Помоги проекту - поделись книгой:
— А когда, геронда, совсем нет сил и желания?
— Понуждай себя заняться чем‑то духовным. Старайся каждый день хоть немного времени уделять духовному чтению и молитве. Чтение, молитва, псалмопение — это витамины, которые нужны душе каждый день.
Нельзя допускать, чтобы день проходил совсем без молитвы. Помню на войне, если несколько дней не было наступления, всё равно делали хоть пару выстрелов. Чтобы враги не думали, что мы спим, и не пытались внезапно напасть. То же и в духовной брани. Когда порой чувствуем изнеможение и не можем полностью исполнить всё правило, сделаем хотя бы немного поклонов, прочитаем молитву по чёткам, чтобы «не обрывать верёвок», не прерывать общения с Богом. Сделаем хоть пару выстрелов, дабы не попасть в плен к тангалашке. А когда придём в себя, снова начнём нашу обычную брань.
Если монах оставляет духовные занятия, не делает поклоны, бросает чётки, то скоро дичает. Работу может делать, а молиться нет. Вижу монахов, которые постоянно работают, оставляя совсем чтение и молитву. «Сделаю ещё это, а потом это», — говорят они; молитва — по боку; и, в конце концов, дичают, становятся как мирские. Я видел рабочих, которые могут тесать камни под палящим солнцем или целый день рубить дрова, но дай им тройную зарплату, они полчаса в церкви выдержать не могут; выходят на улицу и курят. Я это замечал.
Когда человек перестаёт молиться, удаляется от Бога и становится, как вол: работает, ест, спит. И чем больше он удаляется от Бога, тем хуже становится. Сердце охлаждается, и потом он уже совсем не может молиться. Чтобы прийти в себя, сердце должно смягчиться, обратиться к покаянию, умилиться.
— Геронда, откуда во мне нерадение?
— Нерадение? Оттого, что нет в тебе… мёда[26]! Похоже, ты не знаешь, что такое духовная сладость.
— Геронда, после периода нерадения нужно входить в ритм постепенно? Первый день сделать одну чётку, второй две и так далее?
— Нркно иметь желание начать, понудить себя, чтобы положить начало. Даже когда человек устал, если он немного себя понудит, усталость проходит и он чувствует себя хорошо. Это небольшое понуждение имеет большое значение, потому что Богу нркно наше желание, чтобы вмешаться, и спасёт нас именно Божественное вмешательство.
— Геронда, даже когда у меня есть время, нет желания заниматься духовным деланием.
— Да, случается иногда такое отсутствие аппетита, но тут требуется некоторое понуждение. Когда человек нездоров, у него пропадает аппетит, но он заставляет себя есть. Есть–нет аппетита — вначале он ест что‑нибудь лёгкое, потому что желудок не принимает, а потом аппетит постепенно приходит. Если не будет есть, то как встанет на ноги? Так и ты, не нужно пренебрегать собой, потому что получишь вред. Нужно давать себе лёгкую духовную пищу, пока постепенно не придёшь в себя. Нужно чуть-чуть постараться, начать.
— На самом деле, геронда, трудность для меня — начать, вернуться к духовному деланию.
— Да, потому что масло у тебя застоялось. Делай немножко поклонов, немного читай, немного молись по чёткам, чтобы сердце согрелось. Говори: «Сделаю всего пять поклонов». Если мотор заведётся, потом не сможешь остановить, нужен будет тормоз.
— Геронда, когда у меня нет настроения заниматься духовным, что делать, как начать?
— Делай то из духовного, что тебе нравится, а потом появится аппетит и для остального. Расставь перед собой духовные блюда и посмотри, что возбуждает твой аппетит. Хочешь немного почитать? Пройти одну чётку? Почитать канон, Псалтирь или поделать поклоны? А если уж ни к чему нет охоты, ну тогда… нужны розги!
— А с рукоделия, геронда, можно начать?
— Можно, но одновременно твори молитву.
— Может, геронда, — делая, что мне нравится, я следую своей воле?
— Видишь ли, в духовном делании нужно давать душе ту пищу, какая ей нравится и какой она сама требует. Так она услаждается, питается и сама побуждается к большему духовному деланию. Ведь когда мы болеем, и организм наш чего‑то требует, то мы ему это даём, чтобы поправиться. Когда я был маленьким, то как‑то заболел анемией, и мне очень хотелось лимона. А родители не знали, можно мне его есть или нет, и потому не давали, но ждали врача. Когда врач приехал, рекомендовал мне есть лимоны, потому что мой организм имел потребность в витаминах, содержащихся в лимоне.
— Геронда, для борьбы с нерадением я постаралась установить для себя определённый распорядок и ему следовать.
— Распорядок это хорошо, но сначала должно заработать сердце, а потом уже устанавливать распорядок.
— Геронда, может быть, Вы сами определите мне распорядок?
— Мой распорядок таков: занимайся таким духовным деланием, какое тебе самой нравится. Не надо себя специально накручивать; спокойно посмотри, какая твоей душе требуется духовная пища, и такую ей давай. Когда хочешь петь — пой, если тянет читать — читай, хочешь молиться — молись. Можешь и любым другим душеполезным делом заняться, главное — не принуждай себя. Думаю, ты поняла. Вначале будет так, пока твоя душа не ощутит сладость, а потом всё войдёт в свою колею и будет делаться без принуждения. Так что не беспокойся, с Божией помощью мотор заработает и зашагаешь вперёд.
— Геронда, Вы так устаёте, как же Вы при этом можете молиться?
— Для меня молитва — отдых. Знаю, что по–настоящему человек отдыхает только в молитве. Когда молитва идёт от сердца, она прогоняет и усталость, и сон, и голод, потому что душа согревается, так что уже не хочешь ни спать, ни есть. Переживаешь вышеестественные состояния и питаешься по–другому; тебя питает духовное.
— Геронда, я не чувствую любви к молитве.
— Твоё сердце пока ещё не согрелось, молитва идёт не от души; ты всё совершаешь по принуждению, сухо, без чувства. Как начинаешь молитву?
— Начинаю, геронда, с мысли, что нужно помолиться о себе и о других.
— Ну, что ты за странный человек! У тебя везде «нужно»: «нужно молиться», «нужно заниматься духовным деланием», всё «нужно», «нужно»… — вот ты и тяготишься. Хорошо, что есть в тебе такая сила, а ты начинай со смиренного помысла, с сострадания. Пусть работает сердце, пусть сострадает, тогда не нужно будет себя заставлять; будешь чувствовать радость, и будет в душе такое внутреннее веселие.
— Геронда, я чувствую какое‑то окаменение; нет во мне духовного веселия.
— Ты радуешься, когда молишься? Мне кажется, ты себя немного принуждаешь. Начинаешь по любочестию что‑то делать, а потом к этому, сама не замечаешь как, примешивается эгоизм. «Сделаю побольше поклонов, пройду больше чёток», — говоришь себе. И это не по любви ко Христу или к нуждающимся в помощи людям, а для того, чтобы сделать побольше, стать святее. Ты не говоришь в смирении: «Ведь Господь сказал: «
— Геронда, как мне заставить себя молиться?
— Почему нужно заставлять себя молиться, почему бы не молиться по любочестию?
— Как это сделать, геронда?
— Представь себе благодеяния Божии, подумай о Боге, своём Благодетеле, ощути своё непотребство и греховность и взыщи Его милости. Когда человек ощущает великие благословения Божии, то укрепляется, согревается сердце и он достигает непрестанной молитвы.
— Геронда, когда я молюсь у себя в келье, волнуюсь, чтобы какая‑нибудь сестра не открыла дверь, и это меня отвлекает.
— Я, если молюсь и кто‑нибудь откроет дверь, то лучше уж пусть ударит меня по голове топором, чем увидит во время молитвы. Словно тебе ломают крылья во время полёта. Вы ещё не переживали духовных состояний во время молитвы, чтобы понять, что такое беспокоить человека, когда он молится. Не почувствовали этого общения с Богом, когда человек как будто уходит от земли. Если бы вы знали, что это такое, то уважали бы других, когда они молятся. Если была бы в вас эта духовная чуткость, то вы подумали: «Как я могу отрывать человека, когда он молится?» Понимали бы, какой большой вред причиняете человеку, и были бы осторожнее. Осторожнее не из‑за страха, но из уважения к ближнему, который общается с Богом. Если уж нет духовной чуткости, то пусть будет хотя бы чуткость мирская, в хорошем смысле. Возьмите за правило стучать в дверь и громко говорить: «Молитвами святых отец наших», — чтобы человек не волновался и не находился бы всё время в напряжении. Одно дело бодрствовать духовно и другое — всё время быть в напряжении; это очень утомляет.
— Может быть, геронда, сестра делает это по своей простоте?
— Какая уж тут простота, если одна сестра стучит в дверь к другой и, не дожидаясь «Аминь», заходит в келью. Не понимаю, как вы так можете делать! Может, человек плачет во время молитвы и не хочет, чтобы его видели. Я, когда иду в соседнюю келью, если слышу, что там читают вечерню, могу час стоять на холоде, молиться по чёткам и ждать, когда закончат, чтобы не беспокоить. Ведь я слышу, что люди поют, как же стану открывать дверь? Как заходить? Если я зайду, значит, имею на это право. А кто мне дал такое право? Они, может, мне и дают это право, но я так не делаю; это эгоизм. Кто я такой, что других ни во что не ставлю? Должна всё–таки быть какая‑то внутренняя чуткость. Однажды, когда я жил на Синае, увидел двух детишек–бедуинов, мальчика и девочку, которые стояли на дороге и молились с чётками в руках. Я осторожно повернулся и отошёл чуть–чуть назад — ждал, пока они помолятся, чтобы потом идти дальше, потому что другого пути не было.
— Геронда, почему мне часто хочется спать во время молитвы?
— Живёшь прохладно. Расслабилась и теперь нужно себя подгонять. Когда ты волнуешься и переживаешь о чём‑то, разве можешь спокойно спать? Человек в знак благодарности может не спать ночь и молиться о своём благодетеле. Но потом он должен подумать: «Ради человека, оказавшего мне благодеяние, я не спал ночь; так неужели ради Бога, Который претерпел распятие ради меня, я не пободрствую в знак благодарности к Нему?»
— Геронда, может сонливость происходить от телесной слабости?
— Да, иногда сонливость происходит и от переутомления, гипотонии, гипотермии и т. п. Нужно искать причину и действовать соответствующим образом.
— Геронда, как так может быть, что человек молится о чём‑нибудь горячо, а на него нападает сон?
— Если на самом деле человек о чём‑нибудь сильно переживает, то сонливости у него не возникает. Но и самому нужно себя слегка понуждать. Если он молится в келье, то пусть умоется водой, чтобы сон прошёл.
— Во время всенощного бдения мне сильно хочется спать; что делать?
— Борись со сном. В церкви, так как человек душой умиротворяется, а телом утомляется, то его и начинает клонить в сон. Но, если ты не поддаёшься, то сон не выдерживает и отступает. Конечно, через час или два он опять начинает одолевать, этот сон привязчивее и его отогнать труднее; но если напрячься, то и он отступает. А если уйдёт и этот второй караван, то всё — сон тебе больше не страшен.
— Геронда, во время всенощной я могу и два часа бороться со сном.
— Почему бы тебе не послать сон туда, где он нужен: в больницы, психиатрические клиники? «Господи, — говори, — пошли сон тем, кто не может уснуть или оттого, что страдает от боли, или из‑за нервного возбуждения». Обрати сон в лекарство и через молитву посылай его тем, кто не может уснуть и страдает, а сама день и ночь славословь Бога.
ГЛАВА 2
Диавол воюет с молящимся
— Геронда, хотя я чувствую необходимость общения с Богом, но молиться не могу.
— Если ты чувствуешь необходимость общаться с Богом, тогда не понимаю, почему не можешь молиться. Наверное, это искушение. Искушение всегда старается помешать человеку молиться.
— Геронда, во время молитвы мне приходят мысли о разных делах.
— Говори: «Об этом я подумаю позже…» — и продолжай молиться.
— Геронда, обиднее всего, что всё это мысли о делах несерьёзных.
— Именно поэтому нужно оставлять их на потом, потому что если оставишь молитву и станешь ими заниматься, то искушение от несерьёзных вопросов перейдёт к серьёзным для того, чтобы ты совсем прекратила молитву. Нужно ставить себя на место. Ведь знаешь, что делает тангалашка? Мирянам он приносит грязные мысли, и они это сразу понимают. А людям духовным приводит на ум разные несуразности, и они этого не понимают. И это опаснее, потому что они думают, будто преуспевают, так как не имеют нечистых помыслов, и поэтому даже не смиряются; ум же у них слоняется там и сям, а сердце остаётся каменным.
— Геронда, иногда во время молитвы мне приходит мысль, решение какого‑нибудь вопроса, а потом это решение оказывается ошибочным.
— Диавол лукав. Он знает, что если во время молитвы приведёт тебе на ум нечистый помысел, то ты будешь его отгонять. Поэтому он предлагает тебе решения вопросов, а ты говоришь: «Так как эта мысль мне пришла во время молитвы, значит она по вдохновению свыше». Если бы бес хотел тебе добра, то приводил бы тебе эти мысли на ум в другое время, а не во время молитвы. А то появляется «посредник» и завязывает с тобой разговор! А ты не реагируй. Говори ему: «Благодарим за заботу, но в ваших услугах мы не нуждаемся!» Его задача «духовными» мыслями сбить с толку духовного человека, и тогда, как говорит пророк Давид: «Молитва его да будет в грех»[28].
— Геронда, во время молитвы мне приходят на ум скверные помыслы или скверные образы.
— Это дело диавола, с тем, чтобы сбить тебя с толку. Особенно, когда ты чувствуешь физическую усталость, и ещё больше, когда не хватает времени для сна, тангалашка находит какой‑нибудь момент, когда ты находишься между сном и бодрствованием, и представляет тебе скверные образы с тем, чтобы сказать потом, что они твои собственные и так ввергнуть в отчаяние. Не придавай значения. Повторяй «Господи, помилуй», думай про Христа, Божию Матерь, ангелов, чтобы сосредотачиваться на молитве. Это будет твой ответный манёвр на козни беса.
— Геронда, когда я собираюсь бодрствовать в келье и является какое‑то препятствие, что этому виной?
— Если Бог попускает являться препятствию, значит выйдет что‑то хорошее.
— А если это происходит постоянно?
— Значит, есть гордость.
— Не понимаю, геронда, что значит есть гордость.
— Зависит от того, что ты ставишь на первое место. Если на первое место ставишь дела, а потом молитву, значит, даёшь искушению право ставить тебе препятствия. Когда человек больше значения придаёт делам, чем молитве, разве тут нет гордости? А гордость значит и неуважение к святыне.
— Геронда, что делает искуситель, чтобы отвлечь человека от молитвы?
— Что делает? Находит тысячи способов. Только человек начнёт молиться, он может начать отвлекать его посторонними мыслями, рассеивать ум мечтаниями, шумом и т. д. Видела бы ты, что было со мной в монастыре Стомион[29]! Раз поздно вечером я пошёл помолиться в храме. Монастырские ворота были закрыты, а двери храма я запер на засов. Ближе к полуночи тангалашка начал стучать засовом без остановки «крак–крак», чтобы заставить меня пойти посмотреть, в чём дело. Я, чтобы не слышать, пошёл в алтарь и там простоял за престолом возле распятия до самого утра.
Крест Христов имеет великую силу. Когда я был послушником, тангалашки сильно со мной воевали. По ночам, когда я был в келье, они постоянно стучали в дверь и говорили: «Молитвами святых отец наших». Я открывал дверь, и хотя никого не видел, меня охватывал сильный страх. Потом я уже не мог оставаться в келье. Томился, плакал, молился: бесполезно. Выходил из кельи во двор. Однажды вечером после повечерья меня увидел во дворе один из старших монахов и говорит мне: «Чадо, что же ты не идёшь в келью? Разве видишь во дворе кого‑нибудь из отцов? Все отцы молятся в своих кельях». Тогда я стал плакать и всё ему рассказал. Он принёс мне частицу Честного Древа и сказал: «Теперь спокойно иди в свою келью». Только я закрыл дверь, кто‑то громко постучал: «Молитвами святых отец наших». Я сказал: «Аминь». Дверь открылась, и в келью вошёл полицейский в полной форме. Вместо погон у него были косые нашивки на рукаве, как раньше носили полицейские. Вошёл и стал орать: «Ты, грязный монах, что у тебя тут за щепка?» А потом начал смеяться своим «очаровательным» смехом. Вопил, а подойти не мог, потому что у меня в руках было Честное Древо. Я громко сказал: «Господи Иисусе Христе», — и «полицейский» обратился в дым!
ГЛАВА 3
Чтобы сердце согрелось в молитве
— Геронда, когда меня одолевает печаль, как найти утешение?
— Ищи спасения в молитве. Даже если просто головой прикоснуться к иконе, почувствуешь облегчение. Пусть келья у тебя будет как маленькая церковь с иконами, которые тебе нравятся, и вот увидишь, всегда будешь там находить утешение.
— Иногда, геронда, во время молитвы я целую иконы. Это правильно?
— Правильно. На самом деле так и нужно прикладываться к иконам. Чтобы сердце переполнялось любовью ко Христу, Божией Матери, святым угодникам; падать на колени перед их святыми иконами, поклоняться и лобызать.
Однажды, 26 марта[30], когда мы празднуем Собор архангела Гавриила, я стоя молился перед иконами Христа и Пресвятой Богородицы. Вдруг увидел, что Господь и Божия Матерь свободно двигаются, как двигаются живые! «Господи, — сказал я, — благослови. Матерь Божия, благослови». И, когда упал на колени перед иконами, сильное благоухание наполнило келью. Меня охватило безумие! Даже коврик, который лежал на полу и был весь в грязи, даже тот благоухал. Я стоял на коленях и целовал этот коврик. Такое благоухание!
— Геронда, полезно во время молитвы приводить на ум образ Христа?
— Смотри, когда молишься перед иконой, то икона помогает, потому что от иконы мыслию переходишь к изображаемому лицу[31]. Но когда молишься умом и сидишь согнувшись с закрытыми глазами, то не нужно с помощью воображения приводить на ум разные образы, потому что этим может воспользоваться тангалашка: станет представлять тебе видения, дабы прельстить и причинить вред.
Особенно хорошо, если молитва совершается чистым умом, без помыслов и разных образов, даже если это образы Христа или картины из Священного Писания; это опасно особенно для тех, у кого богатое воображение и кто страдает от гордости. Только когда приходят нечистые или хульные помыслы, можно пользоваться картинами из Священного Писания. Но самая лучшая «картина» это сознание собственной греховности и непотребства.
— Геронда, каково значение чёток?
— Чётки — это наследие, благословение, оставленное нам святыми отцами. Даже по одному этому они имеют большое значение. Бывает, дедушка оставляет внуку в наследие какую‑нибудь маловажную вещь, а для него она как талисман. Что же тогда говорить о чётках, которые нам оставили в наследие святые отцы!
Раньше, когда ещё не было часов, монахи считали время молитвы по чёткам, но бусины на чётках были простые. В те времена жил один монах, который усердно подвизался, делал много поклонов и т. д., а бес брал и расплетал ему бусины на чётках. Бедный монах делал и делал поклоны до изнеможения, потому что не мог их считать, ведь бес всё время расплетал ему бусины. Тогда ему предстал ангел Господень и научил, как плести чётки так, чтобы в каждой бусине было девять крестов. И бес потом, который трепещет креста, не мог их расплести. Поэтому каждая бусина в чётках имеет девять крестов, которые символизируют девять ангельских чинов.
— Геронда, что означают тридцать три, пятьдесят, сто и триста бусин в чётках?
— Только число тридцать три имеет символический смысл; символизирует тридцать три года, которые Христос жил на земле. Остальные числа просто помогают нам считать количество поклонов или молитв.
Есть такие моторы, для запуска которых используется верёвка с ручкой на конце; так что, когда хочешь завести мотор, берёшь верёвку и несколько раз с силой дёргаешь её, пока не разойдётся застывшее масло. Так же и чётки — это верёвка, за которую мы дёргаем один, два, пять, десять раз; расходится масло и запускается духовный мотор непрестанной молитвы, так что потом сердце само работает в молитве. Но даже когда сердце в молитве заработает, мы чёток не оставляем, чтобы не подавать соблазна другим, сердце которых ещё не начало работать в молитве.
— Геронда, может быть, когда я держу чётки в руках и творю молитву механически, есть опасность человекоугодия?
— Если ты перебираешь чётки внешне по человекоугодию, пусть даже у тебя кожа с пальцев слезет, всё равно не будет никакой пользы, только усталость и иллюзия, что якобы ты занимаешься умной молитвой.
— Геронда, я никак не могу привыкнуть держать в руках чётки.
— Чётки держи в руках, чтобы не забывать о молитве, которую нужно творить внутренне в сердце. И когда выходишь из кельи, помни, что враг готов к нападению. Поэтому помни, что хороший солдат, выходя из окопа, всегда держит в руках автомат. Чётки имеют великую силу, это оружие монаха, а бусины — пули, которые косят тангалашек.
Поделиться книгой: