Дочери Урала в солдатском строю

Замысел ее был прост: подползти по овражку как можно ближе к раненому офицеру, одним рывком выхватить его из лап смерти и — снова в овраг. Но не разгадает ли этот замысел враг? На всякий случай бойцы, находившиеся на правом фланге залегшей цепи, открыли по пулеметчику отвлекающий огонь. И тот «клюнул». Только первая строчка ответных пуль прошлась по брустверам окопов, как медсестра бросилась к лейтенанту. Еще мгновение — и оба уже были на дне оврага. Вскоре артиллеристы разбили вражеский пулемет, и рота с криком «Ура!» скрылась за высотой.

После боя солдаты нашли своего раненого лейтенанта. Он лежал перевязанный все там же, в овражке. Рядом, корчась в судорогах, билась Фрося. У нее продолжались припадки…

Трудно ей приходилось в этих боях. Еще не окрепшая как следует, она быстро уставала, испытывала сильные головные боли и очень стеснялась, когда приходила в чувство после очередного приступа. А они были нередко, и бойцы, как могли, утешали свою боевую подругу, помогали ей бороться с недугом.

В первый же день вступления в Австрию ей пришлось пополнять запасы своей санитарной сумки. В предыдущих боях и переходах они у нее иссякли. Вот почему в первом же населенном пункте она решила раздобыть хотя бы чистые простыни для бинтов и зашла во двор какого-то большого дома. Заглянула в одно помещение — пусто. Только вышла было во двор, как на нее набросились две огромные собаки. Фрося успела укрыться за дверью. Придя в себя, она посмотрела в щель и заметила неподалеку какого-то мужчину в штатском.

— Помогите! — попросила она его, но тот лишь зло зыркнул глазами и скрылся за другой дверью.

Не хотелось ей убивать невинных собак. Но что оставалось делать?

На выстрелы прибежали офицер и два солдата. Вчетвером обошли весь дом, но в нем никого не было.

— А тебе не померещилось? — с недоверием посмотрел на нее лейтенант и тут же смутился: Фрося не из тех, кому мерещится всякая чертовщина.

Еще раз обошли весь дом и в сенях обнаружили люк, ведущий в подвал. Открыли его, и лейтенант крикнул:

— Сдавайтесь, будем стрелять!

Из подвала донесся лишь какой-то шорох, затем в раствор люка ударила автоматная очередь.

— Сдавайтесь, бросаю гранату! — еще более настойчиво потребовал офицер. «Найн, найн! Гитлер капут…» — наконец послышалось из подвала, и один за другим из него вышли двенадцать фашистов. Фрося легко опознала среди них и того, который спустил на нее собак. В подвале дома был обнаружен целый арсенал оружия и боеприпасов.

Немало бед могли бы еще принести эти недобитые гитлеровцы, не случись с Фросей такого приключения.

9 мая, День Победы. Но призывный голос восставшей Праги бросил 72-ю стрелковую дивизию из Австрии в новые бои. Не обошли они и медсестру роты старшего сержанта Леонову.

…На подступах к столице Чехословакии батальон неожиданно обстреляли из засады. Но где враг? Откуда ведет огонь? Поди разберись. Появились первые убитые, раненые. Бойцы залегли там, где их застали выстрелы. Место открытое, лишь мелкие придорожные кюветы немного защищали от пуль.

Из-за поворота дороги показался какой-то человек. Он что-то кричал на бегу и все показывал на огороды, за которыми сквозь дым близкого пожара просматривались крестьянские дома. Человек тоже с ходу рухнул в кювет и на ломаном русском языке спросил первого попавшегося бойца:

— Командир мне…

— Ну, я — командир. Что вам надо?

— Там — броневой машина. Я показываю…

Через несколько минут один из взводов во главе с проводником-чехом скрылся в ближайшем саду. Но это пока не приносило облегчения. Раненые просили помощи, а поднять голову, добежать до них по-прежнему было делом немыслимым.

И все равно, рискуя собой, Фрося поползла от одного раненого к другому. Затем, когда сгустились сумерки, она собрала их всех и укрыла в безопасном месте.

А враг все лютовал. Пристрелявшись по дороге днем, он и ночью продолжал держать ее под постоянным обстрелом. Наконец где-то совсем рядом раздался нестройный крик «Ура!», застрочили автоматы. Наконец-то! Еще через некоторое время на дороге показался проводник-чех, а за ним — целое войско: наш стрелковый взвод конвоировал плененных в замаскированных бронетранспортерах гитлеровцев. Человек двадцать головорезов набралось.

Наутро по цепи батальона пошла спешно выпущенная листовка-молния. Вот ее текст:

«Во вчерашнем бою отличилась старший сержант Леонова Ефросинья Меркурьевна. Она была на переднем крае как санинструктор и, находясь в боевых порядках пехоты, вынесла из-под огня тринадцать тяжелораненых солдат и двух офицеров. Поздравляем тов. Леонову с боевым успехом! Подвиг тов. Леоновой служит живым примером верного служения Родине».

Отличная характеристика мужеству.

Два ордена Красной Звезды, боевые медали… В день парада Победы в Москве старший сержант Леонова пронесла эти награды мимо стен седого Кремля. Она прошла в колонне самых храбрых, самых мужественных бойцов и командиров 1-го Украинского фронта. И это место в колонне она занимала по праву.

Да, видеть, как из рук победителей летят к подножию Мавзолея В. И. Ленина знамена и штандарты поверженного рейха, — она завоевала это право.

В первые послевоенные годы Фросе Леоновой, этой неутомимой труженице войны, был отдан приказ лечиться. Еще два долгих года, каждый день сражаясь со своим недугом, она пролежала в госпитале.

Здесь повстречала и свою судьбу — такого же боевого, как сама, и израненного фронтового офицера Вячеслава Отраднова.

И после выхода из госпиталя жизнь ее сложилась нелегко. До 50-го года — инвалид 1-й группы. Старые раны безвременно лишили ее любимого мужа. Одна отрада оставалась у Ефросиньи Отрадновой — ее дети, в которых, можно сказать, она повторила себя, свою боевую молодость. Старшему, Феде, когда он подрос, подарила свои фронтовые погоны и сказала: «Стань военным». И он стал, закончив Челябинское высшее военное автомобильное командное училище. Когда повзрослела дочь Татьяна, и для нее нашелся символ материнского напутствия: ей она вручила сохранившийся у нее с войны медицинский шприц и сказала: «Тебе быть медиком». И Таня Отраднова стала медицинской сестрой.

Сама Ефросинья Меркурьевна тоже не отошла от больших дел. Правда, перенесенные беды не дали ей возможности трудиться по специальности, но она нашла свое новое призвание на посту старшего инспектора по кадрам в Уралмонтажавтоматике, где работает уже более двадцати лет. А ее общественно-политическая и военно-патриотическая работа! Она состоит членом военно-научного общества при Свердловском окружном Доме офицеров, где является заместителем председателя совета женской секции ветеранов войны. Ее часто можно видеть в подразделениях свердловского гарнизона. Слову мужественной фронтовички здесь всегда рады, его ждут, на нем учатся солдаты верному служению Родине. Пожалуй, чаще, чем дома, Ефросинью Меркурьевну застанешь в школах Свердловска, где она ведет уроки мужества, рассказывает нашим детям о подвигах советских воинов в годы минувшей войны. Одним словом, о медицинской сестре старшем сержанте Ефросинье Меркурьевне Леоновой-Отрадновой сегодня не скажешь, что она в запасе.

Недавно мне довелось побывать у Ефросиньи Меркурьевны на ее свердловской квартире. Я смотрел на эту женщину и невольно сравнивал ее с той, некрасовской, которая «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Она и впрямь такая, настоящая русская женщина.

A. Пшеницын

СОРОК СЕМЬ ПОЕДИНКОВ

Цвела сирень. Воздух, настоенный на ее аромате, ветер разносил по улицам Свердловска. Центральная площадь города и выходящие на нее магистрали были, как всегда, полны народа. В небольшом скверике перед драматическим театром на скамейках не было свободного места.

В потоке людей, беспрерывно выходящих из здания пассажа, шла моложавая женщина в летнем цветастом платье и с небольшой сумочкой на руке. Она направлялась в скверик, видимо, хотела отдохнуть после хождения по этажам универмага. В это время с другой стороны в сквер торопливо входила еще одна женщина. Дороги их сошлись у небольшого фонтанчика, в струях которого баловались ребятишки. Увидев друг друга, они остановились, словно не веря, что такая встреча возможна. Замерли на несколько секунд, а потом бросились в объятия друг к другу.

— Зина?!

— Лена?!

Сидящие вокруг на скамейках люди удивленно рассматривали их, а женщины никого не замечали. Расцеловались у всех на виду и стали искать место, где бы присесть. С ближней скамейки поднялась молодая пара, и юноша предложил женщинам занять их места.

