Шаман

— Я. — И вперед выступил Гехт. — Манало изгнал демона, который сжигал внутренности моего ребенка!

— Я, — вперед вышел Фаррен. — Если бы он не уговорил отца Орил, мне бы никогда на ней не жениться!

— Я, — шагнув вперед, выкрикнул Тоан. — Он спас мою жену от злой лихорадки, с которой не могли справиться Даже травы Мардоны!

Один за другим мужчины выходили вперед, и Огерн чувствовал себя все более и более сильным. Он все увереннее улыбался, и, похоже, смятение Рубо немного рассеялось. Наконец перед племенем стояли девятнадцать мужчин. Глаза Огерна гордо засверкали, грудь его радостно вздымалась. Рубо чуть-чуть наклонил голову, но и в его глазах горели горделивые огоньки.

— Хорошо, — рассудил он. — Манало много дал нашему племени. Если кто-то из вас не вернется домой, мы будем оплакивать его — но таков наш долг перед мудрецом… — Рубо запрокинул голову, взгляд его стал отрешенно-задумчивым, но Огерн прервал его раздумья.

— Нет, — поспешно сказал он. — Ты вождь. Что племя будет без тебя делать? Предоставь это дело нам, Рубо. Мы или вернемся с Манало, или не вернемся совсем.

— Я не могу просить вас идти в Байлео, если я сам этого не хочу!

— Ты хочешь, — перебил его Гехт. — И мы все тому свидетели. Но ты не должен идти, Рубо.

И вождь остался с племенем. Лесную деревню Огерн покинул вместе с девятнадцатью соплеменниками и с решимостью в сердце.

Пылало решимостью и сердце Лукойо, который быстрым шагом шел по дороге. Он почти оправился после горячки, то есть выздоровел настолько, что сумел смастерить себе лук и несколько стрел, да еще высек из камня наконечник и нацепил его на древко — получилось копье. Глаза его горели, сердце пылало пожаром. Куда он идет, этого он и сам не знал. Он решил, что это Улаган ведет его, так же как именно Улаган вернул его к жизни после укусов пауков.

Лукойо дошел до перепутья — тут встречались целых пять дорог. Некоторое время он гадал, как ему поступить, потом ухмыльнулся. Встретить подобное было большой редкостью, а ведь скрещение пяти дорог — это все равно что лучи пентаграммы — символа Улагана. Магия улинов руководила людьми, скрестившими вот так дороги, а какой еще улин, кроме багряного бога, мог нашептать им свой символ? Значит, вот цель, к которой вел его Улаган, но где те люди, которых он, Лукойо, должен убить?

«Они придут», — сказал ему внутренний голос.

Лукойо запрокинул голову и улыбнулся. Ну, конечно! Они придут. А Улаган его привел сюда заранее, чтобы Лукойо успел выбрать место для засады!

Он осмотрелся. Дороги встречались неподалеку от леса, и над скрещением нависали длинные ветви. Одна из этих ветвей принадлежала сосне. Лукойо посмотрел вверх и увидел то место, где ветвь отходила от ствола. Это было примерно на высоте тридцати футов. «Из такого укрытия, — решил Лукойо, — можно подстрелить любого, кто бы ни шел по дороге, с любой стороны, а, падая с такой высоты, стрелы будут бить сильнее».

Лукойо ухмыльнулся и направился к дереву. Подойдя, подпрыгнул и ухватился за нижнюю ветку. Повис на ней, застонал. Дышать было тяжело — все-таки он еще не до конца поправился после пережитого. Подтянувшись, он уселся на ветку верхом и несколько минут сидел и переводил дух, прислонясь спиной к стволу дерева. Передохнув, он осторожно поднялся на ноги и шагнул чуть выше и вбок — перелез на ветку повыше. А дальше все пошло легко.

Наконец он добрался до нужной ветки, уселся на нее и прислонился спиной к стволу. Перехватил поудобнее лук, вынул из колчана стрелу и зарядил. Приготовившись таким образом, Лукойо облегченно вздохнул. Запросто могло быть и так, что, Улаган привел его сюда за день до того, как появятся жертвы, а то и не за день, а больше. Но почему-то Лукойо казалось, что столько ждать ему не придется.

Солнце не прошло еще и половины своего пути по небу, как Лукойо услышал песню. Приглядевшись, он увидел, что с северо-востока приближается группа людей, впрочем, не слишком многочисленная. Когда люди подошли поближе, Лукойо насчитал двадцать человек. Они оказались простыми охотниками, то есть людьми более низкого происхождения, чем его собственное племя… «Чем те, кто мучил меня!» — гневно поправил себя Лукойо. Однако охотники были людьми, и Лукойо ни капельки не сомневался: попадись он им, они бы его мучили не меньше, чем усыновившее его племя. Лукойо поднял лук, натянул тетиву и прицелился в того, кто шагал впереди — здоровенного широкоплечего детину. «В такого выстрелю — не промахнусь», — думал Лукойо.

Но только он собрался пустить стрелу, как раздался крик. Крик донесся откуда-то с юга. Лукойо вздрогнул и чуть не выронил стрелу и лук. Опустил лук, обернулся…

И увидел отряд воинов, шагавших к скрещению дорог. На них были алые килты и бронзовые нагрудники уроженцев Куру. Головы воинов покрывали связанные из веревки шапки — не только покрывали, но и согревали. Кроме того, на плечи воинов были наброшены одеяла, однако даже на расстояние полета стрелы Лукойо было видно, как эти одеяла тонки. Наверное, воинам было очень холодно! Лукойо удивился: неужели эти южане никогда не придумают, как бороться с северными холодами, кроме как разгуливать в одеялах? Между тем в изобретательности им не откажешь — он отлично видел, что нагрудные пластины стрелой не пробить.

Но к счастью, бока воинов были не прикрыты, если не считать тонкой ткани одеял. Лукойо поднял лук.

Но тут главный из воинов, шагавший, закинув одеяло за спину, и размахивающий оголенными руками так, чтобы все видели повязки со знаками отличия, злобно заорал на охотников и дал приказ своим подчиненным ускорить шаг. Воины перешли на медленный бег и опустили копья.

Лукойо растерялся. Взгляд его метался от одного отряда к другому. Он был и рад, и смущен. На кого же ему-то нападать?

Глава 5

Огерн ухмыльнулся — как это было любезно со стороны воинов-куруитов встретиться ему, когда до Байлео еще целых два дня пути!

— Приготовьтесь! — приказал Огерн своим спутникам. — Если не дадут пройти, рубите их напополам.

Огерн обнажил свой меч, поднял и опустил его, наставил на бегущих воинов и тоже побежал.

Воины добежали до скрещения дорог первыми и остановились на перепутье, выстроившись в овал неправильной формы. Тридцать человек выставили копья, готовые защищаться.

— Стойте! — заорал командир. — Дайте дорогу воинам из Куру!

— Дороги открыты для всех! — крикнул в ответ Огерн. — Это ты дай нам дорогу, чужеземец, потому что эти леса наши!

— Ну, ты и храбр, как я погляжу, варвар, привыкший ползать под кустиками! — фыркнул воин. — Нас тридцать против вас двадцати! Сдавайтесь, или вы умрете, а тем, кто останется в живых, будет позволено стать нашими рабами!

— Ни один из воинов бири никогда не станет рабом! — проревел Огерн, а сидевший на дереве Лукойо вдруг понял, каких людей ему хочется убивать.

Отряды бросились друг на друга. Бири издавали дикие боевые кличи, а куруиты — ритуальные возгласы гнева. Бири отбивали удары копий мечами и замахивались на куруитов топорами. Однако куруиты оказались вовсе не беспомощны. Удары мечей и топоров они принимали на медные обручи, обнимавшие древки копий, отбрасывали бири от себя; после чего ухитрялись колоть их острыми концами копий. То тут, то там наконечники достигали цели, то уходя глубоко в мякоть, то прочерчивая на коже красные борозды. То тут, то там топоры перерубали древки копий и в тело куруитов вонзались бирийские мечи. Через несколько мгновений побоище распалось на, множество рукопашных схваток один на один.

А наверху, на сосне, Лукойо все прицеливался и прицеливался, все натягивал тетиву и никак не мог выстрелить в воина-куруита.

Вот! Упал один из бири, получив рану в предплечье, меч выпал из его обессилевших пальцев. Куруит высоко поднял копье.

Лукойо выстрелил и не промахнулся. Провожая взглядом первую стрелу, он уже заряжал вторую. Еще выстрел! И еще один куруит отвернулся от упавшего и истекающего кровью бири, ища глазами новую жертву…

Словно по мановению волшебной палочки, в груди воина возникло охвостье стрелы. Воин вскричал от боли и упал замертво. С мстительной радостью Лукойо зарядил новую стрелу, Вот оно, его мщение! Теперь его никто не прогонит, а голову его может забрать кто угодно из этих людей. Он мог убивать, убивать, убивать сколько угодно, но хуже, чем ему уже сделали, не сделает никто! Лукойо прицелился так, чтобы стрела угодила еще одному куруиту сбоку от нагрудника, натянул и отпустил тетиву. Оперение стрелы расцвело в боку воина, словно смертельный цветок. Воин только успел с изумлением вытаращить глаза, посмотреть на стрелу и ощутить боль, как глаза его закатились и он без чувств повалился наземь. Лукойо выхватил из колчана новую стрелу, зарядил, прицелился еще в одного куруита, выстрелил, насладился видом крови, хлынувшей из раны, ощутил себя истинным слугой Улагана, нашел новую жертву, и еще одну, и еще…

И вдруг стрелять стало больше не в кого. Вдруг оказалось, что пали все воины Куру, за исключением полудесятка улепетывавших по лугу. Улепетывавших так, словно за ними гнались волки! Да оно почти так и было, потому что с полдесятка бири бросились за ними, но остановились и вернулись, послушные окрику своего предводителя:

— Хватит! Нам надо было пройти, и все! Мы — бири! Мы не убиваем ради удовольствия!

«И в этом, — подумал Лукойо, — разница между вами и мной, бири».

Но тут предводитель куруитов возвел к небу предсмертный взгляд и увидел на дереве прямо над собой своего убийцу. Он попытался прокричать, но из горла его вырвался только хрип.

— Умри в муках, варвар! Да проклянет тебя Улаган! Пусть Улаган разорвет твою плоть и разгрызет твои кости! — И тут тело его обмякло и он затих.

Лукойо смотрел на куруита, чувствуя, как у него засосало под ложечкой, как его заливает волна мерзкого страха. Он встал не на ту сторону! Он-то думал, что сражается за Улагана, а бился против него! И еще Лукойо понял крепко-накрепко, что какого бы бога он впредь ни выбрал себе в защитники, этот бог должен быть сильнее Улагана!

Но может быть, он сумеет сквитаться и заслужить прощение багряного бога? Поспешно, суетливо Лукойо полез в колчан за новой стрелой…

Но теперь уже вверх смотрели и бири. Сквозь хвою они увидели на ветке маленького худенького лучника и кричали что-то друг дружке. Лукойо безмолвно проклял отвернувшуюся от него удачу — теперь нечего было и думать об истреблении бири.

— Спускайся, друг! — позвал Лукойо здоровяк предводитель. — Мы должны как следует отблагодарить тебя за помощь в битве с нашими врагами.

Лукойо растерялся. Он никогда не слышал, чтобы хоть кто-то благодарил его — ну разве что только его мать.

— Ты — наш союзник и храбрец к тому же, раз не побоялся гнева Улагана, — добавил один из охотников. — Спускайся, полукровка.

Ярость вспыхнула с новой силой. Лукойо прищурился и натянул тетиву.

— Ему не нравится, когда его так называют, — вмешался предводитель.

— Пожалуйста, друг, прости меня, — поспешил извиниться бири. — Я не хотел тебя обидеть.

— Мы полуэльфов почитаем, — объяснил предводитель. — Потому что мы поклоняемся Ломаллину, а они — его сторонники и слуги.

Лукойо выпучил глаза. Могло ли это быть правдой? Неужели он таки выбрал неправильного бога? Но ведь Ломаллин такой слабый! Как он может выстоять против Улагана?

Предводитель улыбнулся и протянул руку.

— Рискни, — посоветовал он, — мы даже не станем просить тебя снимать тетиву с лука или убирать стрелу в колчан. Вот смотри, сейчас мы отойдем… — Он знаком отогнал своих людей на добрых тридцать футов от дерева и снова посмотрел на Лукойо. — Если мы обманем тебя, ты успеешь забраться на дерево снова, но мы — друзья, а с двадцатью друзьями тебе будет безопаснее, чем в одиночку, пусть даже некоторые из нас ранены. Меня зовут Огерн. — И он снова протянул руку.

Лукойо колебался, глядя на открытые, дружелюбные лица. В душе его шевельнулось доверие к этим людям, но он прогнал его, однако напомнил себе, что когда сделка выгодна, ее лучше заключить. Опустив лук, он ответил:

— А меня — Лукойо.

Охотники весело вскричали, приветствуя полуэльфа.

— Так спускайся же к нам, Лукойо, — поторопил его Огерн. — Выберем все, что можно собрать с этих куруитских псов, пройдем еще немного и преломим хлеб вместе.

Лукойо нарочито улыбнулся — ну, то есть он внушил себе, что улыбается нарочито, неискренне, и принялся спускаться с ветки на ветку, не выпуская, впрочем, лука и приговаривая:

— Добыча — это хорошо, это мне нравится. Что же касается хлеба, то мне его придется выторговать у вас, своего у меня нет.

— Что же, хлеб у нас и не хлеб, а дорожные сухари, но все-таки хлебом назвать можно.

Огерн протянул полуэльфу, уже стоявшему на земле, открытую ладонь.

— Да будет между нами дружба и согласие!

Лукойо положил свою руку на руку Огерна, глядя предводителю бири прямо в глаза.

— Дружба, — медленно повторил он, — и согласие.

— Вот и славно! — усмехнулся Огерн и махнул рукой в сторону своих людей. — А это люди из моего племени — Глабур, Сотро, Вланад…

Каждый, кого представлял Огерн, кланялся Лукойо. Лукойо против воли улыбался, отвечая на поклоны. Он старательно вслушивался в имена бири и вглядывался в их лица» стараясь запомнить. Если уж эти люди его единомышленники, их нужно было запомнить хорошенько, чтобы в случае чего знать, кого позвать на помощь. Но если они обманут его, ему все равно следовало их запомнить, чтобы знать, кому отомстить за обман.

— Добро пожаловать к нам! — И Огерн хлопнул Лукойо по плечу. — А теперь поглядим, было ли у этих псов из логова Байлео с собой что-нибудь достойное внимания.

И они принялись осматривать тела павших куруитов, но находили только прихваченную на дорогу провизию да куруитские бронзовые ножи. Ножи, правда, были такой длины, что вполне могли бы сойти за короткие мечи. Этих ножей Огерн отдал Лукойо два, объяснив это так:

— Нам тут всем по одному хватит, и еще несколько останется. Ты убил больше врагов, чем любой из нас, поэтому ты, друг, заслуживаешь двух ножей.

— Да, но я так не рисковал, как вы, — попробовал отговориться Лукойо и сам поразился тому, что произносит слова не в свою пользу.

— Это верно, — рассудительно заметил Огерн. — Ну а если бы тебя заметили, куда бы ты смог деться? Один бросок куруитского копья — и тебе конец.

Лукойо понял, что верзила охотник прав, и по спине его пробежали мурашки.

А потом… о, чудо из чудес — охотники принялись хоронить мертвых!

— За что вы оказываете им такие почести? — спросил Лукойо.

— Оставить человека незахороненным — значит нанести оскорбление самому Ломаллину, — объяснил ему Глабур. — А кроме того, есть надежда, что если они будут погребены под землей и камнями, то их призраки не станут скитаться как неприкаянные.

Лукойо недоверчиво посмотрел на бири, копающих могилы.

— А что, если кто-то из них еще жив?

— А вот этого не опасайся, — довольно угрюмо заверил его Глабур. — Мы уж позаботимся, чтобы этого не случилось.

Как только с захоронением было покончено, Огерн забросил за плечо дорожный мешок и крикнул:

— В путь!

Они зашагали по дороге, и Огерн замедлял шаг, чтобы не обгонять Лукойо. Полуэльфа страшно огорчало то, что даже раненые охотники способны идти быстрее, чем он.

— А меня почему не попросили, чтобы я вам помог копать? — спросил Лукойо.

— Потому что я заметил, ты не до конца оправился после полученных тобою ран, — спокойно отозвался Огерн.

Лукойо изумленно глянул на бири, но изумило его не то, что Огерн заметил его хромоту и то, что он быстро уставал, нет — полуэльфа изумила проявленная о нем забота.

— Ведь ты именно поэтому стрелял из укрытия, — добродушно и понимающе проговорил Огерн.

Лукойо прищурился.

— Это верно, — признался он, — но еще потому, что я хотел убить как можно больше врагов, рискуя как можно меньше.

Огерн рассмеялся и хлопнул Лукойо по спине, не забыв в последнее мгновение смягчить удар, так что он получился вполне терпимым.

— Спорить не стану, — усмехнулся Огерн, — ведь это и спасло нам жизнь. На самом деле из моих людей никто не погиб именно благодаря тебе.

Остальные одобрительно улыбались, а Лукойо, сам не до конца понимая почему, ощутил злость. Неужели эти легковерные глупцы не соображают, что сами были на волосок от смерти? Он ведь мог и их убить!

— Если бы я промахивался, вы бы меня, наверное, так не благодарили, — язвительно заметил он.

Огерн громко расхохотался, рассмеялись и его товарищи. Тут Лукойо решил, что он заставит их разозлиться — и вместе, и поодиночке — до того, как они доберутся до цели. Вот только тогда, если они его не прогонят, он станет им доверять, может быть.

— А куда вы направляетесь?

— В Байлео, — небрежно бросил Огерн. — У нас ссора с воинами из Куру. Надо разобраться.

Лукойо вытаращил глаза. И его еще называют ненормальным!

— Ты в последнее время свои мозги шаману показывал? Похоже, они у тебя плоховато работают.

— Вот как? — Огерн посмотрел на полуэльфа сверху вниз. В уголках его рта притаилась усмешка. — Почему?

Лукойо услышал, как у него за спиной Глабур шепчет другому бири:

— Первый раз за две недели Огерн улыбается. Этот полуэльф его веселит.