Помоги проекту - поделись книгой:
«Они
Они были больны, поэтому пришли в христианскую больницу, потому что в остальных больницах отказывались кормить и лечить бедняков. Поэтому они были вынуждены пойти в христианскую больницу. Метод миссионеров заключался в том, чтобы с каждой таблеткой, с каждым уколом пичкать пациенту цитаты из Библии. Медсестры кормили стариков и цитировали Библию. Каждый день к ним приходил справиться об их здоровье священник.
Впервые в жизни они почувствовали себя людьми. Никто никогда не интересовался их здоровьем. К ним относились как к собакам, а не как к людям. А если бы они остались индуистами, то и умерли бы как собаки, на улице. Вы не знаете, какая страшная в Индии жизнь, на Западе так не бывает.
«Это мои родители, — сказал профессор Макван. — Они умерли бы как собаки. Муниципальный грузовик вывез бы их за пределы города вместе с мусором, который собирают каждый день, и они оказались бы на свалке. Все равно никто не стал бы везти нищих на кладбище. Кому нужен нищий? Их здесь не считают людьми».
Потом он показал мне еще одну фотографию. На ней были изображены его дочь и зять. Я смотрел на три поколения: отец и мать, которые были опущены ниже человеческого уровня, Маквана, который добился высокого общественного положения, занимал почитаемую должность и получал хорошие деньги. Теперь брамины приходили к нему и пожимали ему руку, совсем не зная о том, что он сын тех самых двух нищих, которые были шудрами. Я знаю его дочь. Она одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо встречал. Теперь она замужем за американцем.
Такая разительная перемена случилась всего лишь за три поколения. Невозможно поставить вместе дочь директора колледжа и ее бабушку. Разве можно совместить американского зятя моего приятеля и деда его индийской жены? Между этими людьми нет моста. Зятя моего приятеля известный ученый, профессор. Он полгода преподает в Индии и полгода — в США. Дочь профессора, ее зовут Сародж, сама стала профессором. Они хорошо образованы, а сын престарелой четы стал директором колледжа. Все эти радикальные преобразования произошли потому, что старики перешли в христианство. Я ничем не мог возразить и сказал: «Ваши родители поступили правильно».
Я шел по дороге, и ко мне подошла какая-то женщина. Она протянула мне буклет с фотографиями красивого коттеджа, окруженного садом, полным цветов, рядом с домом бежал ручей. Я прочел: «Вы ищете красивый дом?»
Из любопытства я перевернул страницу и понял, что этот дом стоит вовсе не на земле, а якобы на небесах. Это была пропаганда христианских миссионеров. Оказывается, этот красивый коттедж с садом и ручьем находится в раю! В буклете было написано, что если я хочу получить такой дом в раю, то к нему меня приведет ни кто иной, как Иисус.
Даже если вы хотите попасть в рай, все равно вы сами проецируете райскую жизнь, собственным умом. Рай будет построен согласно вашим представлениям о нем.
Как-то раз я пришел в христианский колледж, один из самых больших в Индии, в котором обучали миссионеров, священников, проповедников и так далее. Я был несколько озадачен. Разве можно в колледже создавать всех этих людей? Это невозможно. Директор почувствовал ко мне большой интерес. Он пригласил меня на территорию колледжа.
Студенты учились шесть лет. Я оглядел колледж и большой студенческий городок. Семьсот человек готовились стать священниками, проповедниками, учителями. Я осматривал здание, заходил в аудитории. Но меня насмешило то, что я увидел.
В одной аудитории учитель рассказывал студентам: «Когда вы читаете проповедь, то должны стоять вот так. Когда вы приближаетесь к главной мысли проповеди, то должны поднять руку. Вам следует делать такие жесты, вот так закрывать глаза, как будто вы погрузились в глубокую медитацию».
Не забудьте это «как будто», студентов учили актерскому искусству.
Прощаясь с директором, я рассказал ему одну историю:
Это случилось примерно в таком же колледже. Учитель говорил студентам: «Когда вы рассказываете о рае, небесах, широко улыбайтесь. Пусть ваши глаза искрятся радостью, закатывайте глаза к небу. Несколько минут ничего не говорите. Пусть люди видят, как вы радостны и лучезарны».
Один студент поднял руку и спросил: «А что нам делать, когда мы станем рассказывать об аде?»
«В этом случае подойдет и самое обыденное поведение, — ответил учитель. — Стойте естественно. Вам больше ничего не нужно делать. Просто будьте собой, вот и все. Тогда люди увидят, что такое ад».
