Январское (1918 г.) восстание большевиков в Киеве описано в сотнях советских исторических монографий, диссертациях, статьях. Но до сих пор правдивой и полной картины этого восстания историками не воссоздано. Коротко напомним важные события 15–19 января 1918 года.
Восстание рабочих в Киеве было полной неожиданностью для украинской власти. Да и сами революционные рабочие готовились поднять бунт попозже, в момент, когда красные войска с востока подойдут к самим стенам Киева. Большевики Киева готовили восстание примерно на 20–22 января 1918 года, но неожиданные события ускорили восстание.
Крупнейший в Украине военный завод «Арсенал» и его рабочие были постоянной головной болью для политиков Центральной Рады. Рабочий коллектив завода был еще в середине 1917 года распропагандирован большевиками и выступал за советскую власть и коммунизм. В октябре 1917 года он уже поднимал восстание против Временного правительства, а с приходом к власти Центральной Рады рабочие завода рвались в бой уже против буржуазных националистов из Центральной Рады.
На «Арсенале» был создан центральный штаб восстания большевиков и формировалась их надежда, их «пушечное мясо» — киевская Красная гвардия… Центральная Рада, зная, что на «Арсенале» в ближайшее время замышляется восстание, еще 4 января 1918 года направила туда надежный отряд вольных казаков коменданта Ковенко. После непродолжительной перестрелки у арсенальцев были изъяты винтовки и пулеметы, несколько организаторов красногвардейских отрядов было арестовано, а завод временно закрыт. Но взвинченные событиями рабочие, несмотря на формальное закрытие завода властями, продолжали приходить на завод и готовиться к выступлению.
Комендант города решил в корне пресечь опасность восстания — вывезти все запасы угля из завода, чтобы остановить производство и «выкурить» рабочих из цехов с помощью двадцатиградусного мороза, который установился в январе в Киеве. Однако об этом плане стало известно местным большевикам, и они решились немедленно, на неделю раньше срока, поднять неподготовленное восстание, не разработав даже его общий план. Подтолкнули рабочих к восстанию аресты лидеров левых эсеров в Киеве и решение 9-й сессии пленума Центральной Рады, на которой был утвержден Четвертый универсал, провозгласивший независимость Украины. Об этом решении рабочим стало известно уже 15 января 1918 года. В тот же день рабочие «Арсенала» нашли место (на улице Московской), где было спрятано конфискованное у них оружие, и, захватив его, снова перевезли на завод. В «Арсенале» был немедленно создан штаб восстания… Туда же были призваны все большевистские, красногвардейские силы Киева. К арсенальцам присоединились не только рабочие многих предприятий, люмпены, но и многие солдаты трех украинских полков, которые были распропагандированы большевиками. Всего на заводе собралось более 700 хорошо вооруженных людей, готовых к новой революции.
В то же время в других рабочих районах Киева: на Подоле, Шулявке, Демеевке, в районе железнодорожных мастерских, собирались свои красногвардейские вооруженные отряды, общая численность которых составила более 1400 человек. Всего киевских восставших насчитывалось около 2200 человек при двух броневиках. Естественно, это восстание нужно рассматривать как эпизод большевистско-украинской войны. Восстание разрушило оборону армии УНР на фронте, отвлекло в Киев лучшие части УНР, дезорганизовало оборону Киева. Восстание инспирировалось и финансировалось российским большевистским центром, который загодя направил в Киев агитаторов и руководителей, переправил в Киев часть оружия и тонны большевистской литературы.
В распоряжении Центральной Рады в Киеве, ко времени начала восстания, оказалось всего около двух тысяч штыков и 3 броневика (поредевшие Богдановский, Богунский, Полуботковский, Гордиенковский именные полки, курени: Черноморский и сечевых стрельцов, отряды вольных казаков). Еще три украинских именных полка объявили военный нейтралитет. 50 % солдат в Киеве из 4-тысячного гарнизона нейтрально взирали на события, продавали оружие и патроны восставшим и выжидали исхода битвы. Примерным равенством сил противников и объясняется затяжное военное противостояние в Киеве.
Главным успехом войск Центральной Рады было блокирование восставших в разных, далеких друг от друга, частях города. Каждый район восстания действовал на свой страх и риск и подчас не имел связи со своими союзниками и даже не стремился к соединению своих отрядов. Восставшие отряды (или группы) были перебиты по одиночке… В то же время и сама Центральная Рада, и ее силовые структуры оказались фактически парализованы восстанием, и только военные (Ковенко и Петлюра) решали тогда судьбу столицы. Как пишет очевидец, оборона украинской власти велась тогда «стихийно», «сама собою»…
Вечером 15 января члены Центральной Рады пережили несколько неприятных минут. К дому, где заседала Центральная Рада, вышли вооруженные солдаты Богунского полка, протестуя против арестов левых эсеров и против того, что охрану Киева Центральная Рада передала вольным казакам, которых некоторые обыватели окрестили «преступными элементами». Делегаты сразу подумали о худшем — что их хотят разогнать. Но на этот раз выступление оказалось только «бэшкэтом». Утром 16 января к воротам «Арсенала» подошел отряд вольных казаков (при одном броневике) с целью снова разоружить арсенальцев и вывезти из завода остатки угля… Увидев украинские части, «Арсенал» ответил оружейным огнем.
Арсенальцы первыми восстали и первыми были полностью блокированы войсками УНР и отрезаны от других очагов восстания. В первый день боев, когда под «Арсеналом» было в два раза меньше украинских солдат, нежели восставших на заводе, у арсенальцев были все возможности прорвать осаду и ворваться в центр города для объединения с восставшим Подолом. Однако арсенальцы не имели хорошей разведки, связи и думали, что у завода собрались все лучшие войска УНР. Шанс на успех восстания был упущен…
В то время как проходили бои за «Арсенал», возникали новые эпицентры восстаний на рабочих окраинах Киева. Бои приняли затяжной, позиционный характер, многочисленные штурмы «Арсенала» ничего не давали, как и вылазки восставших за территорию завода. Большевики пытались посеять панику в городе, бессистемно обстреливая центральные кварталы из пушек и отключив в Киеве водоснабжение и электричество. «Главной приметой тех боев была полная невозможность четко провести фронт, на котором идет бой. Бои разгорались неожиданно, там, где начинали стрелять в украинцев восставшие, которые проскальзывали очень легко по всему Киеву, потому что Центральная Рада не располагала достаточными силами, чтобы надежно охранять город, а на протяжении всего времени борьбы не издала ни одного приказа…», — вспоминал очевидец.
16 января восстал район киевских трущоб, где концентрировалась еврейская беднота, — Подол. 130 красногвардейцев с Подола ворвались в верхнюю, центральную часть города и по улице Владимирской подошли почти к самому зданию Центральной Рады, обстреливая его окна из пулеметов. Положение Центральной Рады было критическим… Восставшие оказались в 200 шагах от Рады, но взять здание Рады, где находились ее члены, так и не смогли. Делегаты Центральной Рады и служащие секретариата, способные к ношению оружия, — вооружились, остальные — удалились в подвал…
Около 30 офицеров военного министерства УНР, которое находилось в двух кварталах от позиций «подольских» красногвардейцев, во главе с замминистра полковником А. Жуковским, взяв винтовки, пошли в штыковую атаку и обратили в бегство передовые позиции восставших, которые наседали на Центральную Раду у Золотых ворот и отеля «Прага». Вскоре к офицерам присоединилось еще до сотни солдат УНР… Этими силами они отогнали красных за Святую Софию. Большевики, потеряв 80 человек убитыми, бежали на Подол. Но на следующий день (17 января) еще 120 красногвардейцев с Подола прорвались на Крещатик. Часть центра города, с Крещатиком, оказалась в руках восставших. Их отряды снова рвались на Владимирскую к зданию Центральной Рады. И снова судьба Центральной Рады висела на волоске, ведь восставшие находились в двух кварталах от здания Центральной Рады. Только появление на месте уличных боев 250 солдат из украинизированного Гордиенковского полка, который накануне прибыл в столицу из Прибалтики, спасло судьбу Центральной Рады. Восставшие снова были загнаны на Подол, оставив на Крещатике и соседних улицах до 70 товарищей убитыми. Только к 20 января восстание на Подоле было подавлено.
