Борьба с безумием

- Я верю, что теперь, когда мы нашли способ лечить и восстанавливать рассудок у этих несчастных, заброшен­ных человеческих существ, - теперь мы можем наконец начать...

- Начать? - грубо перебил я Джека. - Какая может быть речь о начале, если, по существу, они идут уже к концу?

- Позвольте на это вам возразить, - отвечает Джек. - Мы пренебрегли всякими учеными ярлыками, которые за­туманивают мозги врачам-психиатрам. А разве мы не до­были несколько твердых фактов, позволяющих практиче­ски использовать химикалии, чтобы сделать тяжелых пси­хотиков доступными для заботы, для нежной, любовной заботы?

В январе 1956 года журнал Американской медицин­ской ассоциации опубликовал статью докторов Джона Т. Фергюсона и Уильяма Г. Фэндербарка об улучшении поведения стариков. Для Джека это было событием вели­чайшей важности. Он не придавал никакого значения тому, что редакторам этого крупнейшего американского журнала пришлось сделать свыше двухсот грамматических и сти­листических исправлений на семнадцати страницах руко­писи. Джеку это было совершенно безразлично.

- Ведь доктор Остин Смит опубликовал нашу статью, неправда ли? - сказал Джек. - И он не поставил под сом­нение ни один из наших фактов или толкование фактов.

Доктор Остин Смит так сформулировал основное положение статьи Фэндербарка и Фергюсона:

«Врачебная профилактика и контроль над ненормаль­ным поведением стариков, осуществляемые ближайшими к ним наблюдателями - домашними врачами, должны стать отправным пунктом в этой борьбе».

Джек сиял от удовольствия: свыше 15 000 оттисков статьи было разослано врачам, слушавшим его доклад на конференции Американской медицинской ассоциации в Бо­стоне, Мичиганскому клиническому институту в Детройте и годовому собранию (1956) Американской медицинской ассоциации в Чикаго.

Джек бросает вызов своим коллегам.

- Вы помните, я рассказывал о несчастных старуш­ках, которых врачи приемного отделения посылают к нам с отметкой на картах: «Типичная старческая дегенерация»? Я еще говорил вам, что это как раз те случаи, на которых мы любим пробовать свои силы.

Конечно, я это помнил.

- Знаете, как мы теперь поступаем? - продолжал Джек. - Мы не задумываемся над тем, излечимы они или нет. Мы их быстро лечим и выпускаем гулять и нарочно водим их перед окнами приемного отделения, чтобы врачи могли их видеть...

Но вот что больше всего мучает Джека. Смогут ли до­машние врачи лечить бедных стариков на дому до их от­правки в больницу, когда они еще на пороге того состоя­ния, которое нетерпимо в домашней обстановке? Тогда было бы гораздо меньше разбитых сердец, а у общества - меньше расходов на престарелых психотиков. Джеку это кажется самым простым делом.

Не слишком ли простым? Смогут ли домашние врачи этим заниматься? А если смогут, то захотят ли? Ведь они, в конце концов, страшно перегружены.

Глава 11

«Психическая болезнь - это нечто большее, чем не­нормальное поведение, которое мы стараемся лечить».

Эти слова Джека преследуют меня. Они не выходили у меня из головы ни днем, ни ночью весь этот год, пока я копался в биографии Джека, стараясь постичь, что же представляет собой Джек Фергюсон. Он совсем малень­кий человек, почти незаметный боец в теперешней большой и шумной биохимической войне за миллионы людей с боль­ным, запуганным и спутанным состоянием ума. Задача Джека чрезвычайно скромна. Он стремится только как можно больше приблизить ненормальное поведение к нормальному, чтобы человек мог уживаться сам с собой и с другими.

Но в теперешней грандиозной (и довольно путаной) биохимической борьбе с безумием добиться нормального поведения - это еще далеко не все.

Предположим, вам удалось восстановить у больного нормальное поведение. Но это нисколько не объясняет химическую тайну, лежащую в основе безумия. Джек об этом ровно ничего не знает. И, что еще хуже для Джека, нормальное поведение может оказаться лишь поверхност­ным выздоровлением. Правда, у многих пациенток Джека, выписанных из больницы, психическое выздоровление ка­жется окончательным. Но иногда случается, что такая пациентка, кажущаяся вполне здоровой, вдруг сообщает вам, что она воскресшая из мертвых Жанна д'Арк или архангел Гавриил, сошедший на землю. А возможен и та­кой случай. Пациентка, выпущенная из больницы под рас­писку, находится в прекрасном, спокойном состоянии. Она сама нашла себе работу официантки. Она обслуживает вас за столом весело и проворно. Но в один прекрасный день она выливает вам за шиворот тарелку горячего супа и на­чинает дико хохотать.

Такие заскоки и эксцентричное поведение не внушают, конечно, особой веры в окончательность выздоровления больных. Но что меня поражает в Джеке Фергюсоне, - та­кие неудачи не обескураживают его. Он смотрит на меня со своей обычной безмятежной улыбкой, признавая, что устраняет только внешний, поверхностный слой безумия. А что это дает? Какое это имеет значение, если остается нетронутым глубокий и более неподатливый пласт безу­мия? Что ж, тогда он постарается выкорчевать и следую­щий пласт сумасшествия каким-нибудь новым лекарством плюс его неизменная любовная забота.

Фергюсон все больше и больше убеждался в том, что овладел искусством укрощать своих буйных, сверхактив­ных пациентов; он может также повышать настроение у слабоактивных, депрессированных больных; он может уравновешивать бурно качающуюся доску сверхактивно-слабоактивных настроений и приводить больных к устой­чивому, почти нормальному поведению. И все же, несмотря на многомесячное лечение, галлюцинации и нелепые фан­тазии - этот глубокий пласт безумия - исчезали очень медленно, а иногда и вовсе не прекращались.

Но вот пришла химическая помощь от знаменитого не­вролога и психиатра доктора Говарда Д. Фабинга из Цин­циннати. Говард впервые дал Джеку возможность начать химическую атаку против диких фантазий и галлюци­наций. Говард Фабинг щедро расточает свои откры­тия и очень скромен. Себя он считает рядовым практи­кующим врачом по нервным и психическим заболева­ниям.

- Я всегда готов испытать любое средство, если оно обещает успех без каких-либо вредных последствий для больного, - говорит Фабинг. - Десятки литров всяких отваров и микстур я уже забраковал и отбросил.

Говард Фабинг как будто сошел с картины Фрэнса Гэлса. Плотный, румяный, с умным, веселым и недоверчи­вым взглядом синих глаз, всем своим обликом он напоми­нает жизнерадостного сельского врача (каков он и есть в действительности). Но, кроме того, он хорошо изучил человеческий мозг и испытывает к нему благоговейное уважение. Говард полон любознательности.

В 1954 году он натолкнулся на препарат Френкель, счи­тавшийся врагом всяких фантазий и галлюцинаций. Как раз в тот день, когда Фабинг получил от химиков фирмы У. С. Меррэл первую порцию не проверенного еще клини­чески препарата Френкель, в Христианскую больницу Цинциннати поступила девушка-студентка. Фабинг опи­сывает ее как златокудрую Юнону. Она буйствовала в урагане острой шизофрении.

Шумлива, с наклонностью к разрушению, полностью оторванная от восприятия реального мира, она пыталась убежать на улицу совсем голая. Была она подозрительна, сверхактивна, озлоблена, неконтактна, полна страхов. Инсулиновая кома и электрошок не подействовали.

Фабинг стал давать ей Френкель, сначала осторожно, маленькими дозами, в таблетках. Потом повысил дозу, и это вывело златокудрую Юнону из ада, в котором она на­ходилась. Быстро выздоравливая, прелестная молодая де­вушка рассказывала доктору Фабингу о своих ужасных галлюцинациях: она гуляла под руку с мертвецами, у ко­торых черви выползали из провалившихся щек; она слы­шала чудную музыку и стихи, в которые врывались го­лоса, звавшие ее к веселью и распутству.

Под действием френкеля страшные видения и звуки исчезли. Она снова стала милой, разумной девушкой, жи­вет с родными и успешно занимается. Она аккуратно при­нимает небольшие дозы френкеля, который даже в огром­ных дозах безопасен и безвреден. Френкель стоит стеною между нею и ее былыми страданиями. Это могучее средство против галлюцинаций. Химическая его формула: «альфа (4-пиперидил) бензгидрольгидрохлорид».

Говард Фабинг с сожалением отмечает, что Френкель слишком быстро улетучивается из организма. Средняя Цифра улучшений в серии из 115 случаев, сообщает Фа­бинг, составляет около 40 процентов. Не так уж плохо, если принять во внимание непобедимый ужас галлюцина­торного психоза.

«На шизохроников френкель действует не так хоро­шо, - отмечает Фабинг. - Острые случаи лучше поддаются его действию»,

У Фергюсона не оказалось острых случаев; он решил испытать Френкель на хрониках с относительно нормаль­ным поведением. Была у него больная, которая при общем прекрасном поведении утверждала, что она возглавляет предстоящую экспедицию адмирала Бэрда на Южный полюс; она вела также переговоры о местоположении пла­нируемой ракетной базы в Северном Мичигане. Она из­водила стопы бумаги, составляя планы - для представ­ления властям штата и федерации - реорганизации больницы Траверз-Сити. Она стряпала сразу на всех горелках...

Джек Фергюсон установил, что таблетки Френкеля не только сняли у нее умственную сверхактивность, но и убе­дили больную в абсурдности ее фантазий. Джек установил на многих пациентках, что Френкель действительно рассеивает галлюцинации, не поддающиеся действию серпазила с риталином. Какая же химическая реакция происходит где-то там внутри черепа среди десяти биллионов мозго­вых нейронов?

Этот вопрос поставил перед собой не Джек, а Фабинг. Джек занимался лишь поверхностным пластом безумия, ненормальным поведением. Говард задался целью при по­мощи Френкеля разведать, какой дефект имеется в обмен­ном механизме больного мозга. Какие химические винтики ослабели, где произошло короткое замыкание, какие хими­ческие подшипники сгорели в этой машине, какой хими­ческий дефект мозга приводит к галлюцинаторному поме­шательству?

Говард Фабинг является энциклопедистом в много­сложной и противоречивой литературе о химических реак­циях, якобы определяющих наше поведение как нормаль­ное или ненормальное. Случилось так, что еще задолго до появления Френкеля Говард Фабинг заинтересовался любопытным свойством химическдхо_препарата LSD-25 - II сокращенное название для лизергиновой кислоты_диэтиламида.

Открытие LSD -25 можно объяснить только шутлив! вмешательством господа бога в дела его детей.

Доктор А. Гофман из лаборатории Сандос в Базеле, Швейцария, переносил стеклянной пипеткой несколько капель производного спорыньи из одной колбы в другую. Случайно он втянул чуточку этой жидкости в рот. Не прошло и часа, как доктор Гофман сошел с ума; появилась путанность сознания, бессвязность речи, боязливость, галлюцинации. Потребовалось несколько дней, чтобы одо­леть этот приступ искусственной шизофрении. Доктор Гофман был храбрый человек. Чтобы выяснить научное значение этого факта, он уже сознательно проглотил не­сколько капель того же снадобья и снова спятил, ненадол­го, но в довольно острой форме.

Новый нашумевший препарат LSD-25, вызывающий экспериментальное безумие, родился в начале сороковых годов. Было установлено, что одна семисотмиллионная часть веса человека - такое бесконечно малое количество LSD-25 - ввергает полного сил юношу в состояние безу­мия на срок от пяти до десяти часов. Сделано крепко. С академической точки зрения замечательное открытие. Но что это давало? Ничего не давало...

Абсолютно ничего вплоть до 1954 года, когда Фабинг начал возню с Френкелем. Как философ-биохимик, он по­ставил перед собой такой вопрос: LSD-25 - галлюциноген, химический производитель галлюцинации, френкель, наоборот, снимает галлюцинации.1 А галлюцинации у ши­зофреников в точности похожи на те, что вызываются препаратом LSD-25. Подействует ли Френкель на мо­лодых людей-добровольцев, сведенных с ума препаратом LSD-25? Как по мановению волшебного жезла, Френкель погасил у них галлюцинации, страхи и спутанность мыслей.