Абсурдно учить людей быть мастерами. Иисус не учился в колледже. Хорошо, что в его времена еще не было таких колледжей, иначе учителя испортили бы Иисуса. Будда никогда не посещал религиозные заведения. Религией нужно жить, потому что только так можно познать ее.
Один известный христианский теолог часто приезжал в Индию. Его звали Стэнли Джонс. Обычно он гостил у директора одного христианского колледжа. Этот директор был его другом, так я познакомился со Стэнли Джонсом. Он написал много замечательных книг, и они был прекрасно образован.
Джонс постоянно читал проповеди. С собой у него было штук пятнадцать или двадцать почтовых карточек, на каждой из них был набросан конспект его речи. Никто точно не знал, что содержится в этих карточках. Джонс всегда говорил стоя, поэтому никто не мог заглянуть в них. Прочитав карточку номер один, он клал ее в карман и доставал карточку номер два, и так далее.
Однажды он собирался прочесть речь, приготовил карточки, положил их на стол и пошел в туалет. Я успел перепутать карточки. Он подошел к столу, положил карточки в карман и пошел читать лекцию. Я последовал за ним.
Джонс начал читать лекцию. И тут он посмотрел на карточки и обомлел. Весь план спутался. Где вводная часть? Он был на грани срыва. Он стоял перед толпой почти в две тысячи человек и начал искать карточку с предисловием. Джонс так и не смог найти ее, поэтому попытался говорить самостоятельно, но он никогда в жизни ничего не говорил от себя.
Люди были озадачены. Они еще никогда не слышали такую посредственную проповедь от первоклассного теолога, а ведь все они уже слушали его. Он вспотел, хотя была зима. Ему удалось как-то закончить лекцию. Люди не поняли, что он сказал, и они сам не мог разобрать, что наплел публике. Его речь была комканной, рваной, непоследовательной, перевернутой с ног на голову. Наконец, последовало предисловие: «Братья и сестры...»
Он рассердился не на шутку. Когда мы возвратились домой к директору, Джонс заорал: «Мне хочется убить вас!»
«Иное желание у вас возникнуть не может, — согласился я. — Но я решил поступить так по особой причине. Неужели вы думаете, что Иисус носил с собой такие карточки? Вы искуснее Иисуса. Он был необразованным, не знал даже древнееврейский язык. Он знал лишь местный арамейский диалект, на котором разговаривали лишь ремесленники, бедняки. Образованные, культурные и богатые люди разговаривали на древнееврейском языке. Арамейский диалект не был предназначен для образованных и богатых. Иисус не мог носить с собой карточки, потому что не умел писать, но в его словах есть огонь. Ваши слова подобны, но в них нет огня. Они исходят не из сердца, а из трупа. Вы действуете как компьютер. Вы не теолог, а автомат».
Но я знаю много квакеров. На своих собраниях они сидят в тишине. Я был на их встречах. «Признайтесь, — говорил я. — Что вы делаете, когда молчали?» И они всякий раз отвечали мне: «Мы думали, размышляли о тишине, пытались быть безмолвными, старались изо всех сил».
Да, они и в самом деле ничего не говорили. Но если вы полагаете, что безмолвствуете, если просто ничего не говорите, значит, вы болван.
Безмолвие это глубокое переживание, в котором исчезают мысли и эмоции. Если вы достигли этой тишины, то не назовете себя даже квакером. Вы не подпишетесь ни под одной теологией. Вам не нужна никакая теология. Вы нашли в себе исток истины.
Однажды христианин-квакер гости у меня. Джайны считают себя самыми активными сторонниками вегетарианства в мире. Я разочарую их. Раньше я и сам считал именно джайнов самыми последовательными вегетарианцами. Я спросил этого квакера-миссионера: «Вы пьете молоко, кофе, чай?»
«Молоко? — ужаснулся квакер. — Неужели вы пьете молоко?»
У него был ошарашенный вид, я даже глазам своим не поверил. «Почему мне нельзя пить молоко?» — спросил я.
«Потому что нельзя ни в коем случае! — закричал он. — Это животный продукт. А мы, квакеры, не едим животные продукты. Это же невегетарианская еда! Не важно, пьете вы кровь или молоко, все равно эти жидкости извлекают из тела животного».