Во время киевского восстания только бывший подполковник Петр Болбочан смог организовывать части из русских офицеров, ненавидящих власть большевиков. Офицерский республиканский отряд Болбочана в 150 человек и польская дружина в 50 человек 20 января присоединились к противникам большевиков.
18 января 1918 года, во второй половине дня, части во главе с Петлюрой подошли к киевским днепровским мостам. Рабочие Слободки (предместья Клева), что на левом берегу Днепра, встретили прибывших шквалом свинца. К Киеву надо было прорываться через восставшие рабочие окраины. Разметав окопавшихся большевиков, части петлюровцев вышли на мост через Днепр, который также пришлось штурмовать. Восставшие Киева обороняли мост силами 60 красногвардейцев, имея броневик и несколько пулеметов.
Тогда же, 18 января, в Киеве произошли серьезные политические изменения. Премьер Винниченко распустил социал-демократический Совет министров УНР, предоставив одному из лидеров эсеров Голубовичу формировать новый кабинет. Военным министром стал никому не известный эсер Немоловский. Малая Рада[15] приняла эсеровский «Земельный закон» — ликвидировав право собственности на землю, предоставив крестьянским земельным комитетам право уравнительного раздела всей земли. Новый эсеровский Совет министров УНР в своем воззвании назвал киевских восставших уголовными элементами, разбойниками и погромщиками, черносотенцами… В газетах утверждалось, что 70 % восставших — злодеи и грабители. Это была неумелая контрпропаганда, которая приносила больше вреда республиканским властям, ведь Красная гвардия формировалась преимущественно из числа киевских рабочих.
Вечером 19 января отряд Петлюры, приблизительно в 900 человек при 8 пушках, вошел в Киев. В это же время для штурма «Арсенала» из Житомира прибыл Черноморский матросский украинский курень. В большинстве районов восстание уже прекратилось, только у «Арсенала» и у Киевского железнодорожного вокзала рвались снаряды. Части Петлюры и черноморцы сменили уставшие за пять дней боев за «Арсенал» киевские подразделения. Приход под стены «Арсенала» петлюровцев вызвал панику среди защитников завода. Они ждали обещанного лидерами восстания прихода Красной Армии, но только не Петлюры… Перешедшие было на сторону восставших большевизированные солдаты украинского полка имени Хмельницкого прекратили оборону «Арсенала» и без сопротивления сдались гайдамакам.
Арсенальцы были сильно утомлены пятидневным круглосуточным боем, подавлены большими людскими потерями (около 250 человек убитыми), разочарованы отсутствием обещанной большевиками подмоги… У восставших заканчивались патроны, отсутствовала питьевая вода, электричество, медикаменты. Руководители восстания в большинстве своем уже бежали с «Арсенала» через тайные подземные ходы. Часть защитников также разошлась по домам, видя бесперспективность и обреченность дальнейшего сопротивления. За стенами «Арсенала» остались только самые стойкие — до двухсот бойцов.
21 января 1918 года — последний день обороны «Арсенала». Утром этого дня было решено провести общую атаку восставшего завода. Семь пушек прямой наводкой били по «Арсеналу», надеясь пробить крепостные стены. В могучих стенах «Арсенала» артиллерией был сделан пролом, в который, под прикрытием дымовых завес, ринулись нападающие. С крыш соседних домов по арсенальцам ударило 15 пулеметов.
Первую колонну атакующих завод «в лоб», через главный корпус, в количестве 400 штыков, возглавил Петлюра. Вторую колонну, в 250 штыков, которая наступала со стороны буерака, вел в бой бывший царский полковник В.Петрив. Третья колонна поручика Блаватного, в 300 штыков, атаковала «Арсенал» с тыла. Около 6 часов вечера, уже в темноте, колонна Петлюры штурмом прорвалась на центральный заводской двор. После того как арсенальцы обнаружили в стенах своего завода ворвавшихся петлюровцев, они прекратили сопротивление и сдали оружие.
Советская пропаганда рассказывала о расстрелах и расправах над арсенальцами после взятия завода. Говорили о сотне расстрелянных, однако назвать фамилии жертв так и не смогли. Советским историкам нужно было только верить… Как же было на самом деле? Действительно, уже после захвата «Арсенала» несколько десятков его защитников были убиты на месте. Это были рабочие, которые не захотели сдаться и прятались в огромных подвалах завода, обстреливая спускавшихся в подвалы петлюровцев. Эти героические инсургенты были убиты или расстреляны в тех же подвалах. Но основная часть арсенальцев осталась в живых и была через несколько дней выпущена из заключения красными войсками, захватившими Киев. Вдень захвата завода всех пленных арсенальцев собрали на большом дворе завода, сюда же притащили раненых защитников. Гайдамаки требовали расстрела всех пленных, навели на толпу два пулемета. Но Петлюра остановил расправу… Пленных повели в военную тюрьму «Косой капонир», за два километра от «Арсенала».
Последний день штурма «Арсенала» стоил петлюровцам и арсенальцам до 70 человек убитыми и около 80 ранеными. Восстание породило у жителей Киева неуверенность и разочарованность во власти Центральной Рады, обескровило и обессилило части УНР, подготовило почву для штурма Киева воинством Муравьева.
Следующий день прошел в борьбе с остатками восставших в районе вокзала, железнодорожных мастерских, Галицкой площади, Ботанического сада, где еще укрывалось до 200 восставших с двумя орудиями. Против железнодорожников-инсургентов снова был брошен Гайдамацкий кош Слободской Украины в 280 бойцов, имевших два орудия и два броневика. Петлюра повел часть наступавших на Галицкую площадь, а атаман Волох старался выбить восставших из окопов в Ботаническом саду. Уже в десять утра колонны Петлюры и Волоха сломали оборону противника и на его плечах прорвались к вокзалу. Однако огонь бронепоезда восставших заставил петлюровцев на время остановить наступление, к тому же большевики подбили один из броневиков. Только к 14 часам вокзал был взят…
Вечером 22 января часть восставших большевиков, узнав о падении «Арсенала» и видя бесперспективность дальнейшего сопротивления, разошлась по домам, и на позициях у железнодорожных мастерских осталось только человек сорок. Гайдамаки арестовали большевика, который согласился вывести их в тыл восставших. При внезапном появлении гайдамаков с тыла оборонявшиеся разбежались, а 17 человек оказались в плену. Не ставя в известность Петлюру, гайдамаки расстреляли всех пленных на Бибиковском бульваре, так и не доведя их до штаба. Этим расстрелом закончилось восстание в Киеве. В ходе боев против восставших украинские войска понесли большие потери — треть своих сил. Более 300 бойцов было убито и более 600 ранено, 2 броневика уничтожено. Около 400 убитых, 50 расстрелянных и 700 раненых было в стане восставших. Городские бои такого ожесточения больше никогда не повторятся в Украине. Взаимная ненависть, захлестнувшая улицы, грозила крахом огромному городу. Но к рассвету 23 января Киев затих, оплакивая жертвы и готовясь к новым жутким испытаниям…
22 января члены Центральной Рады утвердили судьбоносные решения: «о праве подписания сепаратного мира с германцами в Бресте» и «о созыве Украинского Учредительного собрания 2 февраля 1918 года». В этот же день красные армии Муравьева, в количестве 7 тысяч солдат, при 25 пушках, 2 бронепоездах и 3 броневиках, оказались на околицах Киева. За этот день они захватили Дарницу, Труханов остров, Слободку перед мостом через Днепр. Амбициозный главком Муравьев отдал своим войскам приказ — штурмовать город с ходу, «беспощадно уничтожить в Киеве всех офицеров и юнкеров, гайдамаков, монархистов и всех врагов революции». Тяжелая артиллерия, развернутая на Слободке, начала систематически обстреливать центр города.
К 23 января 1918 года власть Центральной Рады распространялась только на Киевщину, на отдельные уезды Волынской и Подольской губерний. Наступавшим красным в Киеве могли противостоять только 1600–1700 бойцов девяти республиканских украинских соединений при 17 пушках. Население Киева в начале 1918 года состояло из 450 тысяч жителей, однако большинство людей и тысячи офицеров-киевлян отстраненно и обреченно взирали на события, передав свое будущее в руки нескольких тысяч сражающихся.
Штурм Киева
Муравьев разработал план, по которому 1-я армия Егорова должна была ворваться в Киев через Цепной мост, а 2-я армия Берзина — через мост Железнодорожный. На одиннадцать утра 23 января был дан приказ общего штурма города. Однако атака на центральный Цепной мост захлебнулась в пулеметном огне… В бою за отдаленный от центра города Железнодорожный мост удача оказалась на стороне большевиков… Бронепоезд матроса Полупанова прорвался через мост на правый берег Днепра, однако наступление армия Егорова тогда не развернула и окопалась на позициях у моста.
Главком Муравьев был неудовлетворен первым боем, хотя и разослал победную телеграмму «Всем! Всем! Всем!», в которой сообщал о взятии Киева 23 января и о освобождении «…заключенных в крепости киевских рабочих числом 500 человек…» (такого подвига он еще не совершил, а сотня заключенных все еще сидела под замком в Лавре! — Авт.).
24 января началось с общего штурма Киева, с трех сторон, войсками Муравьева. Еще ночью, часа в два, красные осуществили хитрый обходный маневр. По тонкому речному льду на правый берег Днепра перешла единственная советская конная часть — полк красных казаков Виталия Примакова в 198 сабель. Этот полк переправился на севере от Киева, у Вышгорода, и должен был к полудню того же дня ворваться в Киев и захватить стратегический район Подола.
В десять утра красная кавалерия, не встречая нигде сопротивления республиканских войск, неожиданно ворвалась на Подол. На Подоле, кроме батальона Второй юнкерской школы у Центральной Рады, не было никаких сил. Хотя в юнкерской школе тогда находилось всего 110 юнкеров — черных гайдамаков, им удалось отбить три атаки красной конницы. На помощь Примакову пришли украинские солдаты с нейтрального полка, которые уговорили юнкеров оставить Подол, угрожая в противном случае, соединившись с большевиками, вместе напасть на юнкерскую школу. «Черные гайдамаки» были вынуждены отступить на Крещатик, к Купеческому собранию, где находились основные силы защитников города. За день боев Примаков захватил весь Подол, Куреневку и железнодорожную станцию Пост-Волынский.
Некоторые успехи были у армии Егорова, которая 24 января прорвалась через днепровский железнодорожный мост в киевские предместья. Эти войска за день боев захватили только станцию Киев-Товарный-2. Солдаты старой армии, составлявшие костяк армии Егорова, не желали серьезно воевать и предпочитали при вступлении в Киев просто разбегаться, теряться в сложных лабиринтах киевских улиц (так разбежался 11-й Сибирский полк). Большие успехи в этот день выпали на долю главной колонны наступавших — колонну Берзина. В полдень, после нескольких часов артиллерийской подготовки, на штурм Цепного моста пошли красногвардейцы 2-й армии, пустив впереди Себя броневик. Но броневик был подбит, а первая атака красных захлебнулась в крови… Однако с тыла красным пришла неожиданная помощь… В Печерской лавре, еще с дней киевского восстания, укрывалось несколько десятков восставших рабочих. Узнав о штурме Цепного моста, который находился недалеко от Лавры, восставшие поставили пулемет на высоченную лаврскую колокольню и начали палить из него в спину республиканских солдат.
В тот же день, после двух часов пополудни, к мосту стали приближаться части, высланные на помощь Берзину, из армии Егорова. В таких условиях республиканцы посчитали, что находятся в полном окружении врага, и начали постепенно отходить парковыми днепровскими кручами к стенам Николаевского собора, к «Арсеналу» и дальше, «на отдых» в Политехнический институт. В важнейшем стратегическом районе «Арсенала», прикрывавшем центр города, вечером 24 января окопалось только 200 солдат УНР.
Отряд армии Егорова после 10 часов боя был крайне переутомлен и не решился продолжать наступление в ранних январских сумерках, не зная о том, что армии противостоит только 200 республиканцев. Красные Егорова в этот день ограничились только подтягиванием сил, до 800 штыков, в район «Арсенала». Свежая армия Берзина, беспрепятственно пройдя Цепной мост в 16–19 часов, после отхода республиканцев решилась на неожиданное ночное наступление. В 11 часов вечера Балтийский матросский отряд в 500 штыков пробрался через заросли крутых приднепровских склонов прямо в тыл украинским частям у «Арсенала». Неожиданная штыковая атака матросов сбила республиканскую оборону, и украинский полк имени Дорошенко был вынужден отступить метров на 500 севернее, к Мариинскому дворцу, находящемуся в 400 метрах от Крещатика.
Совет министров УНР, опасаясь внезапного пленения, решил заседать не в здании Центральной Рады, а в здании Военного министерства, которое еще охраняло несколько десятков офицеров. Премьер Голубович считал, что ценой любых жертв необходимо было удержаться в Киеве еще несколько дней, до тех пор, пока в Брест-Литовске не будет подписан мирный договор с «немцем». Подписывать мир в условиях потери столицы было бы не только позорно… это могло бы привести к повышению аппетитов немцев при виде такого слабого союзника, потерявшего даже свою столицу. Так что «киевская оборона» стала частью международной политики и политического торга…
Граф О.Чернин (глава австро-венгерской делегации на переговорах в Бресте), вспоминая настроение тех дней, говорил, что 25 февраля, еще до подписания долгожданного мира между германским блоком и УНР, дипломаты задавали себе вопрос: чья власть в Киеве и кто реальный хозяин Украины? Троцкий уже заявил о захвате советскими частями Киева и всей Украины и о невозможности делегации УНР представлять интересы Украины на переговорах. В то же время украинцы в Бресте настаивали на том, что Киев еще удерживают республиканские войска и заявления Муравьева — Троцкого — фальшивка.
Красные также спешили со штурмом, надеясь, что украинцы не успеют подписать мирный договор до утраты Киева. Еще 24 января, когда красные уже были в трех километрах от здания Центральной Рады, на заседании Центральной Рады в некоторых речах звучали безумно бодрые нотки. Наиболее воинственные «радовцы» предлагали, «собрав все силы, ударить по Дарнице и разбить большевиков», говорили о скором подходе больших формирований вольного казачества с юга Киевщины и о ближайшем контрнаступлении. Но это были только фантомы, даже для обороны города сил уже было недостаточно.
Утром 25 января бои за Киев разгорелись с новой силой. Муравьев приказал своим частям за этот день полностью окружить город и сломить оборону противника. Первая армия Егорова должна была, охватив город с запада, наступать от вокзала на Крещатик и в район дома Центральной Рады. Второй армии Берзина ставились более скромные задачи — полностью захватить Печерск и «Арсенал». Муравьев решил, что свои войска, вяло наступавшие, необходимо: «…подгонять сзади шрапнелью. Не стесняйтесь, пусть артиллерия негодяев и трусов не щадит».
Утро украинские части начали с безумной контратаки красных позиций у «Арсенала». 700 республиканцев с броневиком надеялись столкнуть красных, превышающих республиканцев вдвое, с днепровских круч. Встречный бой продолжался несколько часов, красные не смогли в этот день продвинуться к центру города, хотя и республиканцы вечером были вынуждены возвратиться на свои исходные позиции.
Тогда же отдельные части армии Берзина начали штурмовать Киев со стороны Подола через спуск к Крещатику и Царский сад. Однако там они напоролись на упорное сопротивление гайдамаков Петлюры и после нескольких неудачных атак оставили до следующего дня план штурма этого важнейшего участка обороны «в лоб». В то же время армия Егорова захватила вокзал и прошла с боями до центра города, почти до самого Крещатика, где была встречена последними украинскими резервами — офицерским полком и вольными казаками. К вечеру 25 января продвижение красных войск на всех участках обороны было приостановлено. Однако было ясно, что республиканцы, почти полностью окруженные со всех сторон и потерявшие вокзалы, продержатся недолго.
В руках республиканцев осталась тоненькая полоска улиц — Крещатик, Бибиковский бульвар, Брест-Литовское шоссе, которое оказалось единственным почему-то еще не перерезанным большевиками путем из «киевского мешка» на запад. В этих условиях премьер на заседании Центральной Рады наконец-то заявил о невозможности далее удерживать город и о немедленной эвакуации из города армии и правительственных учреждений. К. этому времени часть министров и чиновников уже неожиданно исчезла из столицы и управлять чем-либо далее не было никакой возможности. Оставшимся при министерствах министрам стало уже известно, что Берлин решил подписать мирный договор и даже «милостиво» предоставить военную помощь УНР. Это сообщение подтолкнуло правительство УНР к немедленной эвакуации, ведь город уже не нужно было удерживать любой ценой.
По единственному оставшемуся в руках республиканцев пути ночью с 25 на 26 января, стали отходить поредевшие и измотанные украинские части. Поздней ночью покинули позиции у Мариинского дворца юнкера и дорошенковцы. Под охраной сечевых стрельцов уезжали на автомобилях на запад высшие чиновники и деятели Центральной Рады, проследовал обоз с ранеными и больными, а далее остатки семи республиканских полков, практически без патронов и продовольствия. Разочарование, обида, страх подгоняли колонну. Только 86 дней продержалась власть Центральной Рады в Киеве…
Отступление от центра города до пригородного села Игнатовка проходило целые сутки, под самым носом у красных частей, которые имели все возможности полностью перекрыть отход республиканцев. Отступление прикрывали: у Купеческого собрания и Крещатика — гайдамаки Петлюры и вольные казаки, у Мариинского дворца — офицерский отряд Болбочана. 26 января, пятница стала последним днем боев в Киеве. С раннего утра большевики заняли опустевший «Арсенал» и теснили офицерский отряд, который был вынужден отступить от Мариинского дворца к Купеческому собранию, где была последняя линия обороны, удерживаемая частями Петлюры. С 11 утра этот узел обороны сдерживал атаки красных, численность которых в 5–6 раз превышала число оборонявшихся как с Подола, так и с Печерска. Петлюровцы даже отважились на последнюю контратаку (в 15 часов), чтобы, отогнав противника, используя его временную передышку, начать отходить через Великую Владимирскую улицу и Галицкую площадь на Брест-Литовское шоссе. В районе вокзала к небольшому отряду под руководством Петлюры и Болбочана присоединились несколько сот солдат с нейтральных украинских полков, против которых красные начали военные действия. Далее к арьергарду присоединились остатки полка имени Полуботка. В восемь часов вечера этим последним республиканцам удалось выскочить из города, после чего путь на запад был полностью перерезан.
Красные войска, которых в Киеве на 25 января было до шести тысяч штыков и сабель, могли перерезать отступление трех тысяч деморализованных солдат УНР и полностью окружить Киев. Войска Егорова в этот день не только ворвались в центр города, но и взяли вокзал, находившийся в 400 метрах от Брест-Литовского шоссе. Практически отход республиканских войск проходил под самым носом у красных. Полк красного казачества Примакова был направлен в тыл республиканцам через предместье Сырец, и его заданием было как раз перерезать все пути из Киева, ведущие на. запад. Однако, хотя этот полк и был утром 25 января в 200 метрах от Брест-Литовского шоссе, он его почему-то не перекрыл, несмотря на то что тогда на шоссе не было вовсе украинских войск. Более того, большевики продолжали ненужный обстрел центра города тяжелой артиллерией, хотя город уже находился в их руках, что усиливало неразбериху. Вместо того чтобы гнаться за отступающими республиканцами, красные начали разоружать полностью безобидные нейтральные полки и обстреливать их из пушек. Это привело к совершенно ненужным боям с нейтральными частями, которые поначалу и не думали оказывать красным никакого сопротивления. Убедившись уже вечером 26 января, что город покинули республиканские войска, что они отошли по Брест-Литовскому шоссе, Муравьев не сделал никаких попыток догнать отступающих.
В боях с войсками Муравьева потери республиканцев составили до 500 человек убитыми, ранеными, расстрелянными… Отдельные очаги сопротивления красным в Киеве держались еще целый день. Это стихийное сопротивление 27 января небольших отрядов вольных казаков, не успевших уйти из города, полностью запутало Муравьева, и он так и не выслал войска, чтобы догнать на Брест-Литовском шоссе главную колонну отступающих. Надо отметить, что Муравьев не проявил особых военных талантов в боях за Киев. Его армия смогла захватить столицу Украины благодаря тому, что имела численный перевес в силах и получила поддержку восставших рабочих «Арсенала», которые нанесли удар в спину бойцам армии УНР.
В рапорте Антонову-Овсеенко Муравьев докладывал, что окончательно захватил Киев, но упустил из города правительство УНР и большую часть украинской армии. Муравьев рапортовал и Ленину: «Сообщаю, дорогой Владимир Ильич, что порядок в Киеве восстановлен, революционная власть в лице Народного секретариата, прибывшего из Харькова Совета рабочих и крестьянских депутатов и Военно-революционного комитета работает энергично. Разоруженный город приходит понемногу в нормальное состояние, как до бомбардировки… У меня были представители держав Англии, Франции, Чехии, Сербии, которые все заявили мне как представителю советской власти полную лояльность…» (державы Чехия на февраль 1918 года просто не существовало. — Авт.).
В своем докладе Муравьев так описал штурм Киева: «Я приказал артиллерии бить по высотным и богатым дворцам, по церквям и попам… Я сжег большой дом Грушевского, и он на протяжении трех суток пылал ярким пламенем». Позднее Муравьев хвастался своими подвигами: «Мы идем огнем и мечом устанавливать советскую власть. Я занял город, бил по дворцам и церквям… бил, никому не давая пощады! 28 января Дума (Киева) просила перемирия. В ответ я приказал душить их газами. Сотни генералов, а может и тысячи, были безжалостно убиты… Так мы мстили. Мы могли остановить гнев мести, однако мы не делали этого, потому что наш лозунг — быть беспощадными!» Муравьев первым в Гражданской войне использовал отравляющие газы (причем сам в этом признался), запрещенные всеми международными соглашениями как изуверское оружие. Газы помогли его армии захватить мосты через Днепр и преодолеть оборонительные укрепления украинских войск на днепровских кручах.
Захватив Киев, Муравьев на неделю стал его полным хозяином, организовав в городе классовый террор, который прошелся косой смерти по интеллигенции, офицерам, буржуазии. По разным подсчетам, только за неделю было уничтожено от двух до трех тысяч киевлян (среди них — около тысячи офицеров и генералов; в числе погибших генералы царской армии и армии УНР Б.Бобровский, А.Разгон, Я.Сафонов, Н.Иванов, Я.Танзюк…).
Советское правительство Украины, переехавшее из Харькова в Киев, с ужасом обнаружило полное разложение армии красных и тысячи трупов мирных жителей в парках Киева. Власти потребовали от Москвы немедленного удаления Муравьева из Украины. Киевляне видели в нем «вожака бандитов», не имевшего никакого отношения к Украине. Он везде выступал с лозунгом «единой, неделимой России», а украинцев считал австрийскими шпионами и предателями.
Серьезный конфликт произошел у Муравьева с Юрием Михайловичем Коцюбинским, бывшим прапорщиком российских войск, сыном классика украинской литературы. Ю.Коцюбинский в 1913 году стал большевиком, а уже в декабре 1917 года — исполняющим обязанности народного секретаря по военным делам правительства Советской Украины. С 19 января 1918 года правительством Советской Украины Коцюбинский был назначен главнокомандующим войск Советской Украины, а фактически войск Советской России на территории Украины. Однако Коцюбинский только прикрывал своим громким именем действия российских войск, придавая им характер украинских советских войск. Его пост был чисто формальным, а наступлением против Центральной Рады командовал Муравьев. К тому же Муравьев отказался подчиняться Коцюбинскому, чем вызвал праведный гнев всего Народного секретариата Советской Украины. Против Муравьева выступил и Виталий Примаков — командир красного казачества, жена которого Оксана была родной сестрой Юрия Коцюбинского.
Ленинский кабинет, ведя сложную игру «в украинский суверенитет», переложил ответственность за действия войск Муравьева — Антонова-Овсеенко на большевистское правительство Украины, хотя войска и не думали подчиняться «украинским товарищам». После взятия Киева революционные солдаты посчитали, что война уже выиграна, и потребовали немедленной демобилизации. Они были неуправляемы, и никакие суровые приказы Муравьева не могли заставить их оставаться в частях. Так, 2-й гвардейский корпус самодемобилизовался, не оставив советским красным командирам ни одного бойца. Армия Муравьева оказалась непригодной к ведению дальнейших боевых действий и была фактически расформирована. В ней осталось только около трех тысяч штыков. Диктатор Муравьев раздражал как правительство Советской Украины, так и советские власти Киева. Вскоре Муравьев и его поредевшее «воинство» приказом Ленина было выведено с киевского района и брошено в Приднестровье, под город Тирасполь, который силились захватить войска Румынии. Ленин назначает Муравьева главнокомандующим «Особой революционной армии по борьбе с румынской олигархией».
В докладе Ленину Муравьев, считая себя главным красным маршалом, сообщал: «…думаю начать формирование Социалистической армии из рабочих для того, чтобы при первом зове восставших рабочих Германии, Австрии и других стран мы могли бы подать руку помощи нашим братьям рабочим. Всеми моими победами в Украине я обязан Красной гвардии, но не солдатам, которые принесли мне и наркому Антонову массу неприятностей и огорчений». Муравьев мечтал возглавить поход в Европу, грезил о всемирной революции.
В двадцатых числах января 2-й большевистский корпус красных фронтовиков, захватив Винницу, двинулся на Киев с запада. Он не встретил серьезного сопротивления по причине полного разложения сил УНР, прикрывавших Киев с запада. Части УНР в этом районе спешно демобилизовывались. Назначенный командующим 1-м украинским корпусом генерал Я. Ганзюк был вскоре заменен новым командующим — прапорщиком Биденко. Оборона Киева с запада была построена на удержании линии железной дороги Шепетовка — Бердичев — Фастов — Белая Церковь. С 30 января по 8 февраля 1918 года 1-й украинский корпус отбивал наступление на Фастов 2-го большевистского фронтового корпуса. Но когда стало ясно, что Киев пал, части 1-й дивизии 1-го украинского корпуса отошли на Житомир. Этим воспользовались отряды 2-го красного фронтового корпуса, разгромив штаб 1-го украинского корпуса в селе Мостите, расстреляв двух украинских генералов: бывшего командира корпуса Ганзюка и начальника штаба корпуса Сафронова.
В момент отступления украинских войск из Киева в соседнем с Киевом местечке Фастов находились остатки 2-го гвардейского фронтового корпуса — 7 тысяч штыков под предводительством большевиков. Силами этого корпуса можно было легко перекрыть дорогу республиканцам на Житомир и окружить отступающих из Киева. Но и этого не было сделано.
Решающим в эти дни фактором стало нежелание солдат продолжать «непонятную» войну и крайнее разложение войск, которые кинулись грабить киевскую буржуазию… Наступавших испугали серьезные потери при штурме Киева. В то же время приказа о поимке главных врагов почему-то не было дано. Почему-то руководство большевиков посчитало, что захват Киева — это и есть полный разгром Центральной Рады и конец кампании.
После Киева. Бои на Волыни
27 января 1918 года Муравьев телеграфирует Ленину: «Остатки войск Рады отступили на Житомир, где Петлюра и Порш вербуют из гимназистов дружину, но, конечно, мы не придаем этому значения. Я приказал частям 7-й армии перерезать путь отступления — остатки Рады пробираются в Австрию…» Почему-то приказ о поимке Рады был отдан именно частям 7-й большевистской армии, из которых в строю осталось только 1300 штыков и сабель и которая находилась далеко от Киева — в Сарнах (на Волыни) и была занята борьбой с 1-й украинской бригадой (700 штыков). Сил 7-й армии было недостаточно для борьбы с Радой, и ее части просто не могли выполнить подобный приказ…
Вскоре большевики получили и мобильный ударный отряд для борьбы против войск Рады на западе от Киева — отряд В. Киквидзе (левого эсера) в 1300 штыков, 200 сабель, 6 орудий. 19 января 1918 года этот отряд захватил Бердичев, а на следующий день вступил в город Ровно, который только за 6 дней до этого отвоевали у красных фронтовиков части УНР. Тыл армии УНР был полностью разрушен… Отдельные части УНР еще находились в анклавах, отрезанные от Киева: в Житомире, Каменец-Подольском, Сарнах, Смеле, Староконстантинове, Балте (5–6 тысяч штыков и сабель). Но эти части оказались парализованы отсутствием связи, разведки, информации, единого командования. В число вооруженных сил УНР необходимо занести и изолированные друг от друга небольшие добровольческие отряды вольных казаков юга Киевщины, Херсонщины, Подолии, представлявшие значительную силу в 10–13 тысяч штыков и сабель. Но и они не были организованы и привлечены командованием к решающим боям.
После суток отступления из Киева основная колонна войск УНР вместе с правительством и депутатами Центральной Радой заночевала в селе Игнатовка, в 25 километрах от Киева. Часть полка имени Полуботка ушла в местечко Васильков, а гайдамаки Петлюры и вольные казаки (400 штыков при 6 пушках) отошли в село Шпытьки. Петлюра отказался соединиться с частями УНР и подчиняться власти военного ведомства УНР, заявив, что гайдамаки только «партизанско-добровольческие» части со своими задачами и целями и находятся в «союзе» с частями УНР. Петлюра надеялся развернуть Слободской кош в трехтысячное «ударно-партизанское» формирование, за счет перебежчиков из регулярных частей.
В Игнатовке, вместе с преданными Центральной Раде частями (2 тысячи штыков и сабель), оказалось множество чиновников и еще более 300 солдат из нейтральных частей, которые были выкурены большевиками из Киева. Не в силах организовать, прокормить такое число людей, предоставить им патроны, амуницию, командование решило демобилизовать неустойчивую часть «армии» и отобрать стойких добровольцев в единственную боеспособную «Запорожскую бригаду». Командовать вновь сформированной бригадой в 1400 штыков и 100 сабель с 12 пушками был назначен генерал Константин Присовский.[16] Сечевые стрелки — галичане остались отдельной частью, «Сечевым куренем» в 330 человек. Из 9 именных полков УНР осталось чуть более 800 бойцов, более 500 солдат из этих полков было демобилизовано.
В Киеве были «забыты» Генеральный штаб, штаб Противобольшевистского фронта и военное министерство (военный министр Порш исчез). В Игнатовке был утвержден новый и. о. военного министра УНР — подполковник А. Жуковский и новый начальник Генерального штаба — генерал А. Осецкий.[17]
Утром 28 января премьер огласил войскам, что «… вчера утром был подписан справедливый мир между Украиной и странами германского блока!» Это сообщение вызвало ликование солдат, четырехлетняя кровавая война, казалось, была закончена. Однако бывший премьер Винниченко, в знак протеста против союза с немцами, чувствуя постоянную опасность со стороны большевиков и не веря в победу, бежал с женой из Житомира, сменив фамилию и внешность. Недоволен договором был и Петлюра.
Этим же утром, 28 января, колонна войск из Игнатовки двинулась ускоренным маршем по дороге в направлении на Житомир, где, по данным командования, еще сохранялась украинская власть в лице командующего Юго-Западным украинским фронтом прапорщика Кудри и его части: 1-я бригада в 650 штыков, 230 штыков — житомирских юнкеров, 180 штыков — остатки Одесской республиканской дивизии. В Житомире находилась нейтральная чехословацкая дивизия в 8 тысяч солдат (союзная Антанте), которая, после известия о союзе УНР с Германией, стала проявлять враждебность к украинским частям и пугала непредсказуемостью своих действий. Уже 30 января было решено отойти главными силами республиканцев из Житомира, где опасность представляли как чехословаки — союзники Антанты, так и городская дума, которая была против пребывания Рады в Житомире. Войска Центральной Рады устремились на северо-запад, рассчитывая на помощь частей Польского корпуса, восставшего против большевиков в Белоруссии и бившегося с красными под Мозырем.
Республиканцы двинулись в направлении Коростеня, для того чтобы укрыться от возможного преследования красных в более отдаленном месте, в глухом Полесье. 13 февраля Коростень заняли сечевые стрельцы, на следующий день в городок прибыла Центральная Рада и Запорожская бригада. Далее, оставив части прикрытия в Коростене, Центральная Рада, сечевики и гайдамаки на поездах перебрались в Олевск. Отряд Петлюры направился в Овруч и Новоград-Волынский, а Центральная Рада и сечевики отбыли далее на запад, в Сарны. В районе Сарн у самого германо-украинского фронта стояла республиканская бригада. Деятели Рады надеялись, соединившись с этими войсками, продержаться в Сарнах до вступления на украинскую территорию немецких войск.
Удержанию Волыни за Центральной Радой способствовал полный развал красных войск. Фронтовики считали (со слов большевиков-агитаторов), что власти УНР продолжают войну с немцами, разоружают солдат и не пропускают их в Россию. Поэтому против УНР у них было предубеждение… Но когда Киев был взят красными, а в Бресте был подписан мир, уже ничего не держало российских солдат в Украине. 2-й корпус прекратил свое существование (примерно к 15 февраля 1918 г.), не оставив ни единого солдата большевикам. Пробившись через Фастов в Киев, уже после его захвата армией Муравьева, этот корпус растворился в городе или большей частью спешно выехал на восток. Сама армия Муравьева поредела на 80 %. Весь отряд Берзина и часть отряда Егорова самодемобилизовались. В Киеве к середине февраля оставалось всего 2–2,5 тысячи красных солдат. Да и то эти части были разложены, практически не подчинялись приказам командования. То же произошло с красными фронтовиками, захватившими Луцк.
17 февраля 1918 года республиканские части начали наступление на красных, которые засели в Бердичеве и стремились захватить Житомир. Однако встречный бой за Бердичев между красным отрядом Киквидзе и частями Запорожской бригады не принес ожидаемой республиканцами победы. 19 февраля в Сарны (конечный пункт отступления) прибыла Центральная Рада, а 21 февраля 1918 года Ровно было занято частями УНР без боя. С двадцатых чисел февраля 1918 года в ход Гражданской войны в Украине вмешивается новый «германско-австрийский фактор», который сразу становится определяющим. Из войны местной — между Центральной Радой и большевиками — война превращается в международную, где решающую роль уже будут играть войска Германии и Австро-Венгрии (германский блок — воюющая сторона мирового конфликта). Первая война за Украину, между братьями-славянами, перерастает в новую войну (ставшую частью Первой мировой войны
Глава 2. Военный конфликт в Бессарабии. Война советских войск против армии Румынии (январь — март 1918)
Борьбу советских войск против вторжения румынских войск в Бессарабскую губернию Российской республики (на январь 1918 года Южная Бессарабия, нынешняя территория Украины, числилась в составе Советской России и Молдавской республики) только отчасти можно назвать войной за Украину. Во-первых, война проходила на территории Бессарабии, но даже Южную Бессарабию никто в 1918 году не считал Украиной. На бессарабские уезды ни формально, ни фактически не распространялась власть ни Центральной Рады УНР, ни правительства Советской Украины. Хотя Центральная Рада поговаривала о присоединении к УНР Аккерманского уезда Бессарабской губернии. Южная Бессарабия вошла в состав Украины только в 1940 году. Во-вторых, вылазки румынской армии на левый берег Днестра — на территорию Херсонской губернии Украины — были единичными, не носили характера тотального наступления и быстро отбивались советскими войсками (Тираспольский уезд, земли которого сейчас входят в Приднестровскую молдавскую республику. Территория Преднестровья с 1940 года входит в состав Молдовы).
В начале декабря 1917 года в Буджаке (южная часть Бессарабской губернии, состоящей из Аккерманского и Измаильского уездов. Сейчас юго-западная часть Одесской области Украины), где сохранялось противостояние сил, еще верных Временному правительству, и революционных солдат, мечтавших об установлении диктатуры пролетариата, появилась «третья сила» — созданный молдавскими политическими партиями Краевой парламент «Сфатул цэрий» (Краевой совет), провозгласивший всю территорию Бессарабской губернии территорией вновь созданной Молдавской народной республики (2 декабря 1917 г.). Хотя Краевой парламент и рассчитывал включить Буджак в Молдавскую республику, он забывал, что молдаване и румыны в Буджаке составляли небольшую часть населения — примерно 26–27 %. Центральная Рада поначалу приветствовала решение о создании Молдавской республики и отложила спорный вопрос о Южной Бессарабии до Украинского Учредительного собрания. По Третьему универсалу Центральной Рады, юго-западные границы УНР ограничивались Днестром (западными административными границами Херсонской губернии). Несмотря на это, Центральная Рада считала, что Аккерманский уезд Бессарабии является частью УНР, так как в нем проживало до 49 % украинцев, которые еще должны были высказаться за присоединение к УНР. Молдаван и румын в Аккерманском уезде насчитывалось только около 23 %.
Однако руководство новоиспеченного молдавского правительства посчитало весь Буджак своим. Но полностью подчинить бессарабские земли своей власти оно было не в силах. Для утверждения своей власти и «для обеспечения необходимого порядка» «Сфатул цэрий» решил пригласить в Бессарабию регулярную румынскую армию. «Приглашение» было состряпано как для маскировки целей присоединения Молдовы к Румынии, так и для блокирования всех претензий УНР на земли, заселенные украинцами.
В ноябре — декабре 1917 года хаос в Буджакском крае достиг своего апогея. Многие села не признавали никакой власти, большинство населения не понимало, в какой стране оно живет. На выбор: в Российской республике, в Советской России, в Украинской республике, в Молдавской республике, в Румынии, в Одесской советской республике, в загадочной стране «Румчерод» или в вольном Буджаке. Обыватель Буджака просто не понимал, кому же подчиняться? Таинственный Румчерод также пытался стать главной силой в Буджаке. Румчерод был сокращенным названием Центрального исполнительного комитета Советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесского военного округа. Еще 3 декабря 1917 года большевики распустили Румчерод за то, что большинство в нем имели эсеры и прочие мелкобуржуазные социалисты. Новый исполком Румчерода, выбранный в конце декабря 1917 года, был уже полностью подконтрольным революционному блоку большевиков и левых эсеров. Румчерод провозгласил себя высшей властью в юго-западной области (в Бессарабии и Херсонской губернии) и на Румынском фронте, взял на себя руководство всеми революционными армейскими частями Румынского фронта.
Единственной силой порядка еще считались военные формирования бывшей армии Российской империи, но и они оказались полностью разложены. Командующий Румынским фронтом генерал Щербачев, перейдя на сторону Центральной Рады, стал искоренять большевизм на фронте и разоружать ненадежные части. Вместе с тем, большевики, опираясь на революционные части и влияние Румчерода, стремились разложить фронт, разоружить офицеров и контрреволюционные части, установить власть Советов в Буджаке, направить огромные солдатские массы в тыл, на помощь революции. Особенно усилились большевистские эксцессы в Буджаке с начала января 1918 года.
С последних чисел 1917 года в отдельных населенных пунктах Буджака с помощью революционных солдат бывшей российской армии стала устанавливаться советская власть. В то же время соперничество за шестую армию Румынского фронта между большевиками и Центральной Радой переросло во взаимные аресты и столкновения. 28 января 1918 года город Аккерман (ныне Белгород-Днестровский), которым управлял местный городской эсеровский совет, заняли войска Центральной Рады, но уже через два дня произошло солдатское выступление, и в городе утвердилась власть большевиков.
С первых дней 1918 года, пользуясь революционной неразберихой, Румыния начала оккупацию Южной Бессарабии. 10 января 1918 года в Аккермане Съезд Придунайских земств и самоуправлений резко выступил против румынской агрессии. В тот же день в Болград, где проходил Солдатский съезд 6-й армии, внезапно ворвались румынские войска. После непродолжительного боя гарнизон Болграда в 800 штыков был разоружен румынскими войсками, составлявшими 2,5 тысяч штыков. Легкость победы в Болграде заключалась в том, что у солдат 6-й армии не было единого руководства. Ни большевики, ни эсеры, ни сторонники Центральной Рады, ни сторонники Временного правительства не могли самостоятельно поднять солдат на борьбу с оккупантами. 10 января 1918 года можно считать началом интервенции Румынии, войны этой державы с разнообразными силами, находившимися в Буджаке… Румыния заявляла, что она вынуждена временно оккупировать Бессарабию, не только по просьбе молдавского правительства, но и с целью избежать голода в Румынии. С помощью бессарабского хлеба и конфискации огромных продовольственных складов Румынского фронта русской армии Румыния стремилась поправить свое экономическое положение, подорванное войной.
В середине января 1918 года в Аккерманском и Измаильском уездах начались локальные бои против наступления армии Румынии. Газета «Голос революции» писала: «…6-я армия, отступая от Белграда, в районе которого она в течение последнего времени находилась, разбрелась по селам и деревням Аккерманского уезда. Теперь отряды 6-й армии сконцентрированы в Маяках и Аккермане. Отряды несут дозорную службу, готовы к отражению румын в случае их появления».
21 января 1918 года румынские войска напали на уездный город Измаил, где находилась важнейшая база российской армии и флота, многочисленные склады и службы. 22 января, после боя с матросами Дунайской флотилии и рабочим отрядом, румыны захватили город. Эта победа была достигнута благодаря политической неразберихе, царившей в Измаиле.
23 января 1918 года Румчерод, который тогда заседал в Одессе, объявил войну Румынии. Теперь местная советская власть стала официально находиться в состоянии войны с Румынией. Но это не остановило румынских интервентов — 25 января 1918 года после непродолжительного боя румынской армией была захвачена Килия.
К этому времени в Одессе утвердилась краевая советская власть, объявившая себя Одесской республикой и включившая в состав этой республики весь Буджак. Одесская советская республика была провозглашена 18 января 1918 года на территории Херсонской и Бессарабской губерний, но реальная власть этой республики распространялась на Одессу, Одесский, Ананьевский и Тираспольский уезды. Эта республика была создана после отхода частей УНР из Одессы. Высшим органом власти стал Совет Народных Комиссаров во главе с В. Юдовским. Руководство республики заявляло, что будет непосредственно подчиняться ленинскому правительству, а не правительству Советской Украины. Однако Лениным Одесская республика не была признана самостоятельной государственной единицей. Власть СНК этой республики с середины февраля 1918 года была ограничена диктаторскими полномочиями красного командующего, назначенного «сверху», Михаила Муравьева.
В конце января 1918 года отгремела битва Дунайской советской флотилии против Румынской дунайской флотилии в устье Дуная. Румынам удалось не допустить Дунайскую флотилию к Измаилу. 26 января — 15 февраля 1918 года проходила героическая оборона Вилкова от румынских захватчиков. Из Одессы и Севастополя на Дунай были направлены несколько военных судов с десантом революционных матросов и красногвардейцев (одна тысяча штыков). С 30 января обороной Вилкова руководил легендарный матрос-анархист Железняк — Анатолий Железняков (командующий флотом, действующим против Румынии, председатель Революционного штаба Дунайской флотилии). Но малочисленные полуанархические отряды Железняка были не в силах бороться против регулярной армии. В середине февраля 1918 года, после отхода советских войск из Вилкова, сопротивление румынским войскам продолжилось двухдневной обороной местечка Татарбунары и села Кубея.
В начале февраля 1918 года утвердившиеся в Аккермане большевики поставили под свое влияние Революционный штаб 6-й армии. Разваливающиеся части этой армии частично поддержали большевиков, частично Центральную Раду. Конфликт между частями привел к вооруженным столкновениям. Части, верные УНР, стремились овладеть Аккерманом. В то же время к Аккерману рвались и румынские войска.
В ответ на интервенцию Советская Россия и Советская Украина прервали с Румынией дипломатические отношения и в январе 1918 года оказались в состоянии войны с ней. Центральная Рада отправила правительству Румынии ноту протеста и также начала военные действия против агрессора на Хотинщине.
С начала марта 1918 года разгорелись бои на подступах к Аккерману. Оборону города возглавил большевик — комиссар Н. Шишман. В уезде была проведена мобилизация и созданы 1-й Бессарабский полк и Аккерманский фронт (в 30 км от города), державший оборону против румынской армии до 9 марта 1918 года, силами в 2 тысячи штыков.
Как уже упоминалось, 14 февраля 1918 года Муравьев был назначен командующим фронтом, действовавшим против наступавших румынских войск в Бессарабии и Приднестровье. Перед ним была поставлена задача не только не допустить румынские войска в Приднестровье, к Одессе, но и захватить всю Бессарабию, вернуть ее под власть Советской России. Ленин телеграфирует Муравьеву: «Действуйте как можно энергичнее на Румынском фронте». Он предлагал объединить силы Муравьева с частями идущей за большевиками 8-й армии, которая должна была наступать в Бессарабию из района Подолии.
За сутки Муравьев перевез в эшелонах свою трехтысячную армию из-под Киева к Днестру, где румынские войска вышли к городу Бендеры. Армия Муравьева объединилась с Особой Одесской армией, или, как ее еще называли, 3-й революционной армией (еще одно название — Особая революционная армия Одесского округа, командир — левый эсер Петр Лазарев), которая была спешно создана в январе 1918 года для борьбы с наступавшими румынскими войсками. Позиции этой армии располагались по левому берегу Днестра от Овидиополя до Рыбницы, штаб находился в Тирасполе. Армия состояла из малодисциплинированных отрядов численностью около 4–5 тысяч человек. В составе армии находились отдельные революционные дружины одесситов, преимущественно большевиков, левых эсеров и анархистов, а также небольшие части старой армии, прорвавшиеся с Румынского фронта к Днестру. Особая армия в начале февраля 1918 года успела разгромить румынские части, которые попытались переправиться через Днестр, после чего румынское командование пошло на перемирие, предложенное Румчеродом.
Однако румынское командование избрало тактику затягивания переговоров. Большевиками была создана Верховная коллегия российско-румынских дел (еще одно название — Верховная коллегия по борьбе с румынской и бессарабской контрреволюцией) во главе с Христианом Раковским.[18] Первым шагом коллегии было прекращение переговоров о перемирии и предъявление Румынии ультиматума о немедленном очищении Бессарабии. Румыны отказались выполнить ультиматум, и 16 февраля, после четырех дней перемирия, военные действия возобновились.
С 18 февраля Особая армия передавалась в состав группы войск Муравьева, действующих против Румынии. Приехав в Одессу (место дислокации его штаба), Муравьев телеграфирует Ленину: «Положение чрезвычайно серьезное. Войска бывшего фронта дезорганизованы, в действительности фронта нет, остались только штабы, место нахождения которых не выяснено. Надежда только на подкрепления извне. Одесский пролетариат дезорганизован и политически неграмотный. Не обращая внимания на то, что враг приближается к Одессе, они не думают волноваться. Отношение к делу очень холодное — специфически одесское».
Для успешной борьбы с румынами требовались большие деньги, и Муравьев обращается к Одесской городской думе и местной буржуазии с речью, в которой требует в трехдневный срок предоставить ему 10 миллионов рублей на оборону Одессы от румын: «Черноморский флот мною сосредоточен, и я вам говорю, что от ваших дворцов ничего не останется, если вы не придете мне на помощь! — взывал к буржуям Муравьев. — С камнем на шее я утоплю вас в воде и отдам семьи ваши на растерзание. Я знаю, что в ваших сундуках есть деньги. Я люблю начинать мирно… Дайте немного денег, будете с нами вместе… Я знаю этот город. Деньги есть. К сожалению, во многих городах находятся самозванцы-большевики, которые грабят, но я имею достаточно сил уничтожить их».
В середине февраля 1918 года румынские войска подошли к Бендерам, создавая реальную угрозу для Одессы. На отдельных участках румынские войска переправились на левый берег Днестра (на территорию Херсонской губернии — Одесской республики), пытались там укрепиться — создать плацдармы. 20 февраля 1918 года войска Муравьева начали наступление против румынских частей. Главный удар наносился в районе Бендер. Там был разгромлен румынский полк и захвачено три орудия. Одновременно Муравьев приказывает 8-й армии ударить по румынам в районе Бельцы — Рыбница. За шесть дней боев, к 2 марта 1918 года, войска Муравьева разгромили войска противника у Рыбницы и Слободзеи, сорвали попытки румын закрепиться в Приднестровье. У румынской армии было захвачено 15 орудий и большое количество стрелкового оружия, в плен попало 500 румынских солдат. Разгром у Рыбницы показал неспособность румынской армии к серьезным боевым действиям.
Муравьев предложил Москве начать наступление на Кишинев — Яссы силами своей армии, предлагая начать мировую революцию с Молдовы и Румынии. Муравьев также разрабатывает более скромные планы передислокации под Аккерман 2 тысяч солдат и наступления в сторону Измаила. Информаторы сообщали, что румынская армия «…разбросана по некоторым пунктам маленькими отрядами с незначительной артиллерией, и их силы в общем ничтожны. Эти отряды держатся крайне пассивно, и с их стороны намечаются лишь некоторые, весьма слабые попытки занять некоторые пункты у Днестра, где они могли бы закрепиться». С таким врагом армия Муравьева могла справиться… Но сил и времени опять же не хватало…
Под влиянием военных неудач румынское командование предложило перемирие, при содействии иностранного дипломатического корпуса в Яссах. Представители Антанты подталкивали Румынию к миру, до 3 марта 1918 года еще надеясь организовать союз Румынии и Советских республик против наступления австро-немецких войск. Верховная Коллегия российско-румынских дел также стремилась к скорейшему подписанию перемирия и решению вопроса о границах. Переговоры по этим вопросам с румынскими представителями возобновились в Одессе в начале марта 1918 года. Румынский премьер-министр Авереску, на которого произвели впечатление военные успехи Муравьева в Украине, решил пойти на подписание мира на условиях полного вывода румынских войск из Бессарабии в течение двух месяцев. Румынское командование обязывалось не вмешиваться во внутреннюю жизнь Бессарабии. 8–12 марта 1918 года, после переговоров в Одессе и Яссах, был подписан мирный договор — «Протокол ликвидации русско-румынского конфликта». 8 марта советские войска получили приказ прекратить военные действия против румынских» войск. Однако через несколько дней после переговоров с представителями Германии и Австро-Венгрии румынская сторона аннулировала мирный договор с Советской Россией.
С начала марта 1918 года Румыния выходит из союза с Антантой и попадает под германо-австрийское влияние.
Румынские власти понимают, что австро-германские войска, захватившие в начале марта 1918 года Киев и Винницу, со дня на день будут в Одессе и уничтожат или заставят отступить армию Муравьева. Этим и объясняется то, что уже 9 марта 1918 года, забыв о своих обязательствах по договору, Румыния захватывает Аккерман и соседнее село Шабо, завершив этим захват Южной Бессарабии.
В этой войне потери революционных войск на Дунайском, Аккерманском и Приднестровском фронтах не известны даже историкам, которые занимаются этим периодом. Но можно предположить, что непосредственно в боях с румынскими войсками в Буджаке и Приднестровье погибло от 1,5 до 2 тысяч бойцов.
В апреле — мае 1919 года, после того как советская власть утвердилась в Причерноморье, командование Красной Армии разработало план войны против Румынии с целью возвращения Бессарабии и помощи революционной Венгрии. Но наступление частей Украинского фронта, которое должно было начаться в середине мая 1919 года, было сорвано восстанием советской дивизии Григорьева и прорывом белогвардейцами фронта у Юзовки (ныне Донецк) и Луганска.
Глава 3. Война Германии, Австро-Венгрии и УНР против Советской Украины (февраль — апрель 1918)
Германский след
31 января 1918 года в Бресте делегация УНР, по тайному решению нескольких украинских эсеров из Совета министров Украинской республики, обратилась с меморандумом к Германии и Австро-Венгрии, в котором войска германского блока призывались на помощь УНР в борьбе против вторжения на территорию Украины большевиков. Этот меморандум стал логическим продолжением договора о мире в Бресте (27 января 1918 г.), между УНР и странами германского блока. Делегация УНР подписала первый мир в истории кровавой мировой войны 1914–1918 годов. Первый мир, когда поверженная страна не выплачивала контрибуций и не покупала мир уступкой части своих территорий. Более того, по Брестскому миру, к Украине (УНР) переходила часть территорий со смешанным украинско-польским населением — Холмщина и Подляшье. Австрия обещала предоставить автономные права «коронного края» украинским Галичине и Буковине. Немецкие банки сулили предоставить УНР большой денежный кредит.
Хотя военная конвенция, которая стала правовой основой для вступления австро-германских войск на территорию Украины, между УНР, Германией и Австро-Венгрией была официально. оформлена только 18 февраля 1918 года, германское командование уже 31 января дало свое предварительное согласие на вступление в войну против большевиков и начало активно готовиться к походу в Украину.
Грядущая война обещала стать войной «за еду»… Продовольственные ресурсы Германии и Австро-Венгрии на четвертом году войны были полностью исчерпаны. Армейские части и городское население этих империй испытывало большие продовольственные трудности. Центральным империям, находящимся в состоянии блокады, не хватало и сырьевой базы, а Украина, являл а собой кладезь полезных ископаемых. По тайному договору с Германией УНР обязывалась за оказанную военную помощь предоставить Германии огромное количество продовольствия и сырья. На эти украинские запасы рассчитывала и ленинская гвардия, начиная поход в Украину. В России, особенно за прошедшие после Октября четыре месяца правления Ленина, хлебные трудности приняли характер национальной катастрофы. Большевики любой ценой хотели добыть и отстоять украинский весенний урожай хлеба 1918 года, который мог спасти их режим от краха.
В первых числах февраля 1918 года премьер УНР Голубович лично приехал в Брест, чтобы обговорить вопросы войны с немецким командованием. Даже глава Центральной Рады Грушевский не был поставлен в известность о подробностях этих тайных переговоров. По приезде из Бреста премьер собрал Совет министров, на котором скупо изложил только схематичный план общего наступления украинских и австро-германских войск на восток. Многие в Центральной Раде тогда считали, что помощь Австрии и Германии сведется только к передаче под руководство украинского командования особого легиона Галицких сечевых стрельцов,[19] частей Австро-Венгрии, набранных из украинцев-галичан и частей «Синей дивизии», сформированных в Германии из украинцев-военнопленных. Общее количество предполагаемой военной помощи расценивалась в 40–50 тысяч хорошо экипированных и обученных солдат (преимущественно украинского происхождения). При этом считалось возможным привлечь германские войска, которые планировалось разместить в Белоруссии, привлекая их только к охране северной границы УНР с Белоруссией.