Этим опытом Говард Фабинг поставил новую веху в психиатрии. Он научился химическим способом открывать и закрывать экспериментальное безумие, словно воду в кране. И замечательно то, что ему удавалось прекращать галлюцинации и при других формах экспериментального безумия, вызванных, например, химическим производным кактуса мескалином. И опять-таки какой во всем этом толк? Сделано, конечно, блестяще; это очень заниматель­но; это может быть увлекательной темой для кинокар­тины, показывающей, как производители галлюцинаций сводят человека с ума и как Френкель возвращает им здоровую психику. Это интересная абракадабра. Ну а где же ответ на главный вопрос: какой химический дефект мозга лежит в основе галлюцинаций у шизофреников?

Но тут случайное стечение обстоятельств превратило Говарда Фабинга из философа-биохимика в сельского врача.

Доктор Фабинг сидел в больничной палате у своего тестя через сорок восемь часов после того, как старому джентльмену (тоже врачу) была сделана операция на предстательной железе. Фабинг только что спустился из своей лаборатории, где он смотрел молодого добровольца с экспериментальным сумасшествием, вызванным галлюциногеном мескалином. Сидя у постели больного, он вдруг заметил странную перемену в поведении своего тестя. Тот начал болтать всякий вздор, потерял ориентировку, чего-то боялся, галлюцинировал. Нередкое явление после операции на предстательной железе, подумал Говард. «Послеоперационный психоз» - так это называют.

Но постановка диагноза нисколько не улучшила со­стояния его тестя. Ему становилось все хуже. Он начал ; буянить. Он пытался соскочить с постели и выдернуть вставленный ему катетер, и бог знает, что могло случиться, если бы тут не было Говарда, который удержал его.

- И вдруг, - рассказывает Говард, - меня осенила мысль, что больной ведет себя совершенно так же, как мой «мескалиновый» доброволец там, наверху в лабора­тории.

Почему бы не испробовать френкель?

«Я дал ему внутривенно пятьдесят граммов снадобья, - пишет Фабинг, - и мог наблюдать, как явления психоза стали улетучиваться и окончательно исчезли в течение по­лучаса». Френкель подавил начинавшуюся атаку шизо­френии.

Это было ценным вкладом Фабинга в разрешение про­блемы острого безумия, известного под названием «после­операционного психоза», и Фабинг сообщает, что Френ­кель почти одинаково хорошо подействовал в семидесяти пяти случаях этого внезапного, загадочного хирургиче­ского слабоумия.

Джек впервые начал испытывать Френкель на маниакальных и галлюцинирующих больных, он применял его как единственное лекарство. Снял этих больных с серпазила и риталина; он всем им давал только френкель. Вместе со своими 107 надзирательницами Джек едил за результатами. Сначала с обычным своим опти­мизмом Джек только восхищался. Казалось, что френкель обладает двумя прекрасными свойствами. Некоторым больным, молчаливым и замкнутым, целыми днями что-то бормотавшим себе под нос, он придавал активность и зна­чительно улучшал их поведение. В то же время Френкель показывал чудеса на одичалых женщинах, которые по­стоянно отгоняли от себя кошмары и весь день кричали: «Уходи от меня, не трогай меня!»; они набрасывались с кулаками на все, что казалось им демоном-мучителем; они в отчаянии бились головой об стену, чтобы избавиться от страшных видений.

Джек был на седьмом небе от успехов. Но тут пошли неприятности. Улучшение психики достигало своей жалкой вершины через две-три недели - повторяю, жалкой, по­тому что у 90 процентов этих, казалось бы, выздоровевших больных ужасные кошмары и ложные представления взрывались с новой силой. У некоторых это протекало даже хуже, чем до френкеля. Какая неудача, какой удар!

Но не для Джека Фергюсона. Джек упрямо гнул свою линию. Он продолжал то же лечение, невзирая на реци­дивы болезни, уговаривая сестер-надзирательниц любым способом вводить френкель самым буйным и самым замк­нутым больным. И совершенно неожиданно у многих из них снова прояснилось сознание... Это вторичное просвет­ление не будет, конечно, долго продолжаться, думал Джек. Это было бы слишком хорошо, чтобы поверить этому. И просяетление действительно не продолжалось.

