радист ранен.

Когда самолет приземлился, его окружили летчики. Двадцать шесть пробоин насчитали они на фюзеляже разведчика.