Сели. Перевели дух. Посмотрели друг на друга, но ни слова не промолвили, просто не знали, с чего лучше начать.

— Помнишь… — это слово вырвалось у обеих вместе.

Им было о чем вспомнить после долгой разлуки. Сменялись одни за другими соседи по скамейке, а они все сидели и говорили. Сидели и говорили…

…Шел трудный 1942 год. Война напоминала о себе на каждом шагу. В зданиях многих свердловских школ и институтов разместились госпитали, возле военкоматов с утра до вечера не умолкал людской говор, площади и улицы опустели. Военное лихолетье сделало город еще более деловым, а его жителей — суровыми, озабоченными судьбами Родины.

На фабрике, где в это время работала 17-летняя Зина Чернова, только и было разговоров что о военных занятиях. Почти все девчата, отработав смену, оставались на уроки по военному делу.

На курсах снайперов вместе с Зиной Черновой училась ее подруга Елена Вершинина. Занятия проводились почти ежедневно и продолжались по нескольку часов кряду. Начинались они, как правило, читкой последних сообщений Советского информбюро. Вести были неутешительными. Враг неудержимо рвался вперед, огнем и кровью заливал родную землю. Сердца девушек сжимались при сообщениях о зверствах фашистских оккупантов, руки крепко держали винтовки, Сознание того, что они вместе с воинами Советской Армии скоро смогут противостоять жестокому врагу, умножало силы. Как-то забывалась и жизнь впроголодь, и другие неполадки. Все было подчинено одному — ударно работать, как можно больше дать продукции для фронта, а вечерами учиться воевать, учиться без устали, напряженно.

На курсах девушек обучали люди, которые уже успели побывать в боях, получить не по одному ранению. Подлечились и теперь готовили боевые резервы в тылу. Как завороженные, слушали девчата их рассказы о том, с каким героизмом Красная Армия ведет борьбу с немецко-фашистскими захватчиками. Каждая встреча с фронтовиками все больше убеждала девушек в том, что враг будет разбит, но это потребует большого напряжения сил и умения.

Быстро и как-то даже незаметно промелькнули шесть месяцев учебы. Пришла пора экзаменов. Главная проверка была по стрельбе — для будущих снайперов это первое дело. На огневом рубеже каждая девушка получала винтовку с оптическим прицелом и боевую задачу.

Переживали все — и ученицы, и учителя. Большинство девчат отстрелялись отменно. Зинаида Чернова и Елена Вершинина били из снайперской винтовки лучше других.

25 ноября 1942 года свердловчанки, в числе которых были Зина и Елена, стали бойцами Красной Армии. В тот же день их вместе с другими девчатами и парнями отправили в Москву, в Центральную снайперскую школу.

Снова потянулись дни напряженной учебы, и только в начале лета 1943 года из выпускников школы начали комплектовать снайперские команды для отправки на фронт.

Много слез пролила Зина Чернова вместе со своей подругой, но начальство было неумолимо, стояло на своем: будете служить в Центральной школе снайперами-инструкторами. Лишь в январе 1944 года им удалось выпроситься на фронт.

…Прибыли под Оршу в состав 174-й стрелковой дивизии. Девушки быстро подружились со снайперами-парнями. Один из них, восемнадцатилетний Александр Решетников, был тоже с Урала и здорово обрадовался землячкам. На его счету к тому времени уже было 108 уничтоженных фашистов, и девчата разглядывали его винтовку с восхищением, дотошно расспрашивали обо всем. Зина попала под начало к Владимиру Распопову, тоже большому мастеру меткого огня.

Как-то после полуночи снайперы начали собираться на «охоту» за фашистами. Они надели белые маскхалаты, закутали в белые чехлы перископы. Проверили, чтобы ничего не гремело, и тронулись в путь.

Перед лощиной был небольшой выступ, поросший кустарником. Доползти до него было делом нетрудным, а там, между густыми ветками, можно было надежно укрыться. Поползли друг за другом. Последним двигался Владимир Распопов. Он тщательно заметал следы. Когда достигли выступа, Зина тихо спросила его:

— Зачем это ты делал?

— Никогда не считай врага глупей себя.

И тут же рассказал, что по нарушенной снежной целине немцы сразу же догадались бы, что в кустарнике кто-то есть, и выжгли бы все кусты огнем.

Когда рассвело, Зина посмотрела на то место, где ночью они ползли, и убедилась в правоте Распопова. Он так умело замел их следы, что снежный покров даже с близкого расстояния не казался нарушенным.

Так по крупицам вбирали девушки-снайперы окопную науку, без которой на войне солдату не обойтись.

С рассветом со стороны фашистов послышался лай собак. Распопов указал Зине направление стрельбы и добавил, чтобы лежала и не шевелилась. Прошло примерно с час. Мороз давал о себе знать, но надо было терпеть. Пальцы отогревали дыханием. Владимир еще более сузил круг наблюдения, указал дерево, из-за которого можно было ждать появления врага.

Зина до боли напрягала глаза. Через оптический прицел заданный участок местности просматривался подробно, но никого пока не было видно. «Ждать, ждать», — приказывала она себе и отгоняла, как могла, мысли о неудобствах.

Вдруг раздался выстрел Владимира Распопова, и тут же она почувствовала толчок в плечо и его шепот: «Смотри…»

В поле зрения ее прицела попал один фашист. Он валился, сраженный, видимо, пулей Распопова. Не успела Зина обрадоваться успеху напарника, как увидела, что к раненому подскочил второй. Подвела мушку под цель, затаила дыхание и нажала на спусковой крючок. Выстрела вроде бы и не слышала, почувствовала его только по отдаче прикладом в плечо. И тут второй фашист как-то неестественно распрямился, а потом рухнул, как сноп, на снежный бруствер. «Мой», — пронеслось в голове Зины, и ей стало вдруг так радостно, что она забыла обо всем и хотела вскочить и закричать. Руки Распопова втолкнули ее еще глубже в снег, а хлесткие слова «не двигаться» быстро охладили пыл. Снова взглянула в прицел, и в это время раздался новый выстрел Владимира. Третий фашист был также сражен.

— Больше не стрелять, — еле слышно прошептал ей Распопов. — Если фашисты нас не засекли, считай, что повезло. Отлежимся дотемна, а потом выберемся.

Вскоре фашисты открыли пулеметный и минометный огонь, но по выступу, где притаились снайперы, они не стреляли. Видимо, не успели распознать, откуда стреляли.

— Пронесло, — больше угадала Зина по движению губ Распопова, чем поняла его шепот.

До темноты время тянулось томительно. Холод и голод брали свое, но Распопов не давал даже шевелиться. Сам терпел, и Черновой знаками показывал, что, дескать, лежи и не двигайся, если хочешь остаться живой. И только к ночи выбрались к своим.

Запомнился Зине и еще один совместный выход с Владимиром Распоповым.

…Затемно они заняли позицию на «ничейной» земле. Замаскировались как надо, стали наблюдать, ждать рассвета. Вдруг Владимир шепчет: «Смотри налево». Бросила взгляд и обомлела. Прямо на них крадучись двигались четыре фашиста.

— Первые двое твои, — услышала она за спиной.

Зина быстро навела оружие. «Только бы не промахнуться», — сверлила голову мысль. Нажала на спусковой крючок. Видела в прицел, как фашист ткнулся в снег и больше не поднялся.

Тут же громко прозвучав выстрел Владимира, и второй вражеский солдат остался лежать на снегу. Остальные двое бросились бежать.

— Не уйдешь, гад! — ловя в перекрестие прицела фашиста, проговорила про себя Зина и нажала на спусковой крючок.

Вслед за ней выстрелил и Распопов. И этих фашистов настигли меткие снайперские пули.

На 8 Марта 1944 года Зина Чернова имела на личном боевом счету пять убитых вражеских солдат. К празднику ее наградили медалью «За отвагу». Это окрылило девушку. Ей теперь хотелось доказать, что она действительно отважная. Зина смело шла на любое задание.

Это случилось в Польше. Фашистов выбили из одной деревни, но реку за селом наши бойцы с ходу форсировать не сумели, враг закрепился на противоположном берегу и — ни с места.

Ночью снайперов перебросили на левый фланг дивизии. У фашистов здесь появился тоже снайпер, огонь которого причинял нашим много хлопот. К селу их подвезли на подводе, а дальше с проводником двинулись пешком. Ночь стояла лунная, все вокруг было хорошо видно, поэтому двигались осторожно. Местность к реке заметно понижалась.

Шли в темноте друг за другом. Вперед выходил проводник, остальные ждали. По его условному сигналу начинали двигаться.

Первой у снайперов шла Зинаида Чернова. Винтовку держала в готовности к открытию огня.

Вскоре подошли к дому, в котором располагался связист с радиостанцией. Он сразу же предупредил:

— С рассветом чтобы и головы не показывали. Фашист бьет без промаха. А где он сидит, никак не поймем.

Осмотрелись. Напротив домика, в который вошли снайперы, в расположении противника виднелся дзот. В темноте выбрать огневые позиции было трудно, но время не ждало, надо было до рассвета занять рубежи.

Так и сделали. Расположились удобно: теперь вражеский дзот, из района которого вел огонь снайпер, находился под перекрестным наблюдением.

Чернова с Железниковой выдвинулись слева. Им надо было видеть и пути отхода от дзота. Остальные две пары расположились несколько сзади, справа. Маскхалаты и сетки с голов не снимали даже в темноте. Враг попался опытный, и перехитрить его было не так-то просто.

На востоке начало сереть небо. Дело шло к рассвету. Залегли так, чтобы и не шевелиться, сколько бы времени ни пришлось выслеживать фашиста. Часы тянулись медленно. Вокруг стояла тишина. Стрельбы никакой не велось. Словно замерло все перед большой грозой.

Зина внимательно наблюдала в оптический прицел, стараясь уловить любое движение на переднем крае противника. А вокруг дышало осенью: желтели листья на деревьях, на ветру качались стебли жухлой травы. Природа увядала. Вспомнился родной Урал и его золотая осень. И так сильно захотелось домой, что рука невольно потянулась вверх, чтобы вытереть набежавшую слезу. Но тут же спохватилась, двигаться нельзя, это опасно. Сжала губы и стала ждать.

Время уже шло к полудню. Осеннее солнце хоть и не сильно, но пригревало, ветер утих. Снайперов разморило, но они упорно глядели в свои прицелы, ничем не выдавая себя противнику.

От дзота в тыл к фашистам вела небольшая ложбинка, поросшая кустарником. Место это было очень удобным для огневой позиции, и Чернова чувствовала сердцем, что вражеский снайпер должен быть где-то здесь поблизости. Но он не подавал никаких признаков жизни. Девушку начали терзать сомнения: может, никакого снайпера уже и нет, сделал свое черное дело и перекочевал на другой участок фронта. Или так хитро затаился и коварно выжидает очередную жертву. Но приказ на войне есть приказ, и его надо выполнять, как бы трудно ни было.

Жажда сводила рот, пить хотелось неимоверно. Шум небольшого ручейка, журчащего метрах в десяти от девушек, еще сильнее раздражал их. Руки немели от постоянного напряжения, глаза слезились под солнцем.

Зина часто закрывала глаза, давая им отдохнуть, потом еще зорче продолжала всматриваться в ложбину. Никакого движения ни у противника, ни в нашем расположении не было. Все будто уснуло, и никто о войне и не думает. Но…

Потянул ветер. Зашумели под его напором деревья, начал качаться кустарник. Так захотелось Зине снять хоть на секунду надоевшую сетку и подставить лицо ветру. Но она опять подавила в себе это желание. Чуть-чуть пошевелила локтями, чтобы как-то снять онемение с рук, и продолжала наблюдать за ложбиной.

Ветер все плотнее прижимал к земле кустарник, за которым наблюдала Зина. Вдруг за одним из качнувшихся кустов она увидела тень. Она напрягла глаза, но больше так ничего и не смогла разглядеть и дала знать своей напарнице, чтобы и та поглядела за этим кустом.

Прошло еще часа два. День уже угасал, близился вечер. По небу поползли рваные темные облака. Дело шло, видно, к дождю.

Вдруг тот куст опять привлек внимание Зины. Насторожило ее то, что ветра не было, а ветви кустарника начали шевелиться.

Первой выстрелила Анна Железникова. Но, видимо, не попала в цель, а лишь напугала фашиста. Тот дернулся, и в этот миг в прицел Зина Чернова разглядела силуэт врага. Тут же прогремел ее выстрел, и она ясно видела, как фашист схватился за каску. Кусты сомкнулись.

Вскоре противник начал минометный обстрел. Мины, противно свистя в воздухе, стали падать на нашей стороне. Но то место, где укрывались девушки, было далеко от разрывов. Ответила огнем наша артиллерия. Завязался огневой бой.

Девушки лежали не шелохнувшись. Они и верили и не верили своей удаче. Теперь оставалось только ждать.

Когда над полем опустилась темнота, начали выбираться к своим. Снова собрались в той избе, из которой уходили предыдущей ночью на «охоту». Напарницы их пришли раньше, потому что их позиции находились ближе, и с нетерпением ожидали появления Зины и Ани. Когда те зашли в избу, их сразу же стали поздравлять с успехом, все в один голос уверяли, что фашистский снайпер больше огня вести не будет.