Бешеные горы

Вот потихоньку начали переговариваться местные жители, обсуждая, видимо, действия стрелка. Застрекотали как ни в чем не бывало кузнечики. Проблеяла в отдалении овца, вслед ей заголосил петух.

Стрелок молчал, как будто его не было в этом жарком, будничном мире. Но ствол его винтовки был направлен в сторону затаившихся в камнях людей, и глаза неутомимо отслеживали каждое их движение. И где-то в камнях стремительно и бесшумно крался Калмык, подбираясь к нему все ближе и ближе.

— Это и был твой план? — спросил Борман, упираясь подошвами в подошвы Бурого.

— Ага, — отозвался Глеб, разглядывая пеструю, черную с желтым, букашку, занятую своими букашечьими делами прямо у него под носом.

— А если бы он не начал стрелять? — не отставал Борман.

Бурый мог бы и не отвечать. Есть у командира такая привилегия. Но его сейчас слушала вся группа, а группа — это такая сила, с которой приходится считаться. Да и поговорить хотелось, не лежать же молчком десять отмерянных Калмыком минут.

— Начал бы, — уверенно сказал Глеб, осторожно сдвигая букашку сухой травинкой с известного только ей маршрута.

— Хм, — усомнился Борман. — Он что, звонил тебе?

— Эсэмэску прислал.

Глеб усмехнулся, видя, что букашка упрямо возвращается на прежний путь, и снова осторожно столкнул ее в сторону.

— Интуиция, слыхал такое слово?

— Слыхал, — отозвался Борман. — Только почему-то, когда я его упоминаю, я чаще всего получаю выговор.

— Лишь бы не пулю в голову, — вмешалась Алиса.

Послышался легкий фыркающий звук — это Калмык обозначал свое участие в разговоре.

— А некоторым лучше не отвлекаться, — назидательно молвил Борман. — А то кое у кого скоро мозг расплавится.

— А он у него есть? — поинтересовалась Алиса.

Борман крякнул, не сочтя нужным отвечать обидчице, покосился вверх. Солнце, хоть и лезло за вершину, жарило в ложбину со страшной силой, в упор поливая распластанных на земле спецназовцев. И не было никакой возможности от него укрыться.

— Алиса, — оставив букашку в покое, заговорил Бурый, — как только Калмык будет на месте, начинаем по очереди вести огонь по скале. Только осторожно, чтобы не задеть его.

— Поняла, — откликнулась Алиса.

— Калмык? — запросил Бурый.

— Я, — тихонько, утробным голосом, ответил Калмык.

Это значило — он уже близко к снайперу.

— Как высоко сидит стрелок?

— Метров тридцать над нижней границей скалы.

— Ясно. Всем говорю! Берем выше стрелка метров на десять. И делаем короткие перебежки. Только не дурить.

— Ясно, — ответила Алиса.

— Ясно, — пробасил Борман.

— Хорошо. Калмык, ждем твоего сигнала.

— Понял, — выдохнул Калмык.

— И вот что, — добавил Бурый. — Стрелок нам нужен живым. Ты меня понял?

— Понял, — сделав крошечную паузу, ответил Калмык.

Ему сейчас несладко приходилось, там, среди голых раскаленных камней. Жара, смертельная опасность и огромная ответственность — все это было немало для одного человека. И от того, как он со всем этим справится, в равной степени зависело и выполнение полученного задания, и его собственная карьера.

«Надо полагать, он это все понимает, — думал Глеб, — и все сделает правильно. Иначе…»

Он не стал додумывать, что значит «иначе». Калмык был отличным бойцом, в этом ему не откажешь. Но есть моменты, когда просто отличный боец — мало. В группе нужны люди совершенно особого склада, и пока Калмык, несмотря на все свои предыдущие заслуги, не доказал, что он именно такой человек.

«Вот и посмотрим, — заключил Глеб, вспомнив свой спор с генералом Артемовым, — кто был прав».

Какое-то время спецназовцы лежали молча, экономя силы и готовясь к предстоящему рывку. Зато местные, попрятавшись кто куда, обсуждали на своем звучном наречии что-то чрезвычайно для них интересное. Порой раздавались взрывы хохота, как в кинотеатре, на показе комедии.

Первым не выдержал Борман.

— Резван, о чем они кричат? — спросил он.

— Да вас ругают, — с улыбкой отвечал Резван.

— За что? — удивился Борман.

— За то, что воевать не умеете. Говорят, испугались одного стрелка, залегли, как бабы.

Чувствовалось, что того же мнения придерживается и сам Резван — уж больно радостно сообщил он причину веселья своих земляков.

— Сами небось тоже под камни залезли, — запальчиво возразил Борман.

— Оставь, — приказал вполголоса Бурый. — Есть заботы поважнее.

— А чего они ржут? — не мог успокоиться Борман.

— И ты поржи, — посоветовала издалека Алиса. — Легче станет.

— Слушай, иди ты… — вспылил Борман.

— Я на месте, — доложил Калмык.

Даже по этой короткой фразе слышно было, как тяжело он дышит. Все споры моментально утихли, и Бурый ощутил общее внимание, прикованное к нему.

— Я начинаю, — сказал он, подтягивая автомат. — Потом одновременно выступают Алиса и Борман. Всем понятно?

— Понятно, — в один голос доложили Алиса и Борман.

— Калмык, слышал?

— Слышал.

— Тогда поехали.

Бурый вскочил, повернулся к скале, на которой сидел снайпер, и дал длинную очередь, целясь гораздо выше точки, указанной Калмыком. Вслед за тем он выскочил из ложбинки и, делая рывки вправо-влево, метнулся за одно из надгробий. Пуля с большим опозданием ударила рядом с его ногой, зло провизжала в воздухе и шмякнулась в камни.

— Пошли! — скомандовал Бурый.

Алиса и Борман одновременно вскочили на ноги и, поливая огнем скалу, побежали каждый в свое укрытие, имитируя приближение к скале.

Наверное, пули легли совсем рядом со снайпером, потому что на этот раз он помедлил с ответной стрельбой. Но как только выстрелил, Бурый тотчас высунулся из-за камня и дал в его сторону длинную очередь, начисто опустошая магазин.

Пару секунд спустя его поддержала Алиса, затем к ней присоединился автомат Бормана.

А потом послышался голос Калмыка:

— Готов.

По тому, как он это сказал, Бурый понял: дело дрянь. И устало поднялся из-за камня.

Глава 7

Высокий русоволосый парень, щурясь на солнце, смотрел, как накатывает на перрон раскаленный поезд. Рядом стояли пассажиры и встречающие, провожали взглядами мелькающие окна.

Парень посмотрел на часы. Поезд на станцию Назрань прибыл с опозданием в две минуты — не страшно. Через минуту состав остановился. Пассажиры потянулась каждый к своему вагону, образовывая вокруг тамбуров небольшие, шумные завихрения. Поезд шел до Санкт-Петербурга, и народу на посадку собралось немало.

Парень поднял не слишком объемистую черную спортивную сумку, поправил на плече сумку поменьше, в которой, судя по ее виду, лежал ноутбук, и неторопливо подошел к вагону номер девять. Тут он, закурив, тоже не стал спешить. Отойдя чуть в сторонку, пускал тонкие струйки дыма, точно ему и дела не было до всего происходящего.

— Вы на посадку? — спросила его проводница, молодая дородная блондинка с густой челкой на весь лоб.

— Ага, — улыбнулся парень.

Видимо, его улыбка понравилась проводнице, потому что она улыбнулась в ответ.

— А билет есть? — спросила на всякий случай она.

Частенько случалось, что ехали без билета и просились «на свободное место». Иногда она пускала, иногда нет — смотря по обстоятельствам и по настроению. Этого красавчика она пустила бы без долгих уговоров, поломавшись только для приличия.

Но ее ждало разочарование.

— Есть, — ответил парень.

Он запустил руку в нагрудный карман джинсовки и вытащил сложенный вдвое билет.

— Двадцатое место, — сухо сказала проводница, изучив билет. — Проходите на посадку. Скоро поедем.

— Иду. — Забрав у нее билет, парень поднялся в вагон.

Проводница как бы невзначай пронаблюдала, как ловко поднялась в вагон его мускулистая фигурка, вздохнула о чем-то своем и медлительно полезла следом.

В пятом от входа купе парень с улыбкой остановился в раскрытых дверях. Полный, лысый мужчина с кряхтением устраивал на полки многочисленный и, судя по его усилиям, довольно увесистый багаж.

— Помочь? — спросил парень.

— Ничего, — ответил мужчина, — справлюсь.

На нижнем сиденье раскинулась немолодая круглолицая женщина, явно изнемогавшая от жары. Она внимательно следила за действиями мужчины и деловито руководила процессом расстановки багажа.

— Куда ты ставишь эту корзину, Гиви? — страдая от мужской тупости, вопрошала она. — Там же виноград для тети Таи. А ты весь его подавишь. Поверни, поверни!

Она посмотрела на парня, на его сумку и, видимо, не нашла повода для волнений.

— Гиви, быстрее, — сказала она. — Видишь, молодой человек хочет сесть?

— Ничего, я подожду, — успокоил ее парень.

— А какое у вас место? — подозрительно спросила она.

— Двадцатое.

— Это наверху, — сообщила женщина, полагая, верно, что все мужчины немного олухи и всех их нужно неустанно направлять и опекать.

Для наглядности она ткнула пальцем в верхнюю полку напротив. Гиви как раз устроил последний баул, так что новый пассажир смог наконец войти в купе.

Здесь обнаружилось, что внизу, под его полкой, сидит еще один пассажир. Это был худой, седовласый мужчина средних лет. Хоть он был одет в светлые брюки и белую тенниску, чувствовалось, что он из военных. Он смерил новичка быстрым взглядом и снова уткнулся в журнал, который читал все время, пока Гиви воевал с багажом под руководством своей дородной супруги.

— Внизу место есть? — вежливо спросил парень.

— Найдется, — кивнул седовласый пассажир.

Он поднялся, рывком откинул сиденье. В багажном отделении стояли его вещи, но место еще оставалось — как раз для сумки попутчика.

— Ставьте, — сказал седовласый.

— Сейчас, — заторопился парень. — Одну минуту…

Он согнулся, вжикнул молнией и достал пакет с провизией. Седовласый пассажир, смотревший вниз, увидел в сумке никелированный бок не то сифона, не то термоса. Но в следующую секунду парень закрыл молнию и поставил сумку в багажник.

— Все, — сказал он. — Спасибо.

Седовласый опустил сиденье, уселся на свое место. Парень устроился рядом, в уголке, и не мешкая извлек из наплечной сумки ноутбук. Пристроив его на коленях, он поднял крышку и положил руку на клавиши.

— А вы далеко едете? — спросила парня толстуха.

— До конца, — ответил тот. Достал из кармана наушники, размотал шнур и вставил штекер в разъем ноутбука.