В его словах есть своя логика. Сейчас в Индии все вегетарианцы считают молоко самой чистой,
В Индии была выстроена церковь для британцев. Она уже много лет закрыта, потому что после того как в нашей стране перестали действовать британские законы, все иностранцы уехали. Архиепископ Англии, который жил во многих тысячах миль от этой джабалпурской церкви, был ее владельцем.
У меня было несколько приятелей-христиан. Я сказал им: «Эта прекрасная церковь все время закрыта».
«Ее прихожане уехали, — объяснили они. — Ближайший приход находится в Нагпуре. Только у епископа Нагпура есть ключи от этой церкви. А вообще-то, ее владелец архиепископ Англии».
«Болваны, сбейте замок, — сказал я. — Он уже десять лет как сгнил изнутри. Приберитесь в церкви и используйте ее».
Людей воодушевила моя идея. Эта церковь оказалась поистине прекрасной, рядом с ней был разбит большой сад, но он превратился в джунгли, ведь о нем никто не заботился. Люди сбили замок. Они попросили меня объявить об открытии церкви. Я заявил о своей полной готовности и сделал объявление.
Через несколько дней до епископа Нагпура дошли слухи о том, что творится в его церкви. Он позвонил архиепископу Англии. «Несколько христиан сломали замок и вошли в наше здание, — сказал он. — Каждое воскресенье они устраивают там службу».
Разумеется, архиепископ Англии рассердился и велел епископу Нагпура обратиться в полицию.
Против нас возбудили уголовное дело. Меня сочли виновным, ведь я объявил об открытии церкви, призывал людей войти в церковь. Таким образом, главная ответственность была на мне. Я сказал судье: «Храм, церковь, мечеть, синагога — все это принадлежит тем, кто в них служит. Это не обычное имущество. Десять лет в этой церкви не было ни одного прихожанина. Архиепископ Англии несет за это ответственность, вместе с епископом Нагпура. Кто они такие, чтобы закрывать церковь и не пускать в нее верующих?»
«Я не христианин, — заметил я. — Но я вижу, что как пустеет прекрасный храм, предназначенный для поклонения, молитв. Иисус Христос все еще висит на кресте, но никто не приходит к нему. Наверно, ему скучно».
«Да, я призывал людей оживить церковь, — согласился я. — Она умирает. А оживить церковь не значит совершить преступление. Ее двери держали запертыми перед кем? На самом деле, в церквах и храмах вообще не должно быть дверей, чтобы круглые сутки они были доступны всем людям, желающим помолиться. Это обитель безмолвия».
Мой адвокат был на грани нервного срыва, когда я заявил, что суд должен вынести постановление о привлечении к ответственности архиепископа Англии и разрешить прихожанам молиться в церкви. «По-своему вы правы, — сказал судья. — Но ваши действия противоречат законодательству. Это здание принадлежит английской церкви. Любой человек, вторгнувшийся в нее, нарушает закон».
«В таком случае я готов понести наказание, отбыть тюремный срок, — заявил я. — Но помните, что вы поступаете неправильно. Вы не делаете различия между местом поклонения и обычным домом. Храмом никто не может владеть. Он принадлежит тем людям, которые готовы совершать в нем службы. Скажите первосвященникам Нагпура и Англии, что они либо должны приехать сюда и привезти с собой прихожан, чтобы церковь ожила, либо перестать беспокоиться. Десять лет они были совершенно довольны. А тем временем церковь пылилась и разрушалась».
«Я далек от христианства, — еще раз напомнил я. — Мене эта церковь ни к чему, мне просто по-человечески далеко людей. Я знаю их, вот и сказал им, что церковь принадлежит им, если они хотят совершать в ней службы. Я взял на себя всю ответственность, они ни в чем не виноваты. Они просто отозвались на мой призыв».
Воцарилась тишина. Адвокат, представлявший епископа Нагпура, не знал, что сказать. Судья заявил мне, что с точки зрения буквы закона я не прав, но зато прав в духовном отношении. «Я не хочу наказывать вас, — признался он. — Но я прошу вас впредь ничего такого не делать».
«Я с вами не соглашусь, — уперся я. — Всю жизнь я буду поступать именно так, потому что не обращаю внимание на законы людей. Меня волнует духовная область, сама реальность. А рукотворные законы все время меняются».
Но христиане, которые поддались моему призыву и открыли церковь, испугались. Епископ Нагпура повесил другой большой замок. Я прожил в Джабалпуре двадцать лет. Когда я уезжал из этого города, от церкви остались одни руины, ее крыша провалилась. И все из-за закона.
Почему я должен бояться или чувствовать вину? Я готов принять любые последствия своих поступков. Вот уже тридцать лет я езжу по Индии и иногда сталкиваюсь с агрессивно настроенными толпами, которые порой насчитывают пятнадцать тысяч человек, и все они излучают враждебность. Но я никогда не чувствовал вину, потому что всегда все делаю от сердца и с полной осознанностью. Я вижу, что слушающие меня люди, даже если они пришли с враждебной предубежденностью, постепенно успокаиваются. В конце концов, когда я уходил, многие прослезились.
Каждый год папа римский публикует черный список книг, которые запрещено читать католикам. Если вы прочтете их, то непременно угодите в ад. Я разговаривал с епископом Нагпура, потому что несколько моих книг папа римский запретил читать католикам. Любой католик, читающий мои книги, приговаривает себя к гиене огненной. И в таких действиях нет ничего нового, такова традиция католической церкви, которая насчитывает почти восемнадцать столетий.
До двадцатого века католики сжигали книги, которые считали опасными для своей веры. Теперь они не могут так поступать, но могут хотя бы запрещать читать их католикам, которые составляют самую большую общину в мире, их почти семьсот миллионов.
Я сказал епископу Нагпура: «Кто-то наверняка прочел мои книги, иначе как бы католики узнали ее содержание? Либо сам папа римский прочел их, либо это сделал какой-нибудь кардинал-помощник из Ватикана. Не прочтя книгу, невозможно решить, опасна ли она для католической веры».
Епископ был в затруднении. Он не мог согласиться со мной и не мог не согласиться. Если бы он ответил, что кто-то прочел мои книги, это означало бы, что тот человек приговорил себя к аду. А если бы он не попал в ад, то обессмыслились бы представления католиков. Получилось бы, что в ад никто не попадает. Католики просто пытаются держать людей в неведении. Они не хотят позволять людям узнавать сведения, которые противоречат их верованию.
Встречи с атеистами
Я еще ни разу в жизни не встречал настоящего атеиста. Все атеисты ищут истину, все они истово стремятся обрести веру и доверие. Но они боятся. Странствие кажется им опасным, рискованным. Они верят в то, что Бога нет, но ведь это тоже верование, только отрицательное. А такое верование не может взволновать вас, придать вам жизненных сил, озарить ваше бытие. Оно не может помочь вам стать цельным, увидеть подлинное, настоящее, поскольку это ложное, отрицательное верование. И все же, повторюсь, это верование.
Атеисты приходят ко мне. Они задают мне вопросы о Боге. «Забудьте о Боге, — отвечаю им я. — Вы не верите в него? Отлично! Тогда просто медитируйте». Для медитации не нужно предварительное верование в Бога или еще во что-то, это научный метод. Но если в конце медитации вы осознаете то, о чем никогда не мечтали, то не вините меня. Вы познаете нечто более величественное, чем Бог. Вы не увидите Бога и не сможете сфотографировать его. Вы не встретите Бога и не сможете пожать ему руку. Но вы ощутите вокруг себя, во всем мире энергию океана, в котором исчезнете как капля. Это переживание настолько блаженное, что с ним ничто не сравнится.
Когда я гостил в одной деревне, ко мне пришли два старика. Один был индуистом, а другой — джайном. Джайны не верят в существование Бога. Они дружили почти всю жизнь, а им тогда было уже лет семьдесят. И всю жизнь они спорили о том, существует ли Бог. Индуист настаивал на том, что Бог существует, и цитировал Веды, Упанишады и Бхагавадгиту, а джайн настаивал на том, что Бог не существует, и цитировал Махавиру, Немината, Паршваната, всех тиртханкар. Друзья спорили непрестанно, потому что эти вопросы бессмысленные, тщетные. На такие темы можно спорить сколь угодно долго. Здесь никто не докажет свою правоту на сто процентов, как и неправоту оппонента. Эти вопросы абсолютно бестолковые, на них не дать определенный ответ, поэтому спор не стихает.
Старики узнали, что я остановился в гостинице на краю деревни, и пришли ко мне. «Всю жизнь мы спорим, — сказали они. — Мы друзья. Во всем мы ладим, но стоит нам заговорить о Боге, как мы начинаем спорить. Мы спорим всю жизнь. Дай нам ясный ответ, чтобы пресечь наши распри. Так мы хотя бы сможем спокойно умереть».
«А если я предоставлю вам четкие аргументы о существовании Бога, что изменится в вашей жизни?» — спросил я.
