Малороссия. Новороссия. Крым. Полная история южного русского края

серые 49,96 %

Как видим, серый цвет глаз оказывается более распространенным, хотя в понятии красоты у малоросса отдается предпочтение карим очам. Брови расположены у 54,2 % в линию и у 45,8 % дугой, причем срастание бровей наблюдается только у 14,4 %. Относительно формы черепа у малороссов замечается значительно большее уклонение от строения его у древних славян, чем у великороссов. Сравнительно с последними, у малоросса более выражена брахикефалия, т. е. череп у них относительно шире и короче, что выражается и большим головным показателем (отношение наибольшей ширины к наибольшей длине черепа, принятой за 100): у малороссов он равен 82,5—85, а у великороссов только 80,8.

Характер малороссов представляет много своеобразного, довольно резко выделяющего их из среды других славянских племен. Прежде всего, следует отметить медленность движений, граничащую с леностью. В работе ума нередко проявляется та же медленность и неповоротливость, неспособность к быстрой сметливости, почему малоросс не отличается большой практичностью. Способность сосредоточиваться ведет малоросса к мечтательности, а последняя дает пищу его богатому поэтическому творчеству. В творчестве малоросса сказались больше всего его эстетические наклонности, составляющие замечательную черту характера.

В действительности, любовь к изящному пропитывает всю жизнь малоросса. Кроме сферы поэтического и музыкального творчества, заметна она и в его одежде, и в жилище, в любви к природе, проявляющейся, например, в заботливом ухаживании за садиком – непременной принадлежности малороссийской хаты, наконец, в отсутствии цинизма в его языке и поступках. Примесь к характеру мягкости лишает малоросса энергии, силы воли, которые заменены у него упрямством: не легко откажется он от раз принятого решения или согласится с чужим мнением. Мягкость характера, в связи с непрактичностью, во время невзгод его исторической жизни часто делали его страдающим и угнетаемым, неудачником, что и отразилось в нотках тихой грусти, меланхолии, звучащих в его поэзии, а еще больше в музыке. Наконец, та же мягкость ограничила его отрицательное отношение к людям добродушным, но довольно тонким юмором. Невзгоды исторической жизни способствовали также выработке у малороссов скрытности, сдержанности, переходящей нередко в хитрость, вообще развитию дипломатических способностей. К сказанному надо прибавить необыкновенную чувствительность малоросса, весьма трогательную привязанность его к семье. Избыток этой чувствительности ведет его к беспричинной слезливости, к любви провести время в душевных разговорах за чаркой водки в деревенском клубе – корчме.

Малорусское наречие представляет много существенных особенностей, образовавшихся частью в период обособленной жизни населения, частью обязанных своим происхождением смешению населения со всевозможными племенами, начиная с поляков и кончая тюркскими инородцами. В местных особенностях языка нашей области отразилось уже не раз отмеченное нами влияние примеси к малорусскому населенно всевозможных этнографических элементов. Наиболее чистым языком говорит население Полтавской губ. (каневско-полтавское разноречие); в двух других губерниях наблюдается ряд заимствований у великороссов, а в Черниговской губ., кроме них, также у белорусов. В Городнянском, Черниговском, Сосницком, Новгород-Северском и Остерском уездах, напр., распространено заимствованное у белорусов аканье.

Постройки в нашей области находятся в прямом соответствии с характером местности. В северной, лесистой части, распространены деревянные строения; здесь можно встретить и белорусскую, грязную курную избу, и совершенно великорусскую, так называемую «рублену хату». В большей же части области, именно – в южной части Черниговской, и особенно в Полтавской и Харьковской губ., преобладают мазанки – постройки из глины, которые для малоросса, как степняка по преимуществу, и наиболее типичны. В мазанке «шули» или «стлупы» (бревна, а то и просто колы) служат только остовом здания и связаны наверху «ощепинями». Стены же плетут из хвороста или соломы, покрывая с обеих сторон толстым слоем глины. Крыша крыта обыкновенно соломой или тростником и делается с навесом – «причилком». «Пид причилком хозяин майструэ секирою, стругом и долотом»; здесь же иногда хранится зимою воз, летом – земледельческие орудия. Вокруг хаты, для защиты ее от сырости, устроена насыпь – «призба», которая служит местом, где в хорошую погоду семья ужинает. Размеры типичной хаты невелики: около 7 арш. в длину и 6½ в ширину. Вообще мазанки производят приятное впечатление своей чистотой, о поддержании которой малоросс всегда очень заботится, довольно часто обмазывая стены как внутри, так и снаружи мелом; специальных же украшений они не имеют, за исключением разве пивника (петуха) на трубе, да иногда еще рамы окон и дверей снаружи и внутри окаймлены разноцветными разводами – «пятками». Дверь со двора ведет в «сени», делящие дом на две части: на собственно жилую хату и «комору» или «хижу». Против входной двери другая дверь выходит из сеней в огород.

В сенях по стенке развешаны: упряжь, цеп, коса, грабли; здесь же стоит «ослин» (подставка), на которой летом поставлено ведро с водой, зимой во избежание замерзания, помещаемое в хату. К стене сеней прислонена деревянная лестница – «драбина», служащая для хода «на гору» (чердак). Дверь «на бигунах», ведущая из сеней в хату, устраивается низкой и снабжена большим порогом для удержания тепла зимой. Внутренность жилья поражает своей чистотой. Пол сделан из хорошо убитой глины, стены и потолок – «стеля» – выбелены; особым же уходом пользуется печь: хозяйка белит «припичок» каждую неделю, а «доливку» – в две недели раз. Главным украшением стен служат «образы», «боги» (иконы), до которых малоросс большой охотник, причем, пленяясь яркостью красок, нередко помещает иконы католического письма. Образа помещаются «на покути» (в красном углу) на полочке – «божнике» или «суднике»; заботливо украшенном резьбою, цветами, рушниками. Перед образом прилажена лампада, которую зажигают в большие праздники, а к ней привешено разукрашенное яйцо «пысанка». «На покути» стоит стол, покрытый скатертью; на нем непременно лежит «як не цилый, то окраиц хлиба – так годытця». По стенам идут лавки, под которыми размещены «ослинцы» (подвижная мебель – скамейки).

Печь занимает почти ¼ всей хаты. Она делается обыкновенно из глины, покрывающей остов из плетня или соломы. Печку составляют: «варистая печь», «комин» (дымоход) и «вивод» или «шия» (труба), от которой отделяется в бок еще плетеная труба, открывающаяся в стене; это отверстие зимой затыкают тряпками. Около печи устроен деревянный «пил» (пол), вроде нар, на котором спят. Тут же к «стели» прикреплена «колиска» (люлька). Недалеко от двери против печи стоить «суднык» с женским платьем, а около печи «мыснык» (шкапчик с посудой), «помыйниця» (помойница) для выбрасывания остатков кушаний, а зимою также «дижечка з водою»; тут же прислонены к печи рогачи, кочерга и веник.

«Комора» или «хижа» представляет собою кладовую, где хранятся наиболее ценные хозяйственные предметы, стоит «скриня» на колесах (сундук), и развешаны одежды. Здесь же на жерди висит сало. Комора часто не обмазывается глиной, а вместо окна имеет небольшое отверстие для света. Летом в коморе иногда спит кто-нибудь из семейных. Весьма важную роль играет она во время свадьбы. Иногда комора устраивается «на отшибе», отдельно от хаты, в каком случай ее заменяет светлица. Последняя напоминает жилую избу, только печь у ней заменена лежанкой. Светлица служит для жилья семейных членов семьи, а также парадной комнатой во время праздников. В некоторых случаях жилая изба разделяется перегородкой на две части: на более чистую – приемную, и на спальню – так называемый «алькир» или «валькир».

К хате с переднего фасада примыкает «подвирье, двир» (подворье, двор), а сзади «город», в котором находятся хозяйственные постройки, садик и огород. Кругом двор и огород обнесены высоким частоколом. Из построек, расположенных внутри двора, чаще всего встречаются: «повитка» с «загатой» (небольшой отгороженный дворик) для рогатого скота, «кошара» для овец, «загоны» или «свинюшники», «саж» для откармливания кабанов, «шопа» (сарай для хозяйственных орудий) и, наконец «комора» или «шпихлир», если она устроена отдельно от хаты. Внутри огорода, отделенного особым плетнем, расположены «клуня» (гумно) и «лех» (погреб). Хаты в малорусской деревне, в отличие от великорусской, разбросаны в беспорядке и не составляют правильной улицы. Фасадом (викна) они обращены всегда на юг, почему на улицу выходят часто боком или даже задней стороной.

В одежде малоросс и особенно малороссиянка прояв ляет всего больше столь свойственного их натурам вкуса. Материалом для одежд служат: домашнее сукно, холст и овчина, отчасти покупной цветной ситец и реже полотно. Мужскую нижнюю одежду составляет рубаха с низким широким воротом, который называется «пяредня, ковнер», носимая всегда на выпуск и подпоясанная, с цветным шерстяным поясом, и шаровары из «набойки» – домашнего полотна, выкрашенного набойщиками – отличавшаяся прежде необыкновенной шириной «с Черное море», а теперь более узкие. Стягиваются они особой пришитой к ним веревочкой, называемой «учкуром». Иногда сверх рубахи мужчины надевают еще род камзола из сукна, известного под именем «жилетки». Женщины носят длинные сорочки до пят с подолом, украшенным «мережкой» (вышивкой), которая непременно видна из-под верхней одежды.

Весьма характерны для принадлежности женского наряда, ныне выходящие из употребления – «запаска» и «плахта» (также «дерга»). Эти одежды представляют собой четырехугольные куски обыкновенно черной или цветной шерстяной материи, обвивающие стан; стянуты они «окравком» или «червонным» шерстяным поясом, а спереди закрыты «попередницей» (передником). В настоящее время плахта и запаска вытесняются «спидницей», представляющей подобие короткой юбки, из-под которой видна мережка на рубахе. Выходит из употребления также и «саян» или «панева» – тоже род юбки; теперь эту одежду можно встретить главным образом у пожилых женщин. Сверху спидницы и паневы обыкновенно одевают «хвартук». Оригинальна также играющая роль лифа безрукавка, называемая «корсеткой», «холодайкой». Верхняя одежда у мужчин и женщин одинакова и разве иногда отличается у последних более изящным покроем. К числу их относятся зимние одежды: кожух (дубленка, овчинный тулуп) и кожушина, а у женщин еще «азям» – нарядная шуба, крытая китайкой, из лучших овчин. В остальное время года носят одежды из домашнего сукна, как-то: «свиту», «свитянку» (зипун), «юпку», «чамарку» или «ченарку», заменяющую у молодых свитку и представляющую подобие русской поддевки, «керею» или «сиряк» (из серого сукна). Последние две одежды одеваются поверх всего в плохую погоду; они делаются в виде балахона из плохого сукна – рядовины и снабжены капюшоном, который называется «богородица», «кобиняк».

Обувь, как у мужчин, так и у женщин составляют чоботы (сапоги) с подковой или гвоздями. В будни ходят в «постолах», «московицах», «щербаках» (род лаптей или сандалий, подвязываемых ремешком). Женщины носят еще черевики, похожие на туфли. В Полтавской губ. у девушек в большом ходу «черевики на корках», с загнутыми носками и на высоких каблуках. Из головных уборов мужчины носят всего больше летом покупные картузы и «козирки», а также род шапок довольно сходной формы в виде усеченного конуса. Сюда относятся: войлочные или соломенные «брили», «капелюхи», отличающиеся от них большими полями, вышедшие ныне из употребления «мегерки» (маргелки), а также зимние смушковые шапки «крысатки». У девушек волосы заплетают в одну косу и убирают или узорчатым черным платком, повязанным особым способом, а также длинными лентами, густыми прядями, спускающимися сзади, или искусственными, а летом и живыми цветами в виде венка. Замужние женщины непременно покрывают голову, для чего служат: «очипок» (род коробки с овальным дном), чепец, обыкновенный повойник, капор. Сверху эти головные уборы повязаны еще платком или «повязкой». Шея и грудь у девушек обыкновенно увешена «намистом» (монистом), которое составляют «хресты», «цилковые» (монеты с ушками), «дукач», «бруштыны» (янтарь), а то и простые цветные стекла. Особенно ценится так называемое «добре намисто» – коралловое. Мужчины в настоящее время уже не бреют головы, так что чуб можно встретить только у стариков, да и то больше правобережных, т. е. в Киевской губ. Головы бреют только у детей, оставляя у них род чуба – «оселедец», «чуприну»; взрослые же стригут волосы в кружок и скобку.

Пища у малоросса отличается значительным разнообразием и даже некоторой изысканностью, хотя это, конечно, относится главным образом к праздничному столу. Любимым и наиболее употребляемым, как в виде самостоятельного кушанья, так и в виде приправы, является свиное сало. Рыбный стол составляет чехоня (чехонь), оселедец (селедка) и вообще «просол», т. е. соленая, а также и вяленая рыба. Овощи, фрукты и лесные ягоды играют весьма важную роль в питании малоросса. Их употребляют и в сыром, и в вареном, печеном, соленом, сушеном видах, и в качестве самостоятельного блюда, и в соединении с другими кушаньями. Сюда относятся: цибуля (лук), чеснок, салат, огирки (огурцы), капуста, картофель, морковь, редька, репа, горох, дыни, кавуны (арбузы), груши, вишни, сливы, яблоки и т. д. Из отвара бураков готовят «таратуру», а из вареного гороха с конопляным семенем – кушанье, называемое «хоми». Из молочных продуктов сыр и масло продаются на ярмарках, в пищу же идут только некоторые молочные кушанья, больше в виде приправы; к последним относятся: молоко, сметана, сыр (творог), ряжанка (варенец), масло, «молотво» и «сколотини». Из яиц готовится яэчня (яичница), в вареном же виде они употребляются только в Пасху (крашанки). Из жидких кушаний, подающихся на обед и ужин, большой любовью пользуется борщ или заменяющие его «капуста» и «юшка» (картофельный суп). В скоромные дни, описанные кушанья готовят на сале, в постные – на олие (постном масле). Сюда же относятся: «кулиш», «крупник» (жидкая кашица из пшена на сале или молоке), известное кушанье чумаков «полева» (навар потрохов барана с гречневой и пшеничной мукой на сале), «зубцы» и «путря» (из вареного ячменя). Из гречневого теста готовится также «тетеря» и «соломаха». Весьма любимое блюдо составляют «галушки» – куски пшеничного, гречневого или ржаного теста; их едят или с салом и олием, или в квасу. Кроме галушек пользуются не меньшей любовью «вареници» (резаное тесто с салом), «затирка» из пшеничной муки с яйцами, «пизи» (шарики из гречневого теста) и «вареники» с сыром, маком, капустой и т. п. В большие праздники жарят свиное и баранье мясо, поросят, изготовляют колбасы, «кишки», «кендюх» (свиной желудок с начинкой), «свинячу печенку» с чесноком, «штундру» – (поджаренная грудина с бураками), «драгл» из свиных ног и «рубни» из барана.

Из печений кроме хлеба пекут «паляницы», «калинник» (с ягодами), «книпп», «перешчку», «пампушки», пироги, «коржи», «бублики», а из гречневой муки еще «гречаники», «млинцы» (блины), «ставец» (в особых формочках – кухликах). На Пасху готовится пасха из пшеничной или крупитчатой муки, а на свадьбу – каравай из пшеничной муки с большим количеством украшений и «верчь» из ржаной муки. Лакомством кроме ягод и яблок служат: «насиння» (подсолнечные и арбузные семечки), а также отвар из сушеных яблок, груш, слив и вишен, который носит название «узвар»: последнее кушанье особенно употребительно при некоторых обрядах, как напр. на родинах, иногда на свадьбе. Лакомятся также и «маковниками» (мак с медом), «стальниками» (соты) и покупными пряниками. Нередко готовят бузиновый и калиновый кисели. Напитками служат: «сировец» из ржаных отрубей, квасы (главным образом грушевый и яблочный) и березовый или кленовый сок. Из спиртных напитков готовят «брагу» (из просяного солода) и «мед», пиво же обыкновенно покупают в корчмах. «Горилка» (водка) у малороссов в большом употреблении: ее пьют не только мужчины, но и женщины, и даже дети. Весьма распространены также разные наливки и настойки на водке, как-то «кусака» (из перца, имбиря, кардамона), «березовка» (на березовых почках), «запеканка» из всевозможных пряностей и «варенуха» – из сушеных фруктов. В последнее время получает значительное распространение чай.

В быту малоросса отмеченная уже нами своеобразность, как следствие обособленной исторической жизни былых времен, проявляется еще в большей степени, чем в материальной культуре. В обычаях и обрядах малорусского населения нетрудно заметить ряды наслоений и заимствований от тех племен, с которыми ему приходилось или жить в близком соседстве, или вступать в торговые связи (поляков, великорусов и др.). Но кроме остатков исторической эпохи, в некоторых явлениях можно видеть и черты первобытной эпохи. К таковым, напр., относятся союзы неженатой молодежи – «парубоцтво» и празднование понедельника – «понедилкование» представляющие собой видоизмененные историей остатки форм первобытного, коммунального брака. Вообще малорус нелегко расстается со своими обычаями или заимствует чужое. «Лучше свое латане, ниже чуже хапане», говорит, он, и даже в настоящее время, когда обособление теряет всякое историческое оправдание, в его быте можно видеть много резко отличающего его от соседних племен.

Высокое развитие личности, возвысившейся во времена казачьей вольной жизни, и которую не успело стереть крепостное право, делает малоруса весьма самостоятельным, врагом слепых авторитетов. Отсюда понятна его любовь к самостоятельному хозяйству. «Добра спилка – чоловик та жинка», говорит он и спешит отделиться, как только женится и заводит свое хозяйство. В малорусской семье женщина занимает весьма высокое положение. Все домашнее хозяйство вверяется в ее распоряжение, так как «без хозяина двор, без хозяйки хата плачет». «Жиноцьке» хозяйство, в которое хозяин не вмешивается, составляют: «дробина» (мелкая птица), продукты огорода, конопля и лен, мука, крупа для харчей, молоко, сало. Превосходя энергией и практичностью своего мужа, нередко склонного к тому же к чарке, малороссиянка фактически является обыкновенно главой семьи. В случае семейных несогласий, в которых она очень редко представляет собой страдающее лицо, практикуется расходка, формальный же развод – явление незнакомое малороссийской жизни.

Не признавая ничего стихийного, давящего личность, будь то основанная на старшинстве власть большака в большой семье, или большинство голосов в общине, малорус в то же время склонен к общественным организациям, основанным на взаимном соглашении и годности сочленов. Доказательством этому может служить живучесть всевозможных товариществ, братств, артелей и других ассоциаций. В настоящее время эти организации представляют часто уже форму, лишенную содержания, как остатки учреждений подобного рода, густою сетью покрывавших Малороссию в период ее самостоятельной жизни. Так, от некогда процветавших здесь цехов и промышленных товариществ остались встречающаяся и ныне артели рыболовов, жнецов, чумаков, гончаров (в с. Хомутце Миргородского у.). Но, кроме того, сохранилось братское единение и не на почве труда, а благотворительного характера или еще чаще имеющее целью поддержку и украшение церкви. Эти же задачи – поддержка и украшение церкви и благотворительности – сохранились главным образом и в остатках других организаций с исчезновением тех специальных целей, с которыми они были основаны. Обыкновенно братчики имеют в церкви свои ставники (большие свечи) и хоругви. Весьма интересна своеобразная организация нищих, представляющая остатки нищенского цеха, наблюдаемая местами в Харьковской и Полтавской губ. Прежде нищие имели своего цехмистра и ключника, хранителя общественной казны. В определенные сроки у них происходили общие собрания, на которых выдавались пособия желающим вступить в брак или пенсии потерявшим силы работать. Желающий быть нищим, как и в других цехах, должен был пробыть учеником, и по окончании ученичества подвергался экзамену в знании нищенских кантов и молитв. Выдержавший экзамен получал «торбу» (суму), дававшую ему право нищенствовать, и обязательно должен был устроить «могоричь» (выпивку). Нищенское братство имело в церкви свои ставники.

Остатки прежних «молодших братств» – неженатой молодежи, корни которых, как мы видели, заходят еще в отдаленную первобытную эпоху, представляет собою «парубоцтво». В эту организацию может вступать всякий хлопец, с согласия родителей, по достижении 16–17 лет, если только его старший брат не состоит в парубках. Обряд принятия в парубки, сопровождаемый непременно магарычем, называется «коронуваньем». Все члены братства считаются равными, «товарищами», во время же общественных работ они выбирают себе атамана. К этим работам относится, например, вырубка креста во льду в крещенье и в особенности колядование. Отправляясь колядовать, парубки, во главе с атаманом, называемым «березой», идут благословиться к священнику и берут у старосты колокольчик. Кроме небольшой части, идущей на пропитание товарищей во время колядования, вся остальная выручка поступает в церковь. Парубки имеют непременно несколько ставников и хоругвей. Общественное положение парубка очень высоко. Он может на сходе заступать своего отца, а также, в случае провинности, его не отдают на поруки отцу, но судит сельский сход. Парубкам, наконец, принадлежит исключительное право посещать «музыки», «улицы» и «вечерницы», играть роль бояр на свадьбах. Любопытно также, что парубоцтво является хранителем девичьей чести, строго карающим провинившихся.

Не менее интересен встречающийся местами обычай «понедилькования», празднования понедельника, указывающей на остатки весьма правильной организации замужних женщин. В местностях, где этот обычай распространен (напр. в м. Борисполе Переяславск. у., где прежде было женское братство и союз мироносиц), родители невесты на сговоре выговаривают ей право пользоваться свободой в понедельник. В большинстве случаев в этот день женщины работают для себя или шьют приданое дочерям; в некоторых же селениях компания замужних женщин проводит понедельник в корчме, пропивая имущество, принадлежащее лично им.

К распространенным формам общественных союзов следует отнести еще обычай толоки – «помогати хлеба святого збирати» за одно угощение. Наконец сюда же относятся общественные обеды в храмовые праздники, устраиваемые местами на общий счет, причем для заведывания ими избираются особые братчики.

В имущественном отношении обычное право малорусов представляет значительные отличия от великорусского. Глава семьи пользуется правом бесконтрольного распоряжения только благоприобретенным имуществом, «дидызну» же он может «заставить» (заложить), но не продать. Равным образом ограничено его право в распоряжении имуществом жены – «матерызны» (приданое жены); последнюю он не может даже «заставить» без добровольного ее согласия. При разделе отца с сыновьями отец делит «дидызну» поровну, свое же имущество волен давать каждому по усмотрению, хотя обычай освящает равномерность дележа, и такого не бывает только при самовольном отделении сына. По смерти отца вступает в силу духовное завещание, причем одинаково уважается как словесная, так и письменная форма его. Как и у великорусов, бездетная вдова не наследница своего мужа и получает только свое приданое; если же она имеет детей, то распоряжается имуществом их до их совершеннолетия, не имея, однако права его продавать. В случай же вторичного замужества, она лишается права на имущество первого мужа. При взрослых детях обыкновенно «дидызна» и «батькивщина» делятся поровну между сыновьями, мать же получает от 1/7 до 1/3 части имущества и поселяется у одного из сыновей. Дочери наследуют только в том случае, если нет братьев; в последнем же случае один из братьев обязан содержать сестру до замужества и наградить приданым. Для каждой дочери в семье непременно готовится «скриня» (приданое), которое состоит из собственно скрини – белья и «худоби» – носильного платья и обуви. В приготовлении «скрини» принимает главное участие мать семейства, передающая дочери и часть своего приданого, и приготовляющая новое на свои личные средства. Отец тоже дает дочери деньги, а также обыкновенно выделяет ей клочок земли. После свадьбы, как родители, так и близкие родственники обязательно дарят молодой скот, домашнюю птицу, а иногда и пахотную землю.

О нравственности населения можно отчасти судить по числу осужденных и по распределению их по категориям преступлений. Бросается в глаза сравнительно высокий процент преступности женщин, что вполне объясняется отмеченными выше энергией и предприимчивостью малороссиянки по сравнению с ее мужем. Вполне понятно поэтому, что в наиболее чистой малороссийской губернии – Полтавской – этот процент выше, чем в двух других. В преступлениях против нравственности, вообще дающих в нашей области невысокий процент, выделяется особенно малым их количеством Черниговская губ. с населением, сохранившим больше патриархальных нравов. В Харьковской же губернии, с наибольшим количеством преступлений против нравственности, последние совершаются главным образом населением г. Харькова и его окрестностей и являются результатом городской цивилизации. Вообще малорусский народ славится чистотой нравов и целомудрием. Несмотря на обычай «женыханья», совместного спанья молодежи после вечерниц и улиц, девушки строго блюдут свою честь, и случаи падения очень редки. Этому способствует в значительной степени боязнь «не славы», которая у малорусов жестоко карается. Обыкновенно дивчине, которой случилось «прошкодить», «прегрешить», «покрывают» (а иногда она и сама спешит это сделать) голову по замужнему, и она называется «покрыткой». В остальном ее положение, впрочем, не меняется, ни в семье, ни в обществе. Кроме покрывания распространен обычай мазать дегтем ворота и хату согрешившей.

Для сближения молодежи служат главным образом «вечорници и досвитки». Начинаются они по окончании полевых работ – с Симеона Летопродавца (1 сент.) и продолжаются до сырной недели, когда увеселения уже происходят на открытом воздухе и называются «вулице». Местом вечорниц служить хата бездетной вдовы или малосемейного хозяйства. Сюда приходят девушки с работой и прялками, а затем парубки «побалакать та пошутковати с девчатами». Начинаются песни, шутки, смех, угощение; затем приносят в избу солому, и тут же все ложатся спать. С раннего утра, на «досвитках», девушки продолжают работать, а парубки уходят. Кроме этих увеселений по праздникам бывают разные игрища. Сюда же относятся «весняньки», «гаивки», «ковзалки», «спускалки», «кутилки».

Цикл годовых праздников приурочен к борьбе тьмы со светом, холода с теплом, и заключает много остатков язычества, хотя и видоизмененных христианством. Зимнему солнцевороту соответствуют рождественские праздники – «коляды», продолжающиеся до Крещенья. Борясь с языческими обычаями, церковь противопоставила им свой христианский праздник – Рождество, почему в колядках больше, чем в других праздниках, переплетаются черты христианских и языческих обрядностей.

С вечера 24 декабря, называемого «багати кутя», «вилия» или «коляда» начинается колядование. Ряженая молодежь с бумажными фонарями, иногда вертящейся звездой, называемой «вертепом», ходит по домам чествовать хозяев в особых, весьма поэтических, песнях – «колядках». Один из ряженых непременно одевается козой (римский Фавн, Сильван), которая пляшет под музыку. Подобные колядкам чествования, специально приуроченные к кануну нового года, называются «щедривками». Они заключают в себе тоже поздравления и пожелания «щедрого», богатого года. В щедривках языческих остатков больше, чем в колядках. Последние, как мы видим, совершаются с благословения церкви, и собранное даже идет в ее пользу. В щедривках большое участие принимают дети. Вступая в новый год, земледелец начинает подумывать о посеве и гадать об урожае. В день нового года мальчики ходят по хатам «засевать», т. е. симулируя посев, бросают зерна. Зерна эти хранят до посева. 2 февраля празднуется праздник «Громниц или Стречан» – встреча зимы с летом и борьбы их, решающей вопрос, кому идти вперед, кому возвращаться.

В праздновании масленицы (загальницы, колодки) наблюдается тоже много языческих пережитков. В понедельник бабы собираются пеленать новорожденную колодку (полено), во вторник справляют крестины; затем в пятницу она умирает, а в воскресенье молодежь «волочит колодку».

С Пасхи начинаются уже весенние праздники – «веснянки». Молодежь устраивает хороводы и игры: «кривый танец», «володарь», «король», «перепелочку», «нелюб» и др. Накануне Юрьева дня (22 апреля) справляется праздник «Ляля» или «Красная Горка». Избрав наиболее красивую из своей среды, которая изображает «Лялю», девушки украшают ее зеленью и водят вокруг нее хороводы. Ляля раздает им венки, а также сыр и масло. Особенно интересно празднование Троицкой недели, называемой «Зеленой», «Клепальной», «Русальной» (в это время выходят русалки). Первые три дня Русальной недели составляют так называемые «Зелени святки».

Летний солнцеворот совпадает с празднованием «Купалы» или «Марены». Накануне 24 июня делают два чучела – Марены и Купалы, убирают их лентами и цветами и водят кругом хороводы, а также прыгают через костры. Затем Марену или «гильце» разламывают на куски и кладут последние в огород, отчего хорошо растут огурцы. В тех случаях, когда жатва производится толокой, по окончании ее бывает праздник «обжинки», тоже сопровождаемый хороводами.

К праздникам приурочены обыкновенно гаданья. Излюбленными днями последних считаются Андреев (30 ноября), Екатеринин день (24 ноября) и канун нового года. В Андреев день девушки варят кашу из пшена и мака и по очереди лазят на ворота, приговаривая: «доле, ходи до нас вечер яти», и доля должна явиться.

В полночь трижды обходят вокруг хаты, рассевая конопляное семя, причем говорят:

Андрию, Андрию, Я на тебе конопли сию, А запаскою волочу, Бо я замуж хочу….

Суженый ночью придет дергать коноплю. Накануне нового года девушки едят соленое, чтобы ночью подал напиться суженый, или прячут для него половинку коржика под подушку. Устраивают также на тарелке мостик, по которому придет перевести суженый. Вечером слушают под окном, определяют местопребывание будущего жениха по лаю собак или эху, спрашивают имя у встречного, кидают сапог за ворота, наблюдая, куда придется он, носком или пяткой, и т. п. Нередко пекут еще «балабушки» или «кукилки» и, разбросав по полу, наблюдают, которую раньше возьмет собака. Распространено также гаданье по четному числу зерен или поленьев, взятых наудачу. На свойство мужа указывают закрытые предметы, которые девушки вытаскивают: так, ковш означает водоноса, уголь – трубочиста, коралл сулит монастырь. Определить характер суженого можно также, наблюдая, крутится или нет опущенная в воду нитка, выберет петух зерно или воду, в каком случай муж будет пьяницей. Гладкое полено, вынутое наудачу, предвещает тихий характер мужа, а сучковатое – крутой и т. п. Весьма интересны гаданья в день на Купала. Молодежь парами перепрыгивает через костер: если руки не разойдутся, или за прыгающими последует искра, то это служит признаком, что они поженятся. На воду пускают «вильце» (венок) со свечей; если последняя потухнет, то девушка не выйдет замуж. В этот день избирают самую красивую девицу, называемую «Купайло», и, завязав ей глаза, устраивают вокруг хоровод. Купайло наудачу раздает девушкам венки; кому попадется увядший венок, ту ожидает несчастное замужество, а свежий – счастливое.

Свадебная обрядность в Малороссии настолько срослась с народною жизнью, что без нее, без «весилля», венчание считается недействительным; «хоть по чарци выпыть, да караваю зъесты, а все-таки треба». В случае, если не удалось справить веселья, повенчанные молодые живут врозь и если, например, в это время молодая умрет, ее хоронят как девушку.

Свадьбы справляют преимущественно в рождественский мясоед, как наиболее свободное время. Как девушки, так и парубки пользуются почти всегда полной свободой выбора; родители ограничивают свое участие только советами, да выведыванием, что говорят об избираемом соседи, так как пословица говорит: «выбирай себе жинку не глазами, а ушами». Главными действующими лицами свадебного обряда бывают дружко и его помощник – поддружий. Кроме них поезд жениха составляют один – двое старост-сватов, непременно людей пожилых и «балакучих» (речистых), затем бояре из парубков, свашки (большей частью жены братьев) и свитилка – незамужняя сестра; со стороны невесты важную роль играют дружки – подруги невесты.

Первым, решающим обрядом является «сватання», хотя ему иногда предшествуют еще производимые сестрой и матерью жениха «развидки», «допитки». В случае согласия сваты получают рушники, а несогласие иногда выражается поднесением гарбуза (тыквы). Впрочем, этот обычай выходит из употребления и сохраняется только выражение – «гарбуз прыкотыти», т. е. отказать. Иногда родители невесты до окончательного соглашения идут в дом жениха на «разглядыны» – осматривать его хозяйство. Особенно ценится партия, если «парубок гарный (без физических недостатков), одежу мае хорошу, семья маленька и скотина водится». Окончательное соглашение происходит на «сговоринах», «заручинах», «рукодаинях», сопровождаемых пирушкой, во время которой условливаются насчет подарков. С этого времени жених ночует в доме невесты и, в случае отказа, платит штраф за бесчестье. За день до венчанья, которое обыкновенно происходит в воскресенье, практикуется обрядовое печение – «бгание» каравая в дом невесты и жениха. Совершается это замужними женщинами и девицами и сопровождается особыми песнями. Иногда в тот же день у невесты бывают «торочины» – пришивание тороков (основы от пряжи) к рушникам.

Накануне венчания у невесты и у жениха, а иногда только у последнего, «вьют вильце (гильце)», т. е. украшают цветами и лентами ветвь дерева. Невеста в сопровождении девчат, а жених с боярами ходят звать соседей «на весилля» обыкновенно в такой форме: «просить батько и мати и я прошу». Вечером у невесты бывает «девич-вечир». В воскресенье, перед отъездом на свадьбу невесте расплетают косу, иногда же это делается и в церкви. Выезд на свадьбу сопровождается рядом языческих обрядов, как-то: осыпаньем молодых зерном и хмелем, целованием на пороге дружек, несущих свечи, символическим крестом нагайкой, который делает в дверях дружко, несением впереди свадебного поезда меча и свечи и т. д. Во время венчания над женихом держит венец старший боярин, над невестой – старшая дружка; при этом наблюдается ряд общеизвестных примет. Затем приезд молодого за женой сопровождается обычными выкупами входа к ней и места возле нее у ее брата. Въезд новобрачных в дом жениха сопровождается рядом обрядов, очищающих от сглаза, как-то: обрызгиванием водой, проездом через костер и т. п. Весьма строго соблюдается также обычай публично удостоверять невинность молодой, причем чествуют ее родителей, а на дом выставляют красный флаг; в неблагоприятном же случае родители невесты подвергаются жестоким насмешкам: им надевают на голову хомут, заставляют вкатывать на крышу колесо или сани, кормят из битой посуды и т. д. В понедельник поют так называемые «перезвявски песни», довольно нескромного содержания. Свадебные пиршества заканчиваются обедами у близких родственников, которые непременно дарят молодой скот, или домашних птиц, или какие-либо другие хозяйственные предметы.

Родины и крестины сопровождаются тоже немалым количеством обрядов и примет. Так, вихрь «чертово весиллэ», пронесшийся во время рождения ребенка, предвещает, что он будет калекой. Калека вообще родится по вине родителей, если они, например, работали в праздник. При родинах играет главную роль бабка, искусство которой заключается не в знании акушерских приемов, а в хорошем знакомстве со всеми приметами и обрядами. При трудных родах заставляют прыгать роженицу через скамью или встряхивают ее, в доме отворяют все замки, а муж роженицы должен распоясаться (остаток от обычая «кувады» диких народов); священника просят отворить царские врата. Ребенка необходимо класть в черной или красной запаске, чтобы не пристал к нему дьявол, и нельзя класть сзади матери, а то ведьма его подменит «одминою». Через 1–2 дня после крестин происходят «зливки»-обрядовое омовение бабки и родильницы водой с травами, причем произносят заклинание в роде следующего: «свята вода олияно, очищаэ дуги и береги, кориння о каминня; очисти, Господи, душу и тило породилли, а руки баби». Затем бабка «загоняет ребенка в рай», для чего носит вокруг стола, водя за руку его мать.

Не лишены обрядов и похороны. Когда кто-нибудь умрет, то на окно ставят стаканчик с водою, чтобы душа, навещающая дом, могла омыться. Ночью у трупа собираются женщины «стерегти душу», которая в виде мухи жужжит и пьет воду, а также «щоб чертяка не зробив якои капости над мертвым». Гроб готовят соседи бесплатно, за угощение, причем щепки от гроба тщательно собирают и выносят за ворота. Выносят покойника ногами вперед, чтобы не вернулся; при этом родственницы непременно должны голосить и т. п. Особенно трогательны похороны девушки. Ее наряжают в подвенечное платье, и при похоронах соблюдаются обряды, похожие на свадьбу: дружки получают черные ленты, на кресте, который несут впереди, повязывают рушник, приготовленный невестой для жениха. Все приданое покойной раздают ее подругам. По возвращении с похорон необходимо прикоснуться к печке. В этот день едят «кутью», «коливу» и поминальный обед; через три дня справляют третины, а через 40 дней – сороковины. Поминают покойника также в одну из Дмитриевых суббот (с 5 октября до 1 ноября) и на Фоминой неделе, когда поминки устраивают на могилах, почему они называются «могилки» или «гробки».

В сфере поэтического творчества малорусский народ имеет мало себе подобных. Его богатая поэтическая натура вылилась в необозримом количестве дум, бытовых и обрядовых песен, пословиц, легенд и т. д. В думах, как произведениях наиболее колоритной эпохи казачества – этого своеобразного, вольнолюбивого рыцарства, всего больше отразилась вся совокупность чисто народных черт, несмотря даже на то, что в создании дум, или вернее в отделке их форм, видно участие полукнижной среды странствующих школьников и дедов из церковных шпиталей былой Малороссии. При сравнении дум с великорусскими былинами, вместо величавого, спокойного тона последних, везде почти в историческом повествовании замечается примесь лирических мотивов, вроде расставания казака с матерью или дивчиной, страданий его в татарской неволе, тоске по своему дому и т. п. Это отсутствие бесстрастия в значительной степени, конечно, объясняется тем, что думы относятся к эпохе сравнительно недавней, так что даже в большинстве случаев легко проследить исторические события, и притом оно повествуют о событиях, в которых сам народ принимал живое участие. Но, кроме того, здесь сказался и характер малоросса, лирика по преимуществу. В настоящее время думы уже не поются в народной среде, а хранители их – слепцы-кобзари (кобза – инструмент вроде испанской гитары) сошли со сцены.

Один из последних представителей кобзарей, известный Остап Вересай в 1873 году пел свои думы в Петербурга, в заседании Географического общества. Его репертуар состоял из 9 дум, 13 религиозно-нравственных и 7 сатирических песен. Вместо кобзарей теперь по ярмаркам разъезжают «лырныки», главным образом поющие песни духовно-нравственного содержания или сатирические – на злобу дня. Как прежде кобзари, так теперь лирники передают свое искусство ученикам, обязанным пробыть у них в науке три года. Кроме дум к произведениям древнего происхождения относятся также указанные выше щедривки и колядки. В некоторых из них, например, видны даже следы дружинно-княжеской эпохи. Сюда же частью относятся и «гаивки» (луговые песни). Из бытовых песен отметим: любовные, богатые своей задушевностью, песни пьяницкие, в которых жена пьяницы выплакивает свое горе. Немало песен приурочено к крепостной эпохе, и, наконец, особый отдел составляют рекрутские песни, относящиеся ко времени, когда военная служба продолжалась очень долго. Рекрутчина в этих песнях, это – «вечная, тяжкая неволя».

Переходя к мифологическому творчеству отметим прежде всего тесную связь его с географическими условиями местности. Так, население лесистого Задесенья отличается суеверием, тогда как малорус-степняк совершенно его лишен. Не говоря уже о том, что описанные выше обряды, например праздники Купалы, Колядки, Марены, представляют собой в настоящее время форму, лишенную содержания, даже в верованиях, к которым население относится более сознательно, видно мало языческих представлений. Из общих с великорусами божков следует указать на «дидько» или «господаря», соответствующего домовому, «лисуна» или «полисуна» – лешего. Значительно больше духов у малоруссов имеет чисто человеческий характер. Во главе их стоит черт, которого малорус рисует в несколько комическом духе: он довольно простоват, почему человек его нередко проводит. Весьма законченную форму имеет верование в ведьм. Последние живут среди людей, так что в каждой деревне можно насчитать несколько ведьм. Они причиняют людям всевозможные бедствия: доят по ночам коров, сосут кровь у девушек, насылают болезни, засуху, град, делают в ниве из соломы заломы или закрутки, развязать которые безнаказанно может только знахарь. Нередко ведьмы крадут еще некрещеных младенцев, заменяя его своим детищем – «одминою». Одмина отличается уродливостью и прожорством, долго не ходит и не говорит. Чтобы увидеть ведьм нужно кусок сыра носить в узелке в продолжение великого поста и развязать узел во время заутрени, или в то же время посмотреть сквозь дырку в доске от гроба мертвого. Во время народных бедствий и особенно засухи нередки были случаи «испытания ведьм». Заподозренную бабу бросали в воду, и если она всплывала, то это был признак, что она ведьма, после чего с ней жестоко расправлялись. Человек, рожденный ведьмой, называется «ведьмаком». Его изображают в виде седого старика с длинными волосами, прикрывающими рот.

Кроме ведьм среди людей нередко живет «упырь», причиняя им тоже ряд бедствий; в прочем чаще упырем считают блуждающего мертвеца. Бывали случаи, когда предполагаемых упырей сжигали, а если виновником бедствий считали мертвого «упыря», то его вырывали из земли и тоже сжигали или всаживали ему в грудь осиновый кол.

Реки, по понятию малоруса, населены «русалками», в которых превращаются девушки-утопленницы. Они выходят на землю и своим пением завлекают людей, а потом щекотят до смерти. С русалками сходны «мавки»; это души детей, умерших некрещеными. Их представляют или детьми, или девушками с длинными волосами в белых сорочках. Русалки и мавки особенно опасны в Троицкую Зеленую неделю, так как Троицын четверг, это – «мавский великдень». В эти дни девушки не купаются, «щоб мавки не залоскотали». Хорошим средством против русалок считается полынь, которую вплетают в венки или носят под мышками. Души умерших тоже в известные дни покидают кладбище. Так, Светлый четверг считается Пасхой мертвецов: они покидают гробы и идут в церковь на заутреню. Наконец, даже неодушевленная природа иногда одухотворяется. Например, в ночь на Ивана Купала деревья переходят с места на место и ведут разговор. В эту ночь все травы и роса на них приобретают целебную силу, а также цветет папоротник «кочедыжник», который нужно рвать с особыми приемами. Обладатель папоротника легко может найти клад. Среди такого множества духов человеку пришлось бы плохо, если бы у него не было знахарей, знающих злые проделки нечистой силы и умеющих с ней расправляться. Напротив, «чаривник» или «чаклун», а еще чаще «чаривница» пользуются обыкновенно своим знанием во вред людям, насылая на них порчу или сглаз.

В религиозном отношении население области распределяется следующим образом (%):

Как видим, подавляющая в численном отношении часть населения принадлежит к православным. Малорусы отличаются вообще большою приверженностью к православию. Эта религиозная стойкость, быть может в значительной степени обязана тем гонениям, которым малорус подвергался за свою «хлопскую» веру в Польше. К догматизму он, скептик по своей натуре, совершенно равнодушен, почему раскол среди малорусов успеха не имеет, тогда как рационалистическое учение вроде штунды может иметь больше будущности. В действительности, Полтавская губерния, с наибольшим процентом малорусского населения, дает и ничтожный процент раскольников. В двух других губерниях – Черниговской и Харьковской – раскол распространен несколько более, что всецело объясняется большей численностью в них великорусского населения. В Черниговскую губ., дающую сравнительно высокий процент раскольников, раскол проник в 60—70-х годах XVII ст. и стал особенно усиливаться при царевне Софье, во время стрелецких восстаний и реформаторских начинаний Петра Великого. Преобладают здесь беглопоповцы и последователи белокриницкой секты, приемлющей австрийское священство. Слободы раскольничьи рассеяны всего больше в уездах Новозыбковском, Суражском, Городнянском, Стародубском и Черниговском. Последние два уезда некогда были центром поповцев, высылавших пропагандистов и задавшихся целью объединить все раскольничьи толки. В Харьковской губ. наблюдается, напротив, преобладание в количественном отношении беспоповцев. Как и в Черниговской губ., – это потомки выходцев из великорусских областей, проникшие сюда в XVII век.

Что касается сектантов, то официальная статистика их конечно не может отличаться точностью, так как большинство сектантов, из боязни преследований, именует себя православными. По официальным данным, по указанным причинам, вероятно значительно уменьшающим число сектантов, в Черниговской губ. сектантов, и именно штундистов числится всего 60 человек, в Харьковской же губ. показано 377 штундистов и 65 шалопутов. Всего больше распространен штундизм в Богодуховском, Харьковском, Волчанском и Купянском уездах.

3. Промыслы и занятия населения

В. В. Морачевский Россия… т. VII. С. 127–217

Главным, а в большинстве случаев даже исключительным занятием населения Малороссии служит земледелие и такие тесно соприкасающиеся с последним отрасли сельского хозяйства, как огородничество, табаководство, садоводство, пчеловодство и пр. «Нема то ремесло, як лемиш та чересло» – говорит малорусская пословица, являющаяся как бы девизом, которому украинский землероб оставался верен в продолжение всей своей истории. В прежнее время, как мы знаем из предыдущих глав, малороссу приходилось зачастую пахать, будучи вооруженным «списом» и «рушницей», а теперь, оставаясь земледельцем, ему приходится считаться с малоземельем, крайним уплотнением населения и со многими другими тяжелыми экономическими и естественными условиями, несмотря на которые он все таки порывает связь с землею с большим, как увидим ниже, трудом и борьбою, и пожалуй даже с большим, нежели население многих других областей России.

В виду столь важной роли, какую играет в жизни Малороссии земледелие, мы остановимся с особою подробностью на выяснении общих условий, в которые поставлен здесь названный основной промысел населения. Следует, однако, предпослать дальнейшему изложению как бы общее и предварительное замечание, что описываемая область в земледельческом и вообще сельскохозяйственном отношении представляет собой территорию весьма неоднородную, с чем нам придется неоднократно сталкиваться при характеристике отдельных факторов местного сельского хозяйства. Здесь же достаточно будет сказать, что северо-западная часть нашей области в значительной степени носит характер примыкающего к ней Полесья, северная ее окраина по сельскохозяйственным условиям является как бы продолжением Центральной черноземной области и наконец весь юг области представляет собою весьма пеструю картину переходов от трехпольного к степному залежному хозяйству, характерному для Новороссии.

Общая площадь земли Малороссии простирается почти до 13.525.000 десятин. Каждая из трех входящих в состав области губерний по своим размерам мало разнятся друг от друга: несколько большие размеры имеет Харьковская губерния – 4.847.000 десятин, затем Черниговская – 4.427.000 десятин; Полтавская губерния занимает площадь в 4.250.000 десятин.

Главными собственниками земли в Малороссии являются крестьянские общества, которым принадлежит 7.203.000 десятин, т. е. более ½ или 53,2 % всей земли области. Особенно заметно преобладание крестьянских земель в Харьковской губернии, где таковые составляют почти 60 % общей площади губерний, причем на северо-востоке ее превышают 60 %, а на крайнем востоке (Старобельский уезд) достигают даже 71 %. Второе место, по участию в земельной собственности области, принадлежит частному землевладению, общая площадь земли, находящейся в частной собственности, превышает 5,6 миллиона десятин, что составляет более 41 % всей земли в области.

Таким образом, крестьянские общества и частные землевладельцы имеют в своем распоряжении свыше 12,8 млн. десятин из общей площади области в 13,5 млн. дес., или около 95 % всей земли Малороссии, оставляя на долю остальных категорий собственников – казны, удела, городов и пр. – всего лишь около 5 % общей ее площади. В собственности казны и удела находится около 430.000 десятин или немногим более 3 % всей земли области, причем главная их масса сосредоточена в Черниговской губернии и особенно в Остерском уезде, где в распоряжении казны состоит почти 140 тыс. десятин, что, по отношению к общей площади уезда, составляет 40 %; затем наибольшее количество казенной земли находится в Харьковской губернии, преимущественно в уездах Изюмском и Старобельском. Наконец остальные 277 тысяч десятин области состоят во владении городов, монастырей, церковных принтов и прочих учреждений.

Средняя обеспеченность землею крестьянского двора и одной души определяется по губерниям следующими данными: наибольшею земельной обеспеченностью как подворной, так и душевой отличается Харьковская губерния, а наименьшей – Полтавская; Черниговская же губерния занимает в этом отношении среднее положение, по своим показателям весьма близко подходя к средним областным нормам.

Статистические данные, характеризующие распределение всей массы крестьянских дворов по разрядам большей или меньшей обеспеченности их надельной землей, относятся к концу 70-х годов и таким образом в сильной степени уже теряют свое абсолютное значение; тем не менее, являясь единственным одновременным и однородным материалом для суждения о степенях наделенности крестьян в разных частях описываемой области, они все еще имеют за собою большой интерес относительный.

В то время как в Харьковской губернии крестьянские дворы распределены более или менее равномерно по всем разрядам обеспеченности (кроме минимального), – в Черниговской губернии более половины дворов наделено на душу 3–5 десятинами, а в Полтавской – почти 1/3 дворов имеет на душу надела всего 1–3 дес.; весьма характерною, кроме того, является группа максимальной обеспеченности землею: наделом на душу более 5 десятин в Полтавской губернии располагают только 3,9 % дворов, в Черниговской – уже 7,3 %, а в Харьковской губернии – 1/3 всех крестьянских дворов. Таким образом, наименее обеспеченными надельной землей являются крестьяне Полтавской губернии и, наоборот, наибольшею обеспеченностью землею отличается крестьянское население Харьковской губ.; Черниговская же губерния и здесь занимает среднее положение.

Почти 90 % сельских обществ Черниговской губернии располагает в настоящее время душевым наделом менее двух десятин, причем наделом в 1–2 десятины обладает только 45 % обществ, а 28 % их имеет надельной земли на наличную душу 0,5–1,0 дес. и 16 % – всего 0,1–0,5 десятин; наделом же на душу более 2 дес. обеспечено только 10 % крестьянских обществ. Все эти данные с достаточной очевидностью обнаруживают весьма скудное обеспечение наделом громадного большинства крестьян Черниговской губернии.

Приведенный пример Черниговской губернии приобретает для наших целей то особое значение, что названная губерния, как уже говорилось выше, в отношении земельной обеспеченности крестьянского населения, занимает среднее положение. Таким образом, все полученные выводы относительно нее должны быть приняты с еще большею силой для Полтавской губернии, как губернии с наименьшей обеспеченностью крестьян надельной землей, и, наоборот, могут быть в значительной степени смягчены для Харьковской, где наделенность крестьян наивысшая. Так, в Полтавской губернии в конце 80-х годов, по данным подворного описания губернии, сельский пролетариат, вовсе не имеющий пахотной земли, определялся почти в 20 % всего населения губернии (свыше 74 тыс. семей); чтобы довести землевладение малоземельного и безземельного люда до нормы 2 десятин на душу, даже в то время, т. е. около 15 лет тому назад, по вычислению земства, было необходимо приобретение по меньшей мере 700 тыс. десятин.

Недостаток надельной земли крестьянству Малороссии приходится в значительной мере восполнять путем найма чужой земли в форме ли денежной аренды, или аренды исполу, или, наконец, – за отработки. Поскольку позволяет судить о том имеющийся статистический материал, в Черниговской и Харьковской губерниях (за исключением юго-востока последней) преобладает испольный наем земли, тогда как в Полтавской губернии и особенно в южной ее половине господствует уже денежная форма аренды. Для представления себе размеров аренды земли достаточно будет привести данные для Полтавской губернии, для которой по этому вопросу имеются весьма обстоятельные сведения земской статистики. На основании последних, сельское население названной губернии в конце 80-х годов ежегодно нанимало около 1 миллиона десятин земли, расходуя на это, по приблизительному расчету, до 7 миллионов рублей, причем одно крестьянское сословие тратило на аренду свыше 6 млн. рублей, что слишком в 1½ раза превышает все лежащие на нем обязательные платежи (казенные, земские и мирские – денежные и натуральные). В настоящее же время расход населения на наем земля, по всей вероятности, возрос еще более, с одной стороны вследствие увеличившейся потребности в самой аренде, а с другой – вследствие заметного вздорожания, как это мы увидим ниже, цен земли. Тем не менее, по вычислению того же Полтавского земства, сдающаяся часть частновладельческой пашни только на ¼ увеличивает посевную площадь крестьянского хозяйства; и даже более, если бы и вся пахотная земля частных землевладельцев была сдана в аренду, то и при этих условиях пашня крестьян увеличилась бы сравнительно немного и во всяком случае не дала бы помещения труду всей массы населения.

Неравномерность в обеспеченности крестьянского населения надельной землей в отдельных районах области имеет в свое объяснение целый ряд причин. Так, наименьшая наделенность крестьян в Полтавской губернии стоит прежде всего в теснейшей связи с наивысшей в названной губернии плотностью населения, достигающей в большей части ее уездов до 65 и более сельских жителей на квадратную версту, тогда как в уездах Черниговской губ. она определяется чаще в 50 жителей и в Харьковской – 45, а на востоке ее – всего 35–40 душ. Далее, скудность земельного надела в Полтавской губернии в значительной степени обусловливается чрезвычайно развитым в малорусском населении стремлением «к особнячеству», следствием которого являются постоянные семейные разделы и дробление земельных участков до крайних пределов; с подобным же дроблением крестьянской земельной собственности мы встречаемся, впрочем, и в других губерниях описываемой области, но в Полтавской, как губернии с наиболее однородным этнографическим составом, это явление обнаруживается в сильнейшей степени. Дробление земли доходит до таких пределов, что ведение самостоятельного хозяйства на этих участках зачастую становится делом не только не выгодным, но и невозможным, вследствие чего таковые забрасываются, и их владельцы переходят в разряд так называемых «пидсоседков», живущих уже «зажоном» и «замолотом» у своих же односельчан; чрезмерное же дробление земельных участков, в свою очередь, в Полтавской губернии находит себе особенно благоприятную почву в господствующей здесь подворной форме крестьянского землевладения.

Господствующим типом землевладения в области являются имения площадью около 20 десятин; число таких собственников в области составляет более 40 % общего числа землевладельцев; но кроме того 20 % собственников обладают имениями площадью, в среднем, всего в 12 десятин; далее, около 27 % землевладельцев являются собственниками имений, площадь которых, в среднем, достигает 200 десятин.

Наиболее крупными собственниками земли, в общем по области, являются купцы, а затем дворяне. Средний размер купеческой земельной собственности определяется в 210 десятин, по отдельным же губерниям: в 427 дес. в Харьковской губернии, где, как уже говорилось выше, более всего развито купеческое землевладение, в 161 дес. – в Черниговской губ. и в 148 дес. – в Полтавской; в последней губернии дворянские имения превышают своими размерами имения купцов. Средний размер дворянского землевладения достигает по области 195 десятин, повышаясь в Харьковской до 350 дес. и понижаясь в остальных до 168 (в Полтавской губ.) и 159 (в Черниговской губ.). По сравнению с данными 1877 года, размер дворянского и купеческого землевладения к 1887 году, как по области, так почти и по всем отдельным губерниям, значительно сократился; исключение составляют только для купцов Харьковская губерния, где средний размер их земельной собственности поднялся с 314 дес. до 427, а для дворян – Полтавская губ., в которой средний размер их имений остался прежним, что стоит в связи с отмечавшеюся уже выше сравнительно устойчивостью дворянского землевладения в названной губернии. Средний размер крестьянского владения колеблется от 15 (Черниговская губ.) до 34 десятин (Полтавская), определяясь, в среднем по области, в 22 десятины, причем за указанное десятилетие размеры крестьянской собственности повсеместно, наоборот, возросли, удвоившись в Черниговской губернии и даже утроившись – в Полтавской.

Наконец, наименьшими средними размерами, едва достигающими 12 дес., обладает мещанская земельная собственность, колеблясь по отдельным губерниям от 10 (Черниговская) до 22 десятин (Харьковская губ.); с 1877 года к 1887-му землевладение мещан, по своим размерам, также везде увеличилось.

В отношении способов ведения хозяйства Малороссия входит в состав области преобладающей зерновой культуры, но в отдельных своих частях распадается на несколько характерных районов.

Северный из них, составляемый всею Черниговской губернией и прилегающею к последней частью Полтавской, представляет собою район господствующего трехполья и является как бы продолжением примыкающих к нему, более северных областей. В рассматриваемом районе не только крестьянское, но и владельческое хозяйство в массе остается трехпольным, так как оно в большинстве случаев основано на испольной обработке полей местными крестьянами посредством их инвентаря, а в большинстве случаев – и их посевных семян. Таким образом, владельческое хозяйство прогрессирующего влияния на крестьянское уже по самому своему существу иметь почти не может, а зачастую, наоборот, даже ведется с гораздо меньшим успехом, нежели последнее, в котором к земле прикладывается личный труд его владельца. С более или менее рациональной постановкой дела с более сложными севооборотами и прочно установившимся посевом кормовых трав мы встречаемся здесь только в имениях, ведущих батрачное хозяйство, т. е. производящих обработку земли посредством наемного труда; но число таких хозяйств в очерченном районе до последнего времени остается, к сожалению, совершенно ограниченным.

Крестьянское же хозяйство, особенно на севере Черниговской губернии, представляет собою в нередких случаях, наоборот, уклонение еще в сторону экстенсивности. Так, в Суражском и Мглинском уездах имеет еще до сих пор значительное развитие «лядинное» хозяйство, заключающееся в расчистке земли из-под леса огнем; крестьяне снимают у землевладельцев площадь из-под вырубленного леса – «ляда» – и весною его расчищают – «щиплют», т. е., разровняв по ляду лапку и другую растительность, сжигают последнюю; далее участок мотыжат и затем засевают: сперва просом, а после, в течение нескольких лет подряд – рожью. Довольно интенсивное хозяйство ведется крестьянами только на огородах и так называемых «по-мерках», «пидмитах», «гноянках», «конопляниках» – особых участках, густо уваливаемых хлевным навозом; на этих участках, если таковые могут быть огороженными или окопанными с согласия общества, высеваются, как бы на плантациях, табак, конопля, свекла, фасоль и пр. культуры (иногда всего понемногу); в тех же случаях, когда огораживание участка оказывается не возможным, (что бывает нередко, так как влечет за собою сокращение необходимого для пастбища парового поля), на «померках» обыкновенно ведется тот же трехпольный севооборот, но рожь чаще заменяется ячменем или картофелем, а гречиха – овсом.

Удобрение полей в рассматриваемом районе – районе преобладающего трехполья – получило повсеместное развитие, как во владельческом, так и крестьянском хозяйстве только в северной его половине, на всей же остальной его площади оно вошло во всеобщую практику лишь во владельческом хозяйстве; крестьяне же в нередких случаях от удобрения полей еще отказываются, помещая все скопы навоза, или, по крайней мере, главную массу последнего, на «померки» – «гноянки».

Следующий район – район улучшенного трехполья – включает в своих пределах большую часть Полтавской губернии и северо-запад Харьковской. Во владельческом хозяйстве мы встречаемся здесь с многочисленными переходными формами от прежней залежной системы к трехпольной и многопольной; комбинации трехполья и производных от него севооборотов с более или менее продолжительными периодами залежи весьма разнообразны, но общею их чертою является стремление хозяев к более или менее выгодному урегулированию периодов культуры и залежи. Следует при этом заметить, что в отмеченной выше части Харьковской губернии, а также в прилегающих к ней местностях Полтавской большим распространением пользуются севообороты с посевом свекловицы, а частью и других корнеплодов; на остальном же пространстве Полтавской губернии (кроме самого юга) сравнительно чаще встречаются посевы кормовых трав. Наиболее характерные травяные севообороты, представляющие собою, как сказано выше, комбинацию трехполья с залежью, следующие: 1) по целине лен, 2 и 3) яровая пшеница, 4) черный пар, 5) озимая рожь и 6) яровое с подсевом трав (люцерны и эспарцета), которые оставляются от 4 до 8 лет; или 1) по целине лен или бахчи, 2) просо, 3) яр. пшеница, 4) оз. рожь, 5) овес с травами на 6 и более лет; или 1) пар удобренный и занятый викой, могаром, кукурузой, чечевицей, 2) оз. рожь и пшеница, 3) яровые. Более же типичными севооборотами, включающими посев сахарной свекловицы, а также корнеплодов, являются следующие: 1) пар удобренный, 2) оз. пшеница, 3) сах. свекловица, 4) яр, 5) сах. свекловица, 6) пар, 7) оз. рожь, 8) сах. свекловица, 9) яровое с травой, 10) трава на укос, 11) трава на укос; или 1) пар удобренный, 2) оз. пшеница, 3) картофель, 4) ярь с подсевом трав, 5, 6 и 7) трава на укос, 8) яр, 9) картофель и 10) овес; или 1) пар, 2) озимь, 3) картофель и 4) яр. Удобрение полей в описываемом районе практикуется большинством владельцев и многими из крестьян, хотя, по мере движения с северо-запада района к юго-востоку его, степень распространенности унавоживания полей заметно падает.

Наконец южная и юго-восточная окраины нашей области составляют собою, в отношении господствующей системы хозяйства, третий и последний район – район залежного хозяйства. Удобрение полей если и встречается здесь, то исключительно в отдельных частновладельческих хозяйствах и притом по большей части только на ближайших к усадьбам полях.

Мертвый инвентарь в первом из вышеописанных районов, а именно в районе господствующего трехполья, составляющемся Черниговской губернией, в крестьянских и мелковладельческих хозяйствах состоит главным образом из сохи (московки-плашхи – на северо-востоке губернии, сохи-литовки – на северо-западе и в большинстве случаев малороссийского плуга – на юге ее), далее бороны, деревянного рала и других простейших орудий. В более крупных владельческих хозяйствах встречаются улучшенные орудия, хотя в рассматриваемом районе вообще владельческое хозяйство в отношении инвентаря менее, чем на остальной площади области, отличается от крестьянского, так как ведется по большей части, как уже говорилось выше, испольно крестьянскими же орудиями.

В двух других районах области – в Полтавской и Харьковской губерниях – главнейшими орудиями в крестьянском и мелковладельческом хозяйстве служат деревянный плуг или сабан, соха (на севере Харьковской губ.), деревянные рала с железными наральниками, деревянные бороны с деревянными же или железными зубьями деревянный каток и пр.; за последнее время замечается во многих местностях стремление крестьян перейти к более усовершенствованным орудиям, каковыми в большинстве случаев являются плужки местного кузнечного изделия – так называемые «крестьянские» плужки; впрочем более зажиточные из крестьян приобретают буккера, а в очень нередких случаях и «самоходы» Сакка. Что же касается хозяйств средних и тем более крупных по своим размерам, то таковые обыкновенно располагают здесь уже усовершенствованными орудиями фабричного изготовления – плугами разных систем, запашниками, боронами железными разных типов, экстирпаторами, а также сеялками, тачками и пр., причем многие хозяйства имеют по нескольку однородных орудий, но различающихся друг от друга размерами, маркой, фирмою и т. д.

Огородничество, как промысел, получило некоторое, хотя тоже довольно ограниченное, развитие только в Черниговской губернии. В уездах Борзенском, Нежинском и Козелецком в значительном количестве производится на продажу лук («цыбуля»), который высевается по большей части на упоминавшихся уже выше «гноянках». Особенного развития промысловое разведение лука достигло в селениях Борзенского и Нежинского уездов: Хорошем Озере, Печах, Омбынях, Прохорах, Крутах, Кагарликах и др. Луковицы обыкновенно связываются в венки (по 18 24 штук); пять венков составляют пачку, идущую уже в таком виде в продажу; сбывается лук главным образом в Чернигов, Киев, Лубны, Кременчуг, Кишинев и другие города. Доходами от продажи лука население имеет здесь возможность уплачивать подати, почему и сложилась поговорка: «цыбулю садыти на подушне». Огородники Городнянского и Глуховского уезда более уже специализировались на возделывании огурцов; «глуховские» огурцы представляют собою помесь голландских и вязниковских; известные же «нежинские» огурцы особого сорта, однако, не составляют, а отличаются только самим солением, которым занимаются староверы Стародубского и Новозыбковского уездов, промышляющие огородами не только в пределах Черниговской губернии, но и в других районах нашей области. Огородники Городнянского уезда занимаются производством огуречных семян для продажи.

На остальном пространстве, описываемой области, огородничество повсеместно вытесняется бахчеводством, представляющим собою уже переход от чисто огородной культуры к полевой; но и бахчеводство далеко не везде имеет характер промысла. На бахчах или «баштанах» разводятся преимущественно арбузы (кавуны), дыни, тыквы и огурцы; иногда же домашние баштаны еще обсаживаются подсолнечником, кукурузою, маком и другими растениями. Промышленным бахчеводством занимаются преимущественно пришлые великорусы и особенно черниговские староверы, снимающие у землевладельцев в аренду на год по нескольку десятин твердой земли (целины, подлесные корчевни, залежи, облоги); аренда же бахчей среди местных крестьян распространена значительно слабее. Сбываются продукты бахчеводства или на местных базарах и ярмарках, или на самых баштанах, частью даже в обмен на хлеб, или, наконец, отправляются партиями в более крупные потребительные центры.

Следует упомянуть, однако, еще об одном районе промышленного огородничества, стоящем совершенным особняком на всей площади Харьковской и Полтавской губернии, а именно об огородничестве под Харьковом – во многих подгородних селениях, хотя и здесь огородничество имеет преимущественно бахчевой характер. Огороды содержатся здесь или местными крестьянами, или приезжими «бахчевниками»; в самом же городе и его пригородах известностью пользуются «болгарские» огороды, которые содержатся приезжающими сюда на лето болгарами, достигшими в этом промысле значительного искусства (огороды их, в противоположность остальным, орошаются посредством водоподъемного колеса – «чигиря»). На харьковских огородах разводятся главным образом: капуста, ранний картофель, свекла столовая, сельдерей, огурцы, дыни, арбузы и пр.

К огородничеству примыкает культура лекарственных трав, получившая значительное развитие в некоторых уездах Полтавской губернии и особенное – в Дубенском уезде; последний является в этом отношении первым в России. Большое распространение местами получил также сбор дикорастущих лекарственных растений; так, напр., в Кременчугском уезде, где с 1889 года организован даже склад, принимающий собранные травы, население выручило на сборе различных трав (блекоты, липового цвета, корня аира и др.) на сумму в 2 т. р., в следующие два года – 6 т. р., а за 1896 год (последний, за который имеются сведения) – 8 тыс. рублей. В Дубенском уезде, в целях более широкого развития культуры лекарственных трав, земством открыта даже при Дубенском сельскохозяйственном училище лаборатория для гонки эфирных масл.

Садоводство вообще и садоводство, как промысел, в Малороссии имеет сравнительно широкое распространение. Любовь малоросса к растению многократно отмечалась и этнографом, и путешественником, и беллетристом и широко запечатлелась в народной песне. В большинстве слобод и местечек почти каждый домохозяин имеет в усадьбе сад, или вернее садик, «садочек», площадью редко превышающий 1/8 – 1/10 десятины, а зачастую состоящий всего из нескольких десятков плодовых насаждений, среди которых преобладающими является вишня. Должно при этом заметить, что сознание выгодности садоводства, как существенного подспорья в хозяйстве, за последнее время все более растет среди крестьянского населения, и в его стремлении к расширению и улучшению своего садоводства приходят к нему на помощь земство, сельскохозяйственные общества и частные лица устройством питомников, приобретением по недорогой цене хорошего посадочного материала, организацией образцовых садиков при народных школах, чтений и бесед по садоводству и т. д. Что же касается владельческих садов, то таковые, конечно, имеют значительно большие размеры и располагают лучшим сортиментом плодов и в отдельных случаях, благодаря хорошему уходу, существованию собственных питомников и другим выгодным условиям, дают хорошие доходы (иногда 1–1½ и даже 2 тысячи рублей чистого дохода на десятину), но, в общем, помещичье садоводство начало приходить к упадку со времени отмены крепостного права. Фруктовые сады, заложенные еще в крепостное время, уже одряхлели и требуют коренного обновления, на что у большинства владельцев нет прежде всего достаточных оборотных средств, и такие сады иногда даже переходят в руки спекулянтов – скупщиков, приобретающих их для продажи на сруб.

В наибольшей степени садоводственной должна быть названа Полтавская губерния и за ней – Черниговская; в Харьковской же губернии, и особенно в юго-восточной ее половине, садоводство развито уже значительно слабее.

В наибольшей мере наем на сельскохозяйственные работы развит в юго-восточной половине области; в северо-западной же ее половине особенно в Черниговской губернии обработка владельческих полей, как нам уже известно, производится в громадном большинстве случаев крестьянами «исполу» или «с копы» (1/3); батрачным трудом помещики пользуются только в очень ограниченных размерах, причем рабочие в этих случаях предпочитаются годовые или поденные; сроковые же здесь требуются по большей части только в тех хозяйствах, где имеются табачные или свеклосахарные плантации. На остальной же площади области, хотя обработка полей крестьянами исполу или в отработок за пользование землею, выпасом и пр. и практикуется, тем не менее значительная часть полей обрабатывается уже наемным трудом, причем рабочие договариваются по большей части на год и несколько реже на срок. Издельный наем сравнительно более развит на юго-востоке Харьковской губернии, и то почти исключительно на уборку хлебов. Наконец, поденные рабочие служат обыкновенно или для пополнения недостатка в постоянных рабочих, или же для производства более спешных работ, хотя в некоторых экономиях почти все полевое хозяйство ведется одними поденщиками.

Значительную сумму заработков предоставляет населению также участие в работах на свекловичных и табачных плантациях, хотя названный промысел едва ли не с большими основаниями должен быть отнесен к категории отхожих, так как для участия в этом промысле значительной части рабочих приходится уходить из дома зачастую не только за пределы своей волости, но даже уезда и губернии.

Вторым, по своему значению, в этой рассматриваемой группе занятий является извозный промысел, существующий в том или ином размере почти повсеместно, но наиболее, конечно, развитый в районах крупных потребительных центров, в окрестностях заводов, а также в местностях, стоящих вдалеке от железнодорожных линий. Наиболее частые случаи заработка населению доставляет перевозка хлеба, затем – строительных материалов (леса, камня, кирпича и песку), дров, а в районах с сильно развитым табаководством и свекловичной культурой – перевозка табаку и бураков.

В прежнее время на Украйне был широко развит специальный извозный промысел – «чумацкий», состоявший в путешествии на волах в Крым за солью или к берегам Черного и Азовского морей – за рыбой, и затем в распродаже названных продуктов по украинским ярмаркам, с проведением железных дорог «чумачество» стало быстро падать и в настоящее время уже совсем перевелось, запечатлев себя лишь в многочисленных «чумацких» песнях, составляющих собою особый цикл в украинской народной поэзии.

Лесной промысел, выражающийся, как известно, в валке леса, заготовке дров и строительных материалов, подвозке их к различным пунктам назначения или отправления и т. д., несколько большее значение сохранил за собою только в лесной части Черниговской губернии; на всем же остальном пространстве области лесные промыслы или вовсе отсутствуют, или же играют совершенно ничтожную роль.

Теперь нам предстоит перейти к описанию обрабатывающей промысловой деятельности населения: промышленности мелкой, кустарной (сельской) и промышленности крупной, фабрично-заводской (городской по преимуществу).

Кустарная промышленность, как и вообще промышленность обрабатывающая, широким развитием в области далеко не пользуется. Тем не менее, при существующем малоземелье и при полном почти отсутствии на большей площади области (почти во всей Полтавской губернии, на юге Черниговской и на юго-востоке Харьковской) промышленности фабрично-заводской, занятие кустарными промыслами в общей экономической жизни края все же имеет довольно серьезное значение. Наибольшее, конечно, развитие кустарные промыслы получили в тех районах области, где плотность населения достигла наивысшей степени, где в большей мере чувствуется недостаток земли, где обеспеченность продовольственным хлебом наименьшая и т. д. Таким образом, совокупность картограмм плотности населения, душевой обеспеченности хлебом, наделенности землею и пр. может дать довольно верное представление о значении и развитии кустарных промыслов в различных районах описываемой области. Следует, однако, заметить, что в районах, где наиболее развито кустарничество, последнее, строго говоря, уже в значительной степени потеряло одну из своих наиболее характерных черт – роль подсобного промысла при земледелии, так как кустари здесь по большей части уже перестают вовсе заниматься земледелием; так, например, в Полтавской губернии из 100 кустарей 58 земледелием не занимаются, а 28 из них даже вовсе не имеют земли. Но в районах с более редким населением, «местах глухих» кустари от земли по большей части еще не вполне отрываются, и, наоборот, крестьянину даже ставится в большой упрек, если он своими руками «хлеб не заробля».

Наиболее распространенными группами кустарных промыслов должны быть названы те из них, сырьем для которых служат глина, затем животные продукты; сравнительно уже слабее развиты промыслы по обработке волокнистых веществ, а также дерева и железа.

Описание малорусского кустарничества мы начнем с промыслов по обработке минеральных веществ, или, вернее сказать, гончарства, так как последним поставленная на очередь группа промыслов почти и исчерпывается. Гончарство является одним из важнейших кустарных промыслов Малороссии, почему на его характеристике мы остановимся с несколько большей подробностью.

Наибольшие размеры гончарный промысел, по числу участвующих в нем лиц, получил в Полтавской губернии, затем в Черниговской и уже значительно меньшие – в Харьковской.

В Полтавской губернии гончарным делом занимается около тысячи хозяйств, причем более ½ последних вовсе не имеют земли и все средства к существованию, таким образом, извлекают почти исключительно из обработки глины. Общая стоимость изделий полтавских гончаров, по земскому исследованию 1893 года, достигает свыше 60 тыс. рублей в год. Гончарный промысел возникает, конечно, прежде всего там, где имеются залежи пригодной для обработки глины. В Полтавской губернии богатые залежи лепной глины находятся по всем притокам Днепра – Суле, Пселу, Ворскле и др. Наиболее развито гончарное дело здесь в уездах Миргородском и Зеньковском. В Миргородском уезде сосредоточием описываемого промысла является целый ряд селений по р. Хоролу, а именно местечко Хомутец, Поповка, хутор Поповый, Гремячая и др.; в одном Хомутце число гончаров достигает 170 человек. Глина добывается обыкновенно на землях общественных бесплатно и в большинстве случаев каждым гончаром лично, хотя кроме того здесь существуют еще специалисты по добыче глины, так называемые «гырьники», занимающиеся уже исключительно, добыванием сырого материала для гончаров; добытая глина продается ими по 5 коп. за «шаплык» – корзину, вмещающую около 4 пудов этого ископаемого. В описываемом районе сохранились еще следы прежней цеховой организации промысла. Так, здесь у гончаров удержался термин «цех», существует староста («цейхмейстер») для разбирательства возникающих недоразумений и надзора за разработкой глинищ, имеется в сельской церкви своя «цеховая» икона и «цеховой» праздник (св. Николая Чудотворца), установлен единовременный сбор 3 р. 50 коп. с каждого нового гончара, поступающего в цех, расходуемый затем на украшение иконы и на лампаду при ней, а также на ремонт часовни, сооруженной на глинищах и т. д.

Разработка глинищ производится или простыми широкими ямами, если глина залегает на незначительной глубине или же колодцами, достигающими 5–9 и иногда даже 12 сажень глубины; сцепки последних остаются обыкновенно не забранными лесом – без подпорок. В слоях глины колодцы дают боковые ямы – «печеры», также в большинства случаев лишенные особых подпор, хотя иногда, при более правильной разработке, оставляются отдельные предохранительные столбы глины; обвалы бывают нередко, но они по большей части не сопровождаются человеческими жертвами, так как, благодаря предшествующим обвалу признакам (трещинам), опытные глинокопы своевременно их предугадывают. Разработка глинищ производится обыкновенно с глубокой осени – ноября, конца октября и до весны; с наступлением весны работы по большей части прекращаются, и самые колодцы действием вод обваливаются и засыпаются. Опускание в колодцы – дудки – совершается при помощи каната и маленьких углублений (ступеней), проделанных в двух противоположных сторонах дудки. Самое копание глины производится особым инструментом – «копаныцей». Добытая глина вытаскивается в деревянном корыте при помощи веревки, намотанной на вал, который, в свою очередь, приводится во вращательное движение насаженным на него тележным колесом. При совместной работе трех человек в сутки удается добыть около 90 пудов глины. Для различных изделий употребляется глина или в том виде, в каком она извлекается из дудки, или в смеси с различными другими сортами глин, или же, наконец, в большей или меньшей смеси с песком, когда глина слишком жирна, «буйна», и ее необходимо, за неимением особых помещений для сушки сырых изделий, «смирять». С целью придать изделиям белизну, гончарами употребляется так называемый «побёл» – более чистая глина, каолин; в тех случаях, когда последнего нет на месте, он приобретается гончарами из других районов, напр. из м. Опошни Зеньковского уезда, по цене от 20 до 30 к. за пуд. Формовка посуды, как и везде почти, происходит в жилой избе на простом станке, приводимом в движение ногой. Заготовляемая посуда устанавливается на доски и зимою подвешивается в избе под потолок, а летом выносится на воздух. Высушенная посуда обжигается в печах, представляющих собою яму с кирпичной решеткой внизу. К самым важным недостаткам такой печи относится, прежде всего, огромная поглотительность ею топлива, которым здесь население далеко не богато, а также невозможность регулировать, сообразно с потребностью, силу ее жара. Многими гончарами изготовляется, кроме серой посуды, окрашенная – «поливаная»; полива в большинстве случаев бывает ярко-зеленая, красно-коричневая и желтовато-белая.

Большая часть гончарных изделий приготовляется для удовлетворения местных потребностей и сбывается или на дому, или же вывозится на ближайшие базары, ярмарки и города; иногда гончары выезжают со своими изделиями и за пределы своих губерний – напр. в Центральную черноземную область или на юг России. Развозятся изделия или самими кустарями, или же скупщиками, хотя к дорогим услугам последних гончаров заставляет прибегать уже только крайняя нужда. В прежнее время скупщики-барышники зачастую снабжали кустарей топливом (достать которое теперь в Малороссии бывает иногда весьма трудно даже за высокую цену); в настоящее же время они кредитуют гончаров только деньгами и притом исключительно как бы в виде задатка и уже затем забирают у них изделия по произвольно устанавливаемым, весьма низким ценам, извлекая, таким образом, главные барыши гончарного промысла. Зависимость кустарей-гончаров от скупщиков в отдельных местностях описываемой области, разумеется, не одинаковая, но она, без сомнения, принимает более острый характер в тех случаях, когда гончары являются уже населением безземельным или обработкой земли уже не занимающимся.

Гончарные изделия продаются горнами, сотнями или поштучно, причем цены на них колеблются в весьма широких пределах не только в зависимости от их качества и размеров, но и от изменчивости самой меры; так, напр., «сотня» изделий далеко не означает 100 их штук, а состоит приблизительно из 100 штук более крупной посуды, да еще придачи или «уклада» в 60 – 100 штук более мелкой (в некоторых случаях, как напр. в Лохвицком у., этот уклад достигает еще большей цифры, почему «сотня» здесь равняется 320 мискам и т. д.); при переменном составе сотни и горн заключает в себе от 2½ до 4 сотен.

Второй, по своему экономическому значению, группой кустарных промыслов являются производства по обработке животных продуктов и прежде всего кожевенное и сапожное дело.

Кожевенный промысел, по самому своему характеру, наиболее соответствует кустарной форме: он вполне возможен без применения дорогостоящих машин и приспособлений, не требует особой опытности и технических знаний, почти всегда обеспечен возможностью найти на месте сырье и сбыть на местном же базаре или ярмарке изготовленные продукты; на юге же России, кроме того, к числу весьма благоприятных для существования кустарного кожевничества условий относится прежде всего сравнительно еще очень слабая здесь капитализация этого промысла, а затем весьма широкий спрос со стороны местного населения на простой кожевенный товар и на изделия из него. Благодаря всем отмеченным выше условиям, типичные кожевники-кустари в Малороссии весьма распространены. Главными центрами кожевничества являются в Черниговской губернии – местечко Олишевка (до 200 домохозяев) Козелецкого уезда, м. Седнев Черниговского у., г. Короп Кролевецкого у. и др.; в Полтавской губернии – местечко Опошня и г. Зеньков Зеньковского уезда, м. Новые Сенжары и Царичанка Кобеляцкого у. и Барышевка Переяславского у.; наконец, в Харьковской губернии кожевничество наиболее развито в Ахтырском и Сумском уездах, а также в слоб. Новой Водолаге и г. Валках Валковского у., г. Змиеве, Шандриголовской волости Изюмского уезда и других местностях.

Применяясь к требованию рынка, кустари изготовляют главным образом простой товар, так называемый «полувал», идущий на «верхи» – головки и голенища сапог (из более тонких его частей) и на подошвы (из толстых); техника изготовления кож весьма примитивна и в следствии того, конечно, далеко не удовлетворительна.

По размерам и характеру производства, вся масса кустарей-кожевников весьма неоднородна, хотя значительное их большинство принадлежит к числу бедняков, располагающих едва 2–3 небольшими чанами (бочками) для золения и столькими же для дубления и самую операцию выделки производящих летом на дворе, а зимою – в жилой избе. Сравнительное меньшинство кустарей обладает настоящими чанами вместо бочек и другими важнейшими приспособлениями, а также особыми теплыми помещениями для зимних работ. Кустари первой категории обыкновенно выделывают в год от 80 до 100 кож, накладывая в чаны по 10–12 штук и, производя это раза четыре летом и три – зимой, а кустарям второго разряда удается выработать до 600 и более кож. Но, кроме того, существуют еще кожевники, производства которых из кустарных превратились уже в небольшие промышленные предприятия; но число таких хозяев весьма ограничено, и притом вырабатываемый ими товар, по своему качеству, по большей части мало, чем отличается от изделий прочих кустарей. Все производство кож обыкновенно сосредоточивается в жилой избе; семья кожевника в большинстве местностей спит на досках, покрывающих квасной чан, который занимает почти четвертую площадь всей избы, а стол стоит обыкновенно на досках вырытого под полом зольника.

Главная выгода совмещения выработки кожи с переделкою ее на сапоги заключается в том, что первая, требуя на свое выполнение сравнительно незначительной затраты времени и труда, оставляет кустарю большой досуг, который он, таким образом, и может с большим для него удобством использовать в другом промысле – сапожничестве; кроме того, конечно, при продаже кустарем выработанной им кожи в виде изделия из нее, труд по ее выделке оплачивается для него значительно выгоднее, нежели в сыром ее виде.

Но с другой стороны далеко не все сапожники суть в то же время и кожевники; даже более – далеко не всегда кожевники имеют возможность удовлетворить потребности местных сапожников в сыром материале, почему зачастую наблюдается привоз больших партий кожи со стороны.