- Френкель, только френкель, - понукал Джек своих сестер-надзирательниц.

И тут произошло то, что оказалось не только законо­мерным, но и удачным. Первоначально полученная вер­шина улучшения снова была достигнута. И гораздо бы­стрее, чем в первый раз. Приступы безумия с каждым ра­зом становились короче.

- Продолжайте френкель, - командовал Джек сест­рам-надзирательницам.

А затем, когда у сверхактивной больной начинали по­являться признаки возврата галлюцинаций, Джек стал до­бавлять к Френкелю серпазил. Малоактивным же боль­ным Джек добавлял риталин.

На это стоило посмотреть. Это было ново и беспре­цедентно. Риталин, добавленный для слабоактивных, и сер­пазил, добавленный для сверхактивных, имели одну и ту же цель: вернуть и поддержать первоначальное дей­ствие френкеля на глубинные пласты безумия, на галлю­цинации и ложные представления.

90 процентов больных при лечении их одним Френке­лем неизменно показывали циклические подъемы и паде­ния от здоровья к безумию. Но 60 процентов этих рас­стройств были взяты под контроль при добавлении к Френкелю серпазила или риталина.

Джек Фергюсон не очень гоняется за статистикой.

- Беда в том, - говорит Джек, - что мы ничего не знаем о химизме действия Френкеля на человеческое поведение. Это такое же темное дело, как химизм всех ненормальностей, создающих картину психической бо­лезни.

И Джек спрашивает, какой смысл для больших специа­листов - да и для него тоже - пытаться установить в точ­ных цифрах сравнительный процент излеченных и не изле­ченных больных? Какая польза от громоздких статистиче­ских выкладок, доказывающих, что данное лекарство полезно при одном виде безумия и бесполезно при другом, если не существует никакой верной пробы, чтобы отличить одну форму безумия от другой?

Джек весело усмехается:

- Вы представляете, какая путаница получилась бы, если бы врачи стали лечить антибиотиками всех лихора­дящих больных подряд, не зная еще, чем вызвана та или иная лихорадка?

Джек, как всегда, разрабатывал индивидуальный план лечения для каждого больного. И тут он натолкнулся на факт, который заставил его изменить первоначальную тех­нику лечения. Он заметил, что, если при лечении френке­лем к больному возвращались галлюцинации и ложные идеи, он мог за пару часов восстановить магическую силу френкеля, вводя серпазил и риталин не через рот, а внутривенным вливанием.

Говард Фабинг дал Джеку Френкель для борьбы с галлюцинациями и ложными идеями - более глубоким пла­стом безумия, чем ненормальное поведение. Каждый день серпазил, риталин и Френкель плюс нежная, любовная за­бота показывали Джеку, что эта комбинация восстанав­ливает крепкую и нормальную психику у все большего числа хроников.

- Каждый день - это день благодарения для нашей больницы, - лирически выражается Джек.

Любя Джека, я не переставал за него волноваться. Когда человек добивается успеха в работе, всегда есть опасность возникновения паранойи, независимо от того, насколько он разумен, насколько скромен и малозаметен. Джек показывает высокие стандарты разума, скромности и смирения, но все же он - человек, даже слишком чело­век. А безумие, злейший враг человечества, это гнусное дьявольское наваждение чаще всего проявляется у людей, которые слишком человечны. В мешке гадостей у этого дьявола есть кое-что похуже, чем ненормальное поведение, галлюцинации и ложные идеи. Джек совсем уж было по­верил, что нашел действительное средство против безу­мия, совсем уж готовился перейти в опасное состояние веч­ного благодарения, как с треском был возвращен к реаль­ной действительности.

Некоторые из его пациенток, чудесным образом выле­ченные от безумия, стали показывать новую зловещую форму плохого поведения. Этого уж никак нельзя было предугадать.

Так, например, больная, настолько пришедшая в норму, что могла уже уйти из больницы, вдруг испустила дикий вой и выбросила стул в окно. Другая - своим примерным поведением она завоевала любовь всей палаты и всего персонала - вдруг жестоко исколотила сестру-надзира­тельницу.

Но «несчастной» случайности - так по крайней мере он сам считает - Джек набрел на лекарство против этой Углубленной формы безумия. Это было опять-таки хими­ческое соединение- «2-[альфа-(2-диметил-амино-этокси) альфа-метил-бензил]-пиридин». Поскольку это нелегко запомнить и даже выговорить, химики назвали его «доксиламином».

Доксиламин вовсе не был предназначен для лечения душевных болезней. Это был антигистаминный препарат, сильное средство против сенной лихорадки и бронхиаль­ной астмы. Но у него было одно неприятное свойство: по­могая больным против аллергии, он в то же время оказы­вал на них усыпляющее действие. Во всех других отноше­ниях доксиламин был совершенно безвреден. Можно было принимать его громадными дозами, и он не причинял ни­какого вреда, кроме непоборимой сонливости, из-за кото­рой человек мог погибнуть на улице, попав под автомо­биль.

Джек решил испробовать доксиламин на своих психо­тиках. Обладая усыпляющим действием, он должен был успокаивать буйных больных, не поддававшихся действию больших доз серпазила. Однако доксиламин оказался странным и капризным лекарством. На некоторых воз­бужденных больных он не оказывал усыпляющего дей­ствия. На разных больных он действовал по-разному. «Изучение доксиламина радует мое сердце», - писал мне Джек.

Этот препарат уничтожал непредвиденность поведения у многих хроников, которым серпазил, риталин и Френ­кель возвращали нормальную психику, оставив только непредугаданность поведения. Казалось, Джек достиг вер шины успеха в своем наступлении на хроническое безумие. В мае 1956 года он сделал доклад на заседании Общества психиатров-биологов о своем опыте лечения доксиламином...

Под наблюдением находилось шестьдесят больных, у которых серпазил-риталин не смогли искоренить галлю­цинации и ложные представления. Доксиламин снял у них иепредугаданность поведения. Была еще другая группа в двадцать восемь человек. У Двадцати двух из них док­силамин уничтожил неприятные и опасные вспышки. Трое из этой группы, проявлявшие себя очень аккуратными, контактными и деятельными внутри больницы, в то же время были хроническими «беглецами». При малейшей возможности невзирая ни на какую погоду, они скрывались в неизвестном направлении. Под влиянием доксиламина все трое стали оседлыми, работали на огороде и вели себя прекрасно. Могли бы уйти домой, если бы у них был родной дом.

Вы помните девушку, которая при общем хорошем поедении вкалывала себе иглы в ноги и живот. Пройдя ле­чение доксиламином, она бросила это нелепое и опасное занятие.

Но, увы, доксиламин оказался не таким уж совершен­ным, «радующим сердце» лекарством. Он, правда, не при­чиняет особого вреда пациентам Джека. У некоторых он снимает непредугаданность поведения. Но у многих безум­цев развивается загадочная сопротивляемость к доксиламину; у них то и дело повторяются неожиданные вспышки несмотря на то, что Джек повышает ежедневные дозы в три и даже в четыре раза.

- Ну, и вы решили бросить этот препарат? - спросил я Джека, беседуя с ним по междугородному телефону.

- О нет, - сказал Джек. - Мои сестры не позволяют мне прекратить эксперимент. У нас уже больше сотни боль­ных на доксиламиновом лечении.

- Но вы признаете, что преждевременно восторгались им? - спросил я.

- Да, - сказал Джек. - Доксиламин - хорошая шту­ка, но не такая уж замечательная, как я думал. Да, да, я немного поспешил со своим докладом, - признался Джек.

- Мы абсолютно доверяем доктору Фергюсону, - го­ворит директор фармацевтической фирмы. - Мы внима­тельно следим за его работой, его методами и тактикой ле­чения. То, что он признает хорошим, можно смело реко­мендовать врачам. А если что-нибудь считает плохим - мы уж знаем, что это не годится.

Когда у Джека рушится надежда на какое-нибудь хи­мическое вещество - как ато было со стимулирующим средством БА-14469, от которого, вы помните, больные лезли на стену, - он это честно признает и безжалостно критикует самого себя. Такая же история произошла с ана­логом резерпина - гармонилом. Это химическое подобие серпазила, только у гармонила не хватает одной химиче­ской группы, состоящей из кислорода, углерода и трех ато­мов водорода; Джек испробовал гармонил на нескольких буйных больных. Под его успокоительным действием они стали тихими, как мельничная запруда.

- Но после этого, - рассказывает Джек, - оставаясь внешне спокойными, они стали показывать признаки лег­комыслия. Они начинали смеяться и никак не могли оста­новиться - даже в церкви.

Но Джек - оптимист. Он дюжинами испытывает но­вые средства для многих фармацевтических фирм и пер­вый стремится найти в каждом лекарстве что-нибудь хо­рошее. Он попросил фирму Апджон прислать ему для испытания антигистаминный препарат ролозот. И он установил, что это лекарство оказывает специфическое действие на спутанность сознания у его старушек. Но тут руководство фирмы Апджон сообщило, что розолот несет с собой опасность агранулоцитоза - серьезной болезни крови.

- Апджон не стала дожидаться, пока я зарегистри­рую такой случай у себя, - сказал Джек. - Она сняла пре­парат с продажи немедленно. Мне очень повезло, что ни одна из моих пациенток не заболела ролозотовой болезнью крови.

Его молчаливая позиция в отношении прославленного успокоительного средства торазина показывает, насколько Джек боится причинить вред своим больным. Тысячи врачей во всем мире применяют торазин. Как успокоитель психических больных, говорят авторитеты, он обладает та­ким же или еще более сильным действием, чем серпазил. Джек и сам неоднократно применял торазин в Траверз-Сити. Я спросил его, почему он не опубликовал хорошие результаты, полученные от торазина.

- Торазин - хорошее средство, но лишь в условиях больницы, - сказал Джек. - Он тоже вызывает иногда агранулоцитоз, но в больнице можно это быстро опре­делить.

- Но ведь такое осложнение встречается крайне ред­ко, - возразил я.

- Может быть, и так, - согласился Джек. - Но по­звольте вам это объяснить: я никогда не рекомендую лекарства, пока окончательно не убедился в его безопасности для больного. Так я всегда поступал в Гэмлете, работая за двадцать три мили от ближайшей больницы.

Такая установка Джека в отношении торазина является «спорной». Некоторые клиницисты высказывают такие же опасения в отношении серпазила. О сравнительных достоинствах и опасностях этих двух мощных успокоителей последнее слово в науке еще не сказано.

Боязнь Джека повредить больному, даже самому без­надежному хронику, кажется мне несколько преувеличен­ной. Не лишает ли она его смелости в работе. Подумать только, сколько неисчислимых, безвестных мучеников - не ученых, а самих больных - погибло во славу науки на трудных подступах к новым открытиям! Убивал их зна­менитый эрлиховский целитель сифилиса - сальварсан; убивал рокфеллеровский институт, освоивший недавно вакцину против желтой лихорадки; погибали они от ма­лярии, которой Вагнер-Яурегг пытался лечить прогрес­сивный паралич; убивал их Уильям Парк предохранитель­ной дифтерийной вакциной; и немало людей, вероятно, пострадало от сульфамидов и якобы безвредных антибио­тиков. Если подумать только о тысячах зарегистрирован­ных (а сколько тысяч их не зарегистрировано) жертв от­чаянных исследователей, которые с новыми лекарствами сознательно шли на риск...

Фергюсон вел осторожную борьбу против безумия. Его не покидало воспоминание о блестящем успокоителе - препарате НП-207.

- Как удачно избежал я опасности испробовать его на больных, - сказал Фергюсон.

Когда НП-207 впервые проходил клиническую про­верку в Техасе, его действие оказалось поражающим. НП-207 успокаивал многих больных, у которых серпазил, торазин и френкель не дали результатов. Сами больные превозносили НП-207 как приятнейшее лекарство. Оно не несло с собой ни насморков, ни кишечных расстройств, ни крапивницы, и оно их совсем не угнетало. Оно не только успокаивало, но делало их живыми и активными. Оно прекращало всякие галлюцинации. Это было очень мягкое стимулирующее средство. Как будто в нем содержались торазин, серпазил, френкель и риталин, скатанные в одну пилюлю. Казалось, что найден наконец настоящий противобезумный эликсир...

Так это казалось до тех пор, пока больные не стали от него слепнуть. До тех пор, пока восемь из тридцати двух пациентов, получающих препарат НП-207, совершенно не ослепли. Потребовалось много месяцев, чтобы кое-как, очень медленно, восстановить им зрение.

Проявляя сугубую осторожность в своих клинических исследованиях, Джек в то же время свято верит в силу химии, как средства борьбы с безумием. Не за горами время, когда какой-нибудь химик создаст серпазил, не угнетающий человека, торазин, не вызывающий агранулоцитоза, гармонил, не превращающий больных в хихикаю­щих идиотов, НП-207, универсальное лекарство, не ослеп­ляющее больных. Такова вера Джека; она так же глубока, как его вера в нежную, любовную заботу. А новые экспе­рименты, которые градом сыплются из больниц и лабора­торий, укрепляют его уверенность в том, что «психическая болезнь - это нечто большее, чем ненормальное поведение, которое мы стараемся лечить».

Да, психическая болезнь - это нечто большее, чем не­нормальное, поведение, и природа этого «большего» чисто химическая. За последние двадцать лет немало душевнобольных в той или другой поликлинике, больнице, пси­холечебнице было эффективно излечено витаминами, необ­ходимыми для здоровья всех клеток организма, но по ка­кой-то загадочной причине отсутствовавшими в мозгу.

Не далее как в 1937 году доктор Том Д. Спайс со своими ассистентами в Институте питания при Бирмингем­ской больнице, штат Алабама, ввели громадную дозу ни­котиновой кислоты витамина В умиравшей пеллагричке, которая была совершенно безумной, и вылечили ее не толь­ко от пеллагры, но и от сумасшествия. Это был настоя­щий библейский Лазарь женского пола, восставший из гроба, и это блестяще подтверждало пророческие сло­ва Билля Лоренца, сказанные в 1912 году, о том, что умственное расстройство пеллагриков, вероятно, химического происхождения.

Да, безумие, очевидно, имеет под собой чисто химическую основу. В Атланте, штат Джорджия, доктор В.М. Сайденстрикер и доктор Г. М. Клэкли большими дозами той же никотиновой кислоты излечили от безумия тридцать девять человек, «почти наверное не пелла­гриков».

Даже тяжелое, кажущееся таким стойким затемнение сознания вызванное сильным ушибом головы, должно быть тоже связано с нарушением химизма мозговой ткани. Доктор Г. Леманн из Монреаля лечил большими до­зами никотиновой кислоты больного с сотрясением мозга и явными признаками слабоумия, и через месяц этот чело­век вполне нормальный и здоровый, снова работал на своем месте в качестве бухгалтера.

Джек Фергюсон раздумывал о том, что же именно вы­яснили Том Спайс со своими помощниками. Они не только показали, что никотиновая кислота полностью излечивает и предупреждает определенный вид безумия; они устано­вили также, что совершенно другой химический препарат, тиамин, излечивает и предупреждает мозговые симптомы бери-бери

- Все, что мы сейчас делаем, - сказал Джек, - это только первый шаг на пути к открытию специальных хи­мических средств, исцеляющих и предупреждающих все виды психических болезней.

Джек Фергюсон задумался над тем, много ли больных, заболевших от недостачи каких-то химических веществ или извращения химического обмена в нейронах мозга, посту­пает в больницу Траверз-Сити. Том Спайс сообщил ему о случае с мужчиной, у которого глубокое умственное расстройство было полностью излечено впрыскиваниями витамина В12, и о случае с женщиной, у которой тяжелое слабоумие было излечено тиреоидином, экстрактом щито­видной железы. Доктор Спайс опубликовал сообщение о многих больных, которых удалось избавить от психиче­ских расстройств без помещения их в психиатрическую больницу.