Они пожали плечами и ответили: «Мы будем жить по-прежнему».
Тогда я немного изменил вопрос: «А если я предоставлю вам четкие аргументы об отсутствии Бога, что изменится в вашей жизни?»
«Наша жизнь вообще не изменится, — ответили старики. — Мы будем жить точно так же, как и прежде. Мы ведем общее торговое дело. Один из нас верит в Бога, а другой не верит в него. Но мы ведем одинаковый образ жизни. Существует Бог или нет, все равно ничего не изменится».
«Это бессмысленный вопрос», — заключил я.
Какой вопрос бессмысленный? Ответ на который ничего не изменит в вашей жизни. Такой вопрос тщетен. Люди спрашивают, кто создал мир. Но как ответ на этот вопрос изменит вашу жизнь? Что переменится в жизни хотя бы одного человека? Как изменит вашу жизнь ответ на вопрос о том, есть ли жизнь после смерти?
Разве вы не видите, что как верующие, так и атеисты придерживаются одного образа жизни, вместе влачат жалкое существование? Разве вы не видите, что католики и коммунисты живут одинаково, что они похоже лгут, фальшивят и притворяются? Разве вы не видите, что протестанты и католики живут одинаково? Разве вы не видите, что индуисты и мусульмане живут одинаково, без доли различия? Всякое различие существует лишь в словах. Но слова ничего не меняют в жизни людей. Они обсуждают тщетные вопросы.
Зачем люди задают бесполезные вопросы? Чтобы не дать себе погрузиться во внутренний мир, они притворяются активными искателями. Они интересуются Богом, жизнью после смерти, раем и адом. Но главное то, что они совсем не интересуются собой. И чтобы не догадаться о том, что они не интересуются собственным бытием, люди создали все такие вопросы, которые представляют собой стратегию избежания главного вопроса: «Кто я?»
Настоящая религия состоит из вопроса «кто я?». Никто больше не сможет ответить на него. Вам придется погружаться все глубже в свое естество. Однажды вы достигнете самого истока своей жизни и узнаете ответ. Тогда настоящий вопрос и настоящий ответ прозвучат одновременно.
Когда-то я знал одного атеиста. Я не поверил своим ушам, когда услышал о том, что он уверовал в Бога. При встрече я спросил его: «Почему ты решил уверовать в Бога?»
«Мне просто надоело быть атеистом», — ответил он.
«Но почему?» — настаивал я.
«У атеистов нет праздников», — объяснил он.
Мистики и их ученики
Джидду Кришнамурти просветлен, и он не ортодокс, но этот человек бросился в другую крайность. Он стал
Как-то раз я был в Бомбее. Кришнамурти тогда тоже находился в этом городе и захотел со мной встретиться. Один из его главных учеников, который раньше уже приходил ко мне слушать мои лекции, известил меня о желании его мастера поговорить со мной.
«Ладно, — согласился я. — Пусть он придет ко мне».
«Это будет не по-индийски», — ответил ученик Кришнамурти.
«Но ваш мастер не обращает внимание на индийские, европейские и американские обычаи», — напомнил ему я.
«Возможно, мой мастер и не обращает внимание на обычаи, но другие люди обращают на них самое пристальное внимание», — ответил он.
«Я никуда не поеду, — уперся я. — Если Джидду Кришнамурти решил поговорить со мной, пусть сам едет ко мне. Если бы я решил поговорить с ним, то поехал бы к нему, но сейчас не вижу в том никакой нужды».
Но ученик подыскивал разные причины. «Он старше вас, вы еще очень молодой», — сказал он.
Тогда мне было всего сорок, и Кришнамурти был в два раза старше меня.
«Совершенно верно, — отозвался я. — И все же я не вижу нужды встречаться с ним. Что я скажу ему? У меня нет вопросов, я могу лишь отвечать на вопросы. Будет странно, если я начну отвечать ему, хотя он ни о чем не спросил меня. Он будет ждать от меня ответы. А я не смогу задать ему ни один вопрос. Я никогда не задавал вопросы. У меня есть лишь ответы. Ваш мастер, конечно же, просветлен. Зачем нам встречаться? В лучшем случае мы можем посидеть безмолвно. Зачем же мне зря ехать для этого миль десять-двенадцать?»
В Бомбее этой расстояние иной раз преодолеваешь часа за два, а то и все три. На дорогах пробки из самых разных транспортных средств. Возможно, Бомбей единственный город, в котором собрались машины самых разных моделей. Вы увидите в Бомбее самые древние экземпляры. Должно быть, на одной из этих машин Бог вывозил из рая Адама и Еву. В других городах ничего подобного нет.
«Мне не хочется зря терять три часа, — признался я. — У меня уже были подобные случаи, от таких дел нет никакого толка. Передайте ему мое предложение. Если ваш мастер хочет о чем-нибудь спросит меня, тогда я, возможно, и приеду к нему, принимая во внимание его преклонные годы. Но мне нечего спросить у него. Если же ему просто так хочется увидеться со мной, тогда ему следует самому взять на себя труд добираться до меня».
Разумеется, Кришнамурти разозлился, когда ему передали мои слова. Он легко впадает в ярость. Его гнев берет начало в его прошлом. Кришнамурти сердится из-за наследия прошлого...
Всю жизнь Кришнамурти читает лекции в Бомбее. Он делает это лишь раз в год, примерно две или три недели. Причем он говорит только два или три раза в неделю. К нему приходят три тысячи человек. Вы удивитесь, ведь у Кришнамурти всегда одни и те же люди. Большинство из них уже старики, потому что они слушают своего мастера лет по сорок. Старые чудаки.
Удивительно, уже сорок лет вы слушаете этого человека, но так ничего и не достигли, как и он. Ваше слушание превратилось просто в привычку. Складывается впечатление, что каждый год привычно проводится ритуал, на котором вы обязаны присутствовать. Постепенно старики умирают, и их заменяют немногие молодые люди, но число слушателей Кришнамурти никогда не превышало трех тысяч. Та же самая ситуация в Дели, Варанаси... Дело в том, что я читал лекцию в его школе, что в Варанаси.
«Сколько людей приходят в эту школу?» — спросил я.
«В лучшем случае полторы тысячи, — сказали мне. — Но это всякий раз одни и те же люди».
Такой результат! А ведь этот человек прикладывает неимоверные усилия.
Кришнамурти выступает против ортодоксии, против традиции, против соглашательства, но все его силы растрачиваются на эту ненависть.
Он ненавидит свое прошлое, но связь все равно остается. Кришнамурти не может полностью оторваться от прошлого. Возможно, тогда он смог бы высвободить свою энергию, открыть свои лидерские качества, но ничего подобного не произошло.
Запомните, что к Кришнамурти питают интерес исключительно интеллектуалы. В этих слушателях господствует интеллект, они даже не подозревают о наличии в себе сердца. Эти интеллектуалы интересуются Кришнамурти, но они все равно не преобразятся. Это просто софисты, профессиональные спорщики. Кришнамурти зря тратит время на эрудитов.
Помните, что я имею в виду не разумных людей планеты (это другая категория), а просто интеллектуалов, которые играют словами, прибегают к логике... Это что-то вроде гимнастики. Кришнамурти питает их интеллект.
Он полагает, что разрушает их ортодоксию, уничтожает их традицию, растворяет их личности и помогает им открыть свою индивидуальность. Он ошибается, ведь в действительности он ничего не устраняет. Кришнамурти просто усиливает сомнения людей, поддерживает скептицизм, делает их более искусными, и тогда им легче спорить. Возможно, вы сумеете оспорить в мире что угодно, но поддерживает ли что-нибудь ваше сердце? Хотя бы что-нибудь?
Вы можете выступить
Мне жаль Кришнамурти, потому что он мог бы своим делом очень помочь людям, но так и не помог им. Я встречался с тысячами последователей Кришнамурти, но ни разу не видел среди них преображенных. Да, они говорят очень убедительно, по части аргументов вы их не переспорите. Кришнамурти годами оттачивал их интеллект, и теперь они как попугаи повторяют его слова.
В этом заключается парадокс всей жизни Кришнамурти. Он хотел, чтобы люди сами воспитывали свою индивидуальность, но чего он достиг? Его люди превратились в попугаев.
Раосахеб Патвардхан, который приезжал ко мне договариваться о моей встрече с Кришнамурти, был одним из его старых коллег. Он узнал меня еще в 1965 году, когда я читал лекцию в Пуне, где он жил. Теперь этого человека уже нет среди живых. Я спросил очень уважаемого Раосахеба Патвардхана: «Вы всю жизнь были близки Кришнамурти, но чего вы добились? Я не хочу слышать о том, что традиция дурна, обусловленность плоха, и ее нужно отбросить. Мне все это и так понятно. Опустите это предисловие и просто скажите мне, чего вы достигли».
Поделиться